Что скрывает правда

– Еще раз: что сказала Галлахер?

– Я это узнал не от нее, – говорит Куинн. – А от Фэрроу. По его словам, решающий фактор – это ДНК, но, когда я надавил на него, он обрушился на меня с заявлением, что не всем положено это знать. Хотя он все же не утерпел и проговорился, что даже Фаули не удастся выпутаться из этого.

– Черт, – говорит Гислингхэм. Ему все еще не верится, что прямо после отпуска в Коста-Браве он окунулся во все это.

– Хотите, я поговорю с Клайвом Конвеем? – спрашивает Бакстер. – У него передо мной один должок. Или три.

Но Гис качает головой:

– Лучше не надо. Не хочу, чтобы ты вляпался в дерьмо. Его и так достаточно.

– Как бы то ни было, – с безнадежностью говорит Эв, – что это изменит? Мы ничего не можем сделать.

Гис собирается что-то ответить, но закрывает рот. Потому что в дверях стоит человек, его крупная фигура перегораживает проем.

Харрисон.

Гис вытягивается в струнку:

– Добрый день, сэр.

– А, детектив-сержант Гислингхэм… Рад, что вы вернулись. Последние несколько дней нам вас не хватало.

Куинн ощетинивается, но не слишком сильно, чтобы не привлечь внимание Харрисона.

Суперинтендант проходит на середину комнаты. Он умеет управлять пространством.

– Как я понимаю, вы уже слышали печальную весть о детективе-инспекторе Фаули. Естественно, я не собираюсь обсуждать это дело или в подробностях рассказывать об уликах против него. Это было бы неуместно и преждевременно. Скажу же я вот что: полагаясь на вас как на команду, я рассчитываю, что вы продемонстрируете самые высокие стандарты профессионализма. Это дело не ваше, и вы ни при каких условиях не должны вмешиваться в расследование или препятствовать работе команды детектива-инспектора Галлахер. – Он медленно обводит взглядом всех, каждого по очереди. – И во избежание каких-либо сомнений: это недвусмысленно включает любые контакты с прессой. Никаких «шепотков», никаких «источников, близких к расследованию» – я ясно выразился? Нет надобности говорить, что никаких официальных комментариев не будет до тех пор, пока детективу-инспектору Фаули не будет предъявлено обвинение.

Гислингхэм не единственный морщится при этих словах: это одна из фраз Фаули.

Харрисон откашливается:

– Плохо, что наш подозреваемый – детектив-инспектор из полиции долины Темзы; будет в десять раз хуже, если этот факт вылезет наружу.

Он снова оглядывает всех. Слышно бормотание «да, сэр», «конечно, сэр».

– У вас и так полно работы. Для начала, дело Фишер – или оно как-то ускользнуло от вашего внимания?

Куинн поднимает голову:

– Я думал, мы ждем отмашки от прокурорской службы…

Харрисон смотрит на него, затем демонстративно переводит взгляд на Гислингхэма:

– Оставляю все это вам, детектив-сержант.

* * *

ДК: Давайте вернемся к преследователю.

АФ: Я уже все объяснил.

ДК: Не мне. Мне вы не объясняли.

АФ (пауза, затем медленно): Я расспросил ее о подробностях инцидента, а потом начал обсуждать вероятных подозреваемых. Всех, кто мог иметь что-то против нее, – коллег или бывших приятелей…

ДК: И что она сказала?

АФ: Она была в растерянности. Она не имела представления, кто это может быть.

ДК: Значит, Клиланда она особо не упоминала?

АФ (пауза): Нет.

ДК: Что насчет ее недавнего парня – что она сказала о нем?

АФ: Что она давно с ним не встречается. Что отношения были несерьезными и что именно он их закончил. У него не было причин преследовать ее.

ДК: Она так и сказала – что тот мужчина бросил ее?

АФ: Не «бросил», нет…

ДК: Но это было его решение – закончить.

АФ: Да. Именно так.

ДК: Видите ли, в этом-то и проблема. В этом бывшем парне.

АФ: Почему? Ведь тут все абсолютно просто.

ДК (качает головой): Боюсь, непросто. Совсем непросто. Потому что не было никакого бывшего.

АФ: Не улавливаю.

ДК: У Эммы Смит не было никакого парня. Ни тогда, ни вообще. Потому что Эмма Смит была нетрадиционной ориентации.

АФ (молчание): Нет… вы что-то не так поняли…

ДК: Все так. Скажу вам так: ориентация у нее была нетрадиционная, но открыто она об этом не извещала. И встречалась с женщиной по имени Аманда Хаскелл – та пришла к нам, как только увидела новости. Мы нашли электронную переписку между ними. Так что никакой ошибки нет. (Откидывается на спинку стула.) И все, что вы сказали, – все это ложь. Вся эта чушь насчет бывшего парня…

АФ: Нет… точно нет… все это она сама говорила…

РГ: Признаться, мне тоже трудно поверить в ваши слова.

АФ: Возможно, она имела в виду… послушайте, мне на ум приходит только одно: она подразумевала партнершу, а я предположил…

ДК: Вы этого не говорили. По сути, вы ни разу не произнесли слово «партнер». Ни разу за весь разговор. Я внимательно следил.

АФ: Как я сказал, я, вероятно, предположил… в том смысле, что моя жена даже не догадывалась, что Эмма нетрадиционной ориентации… я бы запомнил это…

ДК: Касательно вашей жены. Давайте еще раз пройдемся по тому вечеру. Что вы делали после того, как покинули квартиру Эммы Смит?

АФ: Я сразу поехал домой. Я вернулся примерно в девять сорок пять. Моя жена уже ложилась спать. Я приготовил ей чашку чая.

ДК: А что вы делали потом?

АФ: Выпил бокал вина…

ДК: Еще один бокал вина…

АФ: Потом посмотрел телевизор.

РГ: Какую программу?

АФ: Не знаю. Что-то американское.

ДК: А в кровать отправились в котором часу?

АФ: Вероятно, около одиннадцати. Точно не помню.

ДК: Ваша жена может это подтвердить?

АФ (Молчание.)

РГ: Детектив-инспектор Фаули, это же такой простой вопрос.

АФ: (молчание): Нет, не может.

ДК: Вы не разбудили ее, когда легли в кровать? Вот я всегда бужу – моя жена постоянно ворчит на меня по этому поводу.

АФ: (Молчание.)

ДК: А, извините, дружище, я забыл. Вы же спите в разных комнатах, да?

АФ: Какого черта…

ДК: Какой облом, один-одинешенек… И давно так? Три месяца? Четыре? Наверное, чертовски надоело. Если вы понимаете, что я имею в виду.

АФ: Вы могли узнать об этом только в одном случае – если уже беседовали с моей женой…

ДК: Ну, вы сами знаете, каково это. Никаких секретов в расследовании убийства, дружище.

АФ: Я вам не «дружище».

ПМ: Это было совершенно неуместно, детектив-сержант. Детектив-инспектор Фаули вправе рассчитывать на учтивое отношение, как и любой подозреваемый. Возможно, даже на более уважительное.

РГ: Я прошу прощения за любое неуважение, проявленное со стороны детектива-сержанта Кинга… (смотрит на него) это было непреднамеренно.

ПМ: Спасибо…

РГ: Но то, что в версии событий вашего клиента присутствует множество нестыковок, остается фактом. Нестыковок и несоответствий. Как он сам отлично знает, полиция, сталкиваясь с такими нестыковками и несоответствиями, не имеет иного выбора, кроме как провести тщательное расследование. Как это ни неприятно в данном случае. Думаю, сейчас самое время сделать перерыв. Допрос возобновится в четырнадцать пятнадцать.

* * *

Нина Мукерджи поднимает взгляд. За личным помощником Алана Чэллоу следует мужчина, которого она никогда раньше не видела.

– Кто это? – спрашивает она Конвея.

Тот поднимает голову и морщится.

– Дэйв Кинг. Детектив-сержант из тяжких.

Она хмурится; она служит в полиции долины Темзы уже полтора года, но сталкивается с ним впервые.

– Новенький?

Конвей качает головой:

– Не, он здесь много лет. Просто не жалует нас. Обычно посылает кого-нибудь из своих рабов.

Нина внимательно смотрит на Кинга. Тот великолепно подошел бы на роль «громилы-полицейского», вот уж точно. А еще он составил бы отличную конкуренцию Гарету Куинну на модном фронте. Розовая рубашка, приталенный пиджак, обязательная бородка. Он похож на персонажа из психологического триллера, который показывают по субботам: этакий улыбающийся миляга, у которого внешне все хорошо, хотя на самом деле это не так.

Конвей опять морщится:

– К гадалке не ходи – он по делу Фаули.

Оно и понятно. Пусть судебно-медицинская экспертиза и не стоит драгоценного времени Кинга, зато прищучить детектива-инспектора – совсем другое дело.

Личный помощник Чэллоу подходит к ним.

– О, черт, – бормочет Конвей. – Опускаю перископ.

Нина против воли улыбается, но ее улыбка исчезает, когда личный помощник останавливается у ее стола:

– Алан просит вас поприсутствовать при этом.

Выбора у нее особого нет. Конвей усмехается, а она собирает бумаги и идет за личным помощником в кабинет Чэллоу. Кинг уже обслужен: кофе, бутылка воды, планшет. Он и Куинн, похоже, были разделены при рождении. Он сидит, откинувшись на спинку, щиколотка одной ноги вальяжно лежит на колене другой. На нем нет носков. За тридцать секунд, что Нина находится с ним в одном помещении, он уже бесит ее.

– Это детектив-сержант Кинг, – говорит Чэллоу. – Он жаждет получить что-нибудь полезное по дому Фаули.

– Команда, которая делала обыск, только что вернулась…

– Ну да, – говорит Кинг, внимательно глядя на нее, – только это никогда не останавливало знающих криминалистов, с которыми я когда-либо работал. У вас наверняка что-то есть.

Нина бросает на него красноречивый взгляд и открывает папку.

– Одежда, в которой детектив-инспектор Фаули был в ночь убийства, уже постирана, так что там найти что-нибудь полезное не удалось. Команда изъяла кроссовки, но, если учесть способ, которым было совершено убийство, сомневаюсь, что мы найдем на них кровь или другие физиологические жидкости. Хотя мы, естественно, проверим. – Она откидывается на спинку. – В остальном в доме ничего ценного найдено не было. Сожалею.

– И презервативов не было?

– Нет.

– Как я понимаю, они проверили спортивную сумку?

Нина готова испепелить его взглядом:

– Да, забавно, что это пришло им в голову.

Кинг хмурится:

– Что насчет «Мондео»?

Она делает глубокий вздох, считает до десяти.

– Ничего.

– Они проверили багажник?

«О боже, чтоб ты провалился», – думает Нина.

– Да. И нет – там не было ничего. Ни жидкостей, ни волос. Мы собрали образцы для анализа ДНК на всякий случай, но сомнительно, что найдем что-то. И предвосхищу ваш вопрос: машину не мыли и не чистили в последнее время. Короче, там нет ничего, что указывало бы на то, что детектив-инспектор Фаули перевозил тело.

Кинг одаривает ее сардонической усмешкой:

– Ну, думаю, если б кто-нибудь и сообразил, что нужно защитить багажник пленкой, то это действующий офицер полиции.

– Это при условии, – тихо говорит Чэллоу, – что тело вообще там было.

Улыбка перерастает в мрачный смешок.

– Это точно.

* * *

Когда Фрейя отпирает дверь, Калеб не двигается с места. Он продолжает сидеть на приоконной скамье и тупо таращиться в сад так же, как час назад, когда она уходила.

– Я принесла тунца и кукурузу. Твое любимое.

Это звучит фальшиво, и она это знает. Ей просто нужно нарушить молчание.

Фрейя подходит к окну, но Калеб не поворачивается; кажется, он даже не осознает, что она рядом.

– Калеб, – уже громче говорит Фрейя.

Он наконец поворачивается и смотрит на нее.

– Прости, малышка. Я был далеко отсюда.

Она садится рядом с ним и обнимает его за плечи.

– Все будет хорошо, малыш. Честное слово.

Он кивает, но не смотрит на нее. Фрейя чувствует, как напряжено его тело.

* * *

Гислингхэм откладывает телефон:

– Звонила юрист из прокурорской службы. Очевидно, она сказала Фаули, что все еще есть некоторые вопросы по делу Фишер, которые ей хотелось бы решить, прежде чем она примет окончательное решение, продолжать ли его.

– Пустая трата времени, черт побери, – бормочет Куинн.

У остальных членов команды настроение не лучше.

– Ладно вам, ребята, – говорит Гис, пытаясь придать своему голосу некоторую бодрость. – Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее закончим. Итак… на чем мы остановились?

Бакстер бросает взгляд на Куинна, но тот слишком взбешен, чтобы отвечать.

Бакстер набирает в грудь побольше воздуха:

– В общем, в заявлениях были некоторые несоответствия. Особенно у Фишер. Она утверждает, что не знает, как порвалось ее платье, но Брайан Гоу считает, что она лжет, хотя, когда Фишер говорит, что не может вспомнить ни о каком контакте с Морганом, она говорит правду. – Он пожимает плечами. – Как на это ни посмотри, все странно. Что такого особенного в этом платье, чтобы лгать ради него?

– Хороший вопрос, – говорит Гис. – Давайте вызовем ее сюда и спросим.

* * *

Настрой в отделе тяжких преступлений значительно более воодушевленный, чем у соседей. Изнасилование и убийство с детективом-инспектором в центре – и на меньшем строились целые карьеры. Однако у Саймона Фэрроу нет никаких иллюзий по поводу собственного места в пищевой цепочке. Он занимает должность детектива-констебля недолго – меньше года, – поэтому склоняется к тому, что все взвалят на него. Нет, он не жалуется. Он всегда хотел быть детективом, еще с детства, когда получил всего Шерлока Холмса на Рождество. Его мать любит объяснять его решение тем, что он рос по соседству с инспектором Морсом[50] – «мы же тоже живем в Оксфорде», – однако ему хотя бы удалось убедить ее в том, чтобы не щеголять этим перед его девушками. Хотя трудно разглядеть, как Джон Тоу[51] мирится со всем дерьмом, которое сейчас потихоньку взваливают на Саймона. После онлайн-обращений и объявления, вывешенного на мосту Уолтон-Уэлл, их просто завалили звонками, но разбираться с ними – хуже дела нет. Они поделили звонки между собой, так как процесс позволяет немного очистить мозг, и сейчас его очередь. Хотя, как говорит его бабушка, они служат тем, кто стоит и ждет[52]. Или, в данном случае, тем, кто сидит и отсеивает.

Он собирается сходить за кофе, когда его через кабинет окликает один из детективов-сержантов:

– Эй, Фэрроу, сегодня у тебя счастливый день. Только что звонил Кинг. Ты нужен ему в Ньюбери. Мигом.

* * *

ДК: Допрос возобновляется в шестнадцать десять. Сейчас вместо детектива-инспектора Галлахер присутствует детектив-сержант Саймон Фэрроу. Итак, приступим? Я выслушал все, что вы сказали, Фаули, и кое в чем есть определенный смысл. Без сомнения, что-то из этого можно подтвердить. Однако нам никуда не деться от факта, что сейчас все указывает на один и тот же вывод: между вами и Эммой Смит произошел некий сексуальный акт, и в итоге она умерла…

АФ: Нет, этого не было.

ДК: Вы запаниковали… ваша карьера, ваш брак, вся ваша чертова жизнь полетит к чертям собачьим, если все это вылезет наружу. Поэтому вы завернули тело – в пленку или еще во что-то…

АФ: (Качает головой.)

ДК: И загрузили в багажник своей машины. Темно-синего «Форда Мондео».

АФ (категорически): Нет.

ДК: Машину видели. Вас видели. Соседи опознали машину, похожую на вашу, и мужчину, одетого точно так же, как вы, у квартиры Эммы Смит вечером девятого июля.

АФ: Сколько раз вам повторять – я был там. Естественно, они видели меня…

ДК: А потом вы поехали домой к жене, как будто ничего не случилось. Она вспомнила, как вы пару минут поболтали на кухне, как вы приготовили ей чашку чаю. Зато она не знает, что все это время мертвое тело ее давней подруги лежало в багажнике вашей машины…

АФ: Безумие какое-то…

ДК: Вы выпили бокал вина, посмотрели телик, а позже, когда убедились, что вокруг никого нет, выскользнули из дома и поехали к мосту Уолтон-Уэлл. Вы знали, что нужно избавиться от тела, причем побыстрее. А где это сделать проще всего, как не на железнодорожных путях – товарняк быстро уничтожит все улики, даже если допустить, что кто-то займется расследованием. Если повезет, смерть спишут на самоубийство, и на этом все закончится. Но вы не могли рисковать, спускаясь к путям, ведь вас могли увидеть, поэтому просто перекинули тело через парапет. Только на следующий день вы поняли, как катастрофически лоханулись.

ПМ: Для протокола: мой клиент категорически отрицает эти нелепые утверждения все до единого.

ДК: Вы выбросили то, во что ее завернули, где-то по дороге домой и, вероятно, так же поступили с телефоном Смит. Только не забывайте: канал-то всего в нескольких ярдах от моста…

ПМ: Очень остроумная история, детектив-сержант, но если смотреть с практической стороны, то мне трудно поверить, что мой клиент мог проехать расстояние от Райзингхерста до моста Уолтон-Уэлл – сколько там, пять или шесть миль? – не попав ни под одну камеру контроля скорости или видеонаблюдения.

ДК (передает ей лист бумаги): Вообще-то, как видите, это вполне осуществимо. Любой имеющий карты «Гугл» смог бы проделать этот путь. Я уже не говорю о полицейском офицере ранга детектива-инспектора Фаули и его опыте.

АФ (сглатывая): Что насчет камер видеонаблюдения на мосту?

ДК: Здесь вопросы задаю я. Не вы.

* * *

Это первый раз, когда Гислингхэм видит Марину Фишер вживую, хотя он видел ее фотографии и получил взвешенную и объективную оценку от Гарета Куинна в характерном для того стиле («немного пожившая, но определенно сногсшибательная»). Однако когда она переступает порог, Гис видит, что имел в виду Куинн. В Фишер действительно что-то есть, даже несмотря на отнюдь не идеальные обстоятельства, в которых она оказалась. Он уже слышал о ее экстравагантном наряде, но сейчас у него не вызывает удивления, что она явилась в платье до колен и синего цвета. По сути, если б он ничего не знал, то с трудом понял бы, кто из двоих клиент, а кто адвокат.

Куинн закрывает за ними дверь, и они садятся – женщины с одной стороны, мужчины с другой.

– Профессор Фишер, мы еще не встречались. Я детектив-сержант Крис Гислингхэм, и в настоящий момент расследованием руковожу я.

– А где же детектив-инспектор Фаули? – тут же задает вопрос адвокат. – Мне казалось, это его дело?

– Детектива-инспектора Фаули вызвали по другим делам. Но, уверяю вас, я полностью в курсе.

Он смотрит на Куинна, который начинает делать записи.

– Итак, – говорит Гислингхэм, – прежде чем мы начнем, мне нужно убедиться, что вам напомнили о том, что вы все еще находитесь под предостережением[53]. Мы попросили вас приехать, чтобы поговорить об инциденте с вашим платьем.

Фишер бросает быстрый взгляд на адвоката.

– Но я уже сказала вам, что не помню, как оно порвалось.

– Я обязан сообщить вам, что ваш допрос просмотрел профайлер, специалист по языку тела. И он абсолютно уверен, что на самом деле вы знаете, как порвалось платье. У нас есть только одно объяснение, почему вы солгали: потому что это случилось во время сексуального нападения на Калеба Моргана. Нападения, про которое вы продолжаете утверждать, что его не было.

Наступает молчание. Фишер ерзает на стуле.

– Ладно, – наконец говорит она. – Вы правы. Думаю, я знаю, как порвалось платье, – глубоко вздыхает, тянется за водой. – Утром, когда я встала, я не сразу заметила, что оно порвано, – я спешила выпить чашку чая и принять аспирин. Но когда зашла в комнату Тобина, он на полу играл с пайетками – красными пайетками. Он сказал, что они понадобились ему, чтобы приклеить к рисунку.

– Вы хотите сказать, что платье порвал ваш сын… чтобы добыть пайетки?

Марина слегка краснеет:

– Да, пока я была внизу. Думаю, так.

– А он делал что-нибудь подобное раньше?

Румянец на ее щеках становится ярче.

– Ему нравится все блестящее. Вероятно, он не понимал, как трудно будет их оторвать. – Она пожимает плечами. – Как я сказала раньше, дети не всегда умеют рассчитывать свою силу.

– Вы расспрашивали его об этом?

Фишер отводит взгляд, кивает.

– И что он сказал?

Она опускает взгляд.

– Он это отрицал. Сказал, что никогда не прикасался к платью. Что нашел пайетки на полу в кухне.

– Но вы не поверили ему.

Марина все еще не смотрит на них.

– На кухонном полу не было никаких пайеток.

– А после этого вы спрашивали его?

Она пожимает плечами.

– Он продолжает отрицать, – переводит взгляд с одного офицера на другого. – Ладно вам, он не первый ребенок, который врет, потому что нашкодил.

Гис медленно кивает – он отец двухлетнего малыша, он знает.

Но Куинн не унимается:

– Так почему вы не рассказали нам об этом в самом начале?

Фишер смотрит на него, потом отводит взгляд.

– Это личное.

