Сны ветра

– Я свое слово сказала. Если кому-то из наших нужна моя помощь – я помогу, но лезть на рожон не собираюсь. Когда он пришлет базу? – Венера говорит очень серьезно, что для нее совершенно нетипично. Паршину даже становится не по себе от ее тона.

– Обещал завтра. Прими лекарство, а я хочу отдохнуть. У тебя сейчас должен быть спад настроения, не бойся этого, не переживай, это нормально, и держи себя в руках. Если станет совсем плохо, выпьешь вот это лекарство. – Саша указал ей на прозрачный пузырек с белыми таблетками.

Венера сначала не верит, но все происходит именно так, как он говорил: ее постепенно накрывает волна отчаяния и страха, а мысли и воспоминания душат. Возникает почти забытое, но знакомое до дрожи сильное странное чувство безумной тоски; как будто когда-то давно она потеряла кого-то очень дорогого, и с тех пор ее жизнь не имеет никакого смысла. Когда все катится к чертям и накатывает печаль, она часто думает об этом незнакомце, иногда даже придумывая ему внешность и историю. Ее одержимость неизвестным человеком проникала даже в ее сны, и тогда она обещала найти его, где бы он ни был, а он уверял ее, что всегда находится рядом с ней. Но сейчас чувства потери и безысходности полностью обесценивают все ее существование. Собственная жизнь кажется ей настолько никчемной, что она злится на Паршина за то, что он спас ее вчера. От своего бессилия девушка нервно стискивает зубы и прячет лицо за ладонями, крепко сжатыми в кулаки.

Александр, разумеется, замечает, что состояние подруги ухудшилось. Он, как врач, понимает, что примерно творится у нее на душе. Заставив ее выпить необходимое лекарство, Саша убеждает ее лечь на кровать и ждет, когда она уснет, чтобы самому хоть немного отдохнуть от решения чужих проблем.

В субботу около половины шестого вечера приходит сообщение от Джеймса. Кроме полностью скопированной базы данных, и вообще всей информации, которая размещалась на внутреннем сайте «Седьмой Атлантиды», юноша сообщил, что немного поработал над их сайтом. Да так, что восстановить его им будет довольно сложно.

Поблагодарив далекого друга, Паршин бегло просматривает присланную базу. Информации немного, но, несмотря на это, вся она систематизирована. Первыми открываются данные какой-то восьмилетней девочки из Мурманска. Он обращает внимание, насколько грамотно составлено досье: полное имя, дата рождения, фотография, место жительства, способности и прочие особенности, где указываются нестандартные качества личности. Усмехнувшись про себя, Александр вводит в поле «Найти» фамилию подруги, и на экране сразу же появляется досье на девушку.

– О, Боже! Кто это! – стонет она, увидев вместо фотографии нарисованный карандашом портрет.

Есть чему удивиться, ведь изображение нисколько не соответствует реальной внешности Венеры. Вытянутое лицо, тонкие губы, длинный и узкий нос, большие раскосые «кошачьи» глаза превращают портрет в сюрреалистичное подобие человека. Под рисунком красуется подпись:

«Вера Лерснер. По описанию С.В. Долгих».

– Нет, – присмотревшись, возражает Саша, – нарисовано хорошо… и хорошо, что хорошо нарисован инопланетянин, а не ты.

– Не спорю…

– А еще, обрати внимание, что они называют тебя везде здесь «Вера Лерснер», то есть не знают твоего настоящего имени, – многозначительно произносит Паршин. – Что тут еще пишут?.. «…обнаружена Леонидом Старостиным» – это еще кто?!

– Это тот, кого я убила.

– Не говори так больше! Здесь еще пишут, что ты вела переписку с каким-то Игорем Воробьевым. Кто это?

– Это паренек из Твери. Один из наших. Я с ним познакомилась на языческом форуме. Ты думаешь, что он связан с ними?

– Как можно знакомиться с кем попало, на каких-то идиотских сектантских форумах?! Ты не подумала, что он мог быть приманкой? С этого момента забудь про форумы! – раздраженно бросает Александр. – Слушай дальше, что пишут: «Крайне опасна, способна силой мысли убить человека. При попытке вступить с ней в контакт погиб маг Леонид Старостин».

– Но я его не силой мысли убила! Я вообще не знаю, что это было! Это он на меня с ножом напал! – обиженно протестует Венера. – Я защищалась!

– Тихо-тихо, я знаю, – успокаивает он ее и продолжает: – «Вера Лерснер погибла восьмого апреля». – Мужчина довольно стучит пальцами по столу. – Да! Они не знают, что ты жива! А еще они потратят уйму времени на создание нового сайта. Джеймс – гений!

Венера задумывается, чувствуя что-то неестественное, неправильное в своих ощущениях.

– Человек погиб из-за меня, а я ничего не чувствую, – говорит она, догадавшись, что именно ее беспокоит. – У него, возможно, осталась семья, а мне все равно; моих друзей завалило в пещере, это были близкие мне люди, и мне безразлично! Я, наверное, очень плохой человек, да?

– А из-за меня погиб твой Марк.

– Я звонила в Гамбург. Марк попал в аварию, но остался жив. Так что твоя совесть чиста.

– Черт! Наверное, я тогда слишком устал и перенервничал. Кстати, как ты считаешь, этот Старостин думал о твоей семье, когда нападал на тебя с ножом? И не ты ли оказалась после его нападения в больнице без сознания? – Саша встает и обнимает ее. – Птенчик мой, ты нормальный человек, ты просто нездорова. Ты не к людям безразлична, ты безразлична ко всему происходящему, даже к себе, потому что жизнь не имеет для тебя смысла, твоя жизнь – это вакуум, который тебе нечем заполнить. Но ты отгораживаешься от всего, что может нарушить твою пустоту. Ты уже почти год в таком состоянии, но сама не замечала этого до срыва. Вспомни, когда мы познакомились, ты была таким живым, веселым солнышком, а сейчас словно потухла. Может, сны тебя так вымотали или еще что-то. Я не знаю точно, в чем причина твоего теперешнего состояния, но обещаю сделать все, чтобы вернуть тебя прежнюю.

– Проверь Игоря, – сухо просит девушка.

– О’кей! – Паршин возвращается к монитору и быстро набирает нужное имя. – Итак… «Вел активную переписку с Маратом Бекетовым, вплоть до его смерти. Сейчас его местоположение неизвестно». Они страницы в социальных сетях взламывают что ли?

– Пора переходить на голубиную почту.

– Это точно. Видишь, я был прав насчет соцсетей. Итак, Марат. Восемнадцать лет. «Согласился на исследование своих способностей в центре «Седьмая Атлантида». После глубокого регрессивного гипноза с изгнанием чужеродной сущности… Покончил с собой». Покончил с собой?

Венера, удивленно вскинув брови, смотрит на Паршина, который еще раз про себя повторяет этот текст, стараясь его понять.

– Вот твари! – восклицает он, догадываясь что произошло. – Гипнотизеры хреновы! Понимаешь, Вер, психика человека как точный механизм со множеством винтиков и шестеренок, и к этому механизму нельзя допускать придурка с кувалдой! Только опытного настройщика! Не каждый специалист решится применять глубокий гипноз даже в терапевтических целях, потому что риск навредить очень велик. Вот например, ты вполне успешно практикуешь, что-то вроде, «цыганского» гипноза – мелочь, но результат очень впечатляет. Ты заставляешь человека поверить в иную реальность, иные обстоятельства, но сам человек при этом остается собой. Он может поменять свое решение или действовать согласно твоим указаниям, но его личность не меняется. В глубоком гипнозе одно неосторожное слово – и человек уже никогда не будет прежним. Эти «седьмые атланты» внушают таким как мы то, что в нас присутствует какая-то другая сущность…

– Они и мне говорили, что мной завладели силы зла. Но как они находят именно нас, и почему?

– Думаю, они выбрали случайным образом одного из нас. Он под гипнозом рассказал все, что знал о том, кто мы такие. Дальше, «атланты» додумали остальное, приплели к этому религиозные догмы времен инквизиции, и по наводке того одного стали искать остальных. Мы, наверное, чем-то отличаемся от большинства смертных, раз они периодически кого-то находят.

Венера вспоминает последние события, произошедшие с ней в Гамбурге. Как из всех людей, проходящих мимо китайской лавки, Старостин заметил именно ее? Ведь он появлялся всегда так неожиданно, словно выскакивал как черт из табакерки, сбивал с толку, на ломаном немецком предлагал какие-то книги. Вероятно подслушав разговор Лерснер, он стал обращаться к ней только по-русски. Обложки книг были яркие. Венера даже запомнила одно из названий – «Созидание эгрегора самопознания». Такой он был навязчивый, назойливый… и странно, что Татьяна, живя напротив, ни разу его не видела! Возможно, мы замечаем и запоминаем только тех людей, которые способны оказать влияние на нашу собственную судьбу? Такую теорию она слышала не единожды, но не предполагала, что ей предстоит ее проверить на себе.

