В плену их желаний

Он запускает руку себе в брюки, используя крем как смазку, и остервенело впивается ртом в трусики Агнии, принимаясь вылизывать их дочиста. Она подёргивается едва заметно, стонет тоже тихо, больше ухая и пыхтя, словно от боли, надувая покрасневшие щёки.

Гости перешёптываются, некоторых охватывает новая волна возбуждения, некоторые даже хотят повторить. А Френк думает, что никогда больше не будет есть торты. Он вообще не любитель этих новомодных способов доставить женщине удовольствие – зачем исхитряться, если всё можно сделать старым добрым членом?

Наконец, Жан стягивает с охающей невесты трусики, она уже готовится, что он войдёт в неё. Тогда можно будет спрятать лицо в его плече и забыться, будто всё это происходит не здесь, а где-нибудь далеко под покровом тёмного одеяла…

Но он не оправдывает её ожиданий и принимается обцеловывать ноги снова, подбираясь к розовым половым губам, чтобы впиться в них, втянуть в себя и даже попробовать на зуб. Агния взвизгивает, Жан вцепляется в её бёдра и двигает языком уже нежнее, обильно капая слюной.

Неподалёку от них слышится:

– Вот это любовь!

***

– А я бы сейчас пила вино в компании аристократов, танцевала бы, словно леди с ними… Жан – это мой клиент, он очень добр ко мне. Снисходительно, конечно, но как без этого. Кто мы, а барин кто, – она усмехается. – А здесь пыльно и жарко… Френк за это у меня так огребёт…

Равен усмехается:

– У тебя не может быть власти здесь. Тем более, у тебя. Из-за тебя будет слишком много проблем.

Ханна не понимает:

– Да каких? Да кто-то заинтересовался мной, такой же Хамелеон, ну и что? Это впервые за несколько лет.

– А ты как относишься к тому, что тобой заинтересовались?

Ханна растягивается на полу и сладостно зевает. Она не знает. Ко всему можно привыкнуть и к «Магнолии» – тоже, но в теории… попробовать что-то новое, понять, что есть шанс на что-то новое… Неплохо.

Но этому дракону доверять нельзя, неясно, друг он или враг, в каких он отношениях с Френком и вообще, он какой-то…

– Смотрю я на тебя и думаю: что воля, что неволя… Как дракон всё же может быть таким? И зачем тебя Френк только здесь держит котельщиком?

Равен будто бы становится серьёзнее и… красивее. У него породистая внешность, если бы только не шрамы и волосы в ужасном состоянии… А каково было бы посмотреть на него не в колодках и в каком-нибудь смокинге…

О да, Ханне нравятся смокинги.

Очень… сексуально.

– Есть причина, и ты могла бы догадаться зачем. Это даже отчасти связано с тобой. Но как он не понимает, что всё это не работает? Прошли мирные времена и для таких как ты, индустрия развлечений скоро станет индустрией войны и такие, как ты, в первую очередь станут пушечным мясом.

– Да какой войны? С кем?

Равен вздыхает, словно устал говорить с несмышлёной девчонкой, но других вариантов нет. Ему нравится касаться её взглядом, хотя хотелось бы и не только…

– Всегда что-то будет. Стычки мелких кланов, стычки людей и тварей, эпидемия мертвецов, против которой выпустят… кого? – он ухмыляется. – Так и работает история, по кругу сменяют друг друга извращённый секс, приязнь к тварям, пусть и отношение к ним, как к низшим, войны, неприязнь к тварям, твари, которые перехватывают инициативу, и снова – извращённый секс…

– А как понять – извращённый? Войны начинаются из-за анала?

– Неа, поняла бы, если бы прожила столько же, сколько я. Ты слишком дорого обходишься Френку, как и другая мелочь, но ты – бриллиант «Магнолии», не нужно было тыкать тобой людям в лицо.

– Покупают меня за мои способности только отдельные, проверенные люди, на которых в случае чего есть компромат. Они не рискуют рассказывать о том, что были здесь.

Вот тут-то дракон и кивает, словно хочет сказать «продолжай развивать эту мысль», но вместо этого подсказывает:

– Даже Жан?

– А что он?

Точно. До Ханны доходит неприятность, с которой столкнулся и Френк: Жан больше не боится, он сделал всё, чтобы на него не осталось никакого компромата. Устроил свадьбу в борделе, сделал её почётной гостьей! Теперь на любое: «ты что трахаешь странных шлюх?» он может ответить: «ну и чё?». Соответственно, если ему захочется рассказать кому-нибудь, что Ханна – хамелеон, совсем ничего не мешает ему это сделать.

А может быть он сделал уже…

Даже Алекс припёрся в его облике.

– Блять.

– Дошло? Френк понимает, что как раньше уже не будет, ему и без того было сложно торговать таким товаром, как ты. А какой с тебя толк теперь?

Да… А отказывать Жану смысла не было, в любом случае, раз захотел свадьбу в «Магнолии» не собирается скрывать связь с Ханной и угрожать ему нечем. Даже фотки толстухи, которая нависает над ним, едва ли произведут на его знакомых такое впечатление, как сегодняшний вечер. Что-то подсказывает Ханне, что наверху жарко. Очень жарко.

И что теперь?

– Он убьёт меня?

– До сих пор ведь не убил? Откуда я знаю. Всё это лишь догадки.

– Лучше скажи, почему ты сам здесь.

– Не догадываешься?

– Я не разбираюсь в этих делах. Я росла в обычной семье и не видела ни одной твари, когда проявились способности. А здесь в «Магнолии» нет никого необычнее меня, тем более драконов.

Он качает головой:

– Дракон всё-таки есть.

Ханна смеётся, но как-то скованно. Она заперта здесь с хищником, а Френк может ни то что не извиниться перед ней, но ещё и…

– Разве что ты как-то связан с тем, что я не могу выйти отсюда.

Равен улыбается ей.

– Бинго, крошка!

– Но Френк говорил, что это благодаря какому-то артефакту.

– Значит, я и есть тот артефакт. Драконы могут связывать магических существ иногда самостоятельно, иногда с помощью магов, такие как ты издавна поклонялись таким, как я. Один дракон мог стать хозяином сотни оборотней: и хамелеонов, и тех, кто по большей части оборачивается в животных. Про эльфов и фей не стоит забывать, но они, как и многие другие, стали почти что сказкой. Выжили лишь те, кто смог вписаться в людскую общину или хотя бы слиться с ней.

– И ты мой хозяин?

– Ага. Не только твой.

– А ты никак не можешь сорвать цепи? Разве ты не должен быть очень сильным?

– Они заколдованы, но очень слабо. Я бы мог, если бы смог достучаться до своей силы, но Френк мне не предоставлял возможности.

Спустя несколько секунд Ханна выдаёт:

– Секс, значит?

– Да. С кем-то, кто выдержит. Хамелеоны, кстати, вполне совместимы с драконами. Но лучше, конечно, найти истинную, такие как вы всё равно, что резиновая вагина, удовольствие не то, хоть и регенерация – очень уместная способность.

– Спасибо, – Ханна поднимается и… переступает черту, за которой Равен уже может до неё добраться.

***

– Шанс, что получится – мизерный, зато ты можешь не выдержать моего напора, – предупреждает Равен. – И я ещё не решил, надо ли оно мне вообще.

– Если ему больше не нужна я, тогда зачем ему ты?

– Едва ли у него выйдет меня убить.

– Если решил рисковать, то почему не на свободе?

Равен не отвечает, раздевая её медленно, водя пальцами по гладкой коже, от его касаний исходит странный, магический жар, пробирающий до костей, причиняющий боль такую сладкую, словно Ханна выпила кружку мёда залпом, и он медленно течёт по горлу…

– Драконы – существа социальные. Не знаю, почему при этом есть легенды о том, что они лежат на горе золота в горе же и крадут невест, это так не работает… Энергообмен, сородичи… Всё влияет на силу. Мы привыкли жить общиной, а без этого…

– Что, депрессия? – Ханна, будто сжалившись, проводит пальцами по его волосам.

– Ты не поймёшь. Звучит так, будто можно просто взять и исправить. Моя «воля неволя» неподвластна мне. Я пытался вырваться долгое время, и всё это время не чувствовал ни одно из драконов поблизости. В какой-то момент я перестал ждать чего-то и от себя, и от Френка, и от погибших драконов…

– Постой, а разве тот факт, что ты являешься хозяином нескольких магических существ, совсем не играет роли?

Он кивает:

– В какой-то степени и это давало мне сил, но в равной степени и отнимало.

Ханна вздыхает:

– Звучит бесполезно. Но давай попробуем… сбежать.

Дракон усмехается:

– Для начала: будь в моём вкусе.

