Обратно на небо. Том 1

– Он, наверное, испортился, – не без любопытства взглянула она на красивую пузатую бутылку.

– А мне говорили, что виски дороже десяти штук не портится никогда.

О том, сколько он на самом деле стоит, я решил скромно умолчать. Ее наверняка сложно было удивить такими суммами, если уж она оказалась здесь.

– А мне сказали, что еду и напитки с личными вещами брать запрещено.

– А мне тоже так сказали. Ну так и что?

– Теперь уже ничего. Мне чуть-чуть.

Она откинулась на спинку кресла, спихнула тапочки и подняла ноги на сиденье. Ее ступни выдавали в ней мою ровесницу. Было видно, что большую часть жизни она тратила немалые деньги на поддержание хорошей формы, но возраст, экология и стрессы все-таки давали о себе знать.

– За перемены! – предложил я тост. – Как видишь, любую систему можно обойти. А значит, и Морана мы обойдем.

– Принимается! – отсалютовала она стаканом.

– Ну что ж, пришло время рассказывать, кто ты и откуда, – сделав глоток, потребовал я. – Теперь у меня тоже есть прошлое.

– Можно я воспользуюсь правом на анонимность?

– Конечно же нет! Во-первых, мы договаривались, а во-вторых, должна же ты хоть что-то о себе рассказать, чтобы я отвязался.

– Чтобы ты отвязался, необязательно разговаривать. Что ты хочешь услышать?

– Что угодно. Можешь даже наврать, что ты тоже из дворян… Скажи хотя бы, в какой области ты работала?

– Косметология, – ответила она. – Свой бизнес. В Штатах. А ты?

– Масс-медиа. Свой бизнес. В России.

* * *

На что должен быть похож тренажерный зал, Эму вспомнил сразу же, как только туда попал. Чтобы устранить слой пыли в три пальца, он тайком от старухи пустил на тряпки целую простыню. Обшивка подушек на агрегатах полопалась, краска отслоилась, но железяки оставались в рабочем состоянии. Здесь можно было периодически уединяться и думать с пользой для физической формы. Привести себя в порядок следовало во всех смыслах: на исходе своего девятого десятка Каська демонстрировала явное превосходство над исхудавшим подопечным и в скорости, и в мышечной массе.

Когда он ворвался в рубку, старуха сидела спиной к мониторам, смотрела прямо перед собой и что-то бормотала.

– Хватит болтать непонятно с кем, – бесцеремонно прервал ее Эму.

– С тобой болтать, что ли? Только нервы мотаешь.

– Расскажите мне, что на остальных кораблях?

– Опять?! – удивилась она.

– О функциях каждого галеона вы не сообщали. Если генофонд только на нашем и на четвертом, то зачем все остальные?

Он приготовился к долгому спору с «темной стороной» старухи, но та неожиданно быстро пошла навстречу его просьбе.

– Смотри! – Каська снова вывела на экран изображение кораблей, летящих ромбом. – В головном – группа специально выращенных вооруженных солдат. Инструктор у них какой-то полковник. Они проходят всю подготовку на своем корабле и первыми выйдут на поиск остальных. Но сперва им следует встретиться с экипажем последнего, восьмого галеона.

– А там что за экипаж?

– Начальство, – подняла она указательный палец. – У них два дублирующих инструктора и управляющий состав из числа новых людей. Все это обозначается словом «Церебриум».

– Мозговой центр? Они должны управлять колонией?

– Типа того.

– А связаться с ними нельзя?

– Раньше связь была, а сейчас ничего не получается.

– Это очень плохо. Мне неясен мой статус.

– Ты – инструктор, – напомнила бабка.

– А что это значит? Кто они для нас? Каковы их цели и методы управления? От этого зависит, кем я должен быть для моего народа? Старостой? Отцом? Королем? Богом?

Лицо Каськи при этих словах даже не дрогнуло. Казалось, что ей все равно, в чем разница между богом и старостой. Крякнув, она поднялась из кресла и принялась копаться в каком-то шкафчике.

– А что на этих четырех судах? – нарушил молчание Эму, указав на монитор.

– Это заводы. Там всякое оборудование, несколько ученых и кое-какая рабочая сила.

