Черная Принцесса: История Розы. Часть 2

– Да.

– И поплатилась – за это?.. – Последний вопрос – не был, да и не «стал» же все в процессе «вопросом», как таковым, скорее уже и именно: утверждением. Но он и здесь нашел в себе силы, после обстрела ее, с остаточно-осадочным сиреневым флером, и его одиночно-односложными же ответами, хоть и просто уже кивнуть: опуская и пуская, спуская затем ее ладонь по своей же щеке, перед этим оставив легкий поцелуй на ладони.

– Это было – до или после того, как она тебя?.. – Но и так и не договорим-спросив, София сглотнула, максимально тактично и методично стараясь преодолеть и преодолевать не только его, но уже и «свои» для себя же ловушки. – Как она ушла. От тебя… И к Владу.

– После. Он мне – и рассказал об этом, кстати!.. Не размениваясь… на большее. Сказал, что… «Ее забрал Совет». А после, что: «Розу все-таки оправдали – и она вышла сухой из воды, повесив же все: на нее». Представляешь!.. – Так и не сдержал еще того удивления, как видно еще не остывшего в нем, да и не нашедшего ответ на себя же самого, Егор. – Глава!.. «Главарь» и… Организатор! Вдруг… Ну ни с того ни с сего… Становится: свидетелем. То есть… Кто кого учил, а? И яйца ли – отвечают за курицу?..

– Ты с самого начала знал – об их… сговоре?.. – Она же все, как могла, старалась удержать свое же уже и удивление при себе: дабы выдать все «по-холоду» – и уползти затем по нему же; не создавая лишней претенциозности – на возможные и «вполне же себе» дополнительные подрывы… И себя же! Но голос вновь выдавал ее с потрохами – она была в шоке. – И что Роза – использует Анну: в этом всем… и для этого же всего!

– Не уверен в том, что… Кто кого еще и именно «использовал»!.. – Тяжело вздохнул блондин, прикрывая глаза, но так и не отпуская ее руку. – Она – вполне же могла затем войти во вкус и… Потеснить – ее!.. Сама. Анна!.. Да и как тут не войти: когда твоим учителем выступает – такая же… «сама»; самая же, что ни на есть, «влюбленная в демоническую жизнь», баба. Годно еще же к тому – промывающая, вымывающая чужое и… забивающая, параллельно, «своим»! Ну а Роза… Просто под шумок – воспользовалась этим, обрезав все свои хвосты: и указав – на ее. На хвосты… своей же ученицы!..

– Да уж!.. Это – похоже на Розу. Но и тогда: так, может?..

– Нет, Софи!.. – Шикнул он, обрывая ее и тут же распахивая свои глаза: смотрящие ровно и прямо же на нее и в ее; что и ей даже показалась, что она таки и увидела их черноту. От чего по спине ее – пробежали мурашки, вздымая мелкие волоски. – И даже, тем более, при таком раскладе – я ее не жалею и не соболезную, не сострадаю ей. Ни Анне!.. Ни Розе. Ни им обеим и… вместе же взятым!.. Чего уж там. Я и мало же того, что не принимаю это к себе и в себя – я не принимаю это: ни в ком и ни в чем. Но, да, хоть и по большей же части – все же: молчу. Стараюсь, во всяком случае!.. В неком роде – ЗОЖ’ник: среди «выпивох». Но вот и только когда этим еще и пользуются – в своих нелицеприятных, а там и «незаконных» целях!.. Я это ни то что не принимаю – я это не переношу!.. И пытаюсь же – от этого «избавиться»: тут же!.. Уверен, что если бы до меня это не сделали ребята – это сделал бы я. Сам!.. С ними. Да. Не «своими». