Дикополье. Слово Шубина

Дмитрий Перцов

Дикополье. Слово Шубина

Посвящается всем, кто уехал, но так и не вернулся домой.

Пролог

Двое мальчишек встретились возле стадиона “Шахтёр”. Здесь возвышался самый знаменитый террикон – у подростков считалось делом чести вскарабкаться на него ночью. В прошлом болельщики, которым не хватило билетов на матч, следили за игрой любимой команды отсюда.

– Ну что, готов? – спросил один из парней.

– Да!

И они побежали. Быстро, не жалея лодыжек, по которым то били камни, то хлестали ветки.

Друзья не боялись боли, потому что любовь к приключениям была сильнее. И эта авантюра была у них далеко не первой. Они уже ездили в недостроенную шахту посёлка Буроз, спускались в заброшенную штольню у села Чермалык, смастерили своими руками кирку. И каждый раз их фантазия разыгрывалась всё больше. Один из ребят любил сочинять истории. Другой – играть в них главные роли. Каких только существ они не выдумывали, к каким сюжетным поворотам не приводили их игры! И вот теперь – они забрались на самую вершину террикона и под ногами их раскинулся Донецк.

Запыхавшиеся, усталые, все в грязи, но довольные, они уселись на траву и уставились на звёзды.

– Смотри, Малая Медведица. Её редко увидишь.

– А Большая где?

– Должна быть где-то рядом… А, вон!

– Вижу!

И они смотрели, и не было людей их счастливее. Тот, кто любил истории, сочинял об этих медведях и говорил, что Малая Медведица – дочь, Большая – мама, а папа – он живой медведь, он по волшебному Донбассу ходит.

Они не подозревали, что за ними следят. Наблюдают, глядя снизу, из земли, сквозь километры недр.

…Они не подозревали, что спустя несколько минут под одним из них разверзнется бездна.

Глава 1. Знакомство с Мишей

В едином миграционным центре города Москва (находится он не в столице, а под деревней Сахарово) я снова встретил Мишу. Он ждал электронной очереди на получение вида на жительство и выглядел умиротворённым. Только взгляд янтарных глаз, устремлённый в пол, так и норовил пробурить тоннель в бездну.

Решив, что обознался, я моргнул четыре раза. Мало ли людей, предпочитающих всем рубашкам именно такую – красную с жёлтыми квадратами? И столь тщательно заправленную, что шея сзади оголена чуть более положенного. Таких тысячи!.. Ведь да? Миллионы? Ох, кого я обманываю… Миша существует в единственном экземпляре. И, вопреки здравому смыслу, там стоял он.

Я чуть не выронил из рук капучино – эту грязь, с трудом извлечённую из вендингового автомата. Охранник посмотрел на меня, мол, лучше мне отдай, с радостью выпью восемнадцатую чашечку за день. Отдам, дядя охранник. Только спрячь меня куда подальше и защити. Пользоваться дубинкой не запрещается.

Подходить к Мише, спрашивать, как это возможно, что он по меньшей мере существует да плюс ко всему – явился в Москву, мне не хотелось. Я опасался, что в его чемоданчике – том самом, кожаном, с застёжкой-кочергой – окажется коготь Длинной леди. А может, лепесток царицы Конгломерата. Или антрацит из Шубинской шахты? И тогда всё, от чего я убегал последние годы, окажется правдой. Быть может, даже Шубин. А это – нельзя. Это – катастрофа.

Миша меня не заметил. Я сел в другом конце зала ожидания и достал какую-то модную книгу – из тех, что вся Москва читает. Чтобы и я такой был – из “всей Москвы”, свой в доску. Затем я прошёл медкомиссию, сдал дактилоскопию и вышел из огромного здания. На выходе из МФЦ меня и других мигрантов встречали бомбилы. Самый высокий и шумный из них предложил цену – 250 рублей до Москвы.

