Призрачный поцелуй

– Итак, ритуалы. В этот день я всегда надевала черное платье, серьги и кулон в виде золотистых тыковок – их мне подарила бабушка. Мне очень нравилось черное кружево, и украшения были такими красивыми.

Она высвободила руку, свела ладони вместе, сосредоточенно наморщив лоб, и через несколько секунд Бен увидел украшения, о которых она говорила. Они заняли свои места на шее и в ушах Майи. Следом поверх ее белого платья ненадолго появилось другое, с высоким воротом. Кружевные узоры на нем были не совсем четкими, но это ничуть не портило впечатление. Майя выглядела чудесно.

– Теперь я жалею, что не носила его чаще. – Она вздохнула и грустно улыбнулась воспоминаниям, заставив платье растаять в воздухе, но оставив себе украшения. – Что ж, неважно. На завтрак я брала себе пряный кекс и ванильный кофе в пекарне недалеко от дома.

Тут Майя закрыла глаза и потянула носом воздух, пытаясь вернуться к тем чувствам, которые когда-то были для нее естественны. Со временем без регулярных тренировок это могло стать практически невозможным.

– Ароматы корицы, ванили и коричневого сахара, – продолжала она, – были такими теплыми и мягкими… словно одеяло.

Майя хихикнула, услышав фырканье Бена.

– Мне приходилось заставлять себя останавливаться, чтобы не съесть целый кекс зараз, а оставить на следующее утро. Затем, во время обеденного перерыва, я покупала себе горячий шоколад с тыквой, корицей и взбитыми сливками в музейном кафе. Чем больше корицы, тем лучше, да будет тебе известно, Бен!

– Какая же ты сладкоежка.

Открыв глаза, Майя увидела, как он улыбался ей. Ей нравилось, как эта улыбка – такая редкая и потому настоящая – отражалась в его глазах.

Не спеша проплыв к лестнице на первый этаж, они начали спускаться, мысленно оставаясь в истории Майи.

– Во время смены в сувенирном магазине я угощала посетителей конфетами и следила, чтобы дети не трогали тыквы и ведьм на витрине – а такое случалось, пока мы не предложили давать им в подарок печенье в виде скелетов и летучих мышей. После окончания смены я обязательно заходила в свой любимый книжный магазин. В честь праздника они расставляли повсюду светодиодные свечи в виде тыкв и черепов и складывали в ведьминские котлы книги, завернутые в плотную бумагу с кратким описанием сюжета. Ее можно было снять только после покупки, а внутри оказывались мистические романы, детективы, триллеры… Я очень любила выбирать книги таким образом. Знаешь, Бен, книги были моей семьей – настоящими друзьями, которые никогда бы меня не бросили. Я взрослый человек, и это звучит жалко, но… – Она пожала плечами, опустив глаза.

– Я понимаю, – ответил Бен, которому всегда было непросто общаться с людьми.«Кому нужны люди, когда есть учебники?» – однажды сказали за его спиной студенты. – Что дальше?

Майя продолжала:

– Перед тем как пойти домой, я заказывала ужин в семейном ресторане рядом с магазином. Они лучше всех в городе готовили курицу с тыквой. В последний раз хозяин подарил мне шоколадку в форме привидения – смешно, да?

Бен усмехнулся: в их ситуации уж точно.

– А как же…

– Терпение! Если ко мне домой заходили дети, я угощала их фруктовыми леденцами. А после ужина заваривала чай с корицей…

– Я уже начал волноваться.

– …и яблоками и устраивалась в кресле с новой книгой. Моей последней была «Женщина в белом».

– Уилки Коллинза? Кажется, я слышал о ней.

– Скажи, она просто прекрасна! Невозможно оторваться, пока не узнаешь правду об этой самой женщине! – воскликнула Майя, отметив про себя, что позже обязательно обсудит книгу с Беном поподробнее.

Проскользнув сквозь толстую каменную стену, они оказались возле цветочных кустов, окутанных фиолетовыми тенями. Над каминной трубой виднелся краешек луны.

– Это все? – спросил Бен, продолжая держать ее под руку.

– Нет. Я забрала пластинки из бабушкиной квартиры после ее смерти и слушала музыку, пока читала. Потом ложилась спать и просила… ее и всех святых, полагаю, чтобы остаток года прошел так же хорошо, каким я сделала для себя этот день. Возможно, поэтому после смерти я задалась целью найти место, где мне будет спокойно, вместо того чтобы вечно блуждать по миру.

Она вздохнула – скорее по привычке – и кивнула на особняк.

– Это так странно… Всегда думаешь, что смерть не может дать тебе больше, чем уже дала жизнь. И тем не менее мне показалось, будто после того, как все закончилось, внутри проснулось что-то новое. Словно я почувствовала цель, которая раньше была от меня скрыта. Бабушка предлагала и дальше оставаться с ней и ее подругами-ведьмами в Камбрии[9], но я понимала, что должна отправиться в путь.

– Подругами-ведьмами, – повторил Бен, которому эти слова до сих пор не давали покоя. Из рассказов Майи он уже знал, что Озерный край, с его живописными лугами и горами, чьи вершины скрывались в облаках, пользовался большой популярностью у всех, кто при жизни увлекался магией. Энергия природы, по их глубокому убеждению, чувствовалась здесь особенно ярко.

– Они все ужасно милые, но я осознала, что больше не могу слушать рассказы о голосах ветра и шепоте земли. Я доверяла лишь своей интуиции и в итоге нашла тебя и это место. Как такое вообще возможно, Бен?

Он перевел взгляд с ее лица на звезды.

– Не знаю. Раньше я не верил, что загробная жизнь существует – уж точно не в том виде, в каком мы ведем ее сейчас. Наука такого не предполагала. Поэтому для меня наиболее вероятным развитием событий было превращение в энергию, возможно темную[10]. Ты теряешь все, что делало тебя человеком в традиционном смысле, и становишься частью единой энергетической плотности, которая заполняет Вселенную. Но теперь я привидение, живу в заброшенном особняке, не нуждаясь в воде и пище, прохожу сквозь стены и невидим для живых существ. Отвечая на твой вопрос, Майя… – Он пожал плечами и отвел взгляд. – Если сейчас кто-то скажет мне, что некоторым людям суждено встретиться несмотря ни на что, я ничуть не удивлюсь.

В груди Майи словно вспыхнуло тепло. Это было самое романтичное, что она когда-либо слышала. А то, каким застенчивым выглядел Бен, подтвердило, что ее чувства к нему не были безответными. Она осторожно придвинулась ближе и едва сдержала грустный вздох, когда он отстранился и повернулся к ней лицом.

– Что ж, давай создадим новые ритуалы для этого дня.

Майя удивленно приоткрыла рот.

– О чем ты?

Он нахмурил брови, будто пытался что-то вспомнить.

– Я буду встречаться с тобой здесь, возле твоих любимых колокольчиков, прямо перед закатом. И, чтобы нам было удобнее, принесу шерстяной плед. – Он широко развел руки в стороны, и между ними появился клетчатый прямоугольник. – Мягкий и теплый.

– Удобнее? – переспросила Майя.

– Позже ты все поймешь. Затем мы приготовим горячий шоколад с тыквой, корицей и ванильными взбитыми сливками.

Он повесил плед на локоть, выразительно посмотрел на ее руки, и Майя, вызвав в памяти знакомые образы, сотворила из воздуха полные кружки.

– Выглядит вкусно. Отличная работа, – сказал Бен, забирая свою.

Майя в изумлении покачала головой. Эта сторона мужчины – игривая, забавная, так непохожая на его обычную серьезность – была для нее непривычной.

– Думаю, это еще не все?

Онподмигнул в ответ, и ее сердце забилось бы очень часто, если бы было на это способно. Бен умер на несколько десятилетий раньше, что исключало возможность их встречи при жизни, и она благодарила небеса, что узнала его хотя бы сейчас.

– Ты права.

Они взлетели в воздух, возвращаясь в дом. Наконец, два привидения оказались рядом на крыше, под безоблачным звездным небом. Бен постелил плед на черепицу и набросил его края им на плечи. Майя грела руки о призрачную кружку с горячим шоколадом.

– Это была отличная идея – захватить плед. Становится холодно, – сказала она спустя время, продолжая их игру. Звезды перед ее глазами собирались в созвездия. Некоторые она знала – Кассиопею, Дракона, Большую и Малую Медведиц.

– Как же иначе? Мы будем здесь до рассвета. Пить шоколад, смотреть на звезды и полную луну, наслаждаться жизнью… – Бен запнулся, внезапно смутившись. Он думал, что это будет просто игра, чтобы подбодрить Майю, но было так легко ненадолго поверить, что все, что они до сих пор представляли, могло быть реальным.

Майя подняла руку, чтобы коснуться его густых волос, больше, чем когда-либо, желая, чтобы они оба могли почувствовать это прикосновение, почувствовать друг друга, как это было бы при жизни. Он оглянулся на нее, удивленный подобным жестом, но его взгляд был мягким.

– Мне есть что добавить к этим ритуалам. Я говорю тебе спасибо за то, что ты всегда рядом, – произнесла она, подражая его деловому тону, хотя на губах была улыбка. – И за то, что остался здесь, хотя в мире так много заброшенных особняков. Ты можешь быть ужасным занудой, Бен, но я бы все равно скучала по тебе.

В его глазах вспыхнули искры веселья.

– Ну, просто потому, что я не ношусь по дому, как ты, распевая песни и размахивая руками, будто…

– Наконец, – перебила его Майя, – я прошу тебя сделать перерыв в наблюдениях за звездами и потанцевать со мной.

Он не стал медлить, вызвав в памяти изображение на витраже.

Почти соприкасаясь руками, они оторвались от черепичной крыши, медленно кружась вокруг друг друга, покачиваясь, приближаясь и отдаляясь, сияя серебром и бирюзой в звездном свете. Майя напевала себе под нос мелодию вальса с бабушкиной пластинки, задавая ритм их движениям. Никто не произносил ни слова, но глаза, голубые и карие, не отрывались друг от друга, а запах корицы и шоколада вокруг был удивительно настоящим. Кто бы мог подумать, что они получили так много, потеряв все?

– Два вопроса. Никаких ритуалов, – наконец прошептала Майя, наклонив голову к плечу Бена. Он сомкнул руки в кольцо вокруг ее талии, словно действительно обнимал.

– М-м-м?

– Я где-то слышала такую фразу: все мы созданы из звездной пыли. Это правда? Я читала, что некоторые ученые считают, что Земля образовалась из останков древних звезд.

– Да, это может быть правдой. И звучит очень красиво. Но на самом деле звезды – это огромные шары плазмы, излучающие свет. А их пыль – тугоплавкие пылевые частицы, которые формировались из газов.

– Бен!

– Прости, – добавил он, услышав ее шутливый недовольный стон.

– Я знала, что ты не сможешь удержаться.

Он улыбнулся в ее волосы.

– Я ходил на лекции по космологии. А второй вопрос?

– Что ты хотел мне сказать тогда, на балконе?

– О, это. Есть еще одна причина, почему я позвал тебя сюда. Видишь вон те звезды? – Он по очереди показал ей на несколько сияющих точек, разбросанных по небу над их головами, практически окружив луну. – Это парад планет. На одной из лекций, на которой я был, выдвинули теорию, что именно в этом году и в этом месяце можно будет увидетьвсе планеты сразу. В следующий раз такое случится лишь через несколько столетий, представляешь? – Его голос был полон восхищения, а обращенные на Майю глаза сияли. – Многие люди верят, что они способны как-то влиять на наш мир. Только подумай, все планеты перед нашими…

Майя заставила его замолчать, поддавшись порыву и приблизив губы к его губам. Между ними было меньше дюйма. Представляя, каково было бы целовать его – тепло, мягко,очень хорошо, – она зажмурилась и ощутила легкое покалывание на коже: если они находились близко друг к другу достаточно долго, то могли ощущать фантомные прикосновения.

Будь они живы, Бен уже отвечал бы на поцелуй, который жил в его воображении уже несколько месяцев. Он потянулся навстречу, и его тело охватило тепло – словно осеннюю ночь внезапно озарило летнее солнце. А затем наступило чувство, сравнимое с пробуждением. Губы Майи были настойчивыми и нежными, ее ладони переместились с его плеч на шею, а под его собственными руками оказалась тонкая льняная ткань белого платья.

Майя тихо ахнула и отстранилась, хотя ей не нужен был воздух, заставляя его открыть глаза. На ее лице было написано изумление, и она обхватила его лицо руками.По-настоящему.