Она замыкается. На ее лицо опускается ледяная завеса.

* * *

– Спасибо за помощь, Брайан, – говорит Галлахер. – Мне просто нужна была еще одна пара глаз. Неофициально.

Гоу отворачивается от экрана и смотрит на нее.

– Без проблем. Мне и так сегодня надо было в Кидлингтон.

Он поворачивается к экрану, нажимает на паузу. Его лоб пересекает морщина.

– Ну? – спрашивает Галлахер. Она стоит, сложив руки на груди, и нервничает.

Гоу опускает очки на переносицу:

– Такое впервые. Просматривать все это, чтобы решить, лжет ли офицер полиции…

– Он подозреваемый. От других ничем не отличается.

Гоу пристально смотрит на нее, затем ударяет по экрану планшета.

– Ну, лжет? – снова, на этот раз нетерпеливо, спрашивает она. – Лжет?

Гоу поднимает на нее взгляд:

– Я здесь ничего не вижу. Я возьму запись с собой и еще раз просмотрю ее, но здесь нет ничего, что указывало бы на нестыковки. Он под очень сильным напряжением, что неудивительно, но, когда утверждает, что не совершал преступление, в его словах и языке тела отсутствует какое-либо расхождение. Напрочь.

– Дэйв Кинг наверняка сказал бы, что если кто и знает, как это делать, то точно Адам Фаули.

Гоу изгибает бровь:

– Никаких сомнений.

Галлахер понимает намек:

– Послушай, я знаю, что Кинг бывает немного… бестактным… но он хороший коп. У него великолепная интуиция.

Гоу снова что-то пишет:

– Ну, если ты так говоришь…

* * *

– Итак, профессор Фишер, для полной ясности и для протокола: вы сейчас меняете свои показания, утверждая, что действительно знаете, как было повреждено ваше платье.

Фишер шумно вздыхает:

– Да.

Куинн кивает:

– А что насчет предыдущего вечера, с Морганом? Есть ли что-нибудь, о чем вы нам не рассказали?

– Сержант, мы вполне обойдемся без сарказма, – говорит адвокат.

– Ответ на ваш вопрос «нет», – говорит Фишер. – Я помню не больше того, о чем рассказывала вам раньше.

– Серьезно? – говорит Куинн, открыто усмехаясь.

Марина вперивает в него взгляд:

– Серьезно.

Она вздыхает и смотрит в сторону, и Гис вдруг понимает, что женщина смаргивает слезы.

Адвокат обеспокоенно смотрит на нее и передает ей стакан воды. Затем обращается к Гису:

– Послушайте, сержант, все это тяжелейшее испытание для Марины… она совсем не спит… у ее сына кошмары…

– Не совсем понимаю, что вы хотите, чтобы я сделал.

– Я прошу вас, чтобы вы закрыли это нелепое дело. Вся эта история абсурдна. Эта политкорректность превратилась в сплошной психоз.

Гис открывает рот, собираясь ответить, но оказывается, что адвокат не закончила.

– Я в том смысле, чтовзгляните на нее. Вы серьезно думаете, что она могла совершить сексуальное нападение на игрока в регби шести футов ростом против его воли? – Она смотрит на Гиса, потом на Куинна. – Ну, верите?

* * *

Маленьких детей можно редко увидеть в отделе полиции, поэтому вечером, когда Сомер, купив себе перекус на ужин, возвращается обратно, ей трудно не заметить Тобина Фишера, который спокойно сидит на стуле у входа. Она оглядывается по сторонам, обеспокоенная тем, что с ним никого нет, но потом замечает у автомата с напитками женщину-констебля – та как раз достает из лотка банку фанты.

Сомер секунду размышляет, затем делает шаг к мальчику. У него на коленях раскраска по номерам. Несмотря на то что она загораживает ему свет, что люди ходят туда-сюда, что постоянно звонят телефоны, он не поднимает головы. Сомер садится рядом с ним:

– Тобин, что ты рисуешь?

* * *

Куинн и Гис наблюдают, как Фишер и Кеннеди в сопровождении полицейского констебля в форме выходят из кабинета. Адвокат обнимает Фишер за плечи, а та едва не спотыкается.

– Неужели и Калеб Морган настолько убедителен? – спрашивает Гис.

Куинн поворачивается к нему:

– То есть?

– Ну, просто. На мой взгляд, Фишер совершенно искренна. Когда она брала стакан с водой, у нее дрожали руки.