Ханна, привыкшая к этому, касается его горячей шеи, сидя у него на коленях, настраиваясь. И вскоре становится хрупкой синеглазой блондинкой, волосы длинные до середины бёдер, кожа словно фарфоровая… Необычные предпочтения для такого рода мужчины. Драконам, тем более чернокожим, нравятся обычно фигуристые мулатки. Чёрт знает, откуда она это вообще взяла, но факт остаётся фактом.

Равен будто бы звереет, опрокидывает её на пол резко, но… мягко. Подстраховав затылок красавицы широкой и безумно горячей ладонью.

– Ааах, – вырывается из Ханны, некоторое время она упускает из виду всё, кроме зелёных глаз, которые теперь не выглядят человеческими ни на йоту – яркие с примесью раскалённого золота, с вертикальным кошачьим зрачком. Но вскоре мысли обретают ясность. – Это ты… Ты так кого-то вспоминаешь? – умеет она, конечно, сбить настрой. Может быть, потому что, сама редко когда забывается – чай не попискивающая носительница плевы, размахивающая ей, словно красным флагом перед быком.

Равен усмехается. Холодно. Не прекращая касаться жёсткими пальцами.

– Так выглядела одна из моих невест… Увы, первую ночь она не пережила, как и многие.

– Так в чём проблема, ммм… – дыхание всё же сбивается, когда он опаляет жаром твёрдый сосок и проникает в неё пальцами, растягивая, – разве тебе не нужно было просто быть помягче? Если она тебе так понравилась.

Он качает головой, вцепляется в её горло и резко входит. Ханна вскрикивает, из глаз тут же начинают течь слёзы.

– Традиции.

– Ааай! Дурацкие традиции! Которых… кото… Блять, которых! Ты мог бы… не при-придерживаться уже сейчас!

Равен смеётся так, что Ханну пробивает дрожь. В смысле ещё больше.

– Не могу.

– А ну да, здоровый какой…

Равен распаляется, становится всё жарче, Ханна чувствует себя так, будто отдаётся одновременно десятерым, а не одному. И там, где обычно мужчина уже начал бы сбавлять обороты, дракон лишь набирает темп. Он становится больше, воздух плавится, смутно видно золотистую чешую и крылья, нависнувшие над ними, будто балдахин над брачным ложем.

Ну вот так. Все нормальные устают от секса, а этому придурку, как всей его расе, он придаёт сил.

Да ещё каких!

Ханна не успевает генерировать, поэтому получает не слишком-то много удовольствия.

Зато Равен проникается нежностью и, уже больше в человеческом образе, целует её мокрую от пота шею.

– Ты молодец.

Он отстраняется, Ханна рушится на пол из его рук, и в то же время спадают оковы.

Ему нужно было раскрыть свой потенциал, большая часть сил даже у самых ослабленных активируется только, если рядом есть самка, которую можно было бы осеменить. Хамелеоны в этом случае – ошибка природы или обходной путь. Они не размножаются с другими расами, но всё равно слишком выносливые, чтобы организм не принял их за истинную пару, а вливание спермы не считалось оправданным.

Знал ли об этом Френк? Чёрт его знает, но он явно не рассчитывал, что Ханна окажется в объятьях дракона.

– А какого тебе? Разве это каждый раз не то же самое, что трахаться в противогазе?

Ханна уже меняет облик – ей нравятся высокие брюнетки, в них комфортнее всего. Странно, но усталость не проходит вместе с регенерацией, ноги подрагивают, дышать тяжело и дракон будто бы совсем отдалился, словно его здесь и нет.

– Не то же самое. И меня всё устраивает. Но вот ты… Я тебя больше не чувствую. Это потому что ты смог освободиться?

– Каким-то образом и ты смогла освободиться от меня, – Равен улыбается ей вроде как дружелюбно, но без интереса, словно после секса с ней уже нет никакого смысла говорить.

Было так больно, Ханна едва не откусила себе язык и всё-таки прогрызла твёрдый шарик, который передал Алекс. Внутри оказался горький порошок.

– Не понимаю… – тянет она хмурясь.

– Я уйду отсюда, и ты тоже.

– Куда?

Его глаза, всё ещё нечеловеческие, сверкают, когда он оборачивается, чтобы бросить на неё взгляд:

– Я понятия не имею. Это всё была твоя идея.

И он подаёт Ханне руку. Дверь отворяется, Равен надеется, что это Френк – здесь было бы очень легко его уложить, но нет, перед ним какой-то условный непримечательный красавчик.

Ханна узнаёт его мгновенно, хотя никогда раньше не видела.

– Алекс?

Он кивает:

– Почему так долго?

– Долго что?

– Устанавливалась связь, – говорит так, будто она должна была знать всё о предмете разговора, но теперь, с чего бы это, жёстко тупит.

– Какая ещё связь?!

Алекс закатывает глаза.

– Чтобы ты смогла выбраться, я передал тебе редкую штуку, которая должна была стереть твою странную связь с этим местом и связать тебя со мной, своим сородичем.

Она, всё ещё с недоумённо-приподнятой бровью, начинает улыбаться:

– И ещё для этого было нужно трахнуться с драконом, верно?

Он переводит внимательный взгляд на высокого чернокожего мужчину и мотает головой.

– Нет.

– А ты уверен?

– Да.

– Ну что ж…

– Придётся убить тебя, – заявляет Равен, – ты не должен был меня видеть!

Алекс усмехается:

– Но тогда погибнет и моя жена! Мы связаны! У нас один энергетический мешок на двоих!

– Жена! – взвизгивает Ханна, а на втором слове так вовсе орёт ещё более возмущённо: – Мешок?!

Равен хрустит костями.

– Тогда убью вас обоих. Или, как ты сказал, достаточно убить одного?

Ханна бьёт его в плечо, словно старого друга:

– Эй! И это твоя благодарность? Секс был чудовищным!

– Я чудовище.

На этом моменте до них доносится мелодичный, знакомый Ханне голос:

– Я никогда здесь не была, но мне кажется, что должна пойти именно сюда…

– А мы не заблудимся? – ещё один женский голос, тоже знакомый, но вспомнить, кому именно принадлежит, с первого раза не получается.

– Я только взгляну, что там, на мгновение…

И у котельной мелькает лисий хвост и лисьи ушки, вместе с их милой обладательницей в шёлковом кимоно.

Равен цокает. Его подданная. Так как он больше не прибит гвоздём к этому месту и «Магнолия» не является хозяйкой всех магических существ, все они будут стремиться находиться рядом с ним, особенно на первых порах. Придут и другие, нужно убираться скорее.

За ней появляется рыжеволосая… невеста, судя по платью. С лицом красным и мокрым от слёз, с растёкшийся тушью и размазанной помадой. Да и у Лис глаза на мокром месте. Равен хмурится.

– Что здесь происходит?

– Дракон! – Лисонька шепчет испуганно-восхищённо.

– Что? – не понимает Агния.

Ханна собирается открыть рот и дать понять подруге, как обстоят дела, но Алекс хватает её за руку и они… исчезают.

– Твою мать, – Равен кривится, – ёбаные хамелеоны!

У него нет времени на эти игры, они должны быть где-то здесь, но лучше не задерживаться.

– Где выход? – рявкает он.

– Я вас проведу, Г… Господин.

Так как Агнии тоже нужно убраться отсюда, она вместе со странным мужчиной спешно идёт за Лисонькой, не задавая лишних вопросов.

Когда они оказываются за воротами «Магнолии», Лис продолжает идти за ним, а Агния пока не сообразила, в какой стороне её дом, потому делает то же самое.

– Какого хрена вы ко мне привязались?!

– Ну Господин… – шепчет Лис, которая не слышит ничего, кроме биения сердца в ушах. – Пожалуйста, я хочу уйти с вами…

– Ты знаешь город?

– Не-не совсем.

– Знаешь, где можно укрыться?

– Нет.

Дракон рычит, а Агния, то ли от нервов то ли ещё отчего вставляет:

– Я знаю город.

– Местная?

– Конечно.

– Тогда… – решает он быстро, – мы решим всё у тебя. Живёшь одна?

– Да.

– Отлично.

Лисонька бросается Агнии на шею:

– Спасибо, вы спасли меня!

Равен надеется, что Френк разберётся с приязню магноливских тварей к нему, иначе его легко можно будет вычислить по табуну хвостатых девиц. Он оглядывает их. Ещё и рыжих!

Глава 7. Голый хамелеон

– Что. За. Чёрт!

Ханна вбивается плечами в стену от боли. Далеко вместе с Алексом уйти не удалось. Кожа жжётся, будто бы её опрыснули какой-то кислотой, слезятся глаза, трудно дышать, голова покруживается и ужасно хочется пить, словно она несколько ночей не спала. Горлом идёт кровь.

Дурацкий побег, по всей видимости, не удался.

– Что… Что со мной происходит?!

Алекс присаживается напротив неё, он тоже не в лучшей форме, но держится.

– Послушай, милая, – произносит медленно и чётко, – нам нужно торопиться. Совсем скоро здесь будет Френк. Ты должна подняться, хорошо?

Он берёт её лицо в свои ладони.

– Зачем прячешься за чужой шкурой? Это только отнимает силы… Какая же ты не подготовленная… Ханна, сливаться с обстановкой ты должна была уметь в первую очередь, а не вот это всё.

Она, кривясь, пытается выбраться.

– Почему мне так плохо? Не получается… Не получается это прекратить.

– Ты что, никогда ещё не доводила себя до такого состояния? – он усмехается и за руку тянет её на себя. – Святая простота… Тяжело тебе будет.

– Простата?

– Идём…

Сквозь боль Ханна понимает, что сейчас лучше слушать Алекса и убираться отсюда подальше. Она только что выпустила дракона Френка, и вместе с ним ушла ещё и женщина Жана. Не хотелось бы за всё это отвечать.

Приходится опереться на хамелеона, с которым они теперь… связаны?

Но разве в таком случае она не должна была стать сильнее?

Эти мужчины только в минус уводят, чёрт возьми.

Вокруг всё мельтешит, она понимает, что «Магнолию» наводняет суета. Возможно, они снова передвигаются под маскировкой, трудно сказать. Кости ломит нещадно, на языке звенит металлический привкус.

– Ещё немного, детка.

– Я тебе не… – Ханна путается в словах, словно пьяный клиент в нижнем белье. – Думаешь, Френк будет… скучать? Он многое сделал ради меня.

– Не больше, чем я.

– Ч-что?

Он выносит её из «Магнолии» на руках. Ханна никогда не чувствовала себя настолько… странно. Первое время Френк мог перегибать с ней палку, ей было не просто часто перевоплощаться, непросто заставить себя отдаваться и абстрагироваться за другим телом.

Френк избивал её, но вскоре понял, что это не работает. Она получила высокий по меркам «Магнолии» статус и с тех пор редко когда испытывала серьёзную боль. Её жизнь была праздной, понятной, ядовито-весёлой и размеренной.

Она не тешила себя надеждами, что когда-нибудь станет чем-то бо́льшим, чем переходник от мужика к его сокровенным фантазиям, воплощённым наяву.

Развлекалась сплетнями, испытывала таких гостей, как Жан, смеялась над собственным хозяином, спрашивала клиентов о том, что меняется в городе, просила подарки больше, чем деньги, но почти ничего не хранила, всё быстро надоедало и раздавалось другим девушкам.

Они говорили на одном языке, но Ханна знала, что ей завидуют. Впрочем, зависть эта была притупленной и капала по капле, словно морфий, никому не мешая. Её не любили и не ненавидели.

По сути, кем она вообще была?

Никто в «Магнолии» так и не увидел её настоящего лица.

А теперь…

Они садятся в машину, звук захлопнувшийся дверцы бьёт по макушке обухом, кривятся полные губы. Едва-едва пахнет бензином, дорогим мужским одеколоном и сигаретным дымом. За тонированным стеклом блекнет неоновая вывеска «Магнолии». Машина отъезжает. Здание отдаляется. Дом Ханны отдаляется.

Ей уже лучше, слюна не мешается с кровью. Бутылка малиновой минералки утоляет жажду.

– Куда мы едим?

– Ко мне. Пока что. Потом… увидишь.

Алекс обнимает её. Ханна не против, объятия – это всегда приятно. В отличие от секса.

Там как повезёт.

Ей очень хочется спать.

Так странно смазано покидать «Магнолию», ничего никому не сказав. Не завещав Лисоньке ящик с украшениями или шёлковые платья. Не плюнув в лицо Френка и не кинувшись ему на руки, прижав всем телом, словно к отцу.

Не так уж и плохо было.

Тогда почему внутри звенит пустота?

Она утыкается носом в шею Алекса, поддаваясь соблазну закрыть тяжёлые, будто у Вия, веки.

– Ты. Меня… Похитил.

А что выходит в ответ?

Невнятный, как и весь этот вечер, поцелуй в волосы.

Тёплый и мягкий, словно парное молоко.

– Хорошо.

***

Когда Лейла валится на пол, Френк поднимается, чтобы выйти из зала и спуститься в подвал. Но на полпути останавливается. И возвращается. Как раз вовремя, потому что большинству абсолютно плевать, в отключке девушка или нет, если она шлюха и так или иначе валяется задницей кверху.

Первым делом он подходит к Жану, что болтает с какой-то темноволосой девицей, которой одна из проституток лижет пальцы ног.

– Я думаю, Ханна своё отработала, сам понимаешь, штучка она дорогая, и если тебе нужно ещё – плати за каждого, кто к ней притронется.

Жан усмехается:

– Я думал, она будет куда выносливее.

– Обычная молодая девушка, опытная и красивая, безусловно, но мужчин было слишком много. Выходной я ей давать завтра не собираюсь, так что пусть лучше выспится.

Жан машет рукой, мол, если надо, забирай.

– Куда пошла моя невеста?

– Я не видел, наверное, домой.

Жан приподнимает бровь.

– Наверняка просто приводит себя в порядок. Хочу, чтобы она вернулась к гостям.

Френк уже не обращает на него внимания. Чёрта-с-два он ещё кому-нибудь разрешит праздновать здесь свадьбы! Такого разврата «Магнолия» за один вечер не видала с момента основания! Чёртова аристократия…

***

Ханна окончательно восстанавливается в дороге. Хамелеоны не только спецы в маскировке, они ещё и, должно быть, самые живучие существа из всех магических тварей. Почему-то она раньше никогда не думала о себе в таком ключе. Френк убеждал, что всё, на что она способна в этом жестоком мире – это ублажать клиентов. А если перейдёт черту, привлечёт к себе внимание и навлечёт на себя такую беду, что по сравнению с ней будни в «Магнолии» покажутся раем.

Звучало логично, а теперь…

Теперь она свободна.

Водитель довозит её и Алекса до загородного дома в современном стиле. Он стоит посреди высоких сосен, за которыми поблёскивает синева то ли реки, то ли озера. Красиво. Воздух свежий настолько, что с непривычки в носу начинает свербеть.

– Идём? – Алекс улыбается. У него снова хамелеоньи жёлто-оранжевые глаза. Должно быть, успел снять линзы или что-то в этом роде.

Странное чувство, когда на тебя смотрит вот так прямо и открыто – сородич.

Ханна впервые по-настоящему осознаёт свою связь с Алексом, по телу разливается тепло, по венам течёт родство.

И как после этого затаскивать его в постель?!

Жесть.

– И почему, говоришь, я не должна сбегать от тебя? – идёт она за ним, покачивая бёдрами.

– Физически не сможешь. Ты зависишь от меня, во мне сосредоточие твоей силы. Ведь я – мужчина.

– Мне кажется, это нелогично. Именно женщины всегда считались хранительницами чего-то там.

Алекс на мгновение притормаживает, но тут же исправляется.

– Хамелеоны и люди живут по разным правилам, детка. Да и куда ты хочешь убежать? Зачем? До того несколько лет куковала в своём борделе и не жаловалась.

– Вот именно! Я, матушки-блятушки, не жаловалась!

– В любом случае ты моя, котёнок.

Она морщится.

– У меня есть имя.

Он открывает перед ней дверь и они заходят в дом, где едва уловимо пахнет смолой, словно его только что построили из ничем не покрытой древесины. Внутри царит какой-то японский даже минимализм, приятный, но после очаровательно-вычурной «Магнолии» – пустой.

– Что, имя настоящее? – усмехается он и будто действительно ждёт ответа. – Зачем ты носишь на себе чужой облик? Ты концентрируешься даже сейчас.

Она ведёт плечом, осматривая при этом дом так, будто бы переехала сюда навсегда.

– Привычка, я почти не замечаю.

– И это поражает. Так менять облики – одна из высших ступеней мастерства. Моё почтение.

– Ты бы поработал в борделе сам, выштрудировался бы только так.

– Я предпочитаю другие способы тренировок.

Они заходят в большую кухню с мраморным гарнитуром и картинами с пушистыми котами. Мило и странно. Уют своеобразный, так что Ханне нравится.

Она садится за стол, Алекс ставит чайник и ищет что-то в холодильнике. Словно они уже давно знакомы, всё запланировали, обсудили даже, какого цвета в этом доме будет чайный сервиз. При таком раскладе – какие тут могут быть слова и возражения.

Перед Ханной ставят тарелку с разогретой пиццей и чашку матчи с молоком.

– Вкусно, – не выдерживает она и позволяет себе по-настоящему улыбнуться, на какое-то время просто… выдохнув. Расслабившись.