– Я чувствую вкус настоящего шоколада. – Ее голос дрожал от волнения. – И как ты меня обнимаешь. И как целуешь. Бен, все это, я…

– Я чувствую то же самое, – быстро перебил он, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями, но не отпуская ее от себя ни на дюйм. Это было куда больше, чем воображение, – словно их прошлые и настоящие жизни слились в одну. Вокруг было тихо, и в поисках ответов его взгляд метнулся к городу вдалеке, освещенному десятками огней, а затем поднялся к небу.

Какие только слухи не ходили про парад планет. Предвестники несчастий, катастроф, великих событий, исполнители желаний – и все потому, что они случайным образом оказались в одном квадранте[11]. Стремясь понять, как устроен мир, люди прошлого подарили им власть над человечеством, не ослабевавшую до сих пор.

И чего только, по мнению людей, не случалось в Хеллоуин – особенно если было полнолуние. Чудеса, кошмары, поразительные настолько, насколько хватало фантазии…

– Бен, что это значит?

Майя, его собственное чудо из звездной пыли, потянулась поцеловать его в щеку, привлекая внимание. Это было так непривычно и приятно, что он едва удержался от того, чтобы попросить ее еще об одном поцелуе.

– У меня нет ответа, – признался Бен, покачав головой. – А ты как думаешь? Что теперь с нами будет?

– Я не знаю. Но, – сказала Майя, нежно и решительно глядя в глаза, – сегодня ночью больше всего я хотела, чтобы это было реально. – Она сжала его плечи, вновь пуская по телу волну тепла. – И это тоже, – коснулась его губ своими, и Бен не дал ей отстраниться, крепче прижимая к себе.

Поиски ответа на вопрос, что будет дальше, отошли на второй план. Если на рассвете им останутся только воспоминания, он не собирался терять ни мгновения.

Когда на посветлевшем небе над лесом показался краешек солнца, Майя спрятала лицо на шее Бена, сжавшись в клубок в его руках. Они оставались рядом всю ночь, и она собиралась наслаждаться его прикосновениями так долго, как им позволят. Бен провел рукой по ее спине и отвернулся, разглядывая уголок неба, где ночью проходил парад планет.

Солнечные лучи подобрались совсем близко к их пледу, когда Майя приподняла голову и посмотрела на Бена. Ее глаза блестели, но слезы никогда бы не выступили.

– К черту украшения и платья. Вот какую способность я хочу иметь, – едва ли не с вызовом сказала она, гладя его по щеке.

Как будто Бен мог не согласиться с ней. Он слабо улыбнулся, гладя ее по щеке и касаясь шеи. Кожа Майи была мягкой и прохладной.

– Я тоже. Больше всего на свете.

Она зажмурилась и прижалась лбом к его лбу.

Хеллоуин прошел. Парад планет можно было увидеть на небе еще пять дней – именно столько времени им осталось, если допустить, что он действительно мог иметь влияние на привидения. Бен и Майя проводили вместе каждое мгновение, утешая друг друга, наслаждаясь обретенным даром и страшась наступления жестокого рассвета. Как оказалось, их одежда все же могла поддаваться прикосновениям – если подобное желание было достаточно сильно. В этом ни Бену, ни Майе отказать было нельзя.

Когда последняя планета, Меркурий, погасла, они находились в башне в восточном крыле, держа друг друга в объятиях. Если этому чуду придет конец, думала Майя, спрятав руки под кожаной курткой, вот каким должно быть ее последнее воспоминание о нем. Бен думал о том же самом, отказываясь даже смотреть на восток и покрывая поцелуями ее лицо.

Солнце выглянуло из-за утренних облаков. Его лучи заскользили по городу в сторону леса, задевая верхушки старых деревьев, позолотили воды озера и добрались до каменных стен заброшенного особняка, на самой верхней точке которого замерли две маленькие серебристые фигуры.

Прошла секунда. Две. Три. Минута. А затем остров огласил неслышимый для живых существ счастливый крик молодого человека, для которого прикосновения любимой оставались такими же реальными, как если бы они еще были живы. И останутся такими навсегда – но об этом им еще предстоит узнать.

Действительно ли полный парад планет в одном квадранте способен повлиять на жизнь после смерти? А может, в Хеллоуин – да еще при полной луне – все же случаются настоящие чудеса?