– Смотри-ка, еще одно самоубийство! – возвращает ее к реальности Сашин голос. – Эмма Сапина. Москва. Четырнадцать лет.

– Совсем ребенок.

– Она переписывалась с Маратом. Вер, считаю, что мы не должны это прощать. Их надо остановить.

– Как? У нас нет доказательств, что они кого-то довели до самоубийства, нас и слушать не станут. К тому же это международная организация, а по факту нас только двое.

– Нас легион, и имя нам Легион, – словно напев произносит доктор.

– Олеська бы сказала, что мы слишком расквартированный легион, не способный к быстрой мобилизации. Реальность такова, что нас двое. Ну, может быть, Бондари и Левицкий нас поддержат, но впятером мы тоже ничего не сможем.

– Мы попытаемся. Я чувствую, что они не так могущественны, как ты думаешь. Скорее всего, они открыли представительство в Германии, когда кто-то из переселенцев увлекся их учением. Ты читала их историю на сайте? – Девушка отрицательно качает головой, и Саша поясняет: – Они начали с того, что открыли свой центр в Москве. Уже через год их филиалы появились еще в нескольких крупных городах. Как правило, под эти филиалы отводились обычные квартиры. В Германии у них представительство открылось совсем недавно, и тоже как-то полулегально. Судя по фотографиям, они там тоже в какой-то квартире собираются.

– И именно в Гамбурге?

– Ага. О представительствах в других городах ничего не сказано. Будь они – «атланты» бы ими похвастались. Мы справимся. Нам объявили войну, и мы должны защитить себя, Вера. Я думаю, нам стоит посоветоваться по этим вопросам с Лисицей.

– А она, разве, гений военного дела?

– По ее словам… – отвечает Паршин, набирая нужный номер.

– Хотя юмор у нее, правда, солдатский, – добавляет Лерснер.

Практически сразу, после второго гудка, на звонок отвечает Илья. Выслушав долгий рассказ о злоключениях Венеры, об ирландском хакере и базе данных, о действиях эзотерического центра «Седьмая Атлантида», Илья тяжело выдыхает:

– Чувак, я тебя не совсем понял, вернее, совсем не понял. Сейчас жену позову, объясни ей то же самое, ей это, наверное, будет интересно. Лисица!

– Да? – звучит после шуршания строгий женский голос.

Услышав Олесю, которую Илья любовно называет Лисицей, Саша, уже начиная злиться, снова пересказывает всю историю от начала до конца.

– Всё очевидно! – вполне спокойно говорит она, дослушав рассказ до слов «И что нам теперь делать, есть идеи?» – Начинаем партизанскую войну с целью деморализации и дестабилизации сил противника. Детали предлагаю обсудить завтра с утра у нас.

– Эммм… Подожди, сначала переведи все, что ты сказала на понятный язык!

– I propose to discuss all tomorrow5, – издевается Лисица.

– Да не это! Что ты имеешь в виду под деморализацией и дестабилизацией?

– Деструктуризацию, – без намека на иронию, отвечает она. Услышав в трубке что-то невнятное: не то рычание, не то стон, Олеся все-таки поясняет: – Да Господи! Запугаем мы их! Предчувствие неизвестной опасности, в конечном итоге, может привести даже к распаду их организации. Я сегодня еще подумаю, а завтра мы все решим! Понятно?!

– Понятно, ты подумаешь, а мы решим.

– Именно так!

Не прощаясь, Олеся отключается. Немного расстроившись, Александр передает Лерснер суть разговора, добавив, что он уже жалеет и считает, что обратился за советом совсем не к тому человеку. Но Венере все равно, что решил Паршин; ей все равно, что они ввязываются в более чем сомнительную борьбу; все равно, кто, как и зачем покончил с собой. Ее мысли далеки от этой реальности, и она снова чувствует нехватку кого-то очень близкого, кого не существует в этом мире.

Глава 7

Утро воскресенья плавно перетекает в день, а в квартиру к супругам Бондарь входят Венера и Александр. Дверь друзьям открывает Илья, он приглашает их в зал, а сам идет готовить кофе. В комнате царит беспорядок: повсюду разбросана скомканная одежда и белье, на грязном полу валяется несколько книг. В зале возле стены стоит обеденный стол, на котором кроме пустых пивных бутылок, двух, полных окурков, пепельниц и нескольких оплавленных черных свечей, находится новый, достаточно дорогой ноутбук.

Возле окна перед импровизированным мольбертом, который представляет собой стул, установленный на журнальный столик, стоит сама молодая хозяйка квартиры. Олеся обладает приятной внешностью: огненно-рыжая, зеленоглазая, с забавными веснушками, умеренной и гармоничной полноты. Она кажется такой естественной, милой, домашней, солнечной, что все, кто сталкивается с нею, не могут представить, что эта девушка умеет быть злой или печальной. Ее легкость и непосредственность не оставили равнодушным Илью, а он не оставил равнодушной ее – так и появилась новая, молодая семья. Все внимание Олеси приковано к холсту, не отрывая глаз от своей картины, она подносит к губам невысокий стакан из толстого стекла с интенсивно зеленой жидкостью.

– Абсент?! – в один голос удивленно восклицают Паршин и Лерснер.

Их совершенно не смутило бы, если бы Лисица пила в это утро напиток декадентов, ведь в данный момент окружающая обстановка только способствует формированию такого мнения.

– Тархун, – отвечает вошедший в комнату Илья. – Хотите? Кто пьет абсент с утра?

– Нет, спасибо. А что у вас за погром? – спрашивает Саша, указывая на беспорядок.

– У нас медовый месяц, – монотонно, не глядя в его сторону, объясняет Олеся.

– Свадьба была в январе, сейчас апрель, а у вас до сих пор медовый месяц? – удивляется он, но Лисица не отвечает.

Венера, осторожно проходит по разбросанной одежде между диваном и гладильной доской к художнице и, положив локоть ей на плечо, с видом знатока искусства осматривает полотно.

– Ну как? – спрашивает Олеся.

– Кузен Уильям. Я узнаю его благородный профиль. А какой пронзительный взгляд! – произносит Лерснер, не улыбаясь, с напускной серьезностью и наигранным восхищением.

– Я, конечно, понимаю, что семейка Аддамс тебе особенно близка по духу, я даже не исключаю, что вы родственники, но все-таки?

– Я думаю, сочетание зеленых оттенков в этой кляксе говорит о тщетности бытия и примитивности «общества потребления», также угадывается явный протест и политическая сатира. А еще я «Приору» такого цвета видела, когда мы к вам ехали.

– Все сказала? – тяжело вздыхает Лисица. – Я припомню тебе это, когда стану великой художницей! Это дерево, а не клякса! А, может быть, куст – я еще не решила, но это мой первый пейзаж и он будет супер!

– Я, конечно, бездарь, – усмехается Лерснер, – но, по-моему, ты свой пейзаж не с того начала. Как насчет линии горизонта хотя бы?

– Горизонта тут видно не будет за другими какими-нибудь объектами, которые я потом дорисую! Тебе только бы критиковать!

Илья ставит на край стола четыре чашки кофе на подносе. Лисица отрывается от своей странной картины и идет к нему, а Венера еще с минуту стоит на месте, пытаясь разглядеть в зеленой мазне признаки дерева или куста.

Александр без объяснений протягивает Илье флэшку, куда предварительно скопировал информацию из базы.

Стоило Венере подойти к столу, как Олеся отпускает в ее адрес весьма сомнительный комплимент:

– А ты что еще похудела? Извини, но это уже перебор: ты тощая и бледная, как будто в подвале, где тебя держали последние пару лет, месяц назад перегорела лампочка.

– Иными словами: ты восхищена моим изящным станом и фарфоровой белизной кожи? – усмехается та.

– Если мишура красивых слов тебя утешит, то можешь считать так.

Саша, тем временем, открывает полученную базу. Илья и Олеся заворожено смотрят в монитор, а Лерснер снова окидывает взглядом беспорядок. Ее внимание привлекает книга в аккуратном переплете. Наклонившись, она поднимает ее. Прочитав название, «Махабхарата», девушка бросает недоуменный взгляд на хозяев квартиры.

«Ни за что не поверю, что они это читали», – подумалось ей в тот момент.

Тем временем Саша заканчивает рассказ об особенностях базы данных и открывает досье подруги.

– Сама рисовала? – язвит Олеся, указывая подруге на ее неудачный портрет.

В ответ на это Венера молча замахивается на нее книгой.

– Какую неуместную и бездарную лесть они о ней написали: «На вид около двадцати лет…» – комментируя досье, не унимается Лисица. – Она все равно не ударит меня книгой со священным текстом. Для нее это табу.

– Ты же все равно ее не читала! – хитро улыбается Венера, одновременно раздумывая, на основе чего горе-художница сделала последний вывод.

– Но ты-то наверняка читала, – предполагает Олеся.

– Во-первых, с чего бы мне ее читать, когда я никакого отношения к индуизму и его производным не имею; а, во-вторых, мне все равно, чем доказывать свою правоту, пусть даже личной «Книгой теней» самого Джеральда Гарднера!

Перепалка заканчивается перемирием.

Друзья быстро просматривают все двадцать три досье из базы, большинство из которых содержат только имя и фамилию.

– Тех, кто им попался, я имею в виду, про кого они больше узнали, по идее, должно что-то объединять, – предполагает Олеся.

– Ну, с Веркой-то все понятно – карма. Она же фашистка, – тут же выдает Илья и получает несильный, но ощутимый удар книгой по затылку.

– Придурок! Про меня у них информации почти нет, разве что, фамилия и сокращенный вариант имени. Я считаю, что этих ребят объединяет возраст, – говорит Лерснер. – Молодежь наивна и легко может попасться на провокации, или родители могут привести ребенка к экстрасенсам, заметив, что их чадо отличают необычные способности…

– Или если решат, что в их семье появился герой фильма «Омен», – перебивает ее Олеся.

– Вот именно! Меня тоже в свое время по бабкам таскали, – добавляет Саша. – Возможно, что родители преследуют исключительно благие цели, но никто не может поручиться за экстрасенса.

– По бабкам?! И чем заканчивались эти визиты? – удивленно спрашивает Лисица. – Криком бабки: «Заберите это дьявольское отродье»? – Предположение хозяйки квартиры вызывает общий смех, но сама она задумывается. – Послушайте, я что-то не улавливаю: они ищут всяких необычных людей, наших или нет, каким-то образом доводят их до самоубийства и продолжают искать дальше? – говорит она, когда веселье стихает. – Неужели, они считают все это нормальным? Первой им попалась эта девочка, Эмма. Ну, предположим, что ее родители заметили за ней какие-либо странности, но что могло натолкнуть их на мысль об одержимости дочери? – продолжает она.

– Сны? – в один голос произносят Венера и Илья.

– Да, это не лишено смысла: она рассказала о своих снах, а они, действительно, наводят на мысль об одержимости, – рассуждает Лисица. – Итак, заметив странности за дочерью, родители обращаются в центр «Седьмая Атлантида». Почему именно туда, разве в Москве некуда обратиться?

– Ну, этого узнать мы не сможем. Может, посоветовал кто-нибудь или «купились» на рекламу, или вообще случайно, – предполагает Илья.

– Ладно, родители просто обратились в «Седьмую Атлантиду», – продолжает она. – Но почему эти Сапина и Бекетов покончили с собой?! В муки совести из-за того, что они «заложили» своих соратников, я не верю и сомневаюсь, что это им внушили под гипнозом.

– Послушай, Лесь, – вздрогнув, произносит Лерснер, в голове которой промелькнула догадка, – я приехала сюда после сна, в котором Учитель предлагал мне умереть за него!

– И ты?! – с ужасом спрашивает та.

– Я отказалась, но Сашка мне сказал, что ему, например, снилось то же самое, но с разъяснением!

– И нам такое снилось, и тоже с разъяснением, – произносит Илья.

– Да, – подхватывает Лисица, – нам объяснили, что происходит, своего рода, чистка рядов, что убирают… бесполезных.

– Вот видите, – продолжает Венера, – я отказалась и меня, можно сказать, заставили уехать из страны, потому что с одной стороны мне предстояла экспедиция, в которой никто не выжил, а с другой – меня разыскивали «атланты»! Может быть, эти ребята согласились умереть, и впоследствии им просто внушили мысль о суициде?

