Полная версия
Что скрывает правда
– Большущее спасибо. Я действительно вам очень благодарна.
* * *Сомер – одна из последних пациенток. Перед ней только пожилой мужчина с трясущимися руками, согнувшийся почти пополам над своими «ходунками», и измученная мать с двумя сверхактивными малышами, которым давно пора спать. После воплей, криков и грохота падающих пластмассовых кирпичей тишина кабинета приносит непередаваемое облегчение. Однако это облегчение не прогоняет тревогу, засевшую где-то в желудке.
Она застегивает юбку и выходит из-за ширмы. Ее врач сидит за письменным столом, на экране открыта форма заключения. Сомер садится, сглатывает.
– Я беременна, не так ли. – Это утверждение, а не вопрос. – В том смысле, что я знаю, что результат был отрицательным, но эти тесты из центральных аптек не всегда точны…
Врач откидывается на спинку стула и поправляет очки.
– Эрика, вы пытались зачать ребенка?
– Нет. Ну, вообще-то я хочу детей, но сейчас… – Она всплескивает руками. – Сейчас все сложно.
Врач улыбается:
– Такие вещи всегда сложны.
Сомер набирает в грудь побольше воздуха:
– Мы с партнером… мы не так долго встречаемся и не говорили о детях. У него и так уже двое – девочки-подростки. Не знаю, хочет ли он начинать все сначала. К тому же есть моя карьера – сейчас не самое время…
Она замолкает, понимая, что ее душат рыдания.
Врач наблюдает за ней:
– Вы не беременны.
Сомер изумленно смотрит на нее:
– Но… вы уверены?
– Абсолютно.
– А как же симптомы… тошнота…
Врач садится поудобнее:
– Они могут быть следствием и чего-то другого, но обычно виноваты в этом кисты яичников. Основываясь на внутреннем осмотре, который я только что провела, подозреваю, что у вас именно эта проблема. – Она поворачивается к экрану и принимается печатать. – Я направлю вас на ультразвуковое обследования в Рэдклифф.
Сомер пытается разобраться в собственных чувствах. Она не понимает свое отношение – облегчение или сожаление – к тому, что у нее не будет ребенка, а теперь еще…
– Простите… я такого не ожидала. Я ничего не знаю о кистах… это серьезно? Мне надо дергаться?
У врача деловой вид.
– В большинстве случаев волноваться не из-за чего. Обычно сложности возникают, когда кисты вызывают инфекцию, которая потом осложняет зачатие в более позднем возрасте. Поэтому-то я и спросила, пытались ли вы зачать ребенка.
– Но… – Сомер вздыхает и вдруг понимает, что ее ногти больно впились в ладони. – Вы сказали, что «в большинстве случаев» волноваться не из-за чего. Значит, в каких-то случаях причины для волнения есть, да?
– Такие случаи редки…
– Но в этих редких случаях – они доброкачественные? Речь не об…
На лице врача появляется профессиональная улыбка.
– Давайте не будем забегать вперед. Как я сказала, в большинстве случаев ничего серьезного. Давайте получим результаты УЗИ и решим, как быть дальше.
* * *Вынужденная провести двадцать минут в замкнутом пространстве в обществе Макхью, Галлахер предоставляет адвокату отрабатывать те деньги, что ей платят. Сама же она, естественно, ничего по своей инициативе не делает, пока они тащатся в пробке по Окспенс-роуд.
– Я хотела спросить насчет камер видеонаблюдения, – говорит Макхью, отворачиваясь к окну и делая вид, будто вопрос не так уж важен.
У входа на каток стоит очередь. Она часто ходила сюда с детьми, но это было до того, как те стали подростками и катание на коньках утратило для них ореол крутизны. Там сейчас, в такой жаркий вечер, прохладно. В воздухе посверкивают мелкие крупинки льда, громко чиркают коньки…
– Их нет, – говорит Галлахер. – Я имею в виду камеры.
Шансов и так было мало, но попробовать стоило. Макхью пытается зайти с другой стороны:
– Вы отследили передвижения Гэвина Пэрри в вечер и ночь девятого июля?
Галлахер поворачивается к ней и поднимает брови, потом снова смотрит на дорогу.
– Как я понимаю, вы осознаёте, насколько нелепо это звучит?
Макхью пожимает плечами:
– Может быть. Но узнать мне надо.
Машина впереди трогается с места, и Галлахер включает передачу.
– Ответ «да», отследили. И «нет», в ту ночь он не находился в районе Оксфорда.
– Не в районе – это как далеко?
Галлахер слегка хмурится, только трудно понять, в чем причина ее раздражения: то ли движение, то ли пассажирка.
– В Лимингтон-Спа, – говорит она через секунду. – Он находился в доме социальной реабилитации – живет там с тех пор, как вышел из Уондзворта. Естественно, это конфиденциальная информация, но в данных обстоятельствах она может быть вам полезна.
Она может быть полезна, чтобы опровергнуть эту дикую и неправдоподобную версию: намек ясен, хотя тон Галлахер бесстрастен.
– У него есть доступ к машине?
Галлахер бросает на нее быстрый взгляд: «Ну а ты что думаешь?»
– Как Адам? – спрашивает она таким же бесстрастным голосом. Ее взгляд прикован к дороге.
– Наверное, как и любой другой в подобной ситуации, – говорит Макхью. – Дико напряжен. Сердит. Переживает из-за жены. Чего вы ожидали?
– Он всегда был великолепным офицером, – говорит Галлахер, – и, если честно, он всегда мне очень нравился…
– Но?.. – говорит Макхью, отметив прошедшее время.
Галлахер смотрит на нее и отворачивается.
– Но, как усердно мы ни искали – поверьте мне, мы очень старались, – так и не смогли найти ничего, что бы оправдывало его. Или хотя бы вызывало определенные сомнения…
– Даже с этим человеком, Клиландом? Ведь у него был мотив.
– Возможно. Но это все. Нет больше абсолютно ничего, что связывало бы его с преступлением. Ни свидетелей, ни данных экспертизы, ни доказательства, что он побывал рядом с местом преступления. – Она снова бросает на нее взгляд. – Сожалею. Я не меньше вас хотела бы, чтобы это был Клиланд, но шансов нет. Все, что у нас есть, указывает на Адама, и вы не дали мне ничего в качестве опровержения. Что же до его одержимости Гэвином Пэрри… это… это просто безумие.
Макхью собирается ответить, но Галлахер продолжает:
– Должна признаться, что я все сильнее беспокоюсь за него – то, как он отреагировал, совершенно не в его характере. Вся моя команда заметила.
«Уж не спрашивает ли она меня, не повредился ли Фаули в уме? – думает Макхью. – Может, это то, к чему они ведут?»
Теперь Галлахер вздыхает:
– А тут еще скоро будет малыш, он появится так скоро после потери Джейка – даже сильные ломаются от такого стресса…
Она не заканчивает предложение, но напрашивающийся вывод высвечивается неоновым светом: «Вы уверены, что ваш клиент в здравом рассудке? Не допускаете ли вы, что такое непереносимое давление настолько пошатнуло его психику, что он действительно совершил это?»
* * *– Джайлс? Это я. Прости, но завтра я не смогу приехать. Кое-что… случилось.
Он отвечает не сразу, но в этом весь Джайлс: в отличие от большинства мужчин, он думает, прежде чем говорить.
– Все в порядке? – Под этим Джайлс подразумевает: «Ты в порядке?» Однако старается не давить на нее, не вмешиваться.
– Да, просто… – Сомер делает глубокий вздох. – Много работы. Ну, ты знаешь. Дело с сексуальным нападением – просто кошмар, потом грядет аттестация, а тут еще Фаули арестовали…
Она останавливает себя, но недостаточно быстро. Она слышала, как Фаули говорил это сотни раз: лжеца всегда можно определить по перебору. Три ответа там, где хватило бы одного.
– Ясно, – говорит он через секунду. Она слышит боль в его голосе. – Мне очень жаль, что ты не приедешь, но я все понимаю.
Эрика молчит, так как не доверяет себе, и кивает, зная, что это бессмысленно, так как он не видит ее.
– Послушай, я не хочу влезать не в свое дело, но, мне кажется, тебя что-то тревожит, и если так, я могу помочь, только скажи. Надеюсь, ты знаешь это. Я хочу, чтобы ты была счастлива, поняла? Вот и все.
Сомер откладывает телефон и садится. В своей пустой квартире она впервые чувствует себя ужасно одинокой.
* * *Отправлено:пятница 13/07/2018, 20:35
Важность: высокая
От кого: Colin.Boddie@ouh.nhs.uk
Кому: DIRuthGallagher@ThamesValley.police.uk
Тема: дело № 75983/02, Смит Э.