Ситуация начинала понемногу проясняться. Выходило, что колония должна начинаться не с двухсот человек, а с полутысячи. При этом в будущем обществе уже были предусмотрены ученые, рабочие, воины и правители. Беспокоиться о специальном развитии этих категорий в своей сотне Эму не стоило.

– Скажите, – обратился он к Каське, – вы верите в то, что за сто недель из детского сада можно создать полноценную группу для высадки на чужую планету?

– Я верю в инструкции и в расписание, – сухо ответила она. – Ты пробудился точно в срок. Теперь делай что хочешь, но до посадки успей.

– Но что именно мы должны успеть? Как узнать о целях экспедиции, о схеме взаимодействия групп?

– Вся информация на восьмом галеоне. Что мне мать рассказала, то я и знаю. А ну, закатай рукав.

– Зачем?

– Закатай рукав, говорю! Бабушка тебе плохого не сделает.

Эму нехотя задрал короткий рукав своей футболки, а в ее руке блеснул маленький хромированный пистолет для инъекций.

– Ай!

– Не ори. Помассируй лучше.

– Что вы делаете?

– Ешь ты мало, а суетишься много, хотя рано тебе еще. А теперь идем.

– Куда?

– Отведу тебя в каюту, пока ты не вырубился.

– Вы меня накачали снотворным! – запротестовал было Эму.

– Именно. Не хватало еще, чтобы у тебя крыша поехала! Вон, уже думает, каким местом он на бога похож.

– Я же теоретически!..

– Ступай-ступай! – ворчливо поторопила старуха. – А не то уснешь в коридоре. Чисто практически.

Каюта, в которую его определила Каська, гораздо лучше подходила для жизни, чем кресло в рубке пилота. Помещение это было одним из немногих, что содержались в чистоте, и там имелась возможность подключить монитор.

После инъекции снотворного снились кошмары. Во сне Эму видел замерзших насмерть, покрытых инеем женщин. Очень молодых, почти девочек. Они тянули к нему свои руки и звали по имени. Проснулся он совершенно разбитым и с высокой температурой.

– Ну вот видишь, схватил жар со своими тренировками, – строго проворчала бабка. – Если б не сделала тебе вчера укол, слег бы надолго.

– Если б не ваши уколы!.. – не выдержал Эму. – Вы срок годности на препаратах читали?!

– Читали! – вытаращилась на него лысая Каськина голова. – У меня все строго по инструкции… На, жри!

Она с размаху брякнула ему поверх одеяла пластиковый поднос с противной жижей и кислым пойлом.

– Ладно… – быстро осознав опрометчивость своего поведения, поднял ладони Эму. – Откуда вы только берете все эти инструкции? И не врите, что вас всему мать научила.

Вне всякого сомнения, каждое действие пилота галеона регламентировалось целым томом разнарядок и директив, предусматривавших возможные варианты развития событий. Среди них, возможно, содержался запрет или какие-то ограничения на инструктаж самого инструктора. Должно быть, Каське полагалось накормить Эму, показать бедолаге, где гальюн, ткнуть его носом в монитор для сеанса связи с Церебриумом и следить, чтобы не вышел из строя от непривычных нагрузок.

– Неужели у меня нет ни одного персонального напоминания? – продолжил он свой вопрос.

– Нет, – покачала головой Каська. – Что, надо признать, все-таки очень странно. Известно же, что искусственная крио-гибернация почти полностью останавливает жизненные функции клеток, в том числе и клеток мозга, хранящих память. Думаю, что каждый, кто полетел на восьми кораблях, сделал какие-то записи. Но у тебя ничего нет. А это очень странно…

– Да-да, странно! – перебил Эму, пока старуха не начала повторять все по второму кругу. – Если записей на мое имя не существует, то мы можем просмотреть информацию о других членах нашего экипажа, не так ли?

– Ну, вроде мать оставила кое-что, но я в ее записи не хочу заглядывать. Я и так уж наизусть помню все, что она говорила.

– А мне можно? – аккуратно привстал Эму, стараясь не слишком выказывать старухе свое любопытство. – Вы же говорили, что мы все были знакомы…

– Смотри, конечно, – равнодушно ответила она. – А у меня других дел полно.

Каська прошла с ним к центральному пульту и показала, где хранились записи пилотов. Это были в основном монохромные снимки пониженного качества, которые не занимали много памяти. Эму листал их в обратном порядке, год за годом углубляясь в прошлое. Скоро похожие, как под копирку, портреты лысых старух сильно помолодели. Зная, что не увидит для себя ничего нового, он перестал вглядываться в лица на снимках. Вдруг очередная картинка стала воспроизводиться как видеофайл, и в ожившем образе он узнал ее.

С пилотом Анной Шпеллик во время подготовки к полету Эму очень тесно общался. Гораздо ближе, чем следовало. Курсы занятий инструкторов и пилотов почти ничем не отличались. Казалось, что все просто. Дружная команда молодых специалистов взойдет на борт корабля, и они вместе полетят далеко-далеко – открывать неизведанный мир. Так оно и вышло, с той лишь разницей, что Анна полетела в паре с Зиги, а он – Эму – в анабиотической камере. Той девушке, которую он любил, предстояло жить с другим человеком, родить от него дочь и умереть дряхлой старухой за долгие десятилетия до выхода инструктора из гибернации.

Когда в помещении, где находился центральный пульт, снова послышались шаркающие шаги старой Каськи, Эму задумчиво вращался в кресле пилота.

– Поломаешь, – буркнула она.

– Как там ваше хозяйство? – Эму встретил старуху задумчивой улыбкой.

– Не твое дело. Вот обрею тебя наголо, будешь знать.

Зачем-то она схватила подопечного за косматую челку, но осеклась и брезгливо вытерла руку о комбинезон.

– Теперь я знаю ваше полное имя, – серьезно сообщил он, приглаживая взъерошенные волосы.

– Я и сама его знаю.

Она запихнула какой-то плоский сосуд под пульт, где у нее хранилась куча всякого хлама.

– Ты что-то вспомнил полезное?

– Да так, по мелочи… Ваша матушка оставила мне сообщение, но даже имени моего не назвала. Любопытно было увидеть вас в молодости. Хотите посмотреть видео?

– Надо же!.. – замерла старуха. – А мне говорила, что есть только стоп-кадры…

– Присаживайтесь. – Он усадил бабку в кресло, приобняв за плечи, чего раньше никогда не делал. – Компьютер! Воспроизведение!

На экране появилась худощавая женщина с годовалым ребенком на руках. Головы матери и дочери были обриты под ноль. Девочка на коленях Анны извивалась и кряхтела, изо всех сил выражая нежелание сидеть смирно:

«Дорогой Эму!.. Привет, вредина! Помнишь меня? Куда же ты денешься? Если ты смотришь эту запись, значит, меня давно уже нет… Ты многое пропустил. Зиги не стало слишком рано. Зато смотри, кто у нас тут есть! Это Кассия, что означает „чистая“! Родилась через семь лет после вылета… Я очень хочу, чтобы ты запомнил нас такими. Знать больше ты и сам не хотел, но если тебе очень захочется вспомнить еще что-нибудь, задай вопросы Луизе Дюпон. Она все узнает, когда проснется. А пока я буду помнить все за нас обоих. Буду помнить всегда. До самого конца… Ну что ж!.. Ни о чем не жалей… И будь счастлив… Эму!»

– Ну как вам, госпожа Кассия? – мягко спросил он.

– Прикольно, – шмыгнула носом старуха.

– Зря я вам это показал, да?

– Нет, нормально. – Она громко прокашлялась и спросила: – И что же ты узнал из этой записи? По-моему, мать ничего не сказала.

– Что надо, то узнал. Точнее, просто вспомнил. Например, что полностью все условия полета нам сообщили прямо перед стартом, когда отказываться было уже поздно. И что меня эти условия настолько не устраивали, что я специально хотел избавиться от всего, что напоминало бы мне о прошлом.

– И что же тебя так не устроило? – скептически сморщилась Каська.

– О, я догадываюсь! И матушка ваша была настолько добра, что помогла защитить мой рассудок. Она удалила мое личное досье из этой системы и переправила его или какую-то его часть в компьютер другого галеона, оставив мне возможность выбора вспоминать или не вспоминать. Что ж, подождем до времени. Правда, есть пара вопросов, которые следовало бы прояснить пораньше.

– И что же это за вопросы?

– Почему она назвала меня Эму и почему она сочла нужным сообщить мне, что Зиги ушел слишком рано?

– Он был моим отцом, понятно? – вскочила с места бабка. – Думаешь только о себе, а мать после его смерти осталась совсем одна! Ты когда-нибудь пробовал рожать в одиночестве?

– Я прошу прощения, – смутился он. – Да, конечно, это было для нее очень большой потерей, о которой она не могла умолчать. Не сообразил.

– Ну, а про Эму я тебе рассказывала, – мгновенно успокоилась хозяйка.

– Тут неувязочка. Вы сказали, что вместе решили назвать меня так по надписи на моей зажигалке. Но выходит, что Анна прекрасно знала, как меня зовут, и я носил имя Эму задолго до вашего рождения.

– Да. Неувязочка, – согласилась бабка. – Получается, тебя на самом деле так по-дурацки зовут?

– Если б я знал! – развел он руками.

* * *

– Какие будут идеи? – Марина со звонким стуком поставила пустой стакан на стеклянный стол.

Теперь она регулярно заходила ко мне выпить после обеда, пока основная часть наших соседей устраивала себе некое подобие сиесты, длившейся до самого ужина. В это время суток в коридорах обычно не было ни души.

– Этот вопрос ты мне уже сто раз задавала. И ничего нового я тебе не скажу. Считаю, что если Морана нельзя убедить, то его можно либо силой, либо обманом заставить открыть для нас единственный портал. Вариантов мало.

– Не так уж и мало.

– Что ты имеешь в виду? Хочешь подкупить его, предложив сексуальные услуги?

– Центральный портал не может быть единственным выходом. Должны быть технические шахты и люки.

– Где?

– Например, в крыше, – спокойно предложила она. – А что? Можно попробовать выйти через верх.

Показав на нее пальцем, я картинно рассмеялся.

– Самоубийство – это не выход! Не для меня.

– Почему же самоубийство?

– Ты хоть представляешь, сколько там падать?

– А если ночью, когда гравитация снижается?

– Какая разница? С такой высоты убьешься хоть днем, хоть ночью.

– Сейчас я тебе кое-что покажу, только ты ничего не говори.

– Ой-й-й-й! – не желая вставать с кресла, вздохнул я.

Мы вышли в длиннющую галерею, где справа и слева от нас тянулся ряд одинаковых темных дверей соседних номеров. И наша, и противоположная половины отеля состояли из таких галерей, спускавшихся вниз десятками ярусов. Пространство между ними сильно сужалось к нижним этажам.

Вокруг было пусто и тихо. Лишь из ближайшей диванной комнаты доносились звуки неразборчиво бубнивших мужских голосов. Марина оглянулась по сторонам.

– Никого нет, – стараясь не шевелить губами, пробормотала она. – Но на всякий случай делаем вид, что мы просто прогуливаемся.

– А если кто-то будет проходить мимо, сделаем вид, что целуемся.

– Это лишнее. Не подумай, что я отказываюсь, но так мы привлечем больше внимания.

– Здесь всем друг на друга плевать, – ответил я. – Можно вообще не прикидываться.

Шагая за ней, я оказался возле самых перил. Она облокотилась на них и кивнула куда-то в пустое пространство.

– Теперь смотри.

– Куда?

Аккуратно взяв за бока, она развернула меня чуть правее. В той части отеля потолок полого спускался вниз и на внушительной высоте упирался в стену служебного сектора, где находилась каюта мерзкого Морана. Какое—то время мы молча рассматривали величественную архитектуру нашей общей обители. Этот дивный вид к тому моменту уже был изучен мною вдоль и поперек, и мой замыленный глаз не мог зацепиться решительно ни за что. Зато слух в тишине стал гораздо острее.

– …Послушай, Мартин! Ты отличный боксер! – увещевал кого-то в ближайшей диванной комнате спокойный мужской голос. – Я уважаю твои титулы, и мне очень нравятся твой нос и твои губы!

– Тогда в чем дело, док? – раздался в ответ грубый бас с плаксивыми нотками.

– Нравятся как профессионалу, понимаешь? Я, как пластический хирург, не рекомендовал бы тебе их переделывать, но…

– Но вы не хотите…

– У меня совершенно другие вкусы…

– Потому что я черный?

– Пожалуйста, не начинай!..

На самом интересном месте Марина схватила меня за рукав и уволокла обратно в мой номер.

– Ну? – спросила она. – Что-нибудь заметил?

– Да, – ответил я. – На моем этаже живет экс-чемпион мира по боксу, и он гей.

Марина всплеснула руками.

– И он клеится к пластическому хирургу, который живет на моем этаже! Ты потолок видел?

– Видел.

– Ну?

– Что?

– Он пологий.

– И что с того?

– Мы можем спуститься по крыше над этим местом.

– А дальше прыгать с двенадцатого этажа? Извините!

– А что, если он и дальше такой пологий? – не унималась она.

– А что, если нет?

– А если нет, вернемся обратно! – Она в задумчивости укусила себя за палец. – Только как же мы попадем наверх?

– Что ж, будем искать, – предложил я. – По крайней мере, мы уже знаем, что нам надо наверх, а это исключает массу лишних вариантов.

– Ты слышал, как снаружи что-то грохочет?

– Ну да, – усмехнулся я. – Так грохочет, что стены дрожат.

– Я засекала. Это происходит постоянно с интервалом в 13 часов.

– Скоро опять начнется. Но как это нам поможет?

– Предлагаю полазить по верхним ярусам под шумок.

– Что ж, пожалуй, так надежнее, – согласился я. – Все наши соседи как раз свалятся с мигренью, а нас спасет мой друг Вискарик.

Марина сдула со лба светлую челку и заявила:

– Когда все закончится, я его обязательно прибью.

– Кого?

– Морана. Я не для того платила 50 миллионов, чтобы ползать по чердакам в поисках выхода и съезжать на заднице неизвестно куда! Нальешь мне еще?

* * *

В тот день в душевой кабине компьютер порекомендовал постричь волосы с целью экономии моющих средств. Эму давно сообразил, почему у бабки такая прическа, а теперь решил, что и самому пора сдаваться. Пусть бреет.

Когда был запрошен генетический паспорт генофонда, система выдала текст на сотню страниц. Из документа следовало, что искусственно выращенные люди не являются носителями генов предрасположенности к целому ряду заболеваний, а также к образованию различных опухолей.

В том, что дела обстоят именно так, Эму не сомневался. Гораздо интереснее было узнать, что весь генофонд обладал максимальной предрасположенностью к длительной физической нагрузке.

– Я б тебе и так сказала, что они совершенно здоровы, без всяких генетических паспортов, – проворчала Каська. – И что теперь?

– Теперь надо выяснить, кто из них какими качествами обладает, – не отрываясь от монитора, ответил Эму.

– А тебе не все ли равно? – Старушка тяжело опустилась в соседнее кресло.

– То есть как это – не все ли равно? Возможно, вы не знаете, но генетика определяет способности к самым разным занятиям!

– Это же просто граждане!

– Граждане, знаете ли, тоже бывают разные.

– И ты с каждым разбираться будешь? Тебе уже сказано, что они не воины и не ученые, не мудрецы и не рабочие для заводов. Чего тут еще выяснять? Кто из них тебе изысканнее и кудрявее яму выкопает?

– Вы хотите сказать, что в них есть всего понемногу в равных пропорциях?

– Да ничего в них нет! – шлепнула бабка себя по коленям. – Чистый лист. Пустой жбан. Что ты туда положишь, то и будет… Ты, ты!.. Да, ты, я тебе говорю!

Она настойчиво потыкала пальцем собеседнику промеж глаз.

– Значит, и о том, кого поднимать первым, думать не нужно, – скорее, самому себе пробормотал Эму.

– У тебя время уходит, а ты еще и к делу не притронулся. Все думаешь, читаешь, анализируешь! Голод не спросит, сможет ли он рисовать или в балете преуспеет! На чужую планету летишь, не в санаторий!

Слушая ее, Эму хлопал глазами, пытаясь припомнить, в какой момент полоумная старуха вдруг стала превращаться для него в источник истинной мудрости. Он вскочил и развернул Каську вместе с креслом так, чтобы та смотрела на него, и отошел на середину комнаты.

– Вот что я собираюсь сделать! – громко произнес он. – Мы подготовим к высадке не всю группу, а две-три пары. Так нам на длительный срок хватит собственных ресурсов и я смогу уделить больше времени на подготовку каждого. Потом с их помощью поднимем еще две-три пары, а затем еще… Высадимся, произведем разведку, научимся добывать пропитание, а там уже постепенно всех на ноги и поставим.

– Разумно. – Глаза Каськи замерли посреди ее изрезанного морщинами лица.

– Вы не согласны?

– Не получится у тебя постепенно, – пожевала она губами. – Нет, конечно, идея хорошая, но есть тут одно небольшое неудобство. Активация генофонда длится месяц. У тебя в распоряжении чуть больше года. Во время посадки активацию проводить нельзя.

– Почему?

– Перегрузки большие. Аппараты поломаются. Там хитро все устроено. Пока они выключены и сложены, им ничего не сделается, а если включить, то опасно.

– И что же делать?

– Можешь разбивать на части сколько угодно, но учти: к выходу наружу должны быть готовы все.

– Да, я понял, – согласился Эму. – После посадки все должны стоять на ногах и уметь себя обслуживать.

– Вот именно. Возиться с ними времени не останется. Других дел будет полно.

Получалось, что активацию было реально произвести максимум в два этапа. Причем начинать работу с первой группой следовало в самые ближайшие дни. Для начала Эму принял решение поднять десяток человек и приступил к изучению программы работы с основным грузом.

Согласно этой программе при запуске активации внутри герметичной капсулы менялся температурный режим и оттуда удалялся тяжелый газ, заменяющий для живой кожи при отрицательных температурах питательную среду. Далее происходило подключение всех органов к единой системе контроля и жизнеобеспечения. Отключалось искусственное кровообращение и запускалось сердце. К каждой группе мышц подводились электроды и датчики. В рот и нос проникали зонды для питания и дыхания. Для выведения продуктов жизнедеятельности в теле размещались роботизированные катетеры. Даже пот удалялся специальными дренажными устройствами.

На следующем этапе система приступала к стимуляции мышечной деятельности и воздействию на особь зрительными, звуковыми, обонятельными, осязательными, термическими и вкусовыми раздражителями, идентичными натуральным. Придя в сознание, новый человек видел в проекционных очках всевозможные предметы и объекты, которые он мог брать виртуальными руками, ломать, бросать, ощущать их вес и фактуру. Компьютер разговаривал с особью через наушники, предлагал простые игры и даже учил передвигаться, пуская слабый ток в разные группы мышц, от чего они сокращались или расслаблялись. Таким образом, в самые короткие сроки искусственные люди получали базовые навыки ходьбы, бега, мелкой моторики, а также мимики и речи. По завершении данного этапа особь оказывалась в состоянии воспринимать и воспроизводить простые фразы, совершать несложные действия, обладала чувством равновесия, координацией движений и умением концентрировать внимание.

– Но это ведь жутко! – задумчиво пробормотал Эму.

– Что там тебе опять не слава богу? – Кассия взглянула на монитор через его плечо.

– Да вот удивляюсь я, как можно воспитать нормальную личность не то чтобы без матери, но и вообще без участия человека? Ребенка не качают на руках, не кормят грудью, не меняют ему пеленки и не делают козу. Что из него вырастет? Фикус с ножками?

– На данном этапе активации, – неожиданно продолжил свою речь компьютер, – комплекс мер по адаптации содержит программу принудительного привыкания особи к голосу и внешнему виду инструктора, а также к физическому взаимодействию с ним.

– Вот тебе и ответ, – кивнула бабка. – Не мать, конечно, но уже кое-что.

– Что еще за голос и внешний вид? – недоумевал Эму.

И тут на экране появился он сам. Изображение, почти безупречно воссозданное графическими модулями программы, широко улыбнулось и произнесло:

– А-а-а-а! О-о-о-о! У-у-у-у! Ы-ы-ы-ы! И-и-и-и! Э-э-э-э!

– Ужас! – захохотал Эму, вскочив с кресла.

– Поведение инструктора является эталоном, – холодно отчеканила система. – Любые слова и поступки инструктора верны и справедливы. Решения, принятые инструктором, обязательны к исполнению и не могут быть оспорены.

Волоски на теле будущего инструктора встали дыбом от услышанного. Оглянувшись на бабку, он заметил, как та шевелит губами, повторяя текст, исходящий из динамиков.

– Третий этап состоит из комплекса упражнений и демонстрации пакета видеофайлов, – снова заговорил компьютер. – Программа третьего этапа активации проводится при непосредственном участии инструктора и подлежит его авторской коррекции.

Широко открытыми глазами он пожирал множество ярких картинок, которыми была проиллюстрирована речь компьютера.

– Очуметь! – схватился наконец он за голову. – Что же мне со всем этим делать?