Кто знает.

Алекс Рауз

Когда умирают сказки

1. Пять ассоциаций со словом «призрак».

Дух, мистика, связь, страх, надежда.

2. Есть ли жизнь после смерти?

Хочется думать, что закон сохранения энергии работает во всем. По крайней мере, в моих книгах точно.

3. О чем эта история?

О важности баланса и равновесия во всем. Про веру, надежду и месть. О том, зачем нужны страшные сказки. И о любви, конечно.

Weave these strands of ash

Together

Warm our hands on the embers of time[12].

Пусть в этой истории не будет моего имени. Его омоют соленые волны у берега, сотрут как следы на песке… И тихо унесет прибой. Безмолвный ветер не разобьет эхом по острым серым скалам. А утопающее в море алое солнце будет последним его свидетелем.

Мое имя никогда не имело значения, пусть и звучало громче ночной грозы. В этой истории останусь лишь я сам, в робкой надежде, что мои шаги станут этими скалами.

Когда ведьма впервые пришла в нашу деревню, затерянную в северных лесах, мне не было и пяти. Отец велел спрятаться в погреб и не дышать. Он делал большие глаза и понижал тон – так же, как делал всегда во время нашей игры в оборотней и охотников. Так он в шутку пугал меня, чтобы сидел тихо. Но в тот день я видел, как трясутся его руки, каким неподдельным ужасом наполнены его прежде спокойные глаза. В тот день впервые увидел у взрослых страх. И понял, что наши игры были далеки от реальной жизни.

Мне не было и пяти, но помню все, как будто это было вчера. Как будто я умудрился повзрослеть за один безумно солнечный, отвратительно кровавый день.

Я пошел в погреб, как и велел отец. Честно, послушание не было моей сильной стороной ни тогда, ни впоследствии. И она часто хвалила меня за это. Но в тот день послушался, пусть и ненадолго, – что-то было в словах отца, и я не хотел его расстраивать. Отогнул доски и залез в подпол, потеснив наши запасы на зиму, как делал во время игры, – и те же доски протяжно скрипнули, когда с трудом вернул их на место.

Я сидел там, в темноте, и чувствовал, как страх пробирается под мою кожу. Волна, накрывшая взрослых, не оставила мое сердце равнодушным. Я боялся темноты, поэтому во время игры с отцом, всегда оставлял себе щелочку, через которую струился теплый желтый свет. Но в тот день ее не было – крыша надо мной сомкнулась слишком плотно. Мрак обступил со всех сторон, лишая воздуха. Или мрак, или это были ее проделки, чтобы выкурить меня наружу, – ответа я так и не узнал.

Первый удар пропустил от страха. Чувствовал только биение своего сердца и горящую огнем грудь. Думал лишь о том, что скоро вернется отец и разрешит мне покинуть погреб. И о том, что я еще долго не захочу здесь играть.

От второго удара тряхнуло весь дом. Он устоял, но на меня посыпалась земля со старых досок, и я чуть не задохнулся на самом деле. Почему я не выбрался именно тогда? Почему усидел, как сдержал себя?

И почему вылез позже, когда страх во мне сломался. Нет, я все еще боялся темноты, долгие годы не мог избавиться от неконтролируемого ужаса – и она часто смеялась надо мной за это. Но именно в тот день я вдруг перестал бояться. Спокойно отодвинул доски, так медленно, будто нехотя собирался на утренние работы в поле. Отряхнул грязную одежду, оглядел наш дом, полный битой посуды, мать, забившуюся в угол, не помнящую себя от ужаса. Ее заломленные руки показались мне тогда руками деревянной марионетки, настолько они были неживыми. И я даже улыбнулся этому дикому сравнению.

А потом распахнул дверь и вышел на улицу. Как раз на третий удар.

Земля под ногами подскочила, но я почему-то устоял. Устоял, а вот дом за мной сложился как карточный. Тихо, без криков, дохнул пылью и мелкой щепой мне в спину, но боли не было.