В ответ на запрос Пенелопы Макхью по информации, касающейся вскрытия, подтверждаю, что с тела была изъята только одна серьга (в виде серебряного кольца), но, поскольку у серьги отсутствует замок, другая, вероятно, могла выпасть либо во время борьбы с нападавшим, либо когда тело было сброшено вниз. Также на волосистой части головы жертвы в зоне затылка действительно отсутствует небольшое количество волос (см. прилагаемое фото). Однако, как вы увидите, количество настолько мало, что отсутствие волос вряд ли является существенным и опять же могло быть результатом борьбы.
Во избежание неопределенности я сомневаюсь в том, что серьга или недостающие волосы указывают на преднамеренность убийцы. Это, а также отсутствие следов лигатуры на запястьях или щиколотках побуждает меня предостеречь от сравнений с делом Гэвина Пэрри.
Если обнаруженные впоследствии улики вынудят меня пересмотреть свое мнение, я, конечно, проинформирую вас.
КРБ
* * *Опрос по телефону сержанта Винса Холла
Полиция Уорвикшира, Лимингтон-Спа
14 июля 2018 года, 8:15 утра
Вызывающий абонент: детектив-инспектор Рут Галлахер
ВХ: Извините, что так долго не перезванивал вам, но я проверял записи, о которых вы спрашивали, а также поговорил с офицером службы пробации[63].
РГ: Отлично, спасибо.
ВХ: Логи метки указывают, что Гэвин Пэрри не нарушал условия своего освобождения в интересующую вас ночь. Он находился либо в хостеле, либо максимум в миле от него всю ночь. Он не мог оказаться в окрестностях Оксфорда.
РГ: И вы уверены в том, что метка функционирует исправно?
ВХ: Да. Проверяли ее в прошлом месяце. С ней все в порядке.
РГ: Хорошо. Я рада, что мы смогли прояснить этот вопрос. Как я понимаю, у него нет доступа к каким-либо машинам?
ВХ: Простите?
РГ: Нет, это я прошу прощения, что спрашиваю. Я просто хочу уточнить все вопросы. У адвоката нашего подозреваемого пунктик на этот счет.
ВХ: Ну, для протокола, нет. Как бы то ни было, офицер службы пробации говорит, что Пэрри просто паинька с тех пор, как его выпустили. Большую часть времени посвящает программам для несовершеннолетних правонарушителей, всеми силами предостерегая их от страшных ошибок на пути.
РГ: А она считает, что это по-настоящему – его трансформация?
ВХ: Она не какой-то там новичок после обучения – она на этой работе уже пятнадцать лет. Да и в тюрьме Пэрри был образцом заключенного. Так что да, всегда есть вероятность, что он прикидывается, но если это так, то держится он чертовски долго.
* * *Пятничный вечер выдался у Эверетт не очень спокойным. Бо́льшая его часть была съедена домашними делами, накопившимися за неделю, и в итоге она так устала, что утром не услышала будильник. Езда по Банбери-роуд под знойным серо-желтым небом не облегчает ее головную боль, не способствуют душевному равновесию и угрызения совести из-за отца и из-за того, что она так и не позвонила Элейн Бейлис. Она продолжает убеждать себя в том, что делает не меньше, чем любой другой на ее месте, что отцу обеспечен хороший уход, он нормально питается, а окружающие пытаются вовлечь его в групповые игры, такие как вист и бинго, на что он выражает свое презрение громкими криками, стоит к нему приблизиться кому-нибудь из персонала. Это самое презрение должно бы успокоить ее, ведь это так в его характере, однако такая горячность вызывает у нее определенную тревогу.
Остальные члены команды уже на своих местах, когда она заходит в кабинет. Сомер на секунду поднимает голову, но взглядом с ней не встречается, а потом придает своему лицу такое сосредоточенное выражение, что на нее можно вешать табличку «Не беспокоить». Эв выкладывает из сумки телефон и блокнот, гадая, как ей на это реагировать. Она абсолютно уверена, что вчера вечером Сомер была записана на прием к врачу, однако она об этом не упоминала, а на все попытки что-нибудь выяснить через «Ватсап» Эв получала односложные ответы.
* * *Для специалиста по языку тела Брайан Гоу очень плохо умеет маскировать язык своего. Когда он поворачивает за угол и видит в коридоре у уголовного отдела Гислингхэма, его реакция являет собой настолько идеальную картину глубокого замешательства, что ее можно было бы использовать в качестве примера в его следующей презентации в «ПауэрПойнте».