– Одно место, сразу едем! – крикнул он мне в лицо. Эта фраза напомнила о Шахтёрской площади в Донецке, где человек заглядывал на остановке в маршрутку и громогласно объявлял: “Одно место до Горловки!”.

Я обрадовался, что ждать не придётся, и отправился к его старой “Daewoo Lanos”. Каково было моё удивление, когда, открыв дверь, я обнаружил на заднем сидении Мишу. Он меня узнал и улыбнулся. Деваться было некуда – я сел рядом. Не проваливаться же сквозь землю…

Опять.

– Почему не едем? – спросил пассажир, сидящий впереди, рядом с водителем.

– Ещё одного найдём и поедем.

– Вы же говорили, сразу едем! – воскликнул я, но водитель просто пожал плечами. Тогда я протянул ему 500 рублей и сказал: – Поехали сразу, пожалуйста.

Водитель снова пожал плечами, и мы, нарушая все мыслимые законы ПДД, помчались по Варшавскому шоссе в сторону Подольска. Первое время Миша молчал, а я делал вид, что пишу кому-то длинное сообщение, хотя на самом деле поглядывал на его чемоданчик.

Потом Миша повернулся и сказал:

– Давно из Дикополья?

Вопрос я услышал с трудом. Он доносился сквозь ближневосточную попсу из радио уважаемого водителя и сквозь эту необъяснимую ауру Миши, которая умела расположить к себе любого незнакомца, не говоря уж о друзьях. Но был ли я ему другом?

– С тех пор, – сказал я, – как переехал из фантазий в реальный мир и прописался в нём. Давно, Миш.

– Понятно… – задумчиво проговорил Миша и слегка погладил свой коричневатый, уже изрядно потрёпанный чемоданчик, словно лампу джинна – авось то, что я называю “фантазиями”, явится ему на помощь в этом диалоге?

Водитель, чтобы обогнать пробку, выехал на обочину и помчался по грунтовке. Мне стало не по себе: я много раз готовился умереть, но так, кажется, и не сумел смириться с самим фактом существования смерти. Впрочем, страх этот – ерунда по сравнению с тем, что я много лет назад испытал в маленьком доме “Гладкого княжества” (а вернее – старой доброй Гладковки). Незадолго до того как пол обвалился и в гостиную вошли…

– Миш?.. – нарушил я молчание.

– Да?

– А всё, что было с нами там…

– В Дикополье?

– …это правда?

– Правда, – подтвердил Миша.

– Но тогда… Как ты…

– Благодаря тебе.

– А?

– Странное у тебя произношение. Когда мы виделись в прошлый раз, ты звучал по-другому. Да, время беспощадно к нашей речи. Увы! Ах!

– Миша. Тебя не должно быть здесь. Никак. Это невозможно. Когда мы виделись в последний раз, ты, ты… Я ведь помню, я помню всё…

– Видимо, нет. Видимо, ничего ты не помнишь.

И воспоминания унесли меня на пятнадцать лет назад, когда я заканчивал школу и незнакомый человек спас меня от компании гопников. Кто бы знал, чем это обернётся! Кто бы знал.

* * *

После покупки диска с квестом “Шорох” на книжном рынке я почти вприпрыжку направлялся домой. О потраченных двенадцати гривнах, сэкономленных на булочках с маком, нисколечки не жалел.

Да, от хоррор-игр у меня давно не ёкало, но на войне с самим собой все средства хороши. И всё-таки, проходя мимо торгового центра, а точнее, пахнущего кожаными куртками советского универмага “Маяк”, я решил поиграть по-взрослому.

Как известно (не знаю насчёт “всем”, но мне – точно), в районе “Маяка” земля вибрирует и, если поймать её неуловимый ритм, можно увидеть что-то, чего другие не видят.

Короче говоря, дождался я красного сигнала светофора для пешеходов – и побежал ловить вибрации. Бип! Звуки тормозов! Крик: “Ты что творишь?!”. Матюки. И вот – я на другой стороне. Дышу с трудом, но ситуацию контролирую.

– Дороги детям не игрушки, – сказал мне какой-то дяденька.

Я обернулся. Подверг незнакомца фирменному анализу. Почти услышал, как в голове заскрипели механизмы. Зовут дяденьку наверняка Алексей. Чувства юмора у него нет, смеётся над анекдотами про Петьку и Василия Ивановича. Разведён. Причём не с супругой, а с мечтами. Это грустнее.

– А вы в детстве в самосвал любили играть, – ответил я. – Возвращаясь из садика, всю дорогу думали, как будете насыпать в кузов песок. Но во дворе песка не было, поэтому вы насыпали грязь. И когда делали это после дождя, мама ругалась.

Дяденька что-то буркнул и ушёл. Значит, я попал. Как всегда. Надеюсь, Алексей не заявит на меня в полицию, где у него работает троюродный брат.

Я дождался следующего светофора. Рванул, как на физкультуре. Снова сигналы! Ругательства! Крики! Один “шевроле” промчался буквально у меня под носом. Ух-х!

На сегодня хватит. Задача выполнена. Вибрирующая земля мне всё показала: этот “шевроле” – призрачный! Водитель погиб в автокатастрофе год назад. И никто, кроме меня, его не видел, только Солнце, остальные звёзды – и те ослепли.

Довольный собой, я решил, что на сегодня приключений достаточно. Ха! Как будто это нам решать, когда приключениям быть, а когда – заканчиваться! Они нас находят, хотим мы этого или нет. Вот меня и нашли без моего ведома и желания.

Ко мне подбежал человек и сказал:

– Привет, остановись, пожалуйста.

Небольшого, как и я, роста, с конопатым лицом и встревоженным взглядом. Неприятный. Из тех, кто предпочитает тушить сигареты о побелённые стены в подъездах, а вечерами – осквернять могилы.

Я остановился. Сложно сопротивляться тем, кто заведомо сильнее тебя. А учитывая, что я не самый спортивный школьник, сильнее меня практически все. Раньше-то меня Илюха защищал, но…

– Ты с рынка идёшь? – спросил конопатый.

– Да…

– А чего бегаешь? От кого-то бежишь?

– Да нет…

К моему собеседнику подошли ещё двое. Стали чуть поодаль, держа руки в карманах. Такие же – жуткие персонажи криминальных сводок, граждане демонических царств.

– Слушай, я просто проверить кое-что хочу. А ты шо делал на рынке?

* * *

Мы проехали пробку и мчались по трассе на всех парах. Неприятное воспоминание навеяло тоску и тяжесть в сердце. Миша прав: я давно отучил себя от “шокания”, “гэкания” и прочих прелестей суржика[1] и, наверное, теперь звучал для него как-то неправильно.

Ещё я отучил себя перебегать дорогу в неположенном месте и искать неприятности. И, главное, придумывать несуществующие вещи. Какие вибрации земли у “Маяка”? Что за самосвал и хозяин его Алексей?

Миша посапывал рядом, словно убаюканный динозавр: пришелец из далёкого прошлого. Тогда, на рынке, я не был с ним знаком, и, честно говоря, хотелось бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах. А лучше, чтобы не происходило вовсе.

* * *

– Я диск покупал, – ответил я конопатому.

– А-а-а… А какой, где?

– В магазине “Аркона”. Там, чуть дальше, – я указал рукой. – “Шорох”.

– А продавцы смогут это подтвердить, если что?

– Ну да.

– Понятно. Короче, ситуация такая: у меня мать телефонами тут торгует. Своя точка. У неё украли один, новый, с камерой…

Книжный и радиорынок – главные центры в городе с куплей-продажей подержанных гаджетов. Об их происхождении ходило много слухов – якобы все воришки зарабатывали здесь сбытом краденого, кражей краденого, сбытом украденного краденого и далее по списку. А если знать, где искать, можно было обзавестись и более экзотичными вещами: волшебными изумрудами или шлемом сильнейшего из богатырей – Святогора. Но я, разумеется, тайными знаниями не обладал.

