Что скрывает правда

Она приглашает Эв в кабинет и закрывает за собой дверь. Эв садится на неудобный пластиковый стул.

– Я вот что хотела сказать, – начинает Бейлис, усаживаясь на свое место и тщательно расправляя юбку – ее мамаша могла бы гордиться дочерью, – мы действительно очень рады, что ваш отец обосновался у нас.

Эв гадает, говорит ли она от имени всего персонала или же по-королевски именует себя «мы».

– Но?..

Бейлис хмурится:

– Прошу прощения?

– Ваши слова звучат так, будто за ними последует «но». – Эв улыбается. – Или, возможно, все дело в том, что я слишком давно допрашиваю подозреваемых.

Бейлис явно ошарашена, пусть и на секунду. Все бывает в первый раз, думает Эв.

– Я просто имела в виду, что это всегда облегчение – для всех, – когда подопечный начинает чувствовать себя как дома.

Эв ждет. Что-то наверняка последует. Никаких вопросов. Как она сказала, она уже очень долго играет в игру с допросами.

Бейлис вздыхает.

– Знаю, мы говорили об этом раньше, до того как ваш отец стал одним из нас. – Из ее уст это звучит так, будто речь идет о вступлении в масонский орден. – Но чувствую, что нужно повторить еще раз. «Мидоухолл» – это дом престарелых, а не частная лечебница. У нас нет специальных ресурсов…

– Для альцгеймеров.

– Да, для альцгеймеров.

– Врач говорит, что стадия ранняя. Ему прописали препараты…

– Знаю, и мы заботимся о том, чтобы он их принимал. Но это все, что в наших силах. – Последнюю фразу менеджер произносит с нажимом. – У нас нет персонала для круглосуточного ухода. Мы не смогли бы справиться…

– Если бы наступило ухудшение… да, знаю. Вы говорили мне.

Бейлис долго и внимательно смотрит на нее.

– Это не вопрос «если», мисс Эверетт. В конечном итоге всегда выигрывает болезнь.

У Эв неожиданно к горлу подступает комок.

– Знаю, – говорит она после секундной паузы, голос выдает ее. – Я это знаю, просто хочу… я хочу, чтобы он как можно дольше жил в нормальном месте. Там, где он чувствует себя максимально как дома.

Бейлис кивает:

– И именно это мы и обеспечим. Но лишь на тот период, пока такое возможно. Я просто хотела прояснить этот момент.

Эверетт встает – если бы Бейлис на самом деле была подозреваемой, Эв нашла бы точный и хлесткий ответ, идеальный набор слов, чтобы восстановить баланс сил между ними, однако что-то в этом кабинете «глушит» ее мозги.

– Извините, – бормочет она, – мне надо идти.

* * *

Найти главу университетского отделения информатики было легко, а вот убедить его встретиться с ними в выходные оказалось довольно сложно. Но вот он открывает дверь своего дома на Эбингдон-роуд; мужчина демонстративно одет в шлепанцы и в алый с бирюзовым халат.

– Вы же не мунисты[30], так? – весело спрашивает он. – Однажды ко мне постучался человек в таком же наряде; он был именно от них. Спрашивал, хочу ли я спастись.

Куинн делает шаг вперед, показывает свое удостоверение:

– Исполняющий обязанности детектива-сержанта Гарет Куинн. Это детектив-констебль Асанти. Спасибо, профессор Сэндфорд, что выделили время, чтобы увидеться с нами.

Сэндфорд отступает назад и жестом приглашает их войти.

– Я на кухне. В задней части.

Это викторианский двухквартирный особняк, но, в отличие от многих людей, живущих в таких домах, Сэндфорд не сносил стены в комнатах первого этажа, поэтому здесь складывается ощущение, будто находишься в железнодорожном вагоне, где двери открываются в коридор, в который почти не поступает свет. Из-за этого, а также из-за обоев с плотным рисунком и стопок газет и журналов помещение кажется более тесным, чем есть на самом деле. Кухня находится в современной пристройке; правда, понятие «современная» относительно. Восьмидесятых годов, скорее всего. Оставшаяся часть сада вымощена плиткой, на ней стоит пластиковый стол со стульями. Неухоженные кусты помидоров чахнут у забора в текстильном мешке с субстратом. Не заглядывает богиня чистоты и уюта и на кухню, там грязь и беспорядок; единственный предмет, которому меньше тридцати лет, – кофемашина «Неспрессо». Все остальное – антиквариат восемьдесят пятого года: подставка для кружек, одинаковые банки для кофе и чая, эмалированный тостер в углу – наверняка из той эпохи, а не стильная репродукция. На барной стойке дымится кружка с кофе и стоит тарелка с только что намазанным маслом тостом. Сэндфорд не предлагает им ни кофе, ни тосты. Он просто вытаскивает табурет из-под стойки и жестом велит сделать то же самое.

– Наверное, дело серьезное, ребята, если вы в воскресенье, в такую рань разоделись в пух и прах.

Куинн достает свой планшет:

– Мы наводим справки в отношении профессора Фишер.

Сэндфорд изгибает бровь. Его губы силятся сложиться в полуулыбку.

– Марины? Ну-ну… Кто бы мог подумать, а?

– В настоящее время, сэр, дело является конфиденциальным. И очень важно, чтобы оно оставалось таковым в дальнейшем. Уверен, вы понимаете.

Сэндфорд делает вид, будто застегивает «молнию» на губах.

– Будьте уверены, мой рот на замке. – Он тянется за своим тостом и щедро накладывает на него черничный джем. У Асанти урчит в желудке. – Тогда приступайте, – говорит Сэндфорд с полным ртом. – Что вы хотите знать?

– Какие отношения у профессора Фишер с ее студентами? – спрашивает Куинн.

Сэндфорд медленно кивает, жуя.

– Она очень популярна. И этому способствует то, что она медиазвезда – рассыпает вокруг себя звездную пыль… О да, у нее даже есть свита.

– Что насчет коллег? – спрашивает Асанти. – У них она вызывает такое же восхищение?

Сэндфорд размышляет:

– Скажем так, здесь больше нюансов. Никто не оспаривает ее техническую компетентность, но это же Оксфорд. Совершенство просто приводит вас на первую базу[31].

– Что они думают о ее общественном статусе? – продолжает Асанти. – Он воспринимается как положительное качество?

Сэндфорд прищуривается:

– Ну, «официальная» линия состоит в том, что иметь в штате такую женщину, как Марина, – сплошной плюс. И если это помогает привлекать к предмету девушек, еще лучше. Рост показателей приема женщин до сих пор остается Священным Граалем на всех ЕНТММ-факультетах[32].

Куинн изгибает бровь:

– А «неофициальная» линия?

Сэндфорд откладывает тост и вытирает руки бумажным полотенцем.

– Есть такие, кто считает ее слишком яркой, а ее довольно… скажем так… идиосинкразический[33] стиль одежды лишь добавляет масла в огонь. Ей, по всей видимости, на это плевать, но в этом вся Марина.

– По моему опыту, – осторожно говорит Асанти, – в академической жизни много соперничества…

Сэндфорд уже смеется:

– Господи, устами младенца… Самый обычный оксфордский факультет, детектив-констебль, это очень маленький пруд, переполненный пираньями размером с лося. И тот факт, что эти пираньи редки, делает их самку еще более смертоносной.

Асанти и Куинн переглядываются.

Сэндфорд встает и идет к кофемашине.

– Можно сказать, что самыми ярыми недоброжелателями Марины почти наверняка движет зависть и почти всегда ими являются другие женщины. Известно, что одна из них назвала ее «тем видом марин, где лучший вариант – широкий причал».

Он устремляет на них тяжелый взгляд, поворачивается к панели управления и включает машину. Кухня наполняется глухим бульканьем. Куинн многозначительно таращится на пустые кружки, но на Сэндфорда это не действует. Он забирает свой кофе и снова садится за стойку.

Асанти глубоко вздыхает: наступает точка невозврата. Впредь им придется рассчитывать только на то, что Сэндфорд будет держать рот на замке, однако его манеры едва ли внушают уверенность в этом.

– Известно ли вам о каких-либо заявлениях на профессора Фишер? В связи с ее преподавательской деятельностью?

Сэндфорд явно заинтригован.

– Какого рода «заявления»? – Он смотрит на них, и по мере того как длится молчание, к его удивленному взгляду добавляется отвисшая челюсть. Наконец до него доходит. – Чтоб мне провалиться… Вы наверняка шутите, да?

– Пожалуйста, просто ответьте на вопрос.

Сэндфорд слегка откидывается:

– Ну, если вы имеете в виду то, что я думаю, то вся эта идея абсурдна. Насколько я знаю, у Марины нет недостатка в мужском обществе, а если и есть, то не настолько же она глупа.

Асанти спокойно делает записи, стараясь представить, что это самое обычное дело, однако у него нет уверенности в том, что получилось создать видимость этого.

– Мне известно, что в пятницу вечером состоялся ужин для сбора средств, – говорит Куинн. – В Байллиоле. Вы там были?

Сэндфорд кивает:

– Естественно. И если вы собираетесь спрашивать меня о Марине, то она великолепно справилась со своей задачей. Важные шишки буквально ели у нее с руки, особенно наши китайские друзья. Они не могли наглядеться на нее. А то платье – как в тот раз сказали про Николь Кидман? – «самая настоящая театральная «Виагра». Кто-то слышал, как во время десерта вице-канцлер пробормотал, что следовало бы попросить двойную порцию.

– Полагаю, такого рода успех не сильно способствовал любви со стороны ее женщин-коллег.

Сэндфорд сухо улыбается:

– Несомненно. Но так уж получилось, что она там была единственной женщиной.

Асанти медленно кивает. Легко представить, какой это был выброс адреналина. Вероятно, Фишер чувствовала себя непобедимой. Достаточно ли непобедимой – и достаточно ли подстегнутой алкоголем, – чтобы решить, что она может просить о чем угодно и рассчитывать это получить?

Он откашливается:

– Профессор Фишер призналась нам, что пила алкоголь за ужином.

– Мы все пили.

– Кто-нибудь делал фотографии?

Сэндфорд на секунду хмурится:

– Думаю, да. У меня с собой телефона не было, но вчера в факультетской группе «Ватсапа» кто-то выложил пару снимков.

– Вы есть в этой группе?

Сэндфорд кивает:

– В наказание за мои грехи… Как я понимаю, вы хотите посмотреть?

– Если вы не возражаете, сэр.

Сэндфорд шарит под воскресными газетами и вытаскивает телефон.

– Вот. Ничего особенного там нет.

– Ваша группа называется «Гласные»? – хмурясь, спрашивает Куинн.

На лице Сэндфорда появляется самодовольное выражение.

– Искусственный и экспериментальный интеллект, Оксфордский университет. ИЭИОУ.

– Здо́рово.

Сэндфорд продолжает ухмыляться:

– Спасибо. Я тоже так думаю.

Куинн смотрит в телефон. Там пара формальных фотографий, сделанных до того, как все сели за стол: выстроившиеся в линию мужчины в смокингах и Фишер посередине, в алом платье напоминающая тропическое насекомое на фоне монотонного черного и белого. Она повернулась к камере в три четверти, одно плечо опущено, как будто она не раз позировала для фото и знает, как это делать. На следующих снимках люди с бокалами портвейна. Среди них четко видна Марина, беседующая с двумя мужчинами средних лет. Ее щеки покрывает легкий румянец, и, судя по лицам собеседников, оба очарованы ею, хотя трудно определить, что именно так действует на них – глубокий вырез с ложбинкой или тема беседы. Куинн передвигается на следующую фотографию и показывает ее Асанти с многозначительным видом. Объектив поймал Фишер, когда она жестикулировала: правая рука поднята, рукав соскользнул к плечу. Браслета на ней нет, и на запястье отсутствуют какие-либо пятна.

– Вы могли бы переслать это фото мне, сэр? – спрашивает Асанти, передавая свою визитку через стойку.

Сэндфорд пожимает плечами:

– Конечно, без проблем, как говорят мои американские кузены.

Куинн встает:

– Если у вас больше нет информации, которую нам следовало бы знать, тогда, думаю, это все. Не будем мешать вам завтракать. – «И купим себе что-нибудь на завтрак. Спасибо, черт побери, что не угостили».

Сэндфорд провожает их по коридору до двери:

– Есть одна вещь…

– Да? – говорит Куинн, поворачиваясь к нему.

– Кто подал это «заявление» против Марины? Кажется, вы не говорили.

– Да, – отвечает Куинн, – мы не говорили.

…Они идут по Эбингдон-роуд к Сент-Олдейту, и Асанти спрашивает у Куинна:

– Какова вероятность, что все это до конца дня уже будет в группе в «Ватсапе»?

– Два к одному.

* * *

Обычно в воскресенье Клайва Конвея силком на работу не затащить, но в деле Фишер что-то не так, поэтому, как только его жена устраивается в саду со своим братом и семьей Клайва, он проскальзывает наверх, в кабинет, и подключается к серверу полиции долины Темзы. Смотрит на экран, потом откидывается на спинку и принимается медленно раскачиваться в кресле.

По идее, он должен бы быть доволен собой, поскольку его догадка подтвердилась. Но все не так просто. Просто вообще бывает редко. Потому что если ясно, что именно он нашел, всякие «почему» и «каким образом» требуют объяснений.

Жена зовет его у подножия лестницы, спрашивает, куда он делся, и напоминает, что пора разжигать огонь для барбекю.

Клайв наклоняется вперед, хватает трубку стационарного телефона и набирает номер.

* * *

Швейцар просматривает список:

– Корнуоллис-билдинг. Вверх по улице, поверните направо. Номер шесть.

Фрейя Хьюз живет на территории одного из специализированных колледжей для выпускников. Колледж был основан век назад и размещается в разбросанных по территории викторианских зданиях, позади которых, в саду, была специально построена столовая. Эверетт здесь раньше не бывала, но место кажется ей милым. Хотя она догадывается, что более заносчивые американские абитуриенты отвергнут это учебное заведение как «не Оксфорд».

Комната Хьюз на верхнем этаже современной пристройки позади главного здания. Помещение выглядит потрепанным, бетон в разводах и пятнах, в двойных окнах не хватает стекол. Забавно, что современные университетские здания никак не уживаются со старыми. Что до похожей на армадилла металлической конструкции на Вудсток-роуд…

– Да?

Девушка, открывшая дверь, маленькая и светловолосая. У нее бледная кожа, что, должно быть, доставляет много хлопот при жаре, и такие бледные ресницы, что их почти не видно. Держась за ручку, она открывает дверь лишь настолько, насколько это необходимо. Вид у нее не враждебный, но взгляд настороженный.

Эверетт протягивает вперед удостоверение:

– Детектив-констебль Верити Эверетт. Я здесь по поводу Калеба Моргана.

– А, да. Калеб. Конечно. Проходите.

У нее великолепный вид из окна на заднюю часть одного из викторианских зданий, перед которым обустроена аккуратная мощеная площадка с деревянными скамейками, кустами и каменным барбекю. В самой комнате потолки могли бы быть повыше, зато к ней примыкает ванная, а на полу лежит вполне приличный ковер. «Довольно миленько», как и все в этом колледже. Вероятно, им следовало бы сделать это своим девизом. На латыни, естественно.

Эверетт садится за письменный стол, а Хьюз пристраивается на приоконной скамье. На столе лежит мобильный телефон, но, как только девушка видит, что Эверетт поглядывает на него, быстро встает и забирает его.

Эверетт достает записную книжку:

– Калеб ваш молодой человек, верно?

Хьюз кивает.

– Как давно вы вместе?

– Примерно девять месяцев.

Эв записывает.

– Насколько я знаю, он пришел к вам в пятницу вечером… чтобы рассказать о случившемся?

Еще один кивок.

– Он не собирался ничего с этим делать, но я сказала, что так неправильно. Что ей не следовало так себя вести.

– «Она» – это профессор Фишер?

– Она позволяет себе лишнее. Не только в том, чтобы сидеть с ее ребенком. И в другом тоже. Она считает, что ей это сойдет с рук, потому что она занимает высокое положение. Потому что она женщина и привлекает к себе много внимания.

– Вы знакомы с профессором Фишер? Как я понимаю, вы работаете над другой темой? Английский, да?

Девушка хлопает глазами:

– Да. И нет, я с ней незнакома. Но я ее видела, естественно. В колледже. Трудно не увидеть.

Сами слова подразумевают горечь, но тон у Хьюз на удивление бесстрастный, а тело не выдает никаких эмоций. Она просто сидит на скамье, сложив руки на коленях.

– В пятницу вечером, когда вы виделись с Калебом, что он вам сказал?

– Он сказал, что она приставала к нему. Что он ответил «нет», а она не обратила на это внимания.

– Вы не знаете, рассказывал ли он об этом кому-то еще?

Она ерзает:

– Он рассказал матери.

Эв записывает:

– Он сделал это при вас, когда был здесь?

Она кивает:

– Я настояла. И она согласилась со мной – все это так оставлять нельзя.

Эв секунду внимательно смотрит на нее. Трудно поверить, чтобы этой девицей двигало что-то еще, кроме зависти к Фишер: к ее положению, к ее известности, к ее абсолютной власти. Можно добавить сюда щедрую порцию ревности и всего прочего.

Однако это не означает, что она говорит неправду.

* * *

На пути из Саутгемптона есть точка, на которой Сомер начинает чувствовать себя почти дома. Подъем над Риджуэйской дорогой, легкое изменение в ландшафте, которое обозначает плавный спуск к Оксфорду. С тех пор как Сомер стала встречаться с Джайлсом, она десятки раз ездила этим маршрутом, и этот момент, как и пейзаж, всегда разделял два направления. Назад, к тоске по нему; и вперед, к работе и всему, что есть ценного в ее собственной жизни. Сегодня впервые она смотрит только в одном направлении. Она не собирается думать о том, что осталось позади.

Проезжая съезд на Комптон и Ист-Айли, Сомер чуть крепче сжимает руль и давит на педаль газа.

* * *

* * *

Адам Фаули

8 июля 2018 года

10:20

Алекс все еще спала, когда я уезжал в тренажерку, и я решил ее не будить. Важнее, чтобы она больше отдыхала, чем чтобы я демонстрировал свою заботу приготовлением завтрака. Но на пути из тренажерки я все же покупаю два капучино и парочку круассанов с миндалем в ее любимой кофейне. Хотя потом выясняется, что я зря потерял время.

Первое, что я замечаю, когда открываю дверь, – запах кофе; второе – звук голосов. Причем не по радио. Кто-то пришел.

Я бросаю ключи на столик в прихожей, а сумку на пол и иду в заднюю часть дома. Алекс, одетая в мою старую футболку, сидит за кухонным столом. Она без косметики, ее волосы собраны в пучок, перед ней стоит миска с детской кашей, которая в последнее время превратилась в ее любимое блюдо. Я подшучиваю над ней из-за этой каши; она же лукаво смотрит на меня и говорит, что я должен благодарить свою счастливую звезду за то, что это блюдо такое диетическое (и ведь в ее словах есть резон: с Джейком была копченая рыба).

Напротив нее, обхватив руками мою кружку с надписью «Мистер Совершенство» (да, это шутка), сидит женщина. Я видел ее раньше. Эмма, фамилию не помню. Много лет назад она училась в том же колледже, что и Алекс, а вот подобрать слово, чтобы описать их отношения сейчас, трудно: они не подруги, но и не просто знакомые. Эмма работает в службе опеки и усыновления при муниципалитете. В прошлом году, когда строители нашли травмированную молодую женщину с полуторагодовалым малышом в одном из запертых подвалов, именно Эмма организовала, чтобы мы с Алекс приютили малыша на несколько недель[34]. Чтобы вы не думали, что я действительно мистер Совершенство, должен сказать, что это было вопреки моему желанию и, подозреваю, вопреки желанию Эммы, только мы это никогда не обсуждали. Идея принадлежала Алекс, а она настойчива и умеет быть убедительной. Если вы слышали о той истории с маленьким мальчиком и вам интересно, что с ним случилось, знайте: с Брэндоном все хорошо. Он под долгосрочной опекой в одной семье, и приемные родители надеются усыновить его. Меня это дело больше не касается, но я слежу за новостями. Не должен, но слежу.

– Адам, помнишь Эмму?

Мы немного неловко улыбаемся друг другу. Я вдруг соображаю, что не принял душ после тренировки, и даже моя собственная жена не согласилась бы в настоящий момент обниматься со мной. Поэтому просто стою, стараясь не выглядеть болваном.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Валь д’Изер – горнолыжный курорт во Франции.

2

Актуарий – специалист в области актуарных расчетов, экономики и финансов.

3

1 фут = 0,4 кг.

4

1 дюйм = 2,54 см.

5

1 стоун = 6,3 кг.

6

1 акр = 0,004 кв. км.

7

Неопалладианство – одно из течений раннего классицизма.

8

Мэттью Арнольд (1822–1888) – английский поэт и культуролог.

9

Имеется в виду выход Великобритании из Европейского союза 31.01.2020.

10

Одинокий рейнджер – главный персонаж культового американского супергеройского вестерна.

11

Лондонский биржевой индекс.

12

Идеализированное изображение еды.

13

101 – единый номер полиции, не относящийся к экстренным службам, в Великобритании, который автоматически соединяет вызывающего абонента с местной полицией.

14

Элементы скейтбординга.

15

Самая большая тюрьма Лондона.

16

Стрижка, когда волосы спереди и по бокам короткие, а сзади – длинные.

17

Дэвид Кэссиди (1950–2017) – американский актер и певец.

18

Ведущее научное общество Британии.

19

Глава университета.

20

Британский историк немецкого происхождения и критик искусства и архитектуры.

21

«Рэй-Бан» – культовый бренд солнцезащитных очков и оправ для корректирующей оптики.

22

Отчет о первоначальных следственных действиях.

23

Федора – шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой; классический мужской фасон.

24

Парламентская ассамблея Совета Европы.

25

Известный французский винный дом, специализирующийся на производстве шампанского.

26

Вместо родителей (лат.).

27

1 ярд = 0,91 м.

28

Самая ранняя трагедия Шекспира.

29

Здесь и далее: 21 марта 2022 г. деятельность социальных сетей Instagram и Facebook, принадлежащих компании Meta Platforms Inc., была признана Тверским судом г. Москвы экстремистской и запрещена на территории России.

30

Мунисты (Церковь объединения) – религиозная секта, основанная в Южной Корее в 1954 г. и распространившаяся по всему миру.

31

Позиция в бейсболе.

32

Факультеты естественных наук, технологий, машиностроения и математики.

33

В данном случае имеется в виду «особый» – прямой перевод термина с греческого языка.

34

Об этом рассказывается в романе К. Хантер «Скрытые в темноте».