В центре деревни стояла она. Даже за десятком спин я видел… нет, чувствовал ее присутствие. Ведьму окружил отряд охотников – настоящих, а не тех, в кого играли мы с отцом. Их огромные спины были укрыты черными плащами, головы спрятаны под капюшонами, за которыми клубилась тьма. Их было десятка два, не меньше, и все обнажили мечи, крепко сжимая их перед собой обеими руками…

Вот только направлены они были не на ведьму, а на жителей моей деревни. Они выставили их кругом перед собой, сделав живым щитом. Беспомощным, испуганным щитом.

В основном мужчин, но были и женщины, дети чуть старше меня. Я знал их всех, я вырос с ними.

Когда разглядел в этой толпе отца, я тоже рванул вперед. Не помню, что именно меня дернуло – страх ли за отца или простое любопытство. В центре круга стояла женщина, и никто – ни крестьяне, ни охотники – не рисковал к ней приблизиться.

Взрослые что-то говорили, но я не слушал. Юркнул мышкой между их ногами, пихался и кусался, пока не прорвал преграду. Наверно, в тот момент я ощутил ее зов впервые. Неодолимая тяга приблизиться. Желание так жгло мою детскую грудь, что заставляло рваться изо всех скудных сил. Я в тот же миг забыл и слова отца, и устрашающий вид охотников, и их обнаженные мечи – и думал только о том, как попасть к ней, как увидеть. Тогда еще не понимал, что желание это не мое, искусственное.

Еще не знал, к кому так рвусь. Ведьмы были страшной сказкой на ночь, которую и рассказывать-то рисковали немногие. Мы толком ничего о них не знали. Кроме, пожалуй, одного: ведьмы – наша смерть…

Я легко прошел первый круг черных плащей, а вот прорваться сквозь толпу крестьян, которых они собрали перед собой, было гораздо сложнее. Каждый знал меня в лицо и старался уберечь.

И вот я сделал последний рывок, почувствовал порыв свежего ветра, дохнувший прямо в лицо. Застыл в центре круга, на отдалении от всех, и увидел ее…

Тот же порыв разметал длинные черные локоны, заплясавшие как пламя за ее спиной. Бездонные черные глаза впились в меня, чтобы уже никогда не отпустить. Я стоял и падал одновременно, не в силах отвернуться от самого прекрасного лица, виденного мною в жизни.

Казалось, весь мир остановился вместе со мной, чтобы падение длилось целую вечность. В тот день я не думал о том, что ведьма красива, еще не смотрел на мир и женщин с такой стороны – сердце замирало само, не чувствуя земли под ногами. Но долгие годы это лицо являлось мне во снах. Настороженное, загнанное в угол, отчаянное в свой последний миг. И в то же время спокойное, уверенное в своей силе, властное… Нежное. У меня было много лет, чтобы сполна оценить все то, что увидел в это мгновение.

А потом она заговорила, и ласковый голос бурной рекой окутал меня со всех сторон.

– Отмеченный, в такой глуши? Как интересно… Подойди ко мне, малыш.

Я не сразу понял, что она говорит это мне, и смысл слов ускользнул, но ноги сами сделали шаг, когда кто-то удержал меня за плечо и рванул обратно, под защиту взрослых спин. Я с трудом вырвался к ней вновь.

Раз за разом вырывался к бездонным глазам, которые затягивали меня в омут, а она просто ждала.

А потом охотникам ждать надоело. Слева из-за спины стальной голос крикнул что-то ведьме. Ее лицо дрогнуло, на мгновение скорчившись от боли, но она осталась на месте, продолжая смотреть только на меня. В ее зрачках полыхнула гроза, и земля дрогнула снова.

А сзади донеслась команда «Шаг!». Десяток мечей взмыл в воздух и рубанул по стоящей перед ними толпе беззащитных крестьян. Дикой мукой исказилось лицо стоящей передо мной ведьмы, в черных глазах расплескалась неподдельная боль, и она еле устояла на ногах. Истошные крики почти оглушили.

Я понимал, даже в свои пять лет понимал, сколько людей сейчас окропило своей кровью землю моей деревни. Сколько людей выдохнули в последний раз и навсегда устремили невидящий взор к небесам.

Но свои глаза я не мог отвести от нее. Наверно, они тоже наполнились страхом в то время, когда ведьма уже взяла себя в руки. На безумное мгновение наши взгляды стали единственным, что осталось у нас обоих, что еще удерживало в этом мире. И ее сила, ее спокойствие после бури, придало сил и мне. Жаль, оглянуться я так и не смог.