А Конопатому я ничего не ответил, и он продолжал:

– Ты пойми меня правильно, я ж за мать лицо отгрызу, понял, да? Она сказала, что украл паренёк какой-то. Где-то твоего возраста. Я тебя ни в чём не обвиняю, но ты тут бегаешь, ведёшь себя как вор, ну реально. Сходи со мной к ней – она скажет, ты это или нет. Лады?

– Да я тороплюсь… – неуклюже пробормотал я, глядя по сторонам. Прохожие нас не замечали. И наверняка они не делали вид, что не замечают, просто мы стали невидимыми, в этом всё дело.

– Я тебе говорю – за мать я что хочешь сделаю, – как-то резче сказал Конопатый, и его друзья сделали два шага, вытащив руки из карманов. – Она тебя описала, понял, да? Сказала ещё, что надпись на спине какая-то была…

Он обошёл меня, посмотрел на футболку с китайскими иероглифами в районе лопатки и округлил глаза:

– Есть надпись… – сказал он, да так искренне, что я даже готов был поверить в неопровержимое доказательство моей вины – надпись на одежде. – Слушай, давай без этих, лады? Сходим проверим. Телефон у тебя есть? Покажи.

Я показал “Нокию”, которую родители подарили мне на день рождения. Конопушки Конопатого побагровели, даже количество их увеличилось:

– Это тот телефон… – он взял меня за локоть и агрессивно сказал: – пошли. Она недалеко, во дворе. Заходить не будем, она с первого этажа посмотрит, и всё. Закумарил[2].

И повёл меня через дорогу. На зелёный. По правилам. Дружки, закурив, последовали за нами. Я не мог развернуться и уйти, эту функцию внутри меня поразил вирус боязни, и я просто смотрел прямо перед собой.

Недалеко находилась городская больница. Не милиция. Хотя что бы я сделал? Пусть даже блюститель порядка мимо прошёл? Ну? Что? Попросил о помощи? Да куда там. Даже не подмигнул бы, давайте честно. Я не Святогор. Уж он бы – ух! Взял бы их, да за головы, да как треснул бы об асфальт, а потом ещё и старушку бы через дорогу перевёл. Жаль, я не он. И никогда таким не стану.

А может, и не нужна мне помощь? Может, мне нравится, что эти чуваки ко мне доколебались! Это острее, чем красный светофор, опаснее, это хоть что-то новенькое…

Мы обогнули какую-то пятиэтажку и зашли во двор, широкий, но пустой, точно заброшенный и никому, кроме Конопатого, не интересный. Одна только мокрая рубашка, сушившаяся на одиноком турнике, выдавала в царстве пыли и песочных кирпичиков наличие местных жителей. И ещё, быть может, надпись “Шахтёр – чемпион!” на бордюре.

Конопатый подвёл меня к крайнему подъезду и встал рядом со сломанной пополам лавкой. Не хватало тут только облезлого коня, припаркованного в ожидании не менее облезлых рыцарей.

– Покажи ещё раз телефон, – потребовал Кон.

– А где ваша мама? – спросил я.

– Ты мать мою не трожь, понял? Телефон показывай!

Я извлёк “Нокию” и крепко сжал в руке.

– Новенькая, – сладострастно проворковал Конопатый и агрессивно почесал шею обеими руками. – Давай сюда. Красть – нехорошо, понял, да?

Понял, отчего же. И тебя понял, Конопатый. Зовут тебя, наверное, Семён. Ты рос в семье алкоголиков, обожал “Спокойной ночи, малыши”, только заяц тебя подбешивал. В школе тебя недолюбливали, поэтому ты обозлился. На всех сразу, но в большей степени – на самого себя. Общество не дало тебе реализовать таланты, и гоп-стоп стал единственной профессией, в которой ты хоть как-то сумел себя проявить.

Я протянул руку с телефоном. Зажмурился… И подставил лицо под удар. Не могу быть как Святогор, значит, буду как святой библейский. Может, оно и к лучшему.

– Бей, Семён, – сказал я.

– Что? Какой я тебе…

Вдруг дверь в подъезд открылась. Я это услышал, не увидел, так как продолжал жмуриться. А когда открыл глаза, то и увидел тоже. Парня наверняка по имени Миша, с чемоданчиком.

– Так, Горыныч, – сказал он. – Ты мне установленные порядки не нарушай. Шубин недоволен. Когда Шубин недоволен, я тоже недоволен. А когда я недоволен, все вокруг тоже должны быть недовольны, а тебе как будто бы всё нравится. Мальца в покое оставь – и уходи восвояси. Не нравишься ты мне.

Когда он назвал меня “мальцом”, я удивился. Миша выглядел моим ровесником. Только осанка его, красная рубашка с жёлтыми квадратами, заправленная в строгие брюки, и какое-то неуловимое умение прямо держать подбородок выдавали: у него много больше жизненного опыта, чем у меня.

– Че-е-е-во-о… – ошарашенно проговорил Конопатый, оскалился и, сжав кулаки, двинулся на странного незнакомца. – Да я твоего Шубина…

Миша не дрогнул. Он быстрым движением постучал по чемоданчику, и в его правой руке, словно по мановению волшебной палочки, оказалась…

– Это кочерга, – объявил Миша.

Конопатый в ужасе отшатнулся. “Что за кочерговая фобия?” – подумал я. Дружки Конопатого таращились с таким же страхом, как их вожак, и явно ждали команды.

– Но ты знаешь её под другим именем… – Миша поднял странное орудие над головой, и мой мир перевернулся.

* * *

Мы чуть не врезались в синий внедорожник. Водитель даже не выругался, вырулил с безразличным лицом и сделал музыку громче. Миша проснулся, громко зевнул, посмотрел на меня и снова закрыл глаза.

– Миш? – я толкнул его локтем. Мне жутко хотелось кое-что у него спросить.

– Ага?

– А Кладенец ещё с тобой?

Миша улыбнулся и почему-то похлопал себя по животу.

– Со мной, дорогуша. Где б ему ещё быть.

И опять уснул.

* * *

Двор изменил цветовую гамму. Стал оранжевым с примесью бордового и какого-то… такой цвет принимает сильно раскалённая сковородка, на которую не дай бог капнуть водой. Тела гоп-троицы тоже менялись: кожа их зеленела, из-за этого возникал ядовитый контраст с фоном, а под трескающейся одеждой росла чешуя. Языки удлинялись, вываливаясь изо ртов, и раздваивались.

Конопатый кашлянул огоньком и выругался. А один из его товарищей отгрыз половину чересчур длинного когтя и сплюнул. Единственное, что не изменилось, – запах. Троица всё так же пахла смесью алкоголя, грязных носков и замшевого чехла от телефона.

Миша смотрел на них равнодушно, я – очарованно. Но не испуганно, зафиксируйте это. Люди боятся высоты, темноты и ядерных ракет, а к тому, что происходило сейчас, эволюция органы чувств не готовила.

Перед нами стояли три ящера ростом с представителей баскетбольной команды. Позади Конопатого Семёна – а конопушки сохранились, только в виде болотно-зелёных тёмных пятен на чешуе – мотылялся хвост. А дружки его скорее походили на тираннозавров с длинными, выдающимися вперёд пастями.

Они вдруг разом зашипели – и ринулись на Мишу. Когти-сабли, зубы-рапиры – в бой! Я подумал: ну, всё. Был спаситель – нет спасителя. После него переметнутся на меня и я всё-таки получу по голове. Интересно, в каком месте её проткнут: на макушке или в области виска?

Однако рефлексы Миши оказались богатырскими. Святогорскими! Он уклонился от Семёна, сделал шаг, крутанулся и стукнул его по затылку. Ящер с грохотом повалился на землю. Двое других попытались напасть скоординированно: один – снизу, другой, подпрыгнув, сверху. Миша этот трюк разгадал. Подсел, сделал апперкот – бум! Ящер в воздухе взлетел ещё выше. Кочерга описала широкую дугу, красивую, как по циркулю, и сшибла с ног последнего врага.

У меня отвисла челюсть со всеми тремя пломбами, вставленными в прошлый вторник, – от такого-то мастерства. Я срочно должен научиться орудовать кочергой так же круто!

– Горыныч… – выдохнул Миша, покачав головой, – ещё одно происшествие – и ты будешь изгнан. Я не шучу. И Шубин не шутит, – понимая, что никто его не слушает по причине отключки, он повернулся ко мне. – Миша.

Двор приобрёл былые краски. Воздух разрезали детские крики и стук мяча со стороны футбольного поля. Перед нами лежали три человека в спортивных костюмах, избитые и никакие тебе не ящеры. В окно первого этажа выглядывала старушка по имени… дайте угадаю… Авдотья Агаповна, бывшая гимнастка и любительница вышивать пингвинов на носочках.

– Саша, – сказал я и пожал протянутую руку. – А ты правда Миша?

Так здорово, что я угадал. Подумал – Миша, а он и впрямь Мишей оказался.

– Ну да. Чего ж мне шутки шутить? Приятно познакомиться. Пойдём отсюда, Саша. А то набегут…

Мы вышли на улицу Тайных Университетов, и только там, возле магазина тортов “Лучиано”, я задал волнующий меня вопрос.

– Так это был, я так понимаю…

– Горыныч.

– …не Семён?

– Горыныч, говорю ведь. Та ещё погань. Но сердце доброе. Иногда.

– Но ведь это… из сказок… – неуверенно сказал я.

– Ты не удивляйся, Саша. А впрочем, говорить, что тебе делать и как себя чувствовать, я не вправе. Дикополье – край удивительный. Горыныч не может здесь быть злобным драконом, не по-нашенски это. А вот троицей бандитов – пожалуйста.

– Дикополье? Это что?

– Это край наш так называется, ежели под правильным углом на него посмотреть, – блестящие глаза Миши игриво бегали туда-сюда, словно показывая, как это – смотреть «под правильным углом». – У всякого города есть обратная сторона – та, в которой обитает волшебство. Обычным топонимом обзывать её нельзя – отпугнёшь. Даже улицу…

– Я все улицы по-своему называю.

– Вот и молодец! Ну, пока, Саша! Мы ещё с тобой увидимся. Совсем скоро. Нынче в Дикополье неспокойно, и твоя помощь мне придётся очень кстати.

Он поклонился и запрыгнул в подъехавший троллейбус. А я так и остался стоять, глядя на статую шахтёра с куском угля в руке. Всё произошло так быстро, а я, как обычно, стормозил и не успел задать ни одного толкового вопроса. Дикополье, блин. Про Дикополье! Про это я и у мамы спрошу!

Зато много чего додумал самостоятельно. Если вкратце, я осознал, что Миша – иллюзионист из Румынии с восемнадцатью братьями, я – сошёл с ума, а мир – он, в общем, то же самое, что и я.

Глава 2. Горнячок и Водянов

Мы приехали на станцию метро “Аннино” и вышли из машины. Приложение сообщило, что до дома на такси – полтора часа из-за пробок. Придётся ехать под землёй. После всего пережитого (хоть и не взаправду) – моя самая нелюбимая часть жизни в Москве.

– Почему? – раз за разом спрашивал у меня психотерапевт.

– Мне кажется, я снова падаю в бездну… – раз за разом отвечал я, и так по кругу, бесконечному серпантину к центру Земли.

Пока я пытался понять, где спуск, ко мне подошёл Миша.

