Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

– Забыли про нас, что ли, – ворчал командир.

Сотники предлагали наплевать на все приличия, да и приказа оставаться на месте не было, и войти в город самим, но командир лишь отмахивался от них – присутствие здесь самого короля очень смущало его.

– Нет, нет и ещё раз нет. Это самоуправство. Пока король здесь, будем ждать приказа, а то ещё в опалу попасть не хватало мне.

Всё-таки, по прошествии двух с половиной часов, в лагерь прискакал королевский гонец. Вести он, правда, принёс не самые приятные. Полку разрешили войти в город, но приказали задержаться в Малонто на месяц. О возвращении домой и речи не было, а многие уже, радуясь окончанию компании, предвкушали встречу с родными. Но, делать нечего, приказ есть приказ, ослушаться его нельзя.

Вечер Танис и Салист встретили в местном трактире за кружкой эля – напиток совсем недавно пришёл сюда с материка и уже начинал пользоваться большой популярностью. Они медленно потягивали пенистую, янтарного цвета, жидкость, в пол-голоса говоря за жизнь. Ни тому, ни другому не хотелось оставаться здесь и тратить целый месяц на бесцельное патрулирование города. Танис, правда, перенёс это известие гораздо легче – в Парае его ждал лишь папаша Арстин, который едва ли успеет соскучиться. А после выпитой кружки, настроение его совсем улучшилось. Всё-таки целый месяц в незнакомом городе – безумно интересно. Закрутить несколько романов с местными красотками, а потом бесследно исчезнуть.

На улице темнело. Было ещё довольно рано, но наступивший сентябрь укоротил день и удлинил ночь. Товарищи уже собрались уходить, но дверь трактира внезапно с грохотом распахнулась, и в зал вошли десяток флардийских гвардейцев, в одних кольчугах и с мечами наголо. Десятник поднял забрало, осмотрелся, словно искал кого-то. Взгляд его встретился с взглядом Таниса, и он, отбрасывая по сторонам мешавшие ему лавки, порой вместе с сидевшими на них посетителями заведения, решительно направился к нему.

– Ты Танис? Сотник секироносцев парайского полка?

– Ну, я, – неуверенно ответил тот, холодея от дурного предчувствия.

– Отдай своё оружие, ты арестован.

Танис медленно прикоснулся к рукояти своего меча, всё ещё лихорадочно раздумывая, что делать. Решение пришло быстро – он, без доспехов, едва ли продержится и минуту против этих головорезов. Краем глаза он заметил, что Салист незаметно для остальных начал вытаскивать из ножен меч.

– Не надо, – проговорил он. – Остановись.

Но Салист, словно не слышал его слов. Резко встав, он запрыгнул на стол, зацепил ногой недопитую кружку и запустил её в голову флардийца. Облив всё вокруг, кружка пролетела рядом с плечом десятника, так и не попав в него. В руках Салиста сверкнул клинок.

– Бей их! – закричал он.

Танис не успел и глазом моргнуть, как двое гвардейцев распростёрлись в выпаде, ударив мечами в живот Салиста. Тот сделал молниеносное полукружье, отбивая атаку, но отбил лишь один удар. Второй, сделанный мгновением позже, ударил беднягу под рёбра слева.

Не обращая внимания на предостерегающий оклик десятника. Танис кинулся к раненому другу, поддержал его, не дав упасть, аккуратно уложил его на пол.

– Ты то хоть не дури, – услышал он над своей головой всё тот же голос.

Танис, не глядя, отстегнул ножны с клинком и бросил их в сторону.

– Идём, – солдаты ловко скрутили ему за спиной руки и потащили к выходу.

– Стойте! Стойте же! Там же Салист! Ему помочь надо! – Танис дёрнулся, постарался вырваться, чтобы броситься к истекающему кровью другу.

Но его не слушали. Закованный в железо кулак стукнул по голове так, что удар гулом отозвался в ушах. Ноги подкосились, и Таниса, практически бесчувственного, выволокли на улицу.

13

Бурный день в Фаоне сменила тихая, ясная ночь. Город замер, город смотрел сны. Лишь стражники вглядывались в темноту с высоты крепостных стен. Путешественники расположились в доме Ларнита – городского главы. Хорошенько накормив своих гостей, изголодавшихся за время странствий, он отвёл для каждого отдельную комнату в своём огромном доме.

Стрижевский, Саша и Таня, изрядно уставшие днём, сразу отправились спать, а Николай остался в трапезной поговорить с хозяином. Тот, как оказалось, довольно быстро раскусил подвох и догадался, что молодая, красивая девушка совсем не принцесса Лита, хотя и похожа на неё. Ларнит ничуть не обиделся и не рассердился. Однако, узнав, о цели их путешествия, он, всё-таки, огорчился.

– Возможно, это и верно, – проговорил он, тяжело вздохнув. – Но если вы заберёте их с собой, мы лишимся нашей королевы, нашего властителя и нашего символа. Я надеялся, что она возглавит борьбу.

– Эта борьба обречена на провал, Ларнит. Острову не нужна война, и мало кто поддержит вас. Думаешь, если люди на улице покричали, помахали руками, они пойдут за тобой? Едва ли. Единственное, что ты сможешь сделать – сделать Фаон свободным городом. А мы заберём Анну. Ей здесь не место.

Ларнит вздохнул, налил в кубок немного вина и выпил.

– Малонто осаждён, – проговорил он. – Вряд ли вы сможете попасть туда. Да и не продержится долго этот город. Возможно, уже сейчас он в руках Эдварда. Может вам лучше отправиться в столицу и искать её там?

– Мы проделали долгий путь, осталось немного. Попытаем счастья в Малонто.

– Кстати, справитесь с парусной лодкой?

– Ну, да, приходилось.

– У меня есть лодка, я, порой, выхожу на ней в море ловить рыбу. Можете взять её. Море ещё тихое, ветра – то, что надо. Быстро доберётесь до Малонто, а самое главное – незаметно. Если завтра утром отправитесь, ночью будете на месте. Согласны? Ждать попутного корабля сейчас придётся долго.

– Конечно, спасибо большое! – растроганный Николай крепко пожал руку Ларнита.

– Тогда иди сейчас спать. Нужно хорошенько выспаться. А как проснётесь, всё будет готово.

Утро выдалось на удивление ясным и тихим. Правда, на море гулял свежий юго-западный ветер, но он то, как раз нужен был путешественникам для того, чтобы попасть в Малонто. Они проснулись рано, солнце едва только встало. Холодный воздух наполнил комнаты через раскрытые окна. Слуги всегда распахивали их каждое утро, будь то лето или зима, чтобы проветрить дом, чтобы хозяева и гости просыпались со свежей головой. Так и сейчас, все четверо поднялись, даже не сделав попытки понежиться в постели.

Быстро одевшись, они перекусили уже приготовленным лёгким завтраком – гостеприимный хозяин позаботился и об этом. Хотелось погостить здесь подольше, но времени не было. Счёт шел на часы, если не на минуты. Путешественники попрощались с Ларнитом и, в сопровождении одного из его слуг направились в порт.

В городе знали о том, куда собираются они, и многие горожане в это утро отложили свои дела, чтобы проводить их. Пришлось пробираться сквозь толпу. Каждый норовил прикоснуться к ним, женщины пытались всучить пироги и фляги с вином. Однако путешественники с улыбкой на губах извинялись, но отказывались от угощений. У самих за плечами висели полные мешки припасов, так что обременять себя чем-нибудь ещё было ни к чему.

Пока они садились в лодку, толпа на пирсе не расходилась. Каждый, наперебой, желал удачи, мужчины изо всех сил махали руками, женщины бросали цветы. Наконец канат, соединявший лодку и берег, был отвязан; наполняясь ветром, хлопнул парус, и лодка, медленно набирая ход, направилась к выходу из гавани.

Николай сидел у руля и, то и дело, оглядывался назад. Причалы, люди, город постепенно исчезали в туманной дымке. Не прошло и получаса, как Фаон слился с фоном темнеющих позади него гор. Впереди маячил мыс, выдававшийся из тела Острова в море, который предстояло обогнуть, после чего повернуть строго на восток.

Иван Сергеевич и Александр тоже не сидели, сложа рук. Вдвоём, они вдоль и поперёк облазили лодку, начиная от ящика на носу, заканчивая небольшой, всего на две койки, надстройки посредине. В ящике оказался запасной парус, плотницкие инструменты, верёвки и другой хлам, необходимый для поддержания должного вида судёнышка. А вот в каюте Стрижевский нашёл заботливо приготовленные Ларнитом лёгкие, одеваемые под одежду, четыре кольчуги, четыре длинных, около метра в лезвии, но изящных и почти невесомых меча, а так же, бочонок хорошего вина и блюдо с жареным поросёнком.

– Наденьте кольчуги, – сказал Николай, узнав о находке.

– Зачем сейчас? – удивилась Таня.

– Потом можно просто не успеть, а даже эта рубашонка может спасти тебе жизнь.

Удивительно, но кольчуги оказались тщательно подобраны под каждого. Даже на Тане она сидела так, слово была сделана как раз для неё. Надел доспехи и Николай, как только Стрижевский сменил его у руля.

– Ну, а меч мне к чему? – вздохнула Таня, взяв в руки отполированные деревянные ножны.

Вынув из них меч, одна подняла его над головой, затем повертела немного, посмотрев, как отражаются на стали солнечные лучи, и вернула обратно.

– Не тяжело? – спросил Николай.

– Нет, вполне, – ответила девушка, разглядывая гарду, которая начиналась на крестовине и широкой лентой овивала рукоять к низу эфеса. – Да только я все равно фехтовать не умею, едва ли он пригодиться мне.

– Не спеши так говорить. Всё может случиться, – ответил Сартаков, прикрепляя к поясу ножны с новым мечом.

В отличие от клинка Тани, он был немного пошире и не имел гарды. Старый, испытанный меч, который был раза в полтора короче нового, Николай приспособил на спине так, чтобы его легко можно было достать через правое плечо. Глядя на него, Александр и Иван Сергеевич сделали то же.

Примерно часа через четыре лодка миновала скалистый мыс и начала уходить в открытое море. Теперь приходилось сверять направление по компасу. Карты у них, само собой, не было, но Николай не боялся промахнуться. Этот большой остров должно быть видно издалека, а если, по словам Ларнита, плыть строго на восток, никак не промахнёшься. Ветер заметно посвежел, то и дело накатывались крупные волны, сильно раскачивающие лодку. Её пассажиры сразу почувствовали себя неважно. Приходилось держаться за что-нибудь, чтобы не вылететь за борт, а тут ещё лёгкие приступы морской болезни. У Николая и Ивана Сергеевича они быстро прошли, Александр тоже держался неплохо, особенно отлежавшись, с часик, на койке. А вот бедняжка Таня буквально падала с ног. Побледневшая, она, с трудом, добралась до койки и, упав на неё, быстро уснула.

– Надеюсь, шторма не будет, – взволновано проговорил Николай, заметив на западе, ещё далеко, тёмные тучи.

– Жаль, барометр не взяли, – усмехнулся Стрижевский. – Кто ж знал, что мы примем участие в регате.

Прошло ещё четыре часа, и берег практически исчез из вида. Лишь тёмная полоса вдоль горизонта виднелась на западе, но по ней нельзя было точно сказать – земля это или тучи. Кругом искрилось в лучах яркого солнца лазурное море. Оно несло свои пенные волны туда же, куда и плыло суденышко. Волны обгоняли его, проходили под килем, и лодка, то поднималась вверх, то падал вниз. И так много часов подряд.

Солнце начинало клониться к закату, нависло над уходящим за горизонт морем ярким алым диском. По-прежнему не унимались волны, уложившие Таню на все эти долгие часы в постель. К счастью, шторма так и не случилось, иначе путешественникам на такой лодке пришлось бы туго.

– Смотри, прямо по курсу! – крикнул стоявший на носу Саша отцу.

Впереди, из моря, показалась тёмная полоса берега Малонто.

– Часа три-четыре, и мы на месте, – отозвался Николай.

Сидевший рядом Стрижевский задал вполне своевременный вопрос:

– А что мы будем делать, когда высадимся на берег? Никто из нас толком не знает где Малонто.

– Город портовый, пойдём по берегу, как раз к нему выйдем.

– Ну да. А если направление спутаем? Придётся весь остров кругом обходить.

– Спросим кого-нибудь, – засмеялся Саша.

– Ну, хорошо, допустим, нашли город, и что дальше?

– Да брось ты. В городе, наверняка, знают, где остановилась королева.

С каждой минутой громада острова становилась всё больше и больше. Уходящее за горизонт солнце слегка окрасило прибрежные скалы в кроваво-красный, зловещий цвет. Казалось, что камень обильно полит человеческой кровью.

Сотни чаек летали над головами, опираясь крыльями на упругие порывы ветра. Их крик резал слух, хотелось даже заткнуть уши, чтобы только не слышать их раздражающие голоса. Птицы разбудили Таню. Она вышла из каюты растрёпанная, бледная, с тёмными кругами вокруг глаз. Никто даже не представлял, чего ей стоило держаться.

– Как ты? – спросил Николай.

– Ужасно, – кривясь от головной боли, ответила она. – Голова раскалывается, а тут ещё эти чайки. Долго нам?

– Часа полтора-два, берег уже видно.

Таня обернулась и посмотрела через плечо на приближавшуюся сушу. Внезапно, голова её закружилась, и она едва не упала за борт. Стрижевский вовремя подхватил девушку и усадил рядом на ящик для рыбы.

– Меня тошнит, – жалобно простонала она. – И вообще, я хочу домой. Мне надоела эта лодка, это море, эти паршивые чайки.

– Успокойся, недолго ещё терпеть, так что возьми себя в руки.

Таня пристыжено замолчала.

– С другой стороны, сама подумай, где ты ещё встретишь такое. Там, в нашем мире, ничего подобного не увидишь ни за какие деньги. Старинные города, их жители, а если доведётся сражение увидеть?

– Я ничего не имею против, мне здесь даже немного нравится. Но я боюсь, боюсь за свою жизнь, боюсь за ваши жизни. Боюсь, что может случиться так, что придётся убить, чтобы выжить самой. Неужели, вы сами не боитесь?

– Я боюсь, – ответил Саша. Он стоял рядом с мачтой, облокотившись на крышу каюты, и пристально смотрел Тане в глаза.

Николай и Иван Сергеевич молчали. Один смотрел вперёд, на землю, другой на игравшие за бортом волны, словно ни тот, ни другой не слышали слов девушки.

– Почему вы молчите? – с лёгкой дрожью волнения в голосе, тихо спросила Таня.

– Врать не хотим, красавица. Поступки скажут сами за нас, – так же тихо ответил Стрижевский.

Солнце скрылось за горизонтом, и всё вокруг окутала ночная мгла. Лишь на западе догорала тонкая полоска вечерней зари. Вместо огненного диска дневного светила небо усыпало множество ярких звёзд. Ясное осеннее небо сияло ими, словно кто-то бросил на чёрное покрывало горсть жемчужной пыли. А из-за горизонта уже поднимался белоснежный молодой месяц.

– Ничего не вижу, – ворчал Стрижевский. – Куда плывём? Сейчас уткнёмся в рифы и конец нам.

– Прислушайся, – ответил с носа Саша. – Всё слышно.

Впереди шумел прибой. Именно шумел так, как когда волны накатываются на песчаный берег. Скал впереди не было. Им повезло, потому что южный берег Малонто всегда славился рифами.

– Правь прямо, – сказал Николай. – Как раз на песок попадём.

Прошло минут пятнадцать-двадцать томительного ожидания, и, наконец, киль лодки зашуршал по дну. Набежали волны, лодка толчком – её пассажиры едва не попадали – продвинулась к берегу ещё ближе, окончательно застряв в песке.

– Всё, дальше никак. Давайте выгружаться и встанем на ночлег, – решил Николай.

Благодаря предусмотрительно захваченному Стрижевским электрическому фонарику, путешественники быстро перетащили свой багаж с лодки на берег, под нависающие над ним скалы. Ночная прохлада, да изрядно промокшая одежда заставили отправиться на поиски хвороста, но, как назло, вокруг не было ничего годного для костра. А у них уже зуб на зуб не попадал. Не хватало ещё замёрзнуть на этом пустынном берегу.

Иван Сергеевич вдруг встрепенулся, хлопнул себя по лбу и, не говоря ни слова, под изумлёнными взглядами товарищей, бросился к лодке и оторвал несколько досок обшивки каюты, сухих, словно порох. Не прошло и пяти минут, а на берегу полыхал жаркий костёр. Путешественники сгрудились вокруг него, чтобы согреться и обсохнуть. Стало совсем хорошо, тепло, прочь отступила усталость. А когда Саша разогрел на углях взятые в Фаоне припасы, все с удовольствием поужинали, даже Таня, всё ещё оправляющаяся после морской качки. Обогретые и сытые, они достали из мешков плащи и, завернувшись в них, спокойно уснули.

14

Пока Николай и его спутники досматривали последние утренние сны, галера Эдварда отошла от пирсов Малонто и направилась в Мил, увозя с собой пленённых Анну, Сантилию и Литу.

Прошлый вечер и всю ночь Танис провёл в карцере корабля. Едва за ним, с грохотом, захлопнулась дверь и проскрежетал засов, бывший сотник упал на пук соломы в углу этого крохотного помещения и затравлено огляделся. То, что произошло с ним, ввергло его в глубокий, подавляющий всякую волю и стремление к свободе, шок. Вокруг были лишь перепачканные нечистотами деревянные стены. Зная местные порядки, он не ожидал ничего хорошего, кроме печальной участи умереть от истощения на вёслах.

Ночь прошла почти без сна, какими-то урывками. Под утро, всё-таки уснувшего Таниса разбудил грубый пинок надсмотрщика. Не говоря ни слова, он лишь лёгким кивком приказал выйти и следовать за ним. К чему ещё тратить слова для этого акульего харча.

Бывшему сотнику ничего не оставалось, как подчиниться приказу. Пройдя по узкому, невысокому коридору, где, помимо карцера, располагались и другие подсобные помещения, они оказались на верхней гребной палубе. В её центре шёл довольно широкий проход, посредине которого торчало толстое бревно средней мачты, уходившее через пол вниз, к самому килю. Вдоль обоих бортов тянулись скамьи на двух человек.

На палубе уже было светло. Свет проникал сюда через зарешеченные люки над проходом, сквозь которые, если задрать вверх голову, можно было увидеть щемящий сердце голубой небосвод.

Гребцы уже сидели на скамьях, точнее, они сидели здесь всегда и покидали место лишь по крайней нужде или мёртвыми. Многие ещё спали, другие просто сидели, тупо уставившись в одну точку, и молчали. Почти никто не отреагировал на появление Таниса. Лишь некоторые незаметно скосили взгляд, да и то, сразу отвернулись, опасаясь плети надсмотрщика.

Его посадили в правый ряд около измождённого, заросшего щетиной мужчины неопределённого возраста, лет от тридцати пяти до пятидесяти. Тот лишь покосился на Таниса и, снова закрыв глаза, погрузился в дрёму. Тем временем, пленника приковали к скамье, и надсмотрщик предупредил:

– Будешь халтурить – огрею плеткой. Откажешься работать – камень на шею и за борт.

И, слегка хлестнув для острастки Таниса по плечу, ушёл.

Корабль отчалил от пристани, когда на башне дворца Малонто куранты пробили восемь утра. Вёсла дружно опустились в прозрачную, зеленоватую морскую воду, сделав гребок. Галера быстро набирала ход.

В это утро Анна, проснувшись в своей небольшой, но вполне уютной каюте, вышла на палубу подышать свежим морским воздухом. Сантилия и Лита компанию ей не составили – не хотели встречаться с Эдвардом, который тоже любил утренние прогулки.

Анна оказалась на палубе одна. К её удивлению, новоиспечённый правитель ещё спал, видимо уставший после затянувшейся вчера вечером пирушки. Спала его свита, спали солдаты охраны, спали, свободные от вахты, матросы. Лишь вахтенные стояли по своим местам. Они не обратили ни малейшего внимания на появившуюся на палубе королеву, даже не удосужились поприветствовать её хотя бы кивком головы. Правда, Анну это ничуть не обидело, ей были безразличны любые знаки внимания от людей Эдварда.

Она подошла к левому борту. Вдалеке ещё был виден растворяющийся в утренней дымке Малонто. Его дома уже слились в единую, смутную серую массу. Прощай, несчастный город. Прошло время твоей свободы, теперь ты под железной пятой молодого узурпатора. Больше не будет вольностей, к которым привык ты за годы правления короля Александра.

Анна повернула взгляд на прибрежные скалы, отчётливо видные невдалеке. Оставалось лишь безо всякого интереса рассматривать хаотичное нагромождение серых каменных клыков и жёлтую полоску песка между ними и морем. На мгновение внимание королевы привлекла небольшая, зарывшаяся носом в песок лодка. Рядом с ней, на песке, горел костерок, около которого сидели четверо. Судя по их движениям, они завтракали.

Рыбаки – подумала Анна и, потеряв всякий интерес, отошла от борта. Одолевала скука. Не оттого, что совсем нечем было заняться, напротив, хотелось что-то делать, хотелось бороться. Но, всё больше нарастающее ощущение безысходности губило любые мысли о борьбе.

Остановившись рядом с мачтой, она услышала лёгкий скрип, доносившийся из-под прикрывавшей отверстие в палубе, решётки. Анна знала, что это такое, но что-то подтолкнуло её подойти ближе и посмотреть. В сумраке нижней палубы, она с трудом рассмотрела блестящие от пота тела гребцов. Одни были уже худые, измождённые, другие пока ещё в хорошей физической форме. Только пока. Пройдёт лишь несколько недель, в лучшем случае, месяцев, и они станут такими же, если только доживут.

Внимание привлёк мощный торс в правом ряду. Это тело казалось тугим клубком мышц, ищущим разрядки от накопившейся в нём энергии. Гребец настолько легко управлялся с веслом, что его соседу оставалось лишь слегка поправлять движение, чтобы оно опускалось в воду аккуратно, без всплеска. Внезапно свет упал на левое плечо гребца. И тот час взор Анны впился в него. Женщина вздрогнула, побледнела.

– О, боги! Знак! Тот самый знак! – прошептала она, разглядывая тёмное, похожее на родимое, пятно на коже. – Это не может быть совпадением.

И словно подтверждая её мысли, это пятно начало переливаться всеми цветами радуги, и перед глазами Анны оно превратилось в узорчатое сплетение разноцветных цветов и трав. Несмотря на свои крохотные размеры, этот узор буквально резал глаза, каждая его деталь отчётливо предстала перед глазами королевы. Но вдруг всё прекратилось, когда рядом, тяжело переваливаясь, прошагал надсмотрщик. На плече вновь темнело обычное родимое пятно. Анна перевела дух, отдышалась и отошла от люка. И в это мгновение она мельком увидела лицо этого гребца.

– Это он! Тот самый офицер, который сопровождал посланников, – прошептала она.

Королева, стараясь, чтобы никто не заметил её волнения, быстро ушла с палубы. Нужно было посидеть немного одной, в каюте, чтобы никто не мешал, нужно обдумать, ну, а потом посоветоваться с Сантилией.

В каюте было тихо, сюда не доносились ни крики чаек, ни скрип уключин. Стояла тишина и на верху, где, палубой выше, находились покои Эдварда. Анна упала на постель и, вцепившись руками во взъерошенные волосы, тяжело вздохнула. Комок подкатил к горлу, женщина едва сдержала рвавшиеся наружу слёзы. Многие годы не оставляла она своих поисков. Меньше месяца спустя после похищения, её приказ разослал верных и надёжных людей по всем уголкам страны. Даже по прошествии десяти лет, когда её Александр устал от безнадёжных попыток найти настоящего сына и решил сосватать Эдварда Лите, сделав приёмыша своим наследником, она продолжала искать ребёнка.

Только тогда, когда прошло семнадцать лет, она, всё-таки, смирилась с потерей. Ну, а теперь, когда всё перевернулось, когда ушли в мир иной близкие ей люди, судьба преподнесла сюрприз – её сын нашёлся. Пусть он уже взрослый, пусть он выбрал жизнь солдата, и пусть судьба сыграла с ним злую шутку, закинув на галеры, но её настоящий Эдвард здесь. Эдвард. При одной лишь мысли об этом имени её передёрнуло в брезгливой гримасе. Имя запятнано. Пусть он будет тем, как звали его все эти долгие двадцать лет. Она обязательно узнает его имя и поможет бежать, пусть даже ценой своей жизни.

Анна резко поднялась – даже немного закружилась голова – и вышла из каюты, чтобы зайти в соседнюю, где находилась Сантилия. Подруга вместе с дочерью была у себя. Обе совсем недавно встали и ещё не успели переодеть ночные сорочки. Сантилия, откинув одеяло, нежилась в постели, то и дело потягиваясь. Лита сидела рядом и, глядя в зеркальце, рывками расчёсывала свои изумительные волосы. Заметив вошедшую, Сантилия повернулась на бок, подперев голову рукой. Она улыбнулась Анне, но улыбка получилась какой-то вымученной, усталой. Хотя, вряд ли стоит ожидать весёлости от женщины, перенёсшей за последний месяц столько лишений.

– Доброе утро, красавицы мои, – поздоровалась Анна.

– Здравствуй, как спалось?

– Неплохо.

Королева присела в кресло, стоявшее сбоку от кровати.

– Завтракать будем здесь, или поднимемся к Эдварду? – спросила Сантилия.

– Разумеется, здесь, – ответила Анна и, переведя дыхание, неожиданно даже для себя самой, выпалила. – Я нашла Эдварда!

– Что? – не поняли подруги.

– Я нашла своего настоящего сына.

– Как?! Где?! – Сантилия мгновенно вскочила с кровати.

– Случайно. Он на верхней гребной палубе, гребёт.

– Но как ты узнала его?

– На нём есть знак. Такой знак ни с чем не спутаешь.

– А какой он хоть? – спросила вдруг Лита.

– Ты же сама с него вчера глаз не сводила, – усмехнулась Анна.

– Я? Как это?

– Он был офицером сопровождения.