Гис хмурится:
– Кажется, ваш ассистент сказал, что мы не можем встретиться, так как вы сегодня заняты?
Гоу слегка краснеет.
– Не можем… то есть я не могу. – Он колеблется. – К вашему сведению, меня попросила зайти Рут Галлахер. – Он кривится. Хэштег «неловко».
Потому что он помогает ей в деле Эммы Смит. Потому что он помогает ей осудить Фаули.
Гис прогоняет эту мысль и сожаление, которое она вызывает. Гоу не виноват во всем этом дерьме.
– Я хотел попросить вас просмотреть для нас одну запись. Снова по делу Фишер.
Гоу медленно кивает.
– Ладно, сделаю. Зайду позже. – Он оглядывается. – А пока, может, скажете мне, что Галлахер сделала с командой? Их отдел очень напоминает «Марию Целесту»[64].
* * *Гоу был не единственным, кто в это утро оказался в затруднительном положении. У отдела тяжких преступлений тоже спутались все планы. Ночью, без предупреждения, их штаб был упакован и перенесен в помещение наверх. Первое, что все заметили, – новый кабинет располагается как можно дальше от уголовного розыска; второе – появление кодового замка с клавиатурой на двери.
На тот случай, если кто-то что-то не понял, Дэйв Кинг устраивает грандиозное шоу из перекодировки замка: сотрудник административного отдела у всех на глазах сбрасывает старый код и устанавливает новый.
– Теперь мы единственные, у кого есть доступ в это помещение. Даже уборщики не смогут зайти сюда в наше отсутствие. Так что если появятся новые утечки – внутри полиции или за ее пределами, – я буду знать, что это сделал кто-то из вас, а не жополизы Фаули, пустившиеся во все тяжкие. Я ясно выразился?
Очевидно, что да.
Кинг кивает, делает вид, будто собирается уходить, затем вдруг вскидывает голову, будто ему в голову пришла умная мысль.
– О, и если кто-то из вас случайно увидит в сортире детектива-сержанта Гислингхэма, не заходите туда.
Все переглядываются, слышится тихий ропот.
– Вот так. Что ж, за работу.
В помещении начинается обычная суета, и Кинг несколько мгновений наблюдает, прежде чем подойти к письменному столу Саймона Фэрроу. Он улыбается ему; Фэрроу тут же начинает нервничать.
– Я тут хотел спросить, – с наигранным весельем говорит Кинг. – Случайно, не ты позволил уголовке заглянуть в наши документы? Дело в том, что вчера вечером кто-то позвонил технику с железной дороги, и звонил не наш человек.
Фэрроу таращится на него:
– А почему вы спрашиваете меня?
Кинг улыбается во все тридцать два зуба:
– Ну, то, что ты помешался от страсти к этой Эрике Сомер, не прошло незамеченным. Не могу сказать, что осуждаю тебя. Я бы разделался с ней в два счета.
Фэрроу опускает глаза.
– Всегда считал плохой идеей связываться с коллегами, – бормочет он.
Кинг издает похожий на лай смешок:
– Ну, она явно так не думает. Начнем с того, что какое-то время она шлялась с Гаретом Куинном…
Один из детективов-констеблей поднимает голову:
– А еще с Фаули, насколько я знаю.
– Серьезно? – говорит Кинг.
Тот пожимает плечами:
– Несколько месяцев назад в отделе только и судачили что об этом.
– Интересно, – говорит Кинг. Тон у него задумчивый, но в нем слышится насмешка. – Не такой уж он у нас образец добродетели…
– Вы что-то еще хотели, сержант? – говорит Фэрроу.
Кинг снова поворачивается к нему.
– Да, точно. Очевидно, что вчера вечером адвокат Фаули «пообщалась» с Галлахер. – Уже тише он продолжает: – Она опять компостировала мозги по поводу камер на мосту. Как я понимаю, мы, черт побери, уже проверили все, так? Не хочу, чтобы этот вопрос потом всплыл и цапнул меня за задницу.
Фэрроу слегка краснеет, хотя для этого у него нет причин: он все уже проверил. Дважды.
– Да, сержант. В этом районе совсем нет камер.
– Что насчет одежды – той, которая, как утверждает Фаули, была на Смит? Что у нас с этим?
Фэрроу выводит на экран документ:
– Вот опись из квартиры – ни лосин, ни футболки, подходящих под описание.
– Значит, он лжет.
Фэрроу колеблется:
– Ну, думаю, если ее действительно убил Гэвин Пэрри, то он наверняка избавился бы от этих тряпок…
Кинг с недоверием хмыкает:
– Только не говори мне, что веришь в эту чушь.
Фэрроу опять краснеет:
– Нет, сержант. Конечно, нет. Я просто говорю, что отсутствие одежды не доказывает, что ее там не было. Отсутствие доказательств не является доказательством…
– Ой, я тебя умоляю, – начинает Кинг, но его отвлекает стук по стеклянной двери, и он, оборачиваясь, видит за перегородкой Рут Галлахер. Похоже, никто не удосужился назвать ей код. Кинг тихо чертыхается, когда один из детективов-констеблей бросается открывать дверь. Галлахер излишне рьяно благодарит его и входит в помещение.
– Хочу проинформировать всех вас о том, что мне наконец-то перезвонили из Уорвикшира. Они подтвердили, что электронная метка Гэвина Пэрри в исправном состоянии и показывает, что всю ночь девятого июля он находился в пределах мили от отведенного ему жилья. Кто бы ни убил Эмму Смит, это точно не он.
Дэйв Кинг резко дергает вверх-вниз сжатой в кулак и согнутой в локте рукой.
– Прищучили гаденыша.
– Нет, – спокойно говорит Галлахер, – никого мы не «прищучили». Гэвин Пэрри исключен из расследования; по всей видимости, будет исключен и Хью Клиланд. Пока самым вероятным подозреваемым остается Адам Фаули. Но на настоящий момент он лишь подозреваемый.
Просто Адам Фаули. Все в комнате осознают важность этого.
– Пока я не приму иное решение, вы все молчите. – Она оглядывает каждого, неторопливо переводя взгляд с одного на другого. – Это ясно? Как бы сильно ни было искушение, вы обязаны молчать – ничего не говорить ни друзьям, ни родственникам, ни другим офицерам полиции долины Темзы. Если кто-то считает, что после пары пива в «Красном льве» ему будет трудно удержать язык за зубами, советую проявлять осторожность и сразу идти домой. Сделайте одолжение хотя бы своей карьере, если не печени.
Она долго смотрит на Кинга, а потом поворачивается и уходит.
* * *Эв решает хоть раз уйти в пять. В отделе почти пусто. Гис уже час как отправился в самоволку; где весь день Сомер, она не знает. К черту все, думает она; как-никак сегодня суббота. Торопливо, пока ее не охватили угрызения совести, она бросает вещи в сумку. Однако, кажется, у Вселенной есть чувство юмора: звонит телефон.
Эв оглядывается в надежде, что кто-то возьмет трубку. В конечном итоге это делает Асанти:
– Уголовный розыск, детектив-констебль Асанти.
Эв видит, как он кивает, потом смотрит на нее:
– Вторая линия. Тебя.
Она вздыхает, ставит сумку на стол и берет трубку. Но не садится, нет, она ни под каким видом не сядет…
– Мисс Эверетт? Это снова Элейн Бейлис. – «Снова» произносится с легким нажимом.
– Прошу прощения, что не перезвонила вам…
– Дело не в этом, – сухо говорит она. – Боюсь, с вашим отцом произошел еще один инцидент.
Эв сжимает трубку и отворачивается от вопросительного взгляда Асанти.
– Что за инцидент?
– Ссора с другим подопечным. Беспокоиться не о чем, но в таких сообществах, как наше, даже мелкие разногласия бывают губительны. Уверена, вы понимаете, что…
– Да, я понимаю, только не знаю, что мне делать с…
– Вы могли бы приехать завтра? В два тридцать?
У Эв падает сердце. Воскресенье у нее уже распланировано. Поваляться в постели, устроить поздний завтрак в кафе «У Гейла», погулять по лужайкам Крайс-Черч[65]. А вовсе не ехать по тридцатиградусной жаре за двадцать миль от дома и выслушивать очередной разнос в пропахшем мочой кабинете.
– Я понимаю, что у вас важная работа, – говорит Бейлис, и в ее тоне слышится отзвук «у нас тоже», – но дело касается благополучия вашего отца и других наших подопечных. – Тяжелая, ханжеская пауза. – Это важно.
– Ладно, – говорит Эв, скрипя зубами и напоминая себе, что Бейлис тоже будет работать в воскресенье. – В два тридцать. Увидимся.
Она кладет трубку, поворачивается и обнаруживает, что Асанти все еще смотрит на нее.
– Третья линия.
– Издеваешься?
Но Асанти не издевается. Он пожимает плечами:
– Прости. Я старался. Но он хочет тебя.
– Тут кое-кто хочет видеть тебя, – говорит один из дежурных офицеров, когда Эв берет трубку.
– Да?
– Не называет себя, – говорит он, на этот раз чуть громче, как будто хочет, чтобы посетитель – кто бы это ни был – услышал, как сильно он раздражен.
Эв хмурится:
– Тогда зачем?..
– Говорит, что по делу Фишер. И это женщина.
* * *– Покажи-ка еще раз.
Гис проматывает видео и нажимает на пуск.
– Видишь, где мы спрашиваем про татуировку? Кажется, он почти перестает дышать.
Гоу медленно кивает.
– Это хрестоматийная реакция на тревогу. Подозреваю, к этому вопросу он готов не был. – Он переводит взгляд на Гиса, который в задумчивости сложил руки на груди. – Я вам помог?
Гис легонько вздрагивает; мысленно он был далеко.
– Да, – говорит он. – Помог.
Гоу встает и тянется за своим портфелем.
– Ну, если больше ничего нет, я вернусь к своим делам.
Гис усмехается:
– К страстной встрече с паровозом?
Гоу ошалело смотрит на него:
– Ну, скажем так: ты отчасти прав.
Он обходит стол и идет к выходу, но когда подходит к двери, Гислингхэм окликает его:
– Это он сделал?
Гоу поворачивается, хмурится:
– Я же только что сказал тебе…
Гис качает головой:
– Я не о Моргане. Я о Фаули.
Гоу хватается за дверную ручку.
– Нет, – говорит он после паузы, – думаю, он этого не делал.
* * *Кофейня, которую выбирает девица, не та, в которую ходят студенты, и Эв подозревает, что для этого есть причина. Это старомодное кафе в одном из переулков, отходящих от Хай-стрит, с маникюрным салоном с одной стороны и китайской закусочной с другой. На полу линолеум, на доске перечислено скудное меню с единственным сортом кофе из банки.
Эв отправляет девицу к столику в дальнем углу – главным образом для того, чтобы та не сбежала, – и заказывает у прилавка две кружки чая. Девице, должно быть, года двадцать два – двадцать три, у нее зеленые глаза и светло-каштановые волосы, достаточно длинные, чтобы их можно было забрать в «хвост» на макушке. Сначала она ковыряла ногти, теперь крутит пальцами сахарницу; Эв полагает, что ей потребовалось много времени, чтобы решиться прийти сюда.
Эв забирает заказ, идет к столику и садится. Красно-белая клеенка слегка липкая, кетчуп подан в большом пластиковом помидоре. Такое впечатление, что находишься в мире, созданном Аланом Беннеттом[66].
Она готова дать девице столько времени, сколько той нужно, чтобы начать разговор, однако ей кажется, что возня с молочным пакетиком длится слишком долго. Когда ее терпение подходит к концу…
– Меня зовут Зои. Зои Лонгворт.
Эв кивает:
– Ясно.
Девица бросает взгляд на Эв и опускает его на кружку с чаем.
– Я видела в интернете.
– Ты о профессоре Фишер?
Девица кивает:
– Ну, там не называли ее, но было понятно, о ком речь. Во всяком случае, мне.
– Ты знаешь ее?
Пауза.
– Она преподавала у тебя?
Еще более долгая пауза, затем кивок.
– Было дело. Сейчас я в Лондоне. Но раньше училась здесь, пару лет назад. Если б я не увидела в «Твиттере», я никогда не поняла бы… я и не предполагала, что она поступила так с кем-то еще.
Эв кивает. Каждый раз, когда начинается спор о том, следует ли идентифицировать людей, обвиняемых в сексуальных преступлениях, выдвигается один и тот же аргумент: раскрытие имен приведет к тому, что о себе заявят другие жертвы – те, которые в противном случае молчали бы. Или оставались в неведении. Но эта девица точно не жертва. Или жертва?
– Зои, так почему ты захотела поговорить со мной?
Теперь она мешает чай, чуть ли не одержимо. Стук ложки о кружку доводит Эв до бешенства.
– Это было здорово для хорошего старта – иметь Марину в качестве руководителя. Она поддерживала меня всеми силами, на самом деле вникала во все. Я не верила своей удаче.