– Вы правы, сержант, – соглашается Олеся. – В таком случае «Седьмая Атлантида» – всего лишь инструмент регулирования, «санитары леса». Но с другой стороны, к ним попадали уже обреченные люди. Меня во всей этой ситуации пугает то, что они невольно выдают других. Если это продолжится, то всем нам придется скрываться как этому вашему Игорю, или как Верке.

– Не то слово! – отзывается та, вспоминая, как спешно ей пришлось выехать из Германии. – Они бы не отстали от меня, если бы знали, что я жива, особенно после случая с тем мужиком, который мне угрожал.

– Теперь о стратегии, – продолжает Олеся. – Я уже говорила, что нам надо запугать врага…

– Это мы сможем, – произносит Саша.

– Нет, не сможем! Дослушай умную женщину, курсант! Мы – организаторы партизанского движения, а значит, мы должны оставаться в тени! Тем более что есть юные рекруты…

– Кто?! – перебивает ее Венера. – Говори по-человечески, ты не имеешь никакого отношения к армии, поэтому постарайся обойтись без рекрутов и драгунов!

– А ты уверена, что не имею? – гордо переспрашивает Лисица.

– Да!

– Тогда, ладно, – покорно соглашается она с требованиями подруги. – Итак, в Москве у нас есть несколько человек, которые могут помочь. Они сделают все так, как надо! Кроме того, по крайней мере, один из них может создавать им и разные административные проблемы в силу своего положения. У нас нет цели всерьез навредить им. За такое нас и самих накажут, поэтому мы можем им только мешать. Эти наши ребята точно отобьют у «атлантов» желание охотиться на нам подобных.

– Ты хочешь сказать, что они могут запугать их, не вступая с ними в контакт? – спрашивает Паршин. – Они такие, как мы?

– Да, – отвечает за жену Илья. – Они могут многое, тем более мы им поможем, скажем, что и как делать.

– А я их знаю? – Доктора явно задевает то, что Илья и Олеся создали, по его мнению, какой-то узкий круг друзей втайне от него.

– Конечно, знаешь! – развеивает Олеся его опасения. – Это наши московские братья.

– А! Как раз от них-то я и узнал про «Седьмую Атлантиду», – успокоившись, произносит Саша.

– Что за московские братья? – удивляется теперь Венера.

– Борис, Серега и Сашка Малёк.

– Все трое Мальки?

– Нет, Борис – Палеев, а Серега – Тараскин, – поясняет Олеся. – Вообще-то, они не братья, это я их так называю.

– Я еще предлагаю укрепить убежденность «атлантов» в гибели Веры, – подумав, предлагает Илья. – Пусть наши рекруты, – сделав акцент на слове «рекруты», он подмигивает Венере, – в своих угрозах упомянут и о ней, только пусть называют ее именно «Верой». Ну, скажут что-то вроде: «Из-за вас, душегубы, такая хорошая юная красавица погибла!»

– Хорошая идея, – кивает ему Саша.

– По-моему, сектантам необязательно знать, что все их страхи и проблемы произведены нами, – осаждает их Лерснер. – Лишнее бравирование ни к чему хорошему не приведет. Не знаю, какие у вас представления о партизанских войнах, но, я считаю, что хороший партизан – это неизвестный партизан.

– Угу, или мертвый, как говаривали твои соотечественники, – недовольно взглянув на нее, говорит Илья. – Мнение немцев в партизанских делах не учитывается.

Обидевшись на него, девушка отходит в сторону. Разговоров по делу больше не возникает, а пустая болтовня, пропитанная впечатлениями от предстоящего противостояния «Седьмой Атлантиде», уже не несет в себе ни грамма полезной информации. В квартире постепенно начинает воцаряться хаос: Олеся пытается отстукивать пальцами по столу ритм Интернационала, Илья что-то ищет в своем ноутбуке, Венера вернулась к созерцанию незаконченной картины, а Александр легонько пинает ногой найденный на полу силиконовый мяч-прыгун.

– Ах ты, зараза! Отойди от моего шедевра! – внезапно кричит Олеся на свою гостью, заметив, что та пытается добавить к картине несколько штрихов от себя.

Венера смеется и подходит к Саше. План действий, предложенный Лисицей, Паршину не особенно нравится, но своих идей по этому поводу у него не возникает. Он знает, что Лерснер тоже не уверена в успехе предприятия, но рассчитывать на ее поддержку было бы нелепо, ведь она с самого начала избрала нейтральную позицию.