– И ни одного безголового монстра, скажи? – сказал он. – Скучновато.

Настроение у меня было ни к чёрту. Хотелось ответить, что таких у нас полгорода – безголовых, сплошная генеральная репетиция зомби-апокалипсиса. Нет, я люблю людей, уж что-что, но гуманизм в себе воспитал, но, наверное, долг каждого человека – хотя бы иногда беситься из-за всего.

Миша своим прикидом, лицом, вот этой способностью быть старым и молодым одновременно, а главное – дурацкими вопросами не вписывался в столичный ландшафт, пусть и стояли мы где-то на отшибе.

– Миша, я не…

Мимо прошла молодая пара: брюнетка с длинной, по пояс, косой, и парень в кожаной куртке, джинсах и дорогущих туфлях-оксфордах. Они молча всучили Мише сторублёвую купюру и пошли дальше.

– Это ещё зачем? – спросил я. – Ты же не просил вроде?

– Не просил, – сказал Миша. – Не знаю. Жалеют меня местные. И всё тут.

– Раньше к тебе иначе относились.

– Так то раньше!

– А что изменилось?

– Тебе ли не знать. Саша, а ты-то с Горнячком давно беседы водил?

Тут я и взорвался.

– Слушай, Михаил, давай честно: я был мелким и к этому возвращаться не намерен. Если хочешь знать ответ: давно. Сто лет. С тех пор как уехал. А если совсем честно: никогда. Потому что нет никакого Горнячка. И не было. Доволен?

Мне почти сразу же стало неловко за свои слова, но что сказано, то сказано. Хоть Мишу и не смутил мой тон, но всё-таки развивать диалог он не стал. Только протянул мне руку, как тогда, в первый раз, и такую же всю в мозолях, и сказал:

– Не забывай, Саша. Никогда нельзя забывать, откуда ты.

– Рад был видеть, Миша. Будь здоров.

Я ехал в метро и вспоминал те годы. Алину, наши с ней ночные переписки о всякой ерунде и иногда – о фильмах. В ту пору был популярен сериал Lost, мы смотрели его в пиратском переводе. Сейчас я “Вконтакте” практически не включаю: лишь изредка, чтобы назло одноклассникам выложить фотки из путешествий.

Я открыл телегу и принялся листать новостные каналы, погружая себя в пучину стресса. Но буквы в голову не лезли. Воспоминания оказались сильны и даже материальны. Тем более что я вот-вот должен был увидеть (или выдумать?) Горнячка.

* * *

Когда после случая с гопниками я вернулся во двор, меня словно окружили стены княжеского форта, ров и стрельцы в бойницах – настолько безопасным показалось это место. Горыныч – крутилось у меня в голове. Горыныч… Нет, правда? Серьёзно? Горыныч?

Я поздоровался со стариками, сидящими за железным столом у подъезда. Мне, как и всегда, кивнул только один из них – бывший шахтёр по имени дедушка Валя. Однажды я в задумчивости прошёл мимо и он устроил мне нагоняй, что, дескать, не уважаю старших, так вот с тех пор я здороваюсь. И да – он правда бывший шахтёр и правда дедушка Валя. Без домыслов.

Дома никого не было: мама уехала к подруге, а папа – в командировку, в Алчевск, что в Луганской области. “По претензии…” – как он говорил. Отец работал на Донецком металлургическом заводе в отделе контроля качества, и такие командировки были для него привычным делом.

Я поднялся на третий этаж, зашёл в квартиру и кинулся к компьютеру в своей комнате. Желание поиграть оказалось сильнее истории с телефоном и трёхглавым драконом, в которую я мало-помалу переставал верить. Я поставил игру на установку и зашёл “Вконтакт” проверить сообщения.

Кроме спамеров, мне написала только Алина:

“Как дела?”

“Да такое…” – ответил я.

“Опять не получил письмо из Хогвартса?”

“Получил”

“Да? И когда в Лондон?”

“Через час. Поедешь со мной?”