Что скрывает правда

МФ: Нет, он стоял спиной ко мне. В тот момент я ничего не заподозрила.

КГ: Ясно. Мы уже проверили бутылку и бокалы, но на них нет никаких следов. Не было ничего обнаружено и в токсикологической экспертизе, так что, как вы, без сомнения, понимаете, доказать ничего нельзя.

НК: Почему-то я не удивлена…

КГ: Теперь, зная, что рассказал ваш сын, вы можете вспомнить что-нибудь еще о том вечере? Возможно, нечто, что раньше казалось неактуальным?

МФ: Нет. Простите. Я уже рассказала вам все, что помнила.

ВЭ: Если Морган раньше не применял этот препарат, возможно, он не представлял, как долго будет длиться эффект, особенно после того, как вы плотно поужинали. Этим можно объяснить царапины – вероятно, он напал на вас до того, как препарат полностью подействовал, и вы стали защищаться. Вы точно не помните ничего такого?

МФ (опускает голову): Нет.

КГ: Если б выяснилось, что вам дали препарат такого рода, это, естественно, пролило бы совершенно иной свет на все выдвинутые против вас обвинения. Вам известно, зачем мистеру Моргану могло понадобиться выдвигать против вас обвинения?

НК: Разве это не очевидно? Он хотел скрыть собственное преступное поведение, поменявшись ролями с моей клиенткой.

КГ: Это одно объяснение. Могут быть и другие. Месть, например. Вы можете назвать какой-либо мотив?

МФ (в отчаянии): Нет, совсем ничего. Я всегда считала, что мы отлично ладим. Я изо всех сил старалась поддерживать его…

НК: Вы предлагаете выдвинуть обвинения против Моргана?

КГ: Предварительно мы должны сначала опросить его…

НК: Марину-то вы арестовали незамедлительно. Неудивительно, что у Тобина по ночам кошмары – он видел, как насилуют его мать…

* * *

– Ну и ну, он ничего не делает наполовину, да? Наверное, здорово иметь родителей, которые могу позволить себе вызвать целый взвод.

Гислингхэм и Куинн, вернувшись в Сент-Олдейт, наблюдают, как Калеба Моргана и его адвокатов запускают в допросную номер один. Мередит Мелия в ментолово-зеленом брючном костюме, Патрик Данн в своей фирменной белой рубашке с открытым воротом; должно быть, он покупает их пачками. Они прихватили с собой и носильщика, серьезного вида молодую женщину в очках; она тащит два маленьких чемоданчика на колесах и стопку папок.

– Наверное, в них кирпичи, чтобы напугать нас, – говорит Куинн, кивая на чемоданы.

Гислингхэм мрачно улыбается.

– Что ж, это работает. – Он расправляет плечи, затем поворачивается к Куинну. – Найди Эв, ладно? Давай-ка соберем собственный маленький взвод.

Куинн усмехается:

– Постараюсь найти для тебя и большую бляху шерифа.

* * *

В отличие от своих адвокатов, Калеб Морган не удосужился одеться подобающим образом. Эв не удивилась бы, если б такой стиль одежды ему посоветовали адвокаты: немного неряшливая футболка и шорты-карго не хуже неоновой вывески сигнализируют, что «наш клиент полностью расслаблен, весь процесс не вызывает у него беспокойства».

К тому моменту, когда все рассаживаются и выпивают по стакану воды, в комнате становится душно, и Эв завидует Калебу, что тот в футболке. Она чувствует, как под мышками скапливается пот.

Гислингхэм оглядывает всех и заговаривает только тогда, когда устанавливается полная тишина:

– Калеб Оуэн Морган, я арестовываю вас по подозрению в сексуальном нападении шестого июля две тысячи восемнадцатого года. Вы не обязаны ничего говорить, но вы нанесете вред своей защите, если при допросе не упомянете о том, на чем потом будете опираться в суде. Все сказанное вами может быть использовано в качестве доказательства.

У Моргана отвисает челюсть.

– Какого черта…

– Калеб, позвольте нам разобраться, – говорит Мелия, поворачиваясь к Гислингхэму. – Что происходит, черт побери? Наш клиент – жертва… ой, я забыла, мужчины не могут быть жертвами. Невероятно…

– А вот я хотел бы узнать, – говорит Данн, перебивая ее, – какие улики у вас есть, чтобы выдвигать подобные обвинения.

Гислингхэм твердо выдерживает его взгляд:

– У нас появился свидетель событий того вечера, и его показания опровергают то, что мы знали ранее.

Судя по виду, Морган не верит своим ушам:

– Что?

Мередит Мелия поднимает голову:

– Свидетель?

Гислингхэм выдерживает многозначительную паузу:

– Тобин Фишер.

Морган мотает головой:

– Нет. Не может быть. Он спал. Я проверял его всего за несколько минут до возвращения Марины.

– Может быть, но он сказал нам, что спускался вниз, чтобы попить воды.

Морган откидывается на спинку стула:

– Ну, я его не видел.

– Да. Так он нам и сказал.

Морган недовольно сводит брови:

– И что он сказал?

– Он сказал, что видел, как вы занимались сексом с его матерью.

Комнату затапливает гробовая тишина.

– Такого не было, – наконец говорит Морган. – Никогда. Не было.

– Ну, описание было очень подробным, – замечает Куинн.

– И что?

Куинн изгибает одну бровь:

– А как восьмилетний мальчик может описать процесс совокупления, если не видит его своими глазами? Кстати, он сказал, что вы овладели ею сзади. Вам так больше нравится?

Морган бросает на него дикий взгляд, затем поворачивается к Гислингхэму:

– Кто знает, сколько любовников было у Марины! Он мог видеть ее с одним из них.

Данн подается вперед:

– Мой клиент высказал очень обоснованный довод. Для протокола: я считаю последнее замечание вашего коллеги чрезвычайно оскорбительным.

– Поддерживаю, – говорит Мелия. – Как бы то ни было, ребенку всего восемь. Сомневаюсь, что все сказанное им может рассматриваться как надежное свидетельство.

– Верно, – говорит Гислингхэм, – он очень юн. Но у нас есть специально обученные офицеры с обширным опытом для опроса детей его возраста. Если до этого дойдет дело, уверен, прокурорская служба сочтет его показания полностью приемлемыми. Так что, хочу уточнить, позиция мистера Моргана…

Куинн хмыкает. Мелия сверлит его взглядом.

– Позиция мистера Моргана состоит в том, что никакого секса между ним и профессором Фишером не было?

– Да, – говорит Морган. – Не было.

– По словам Тобина, вы делали больно его матери…

Морган начинает мотать головой.

– …и не только это. Он говорит, что она «шаталась из стороны в сторону» и «как будто спала». Такое описание наводит нас на мысль, что мог быть использован наркотик для «дружеского изнасилования».

Морган изо всех сил пытается сдержать гнев, но не выдерживает:

– Проклятье, вы, наверное, издеваетесь надо мной… в жизни не слышал такой чуши…

– Калеб, – начинает Мелия, но он отталкивает ее руку и не сводит глаз с Гислингхэма.

– Вы действительно верите в эту чепуху?

Сержант пожимает плечами:

– А зачем ему это придумывать?

Морган подается вперед и ставит локти на стол.

– Он же ребенок. Очень уязвимый ребенок, между прочим. Я не единственный думаю, что у него проблемы. Так что если вы считаете, что можете полагаться на его слова, то вы точно обкурились.

Куинн и Гислингхэм переглядываются. Последний переворачивает лист в папке.

– Есть еще вопрос с татуировкой…

Морган хмурится:

– Татуировкой?

– Той, что у вас на плече. Красный дракон.

– А при чем тут он? И вы с самого начала знали о ней.

– Тобин тоже о ней знает, – говорит Куинн. – По сути, он изобразил его в своей раскраске.

Морган явно озадачен.

– Честное слово, не понимаю…

– Подозреваю, ваши адвокаты все понимают, – сухо говорит Гис, глядя через стол.

– Калеб, – говорит Мелия, поворачиваясь к нему, – постарайтесь вспомнить, была ли ситуация, когда Тобин мог видеть татуировку.

– Ладно, попробую… – Он отворачивается, проводит рукой по волосам. – Ну да, один раз точно было – я сидел с Тобином, он кидался воблерами и пролил на меня сок. Я снял футболку и прополоскал ее под краном. Думаю, вот тогда он видел татуировку.

– Вот так, – поспешно говорит Мелия, выставляя руку в сторону Гислингхэма. – Ну что, довольны?

– Как бы то ни было, – говорит Морган, – если б я изнасиловал Марину, были бы улики. ДНК… все в таком роде…

– Не обязательно, – говорит Гис, – о чем, я уверен, ваши адвокаты осведомлены…

Как выясняется, Мелия еще не закончила.

– И что касается Тобина Фишера – повторяю, дети в этом возрасте чрезвычайно внушаемы. Ни один суд не отнесется всерьез к этим так называемым свидетельским показаниям.

– Полагаю, этот вопрос предстоит решать жюри присяжных, – говорит Гислингхэм. – Если до этого дойдет.

* * *

– И что ты думаешь? – говорит Куинн, глядя на Гиса и нажимая кнопки на кофе-автомате. – Морган уже спускается вниз.

Гис хмурится.

– Интересно, как он говорил о Тобине. – Пауза, затем: – Мне показалось или он действительно отреагировал немного странно, когда мы спросили его о татуировке?

Куинн ударяет по кофе-автомату, и в агрегате слышится бульканье.

– Не-а. Тебе показалось.

У Гиса задумчивый вид.

– Сделай мне копию беседы. Я хочу поговорить с Брайаном Гоу.

* * *

– Так о чем ты хочешь поговорить со мной?

Пенелопа Макхью садится и открывает папку. Тон у нее сухой. Сегодня ее клиент, кажется, более сдержан, лучше владеет собой. Из его взгляда исчез фанатизм, он согласился подняться наверх, в комнату для встреч. В этой крохотной комнатушке так же душно, как в камере, но здесь хотя бы вонь не так сильна, забиваемая освежителем воздуха. Кажется, такие освежители есть во всех комнатах, где побывала Макхью. Таков уж профессиональный риск при защите уголовных преступников.

– Одежда Эммы Смит, – быстро говорит он. – Во что она была одета, когда ее нашли.

Макхью берет ручку.

– Ясно.

– Когда я уезжал, на ней были лосины. Голубые. И футболка.

– Какого цвета?

Он думает.

– Бледно-желтая? С логотипом на груди? Если честно, я не присматривался. Я даже не скажу, какая у моей жены…

Он замолкает. Осаживает себя. Делает глубокий вздох.

Макхью делает вид, будто не заметила этого. Она роется в папке.

– По данным следствия, жертва была в белом хлопчатобумажном летнем платье, когда ее нашли. Ты уверен, что видел ее не в платье?

– Да. Уверен.

– Вероятно, она переоделась после того, как ты ушел, и до того, как пришел убийца, – это твоя позиция? – Она откидывается на спинку стула. – Потому что должна тебя предупредить, жюри будет трудно понять, зачем кому-то понадобилось переодеваться в столь поздний час…

Он подается к ней, пристально смотрит на нее:

– Но дело именно в том, что она не переодевалась. Это он ее переодел. Гэвин Пэрри. Он напал на нее и убил, а затем переодел. Он позаботился о том, чтобы единственная ДНК, которую нашли на ней, была моей.

«Ну вот, – думает Макхью в отчаянии, – мы и вернулись к этому. К мести Придорожного Насильника».

– Ведь ты знаешь, не так ли, – медленно начинает она, – что в этом деле мне было бы гораздо проще защищать тебя, если б ты действительно имел секс с ней. – Он поднимает голову, и она быстро продолжает: – Я в том смысле, что нам будет сложно объяснить такое странное совпадение, что убийца приехал именно в тот вечер, но как минимум экспертиза…

– Ничего не было, – тихо говорит он, не отпуская ее взгляд. – Я люблю свою жену.

И ведь он действительно любит. Она никогда раньше не видела, чтобы на мужском лице так явно отражались мучительные эмоции. Может, он был бы рад солгать, но не будет. Не может.

– Ладно, – говорит она, убирая ручку. – Что еще?

Он сглатывает:

– Ты можешь получить доступ в экспертно-криминалистический отдел?

Макхью качает головой.

– Знаю… знаю… это рискованно, но попробовать стоит.

– Ладно, – говорит она через секунду. – Я могу поговорить с Галлахер. Что ты хочешь узнать?

Он еще чуть-чуть подается вперед:

– Проверить, не исчезло ли что-либо с тела – украшения, серьги… Пэрри сдвинут на серьгах. И не были ли у Смит срезаны или выдернуты волосы.

Она хмурится:

– Никто ни о чем таком не упоминал…

– Должно что-то быть, – упрямо говорит он. – Обязательно. Пэрри не смог бы пересилить себя.

Макхью глубоко вздыхает:

– Если я что-то и поняла за все эти годы, так это то, что присяжные ненавидят теории заговора. До них их суть доходит как до жирафа. Ты должен знать это.

Он смотрит на нее с отчаянием. Может, и так, но это все, что у него есть.

– Ладно, – говорит она, подавляя вздох. – Расскажи мне, как бы это сработало, – как офицер полиции.

В его глазах мелькает нечто похожее на надежду, и она вдруг понимает, что он, вероятно, думал, что она не верит ему. Все это время он предполагал, что даже его собственный адвокат считает, будто он лжет.

– Пэрри знает все о ДНК. Он всегда был невероятно осторожен и не оставлял биологических следов. И у него со Смит было значительно больше времени, чтобы подчистить все, чем с предыдущими жертвами. Ведь он сбросил тело с моста только в час тридцать – значит, в квартире пробыл более трех часов. Достаточно долго, чтобы очистить место преступления, помыть тело, переодеть ее. – Он пожимает плечами. – Я бы именно так поступил, если б…

«Если б ты убил ее».

Слова повисают в воздухе, как нервно-паралитический газ, и парализуют ее мозг.

Она приказывает себе встряхнуться.

– Что насчет электронной метки – как он обошел ее? Ты предполагаешь, что ему удалось каким-то образом отключить ее?

– Может, и так, – быстро говорит он. – Эти штуки иногда ломаются. Нечасто, но бывает. Ты проверяла?

– Нет, не проверяла. Конечно, я проверю. Но это риск – а что, если метка подтвердит, что в момент убийства он был за много миль от ее дома и просто не мог совершить его? Мы просто сделаем ему подарок, поднесем на блюдечке с голубой каемочкой.

– Да, – тихо говорит он, – я знаю.

– И что насчет экспертизы? Как я понимаю, он должен был позаботиться о том, чтобы не оставлять свою ДНК. Но вот чего яне понимаю, так это где он раздобыл твою.

Ясно, что у него было много времени подумать над этим. Сейчас его переполняет энергия.

– Тот факт, что на ее теле нашли мою ДНК, – это лучшее доказательство того, что я не убивал ее.

Она удивленно смотрит на него:

– То есть?

Он стойко выдерживает ее взгляд:

– Все, что я говорил насчет Пэрри, относится и ко мне, только в большей степени. Я знаю про экспертизу, я знаю, как изучаются места преступления. Разве я мог бы совершить такую глупость и оставить свою ДНК по всей квартире? И на ней самой? Не знаю, как у него это получилось, – не знаю, где он ее достал, – но именно Гэвин Пэрри подбросил туда мою ДНК.

Она выдерживает паузу, а он обливается по́том. На лбу у него поблескивает испарина.

– Только это не совсем так, да, Адам? То, что все касающееся Пэрри относится и к тебе?

Он хмурится, пытаясь понять, о чем она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты говоришь, что, как опытный офицер полиции, ты бы вычистил место преступления, переодел бы и вымыл ее, так? Но ты сам сказал, что на это нужно время. И ты прав в том, что касается Гэвина Пэрри: у него действительно была масса времени. А у тебя нет, верно? Ты не мог оставаться там всю ночь – тебе надо было вернуться домой, увидеться с женой, создать себе алиби. У тебя был максимум час на все. Не больше.

Он продолжает хмуриться.

– Сожалею, – говорит Макхью, на этот раз мягче. – Я выступаю в качестве адвоката дьявола. Но я опасаюсь, что, если мы используем этот аргумент, они повернут его против тебя. Они скажут, что ты знал, что за имеющееся время не можешь все тщательно подчистить, поэтому не стал заморачиваться – вместо этого сосредоточился на поисках способа избавиться от тела так, чтобы вместе с ним исчезла и ДНК. То есть бросить его под поезд.

Он вздыхает, проводит руками по волосам.

– Детектив-сержант Кинг так и сказал на последнем допросе. Чтобы смерть выглядела как самоубийство и чтобы телу был нанесен как можно больший ущерб. Тогда полиция не удосужилась бы обыскивать ее квартиру и тем более изучать место преступления. В этом случае не имело бы значения, сколько своей ДНК ты оставил, потому что ее просто никто не нашел бы. – Она откидывается на спинку. – Ты использовал все, чему научился за годы расследования убийств, чтобы совершить идеальное преступление. Если б не бригада путейцев, у тебя все получилось бы. Но, как ты сказал раньше, даже профессионалы делают ошибки.

Его дыхание становится рваным. Он изо всех сил пытается сохранить самообладание.

– Значит, я не могу победить – ты это хочешь мне сказать? Что бы я ни говорил, победить я не могу?

– Нет, я говорю не это. Я просто стараюсь оставаться реалисткой. Но я пообщаюсь с инспектором Галлахер и выясню, была ли в квартире одежда, похожая на те лосины и футболку, что ты видел.

– Призрачный шанс, – мрачно говорит он. – Пэрри не дурак, чтобы оставить их там.

Она кивает:

– Подозреваю, ты прав, но мы не узнаем об этом, пока не спросим. И даже если в квартире ничего такого нет, соседка может вспомнить, во что была одета Эмма, когда открывала входную дверь в тот вечер. Если с этим ничего не получится, мы найдем другие пути доказать, что у нее имелась такая одежда. Хотя для этого нам надо будет найти свидетелей или фотографии. Это не невозможно, однако мы не обладаем теми же ресурсами, что полиция долины Темзы. Или их умением манипулировать общественным мнением.

Он морщится и смотрит в сторону.

– Чем больше я смотрю на пейзаж с этой стороны, тем меньше он мне нравится.

– С другой стороны, – говорит Макхью, пытаясь придать своему голосу бодрость, – мы, безусловно, можем привести очень веские доводы в пользу того, что у Гэвина Пэрри был мотив. И если нам повезет, обязательно появятся улики, которые либо подтвердят твое алиби, либо изобличат кого-то еще.

– Что насчет Клиланда?

– Ничего такого обнадеживающего, как казалось вначале, – судя по тому, что я слышала. Думаю, формально они не исключили его, но при отсутствии улик после судебной экспертизы его одежды или квартиры Смит сомневаюсь, что Кинг будет заниматься им.

Фаули тоже не стал бы, адвокат видит это по выражению его лица.

Она снова берет ручку.

– Но если появится видео с его машиной у моста Уолтон-Уэлл, ситуация может измениться. Мне нужно выяснить, есть ли камеры видеонаблюдения на мосту.

Он грустно усмехается:

– Я бы не стал на это рассчитывать. Если я знаю Пэрри, то он наверняка все там обследовал заранее.

Она хмурится:

– А как?

Он пожимает плечами:

– Через «Гугл». Как вариант. Хотя я не стал бы сбрасывать со счетов, что он мог осмотреть все лично. Как-никак мы знаем, что он придумал, как обойти метку, и мы знаем, что у него есть транспортное средство – наверняка было, чтобы доехать до квартиры, перевезти тело и скрыться. Стоит проверить, что у него за средство передвижения, – а то, что оно есть, это точно.

– Вероятно, на этот раз не белый минивэн, – сухо говорит Макхью. – Иначе было бы слишком просто.

Он пожимает плечами:

– Кто знает… Моей жене недавно показалось, что она раз или два видела белый минивэн у дома.

– Серьезно? Ты записал номер?

Он медленно качает головой:

– Нет. Если б записал, я бы сам его давно проверил.

* * *

– Фрейя? Это я.

Его голос звучит приглушенно, как из-за стекла.

Она берет телефон.

– Господи, Калеб, я уже несколько часов пытаюсь дозвониться до тебя! Что случилось? У тебя проблемы с телефоном? Это ведь не твой номер…

– Это предоплаченный номер. Мой телефон забрала полиция.

У нее расширяются глаза, она медленно опускается на стул:

– Полиция? Но почему?

Она слышит на заднем фоне всякие звуки, шум транспорта – как будто он на улице.

– Они, черт побери, арестовали меня. Они говорят, что Тобин видел, как я насиловал ее… что я дал ей наркотик или что-то в этом роде, чтобы она ничего не помнила.

– О боже…

– Ага, точно… полный отстой, да?

У нее бешено стучит сердце.

– Но, малыш, это очень плохо – они наверняка восприняли это всерьез, иначе не арестовали бы тебя…

Он горько смеется:

– В общем, меня «отпустили при нахождении под следствием», пока они будут копаться в дерьме.

Фрейя сглатывает:

– Что сказали твои адвокаты?

– Что они ничего не смогут доказать – что нет результатов экспертизы и что им придется опираться только на слова Тобина. А все мы знаем, как умеет врать этот маленький гаденыш.

– Да, – медленно произносит она, – знаем…

* * *

Телефонный разговор с Ллойдом Престоном из «Нетуорк рейл»

13 июля 2018 года, 5:15 вечера

Вызывающий абонент: детектив-сержант Крис Гислингхэм

КГ: Алло? Это полиция долины Темзы. Я говорю с Ллойдом Престоном?

ЛП: Да, это я. Долины Темзы, говорите?

КГ: Да, сэр. У меня к вам пара рутинных вопросов по поводу инцидента у Уолтон-Уэлл…

ЛП: Не знаю, что еще могу вам рассказать. Я уже сообщил все, что видел, другому парню из полиции. Спэрроу, кажется?

КГ: Детективу-констеблю Фэрроу.

ЛП: Точно, ему. Так вы его босс или что?

КГ: Что-то вроде этого. Как я сказал, это обычная рутина.

ЛП: Так что вы хотите знать?

КГ: Вы можете вспомнить, видели ли кого-нибудь на мосту в ту ночь? Либо до, либо после того, как упало тело?

ЛП: Нет. Я так и сказал тому парню. Поэтому и решил, что это было самоубийство.

КГ: А машину какую-нибудь?

ЛП: С путей дороги не видно.

КГ: Тогда, может, вы что-то слышали? В такой поздний час, когда шума мало, можно услышать машину…

ЛП: Ну, я не уверен…

КГ: Не торопитесь.

ЛП: Послушайте, я не уверен, понятно? Может, и был какой-то звук…

КГ: Когда именно? До или после того, как вы увидели тело?

ЛП: До. Как только мы увидели девицу, тут же стали дозваниваться до диспетчерской. Мы только об этом и думали. Я бы не заметил машину.

КГ: А за сколько до, как вы думаете? За минуту, за пять?

ЛП: Больше, но точно не скажу.

КГ: Значит, если человек, управлявший этой машиной, является тем же, кто сбросил тело на рельсы, он уже мог находиться там какое-то время? И мог ждать, когда вы подойдете поближе?

ЛП: Чертовски много предположений.

КГ: Но это возможно?

ЛП: Ну, думаю, что возможно. Только не просите меня представать перед судом и давать показания под присягой.

* * *

Макхью могла бы договориться об официальной встрече, однако она полагает, что Рут Галлахер будет более сговорчивой, если застать ее врасплох. Она знает, что Галлахер недавно обзавелась семьей, и считает (правильно), что та не захочет лишнее время задерживаться на работе, особенно в пятницу вечером. Поэтому ждет на скамейке с видом на вход в Сент-Олдейт и с читалкой «Киндл» в руке, и сразу после шести ее терпение вознаграждается. Галлахер выходит на залитую предвечерним солнечным светом улицу и направляется к старенькому «Вольво Эстейт» в дальней части парковки.

Макхью никогда бы не предположила, что это ее машина, – она поставила бы на сияющий внедорожник с гибридным двигателем, стоящий на другом краю парковки. «Вольво» она сразу отмела бы как слишком скучную и безалаберную для старшего детектива-инспектора. И все из-за хлама на заднем сиденье. Пластиковые коробки со старой одеждой, поломанные игрушки, погрызенные собаками книги – целая армия оксфордских женщин средних лет ездит по городу с таким вот мусором на задних сиденьях своих машин, однако Макхью Галлахер к таким не причисляла. Что ж, любой может ошибиться…

– Детектив-инспектор Галлахер? – говорит она, слегка задыхаясь после того, как перебежала улицу.

Инспектор оборачивается. Она не особо рада встрече.

– Простите, что беспокою вас. Мы могли бы переговорить?

Буквально видно, как у Галлахер падает сердце.

– Думаю, это не самое подходящее место…

– У меня к вам всего пара вопросов – по фактическому материалу. Это не займет много времени.

Галлахер взвешивает в руке ключи от машины:

– Боюсь, мне надо домой, к детям… Мужа сегодня вечером не будет дома, и я на доставке пиццы.

– О, – бодро говорит Макхью, – вы же живете в Саммертауне, да? А я в Кидлингтоне. Давайте я доеду с вами до магазинов, а оттуда доберусь на автобусе.

И это правда. Макхью действительно живет в Кидлингтоне. А ее машина стоит на многоуровневой парковке под «Вестгейтом». Только Галлахер об этом знать не надо.

Детектив-инспектор хмурится и собирается что-то сказать, но поздно. Макхью уже, широко улыбаясь, открывает дверцу.