Дикополье. Слово Шубина

Я так сильно стукнул по столу, не со злости, а просто от накативших эмоций, что тарелки подскочили, а ложка Валеры упала на пол.

* * *

Когда вспоминаешь о том, как о чём-то вспоминал раньше, и память реальная смешиваются с домыслами, волей-неволей начинаешь верить, что в твоём прошлом было нечто, чего на самом деле с тобой никогда не случалось.

В тот день Миша впервые назвал меня исконным сказителем. Сейчас я не придаю значения громким терминам, ярлыкам. Я в принципе скептически отношусь к концепции избранного. Смотрю в окно, вижу другие окна. Вот – тёмные шторы, за которыми живёт печальный. Его печаль – ключевая в мире, потому что он избранный. Вот мелькает гирлянда у любителя праздников, чьё желание праздновать стоит превыше других, неизбранных, кто праздновать ничего не хочет. Кому не до праздника.

Однако тогда, за “круглым-квадратным” столом, я как давай вспоминать! Миша ведь глаза мне открыл! Как однажды, например, я рассказал мягкой игрушке – тигру из “Винни-Пуха” – его историю, и он мне улыбнулся. Или как вообразил, что в момент выключения света из-за технической аварии в дом проникает отряд матёрых солдафонов размером с пчёл – и, хоть убейте, я вспомнил, как они жужжали надо мной, когда я пытался уснуть.

Как это работает с точки зрения Миши – я не знаю. Когда я пытался выяснить механизм оживления историй, Миша всякий раз вредничал. Дескать, рассказ о паранормальном и рождение паранормального происходят одновременно.

Теперь-то я не пытаюсь это осознать, но в то время меня по-настоящему завораживали эти размышления.

* * *

Всё стало на свои места. Миша, как психолог какой-нибудь, объяснил мне меня. И это было офигенно.

– Каким же будет слово Исконного сказителя? – спросил Миша.

Я распрямился. Негоже человеку с такой, как это сказать, должностью сидеть ссутулившись! Все вокруг – и даже Длинная леди с её пронзительным и жутким взглядом – смотрели на меня с неприкрытой надеждой. И слова полились из меня против воли:

– Была на свете одна девочка, Офелия. Самая высокая в своём классе. Благодаря росту она единственная из женской половины коллектива играла в баскетбол и волейбол наравне с мальчишками. Поначалу её пытались дразнить, называли шваброй, но в обиду она себя не давала. Девочка была не только добрейшей души, но и сильной! В какой-то момент она поняла, что будет защищать всякого, кого незаслуженно оскорбляют за его рост, и спустя время все хулиганы школы – а затем и окрестных школ – стали ходить с тумаками и фингалами под глазами. С тех пор прошло много лет. Однако Длинная леди, умерев от старости в окружении любящих высоченных детей, вернулась. И продолжает помогать добрым коротышам и не по возрасту высоким детям.

По мере моего рассказа Длинная леди менялась. Её чёрные волосы обретали цвет молочного шоколада, они становились яркими и чистыми. Чёрные глаза – выразительными и блестящими, неначе[15] солнце. Тело вместо обносков грязных одеяний обволакивал стильный деловой костюмчик. А на лице играла улыбка – детская, наивная, заразительная.

– Ого… – прошептал Валера, когда я закончил. На кухне повисла пауза, восторженная и какая-то… светлая. Первой её нарушила Вальяжная Сменщица. Она подошла к Длинной леди, обняла сзади и поставила перед ней тарелку с картошкой.

– Ешь, дорогая, – сказала Сменщица. – Совсем кожа да кости…

Какой подъём сил я испытал! Такой, что хоть тысячу шахтёров с глубины в тысячу метров поднимай на поверхность! Захотелось ещё рассказать историй, лучше этой, и не прекращать рассказывать, потому что на меня сквозь крышу хрущёвской пятиэтажки светили звёзды Дикополья: созвездие горняка, галактика трудяг, вселенная раскалённой стали!

– Молодец, Саша! – Миша вскочил со стула и подбежал к окну. – Вот это я понимаю – Исконный сказитель с совестью и сердцем. Радуйтесь, дикопольцы! – А потом, успокоившись, достал из чемодана очки, надел и сообщил профессорским тоном: – Оно ведь как получается: многие истории сказители выдумывали с одной лишь целью – детей напугать. Дабы спать ложились или слушались. А напуганное дитя – оно управляемо. Но времена изменились. Больше нет причин бояться. Только жить, радоваться и играть!

– Ты в детстве боялся органной музыки, а твою бабушку зовут Тося, – выпалил я.

Миша снял очки.

– Нет. Но ты всё равно молодец.

– Вкусно, – тихим голосом сказала Длинная леди, распробовав пюре Вальяжной Сменщицы.

– Ещё бы! – ответила та и, вернувшись в коридор, растворилась в зеркале. И Длинную Леди с собой взяла – показать, как ей живётся, да готовить научить. Короче говоря, миссия наша подошла к концу. Сделали всё как полагается.

– Пойдём посмотрим, как там Никита, – сказал Миша. – А ты, Валера, ступай домой. Твоему другу больше ничего не грозит, а родители твои волнуются наверняка.

Мы распрощались с Валерой – он напоследок обнял нас обоих – и вернулись в комнату Никиты. Тот дремал с открытым ртом.

– Миш? – сказал я.

– Да?

– А сколько тебе лет?

Миша усмехнулся.

– А что, угадывать не станешь?

– Не в этот раз.

– Скажем так: на свой возраст я не выгляжу.

– И всё-таки?

– Скажем так: я старше тебя.

– И всё-таки?

– Скажем так… О, Никита, проснулся?

Никита, укутанный в плед, смотрел на нас заспанными глазами.

– Она ушла?

– Ушла, Никит… Ушла.

– Спасибо. Я думал, не переживу этот вечер.

– Благодарить нас не за что, а для Шубина можешь посадить деревце на ближайшем терриконе. Расскажи-ка теперь, как ваши пути сошлись? Почему Длинная леди к тебе явилась?

– Всё началось с драки. Пацаны из одиннадцатого класса подкараулили меня в курилке, сказали, что я гном. Я что-то ответил, они оскорбились и напали, но я убежал. Вернулся домой, увидел, что мне ВКонтакте написал какой-то человек из закрытого аккаунта.

– Имя?

– Там какие-то цифры стояли, его имени я так и не узнал. Человек написал, что разделяет мою боль и что он тоже маленького роста, как и я. И что не так давно ему кое-кто помог. А потом скинул запись из паблика “Жуть Дикополья”.

– О Длинной леди?

– Ага.

– Я тоже её читал, – сказал я. – Мне подруга скинула, Алина. Она постоянно сидит в этом паблике.

– Что было дальше? – спросил Миша.

– Незнакомец стал рассказывать, как он вырос на глазах, как его перестали обижать в школе. Я ему поверил. И поверил, что Длинная леди существует. А позапрошлой ночью она ко мне явилась. Вот, собственно, и всё.

– Понятно, – сказал Миша. – Вера, если глаза закрыты, – штука опасная.

– Я плохо поступил, да? – спросил Никита.

– Почему плохо? Нельзя разговаривать с незнакомцами, вот и всё. Это нам ещё Михаил Афанасьевич Булгаков завещал. А мы можем посмотреть ту вашу переписку?

– К сожалению, нет. Она исчезла.

* * *

Когда мы вышли из подъезда, было уже темно. По домам возвращались рабочие с тёмными от угольной пыли глазами. На спортивной площадке местные пацанчики распивали пиво “Добрый Шубин”[16]. Горнячок сказал нам “До скорого!” и побежал в окошко подвала.

– Длинная леди не одна, – сказал Миша.

– Что, есть ещё одна Длинная леди? – не понял я. – Ещё длиннее?..

– Нет. Но есть иные создания с тёмной душой. Лезут и лезут…

– Откуда?

– Да ты ж поди пойми! Всё началось с малого: где-то крыса сделала яйцо железным и на голову кошке скинула. Где-то заговор от зубной боли не так сработал. Люди говорили: “Месяц ты, месяц, серебряные рожки, златые твои ножки” – ну, понимаешь, да? И затем: “Вот зуб, вот два, вот три, все твои, возьми мою скорбь”. Всё как обычно. Вот только зубы после этого выдёргивали по-настоящему, сами себе, плоскогубцами.

– Зачем?

– Саша! – Миша посмотрел на меня, как на шестилетку. – В том-то и дело – незачем. Но что-то их заставляло. Зло – всегда загадка. Иногда оно безумно, но притворяется логичным. Иногда кажется, что оно имеет логику, но в нутре его творится хаос. Горыныч вот! Ишь ты – заделался. Раньше-то по струнке ходил. И с каждым днём всё страшнее… Ты, может, пока этого не видишь. Нам надо найти источник этих бедствий, иначе… Я даже не знаю, что – иначе. Благо разговор с Никитой дал мне одну подсказку.

– Какую?

– Я думаю, есть ещё один Исконный сказитель. Помимо тебя. Тот, в чьём сердце вспыхнула тьма. Его-то мы и поищем.

– Каким образом?

– Во-первых, поговори со своей подругой, Алиной. Может, она чего знает про эту… “Жуть Дикополья”. Во-вторых, сходим на филологический факультет, поспрашиваем студента, о котором говорил нам Водянов.

– А в-третьих?

– А никаких “в-третьих” я пока не имею. Возможно, Шубин мне что-то подскажет, если сумею выйти с ним на связь, конечно… – тут он задумался и посмотрел на меня серьёзно. – А теперь, Саша, я хочу, чтобы ты сказал окончательно. Будешь мне помогать?

– Буду. Только…

– Да?

“Помоги мне узнать, что с Илюхой”, – хотел добавить я. Найти его. Куда он пропал? Почему я обо всём забыл?.. Но я не решился. Возможно, было ещё не время. А может, я боялся чего-то, о чём и сам пока не догадывался. Тем не менее я понял, что знакомство с Мишей – мой шанс найти друга. И я его не упущу.

– Нет, ничего.

– Ну тогда встретимся завтра возле филфака. Приходи, когда занятия твои в школе закончатся.

* * *

Пересаживаясь на остановке Рынка, скрытого-от-потусторонних-глаз, в низкую маршрутку, я неосознанно взял телефон и позвонил Илюхе. Номер, конечно, был заблокирован: “На даний момент абонент не може прийняти ваш дзвiнок”. А мне просто хотелось с ним поделиться: тем, как я изменил историю Длинной леди. Тем, как меня назвали Исконным сказителем… Да в конце концов, тем, как я стал силачом! Илюха, может, ничего бы и не ответил. Или сказал бы, что я крутой. Он умел поддерживать минимальным набором звуков, но так крепко и искренне, что мне хватало этого на неделю.

Во дворе меня окликнул дедушка Валя:

– Мальчик!

– Я Саша…

– Здравствуй, Саша.

– Здравствуйте.

– Вот молодец, паренёк, а? Всегда здоровается! – дедушка Валя обернулся к своим дедушкам-друзьям, мол, вы видели, какой паренёк молодец вообще-то? Двое из них что-то заворчали, один принялся перемешивать колоду карт, остальные посмотрели на меня и отвернулись. Не больно-то и хотелось. – Саша, а твой отец на шахте работает, да? Не стесняйся! Мы тут все шахтёры.

– Нет, он металлург.

– А-а-а… Ну, тогда хорошо. А то хворь какая-то по шахтам ходит, вот я и интересуюсь.

– Хворь?

– Да вот у меня товарищ один зрения лишился.

– Потому что ему на пенсию пора! – крикнул другой дед, в старом коричневом костюме. Он сидел непосредственно возле дедушки Вали, но всё равно кричал. – От старости ослеп!

– Может, и от старости, – кивнул дедушка Валя. – Но я доверяю внутреннему чутью. Не раз оно меня выручало, в том числе на глубине. Ладно, Саша, беги домой. Отцу передавай привет. С металлургами мы дружим.

– Хорошо, – сказал я. – До свидания.

– Вот молодец паренёк, а? Всегда здоровается, прощается, вежливый… – донеслось позади.

Как всё-таки просто заработать авторитет среди дедушек. Ходишь, здороваешься, оп – герой.

Надеюсь, дедушка Валя никогда не узнает о моих недавних размышлениях, почему стариков обязательно надо уважать, просто потому что они старше. А если этот старик (не дедушка Валя, а другой какой-нибудь) в прошлом крал мороженое у детворы или, например, развязывал войны?

Я зашёл в квартиру. Мама готовила картофельную запеканку, но аппетит мой дрых, как крот в зимний период. Борща и толченки я объелся на годы вперёд, и мама, конечно, заподозрила неладное: говорит, завтра пойдём в больницу.

– Мам, а ты меня любишь? – вдруг спросил я. Даже для меня это было “вдруг”, а для неё – тем более. Она покосилась на меня, сжимая в руках полотенце.

– В смысле? Конечно, люблю. А почему ты спрашиваешь?

Я пожал плечами. Почему этот вопрос возник в моей непутёвой голове – не представляю. Может, хотелось услышать её ответ, а может, проверить, не будет ли он противоположным… Мама подошла ко мне, поцеловала в лоб.

– Так трупов целуют, – сказал я. Аж самого передёрнуло от моей вредности.

– А ну марш спать! – сказала мама и полезла в духовку.

Я посидел ещё пару-тройку секунду, а затем встал и ушёл в комнату.

Ушёл, чтобы увидеть стоящий у стены гроб.

* * *

Разница между фантазиями, галлюцинациями и реальностью заключается в том, что фантазиями управляешь ты, галлюцинации – тобой, а реальность ждёт, когда ты выберешь к ней подход между первым и вторым вариантами.

Включив свет, я убедился, что у стены стоит кровать. Глаза это увидели. Сердце – нет. Откуда явился столь жуткий сигнал в мозг, почему я по-прежнему не мог дышать, зная, что органы чувств просто-напросто немного пошалили?

Я снова выключил свет. Снова включил. И решил немного отвлечься.

Открыл ВК и написал Алине:

“Ты не поверишь, что сегодня произошло”

“Что?”

“Я видел Длинную леди”

“Ахах, в смысле?)))) Ты наконец-то решил попробовать пиво?”

“Нет. Я серьёзно. Скажи, откуда ты взяла ту историю?”

“Ты правда пьян? Я же тебе скидывала репост из паблика”

“Ну да… А кто его ведёт?”

“Да без понятия. Посмотри сам”

Я открыл “Жуть Дикополья”. Стену усеивали жуткие изображения и истории. Мне в глаза бросилась одна – о Первоклашке-убийце, который наказывает всех, кто не смеётся над его шутками. Среди админов значился один аккаунт с именем Сергей Петров. На его странице – никакой информации. Возможность написать в ЛС закрыта. Даже традиционное “По вопросам рекламы пишите туда-то” отсутствовало.

Тогда я написал под записью о хохмаче-первоклашке комментарий: “Как связаться с админом?”, после чего пожелал Алине спокойной ночи и лёг спать. Ворочался. Не мог уснуть миллиард времени. Всё мне казалось, что лежу я в гробу и вот-вот меня застегнут цепями и увезут куда-нибудь далеко-далеко, где мир ещё несправедливее, чем этот.

А утром началось…

* * *

Я спросонья плохо дружу с конечностями. Дёргаюсь, как робот, и сбиваю предметы со стола, пытаясь что-нибудь взять. Дверь на кухню я открыл с грохотом, с трудом разлепив глаза, но мама на меня даже не посмотрела и не пожелала доброго утра (уже фигня!). А потом спросила, строго так:

– Есть будешь?

– Да, наверное…

– Ешь.

И, ничего в тарелку не положив, вышла с кухни. Неужели обиделась за мой вчерашний вопрос? Я взял печеньку “Киев-конти” и отправился в школу.

На лавочке сидел дедушка Валя, один, и, когда я с ним поздоровался, он просто сплюнул и ничего не ответил. Да что с вами сегодня такое? Я, конечно, расстроился и зашёл в магазин за колой. Там прозвенел третий звоночек, что что-то неладно:

– Нет колы, – отрезала продавщица, тётя Мария, всегда такая миролюбивая и отзывчивая, и повернулась к следующему покупателю за моей спиной. Будто её подменили. Её-то я чем мог обидеть? Кола вроде бы безалкогольной всегда была.

– Как – нет? – предпринял я последнюю попытку. – В холодильнике вот же стоит…

Тётя Мария цокнула, буквально швырнула в меня бутылкой и заявила, что сдачи у неё не будет и чтобы я шёл в школу, нечего, мол, шнырять школьникам в такое время.

– Спасибо, – сказал я, немного ошарашенный.

И последний звоночек прозвенел в школе. Но не в том смысле, как обычно перед выпускным…

Ей-богу, я б даже уволился, будь у меня такая опция.

Мне влепили двояк по математике, стоило на секунду замяться. Причём правильный ответ я знал! Все эти логарифмы я вызубрил и щёлкал, как тыквенные семечки. Просто разволновался. Спорить с учителем было бессмысленно – он погрозил поставить неуд ещё и за поведение. На втором уроке от меня отсел Ваня Лиганченко, и я остался один. А на перемене все на меня смотрели, смеялись и даже кинули мокрой тряпкой.

Может, я просто не создан для социума? Перед тем, как переехать в этот район и пойти в эту школу, я в принципе в школу не ходил. Из-за всяческих болезней (сейчас уже всё в порядке, я в норме худо-бедно) меня перевели на домашний формат обучения. Друзей детства у меня не было, да и родители не общались ни с кем, у кого был бы ребёнок моего возраста. Короче… Надо будет попросить маму вернуть меня домой.

Если она будет готова меня слушать, конечно.

С другой стороны, я предполагал, что все эти перемены как-то связаны с Мишей и моей новой ролью Исконного сказителя. Поэтому на филфак я ехал хоть и подавленным, но полным решимости разобраться в ситуации. По пути купил колу у ещё более неприятного продавца, чем тётя Мария, и всем своим видом оскорбил бомжа, который зачем-то стал материться, когда я проходил мимо.

Миша ждал меня у входа в дряхлое зеленоватое здание в четыре этажа. Он мотылял чемоданчиком и улыбался проходящим мимо студенткам. Они улыбались ему в ответ, а меня напрочь игнорировали – словно Миша забрал всю мою харизму (если таковая имелась) и вобрал, как оливье – майонез.

– Саша! – воскликнул он. – Что с тобой? Лица на тебе нет. В маршрутке вместо мелочи расплатился?

– Ха-ха, обос***аться.

– Нет, ну правда. Что-то стряслось?

Я рассказал Мише о своих злоключениях. Размахивал руками и почему-то представлял, что вместо Миши передо мной стоит Илюха и я делюсь с ним переживаниями, всё как в старые добрые времена. Миша выслушал меня внимательно.

– Нехорошо… – сказал он после минутного молчания. – Нехорошо, Саша. Не должно так быть.

– Вот уж да! – воскликнул я. – Но почему это всё?

– Уверен, мы найдём причину. Сходу я тебе и не скажу, в чём дело.

– Ясно.

– Прости, но, к сожалению, я не всеведущ. Ты давай, Саша, не отчаивайся и не огорчайся.

Спасибо за чудесный совет.

– Миша, можно серьёзный вопрос?

– Конечно.

– Кто такой Шубин на самом деле? Расскажи о нём. Как ты к нему попал? Как он стал тем, кем стал? Где он живёт? Можно мне с ним пообщаться? Он смотрел “Звёздные войны”?

– Пойдём внутрь, – сказал Миша и стремительным шагом двинулся к дверям.

Я крикнул ему что-то вслед и двинулся следом. Нет, ну что за манеры, а? На факультете как раз прозвенел звонок на пары.

Я ещё добьюсь от тебя правды, Миша. От меня так просто не отделаешься.

Мы поднялись на третий этаж, встали у высокой деревянной двери с надписью “Кафедра русской литературы”. Внутри, за одним из преподавательских столов, сидел человек в костюме, чёрных ботинках и с пышными седыми усами.

– Пётр Алексеевич? – спросил Миша.

– Здравствуйте! – преподаватель поднял на нас взгляд и лучезарно улыбнулся. – А вы чьих будете?

– Мы ищем Вадима Писаренко, вашего студента. Он на факультете сейчас, не подскажете? Где у него пара?

– Он уже вторую встречу по научной работе пропустил и, насколько мне известно, в университете сегодня не появлялся, – преподаватель даже не стал спрашивать, почему мы интересуемся и кто мы вообще такие. Мощной силой обаяния обладал Миша! – Последний раз он звонил мне пару дней назад, извинялся, говорил, что у него дела дома, в Харцызске. С исследованием связаны. Как же он сказал… – Пётр Алексеевич задумался, поправляя усы. – Ах да: “Я следую за лисой” – и трубку положил. Думаю, он просто влюбился и выдумывает ребусы. Сегодня планирую связаться с ним через деканат, диссертацию писать надо, а парнишка он талантливый.

– Я следую за лисой… – повторил Миша и повернулся ко мне. – Идём?

– Уже?

– Ну да. А ты ещё что-то хотел спросить?

– Вообще-то да. Пётр Алексеевич?

– Да?

Он вроде не испытывал ко мне ненависти. Это не могло не радовать.

– А кто такой Шубин? Миша не раскалывается, а мне интересно до жути.

Алексеев засмеялся.

– А вы, молодой человек, фольклором, никак, интересуетесь, а? Буду рад видеть вас на кафедре! Когда поступать?

– Через год.

– Отлично! Есть время подготовиться. Шубин, говоришь? Я вот давеча книжку издал, – он открыл ящик и извлёк оттуда большую белую книгу с яркой суперобложкой. – “Протёкших дней очарованье” называется. Неделю назад в библиотеке презентовал. Тут у меня и Шубин, и песни, и частушки. Всё от первых лиц собрано, по городу, по деревням окрестным, студенты-практиканты помогали. В общем-то, лучше меня расскажет о Шубине сам носитель.

Он нашёл нужную страницу, прочистил горло и прочитал:

– “Было это, когда в степях только появились первые шахты. И были они совсем не такими, как сейчас! Уголёк рубили обушком. На вагонетку грузили лопатой. Вагонетку тащил один человек на четвереньках – к штреку[17], по штреку к шуфру вагонетки доставляли кони, потом уголь поднимали бадьями. Очень тяжёлой и опасной была работа первых шахтёров. Далеко шла от степей дурная слава об этой нелёгкой, но лучше других оплачиваемой работе. И съезжался к шахтам на наём бедный рабочий люд. Богатеи – хозяева шахт – радовались. Рабочих рук всегда в избытке, есть из чего выбрать. Но была на старых шахтах в те времена такая подземная специальность, на которую не всегда находился работник. И оплачивалась она дорого – десять золотых рублей, и работы той было на полчаса, и случись что, родня шахтёра большие деньги за пострадавшего получала. А шли на эту работу самые отчаянные сорвиголовы, которым смерть, что сестра. Специальность эта называлась “поджигатель”. Перед спуском смены поджигатель натягивал на себя побольше всякого мокрого тряпья, закутывал поплотнее голову и лез с факелом в шахту. Там он поджигал накопившийся угольный газ. Не однажды, бывало, смена находила поджигателя мёртвым и выносила его на поверхность. У шахтёров обычай был такой – если погибнет кто под землёй, его обязательно на-гора подымали, чтобы похоронить по-человечески.

Работал в те времена на донецких шахтах поджигателем некий Шубин. Лихой был человек. Никого и ничего не боялся. Только однажды полез он очередной раз в шахту поджигать газ, да и погиб там под завалом. Хозяева шахты подсчитали, что, если откапывать Шубина, то это выйдет им дорого. И стали уговаривать семью покойника вместо тела взять деньги. Семья большая была, а без кормильца на что жить? Подумали, подумали, что уж от покойника проку, да и взяли деньги. Только с тех пор и по сей день из поколения в поколение слышат шахтёры, как гремит в стенах камнями Шубин. Обозлился-де на людей. То выброс устроит, то обвал. Всё товарищей себе ищет[18]”.

– Значит, обозлился на людей, – сказал я, когда мы с Мишей снова оказались на улице Тайных Университетов. – То выброс устроит, то обвал, да, Миша? А говоришь, добрый он, помогает. Что-то ты темнишь.

– От человека зависит, будет Шубин добрым или нет, – многозначительно ответил Миша. – А нам пора. До Харцызска путь неблизкий. Будем охотиться за лисой.

– До Харцызска… Что за название такое вообще?

За пять минут до этого Мише с большим удовольствием предоставили домашний адрес студента в Харцызске. Мы прыгнули в маршрутку и отправились на вокзал. Гарантий, что Вадим Писаренко в чём-то нам поможет, не было никаких. Но попытка не пытка.

Глава 5. Нам нафига на канатный завод?

До Харцызска мы ехали в тишине. Вернее, молчали мы с Мишей (я был занят тем, что повторял про себя название “Харцызск” по буквам, медленно теряя веру, что такие слова в принципе существуют), а водитель попался тот ещё шутник. Он всю дорогу развлекал дяденек анекдотами про тёщу и пересказами выступлений Владимира Винокура.

Потом я сверлил взглядом Мишу, пытаясь пробить в нём брешь, – авось расколется и наконец-то скажет, кто он такой и откуда взялся.

Не вышло.

Миша уснул в обнимку со своим чемоданчиком. Я совсем замаялся. Хотелось приехать прямо сейчас. Мы миновали какой-то город, затем – реку и наконец-то въехали в Харцызск. По обе стороны протяжённостью в километр громоздились заводы. Слева, как я затем узнал, – Канатный, справа – Трубный.

Почему-то именно в тот момент Дикополье напомнило мне, что я – Исконный сказитель.

Балабольство водителя, ворчание мотора и расстояние до ближайшего цеха – логично, что из-за всего этого я физически не мог бы уловить хотя бы отзвуки индустриального жерла. Однако, закрыв глаза, я так ясно увидел станки – каждый в отдельности. Искры-светлячки, сваленные доски в углу. Я услышал лязг металла, гул голосов в гигантских амбарах. Там шастали стальные духи. Они поддерживали тех, кто утомился после смены, и подхватывали руки, скользящие близ вертящихся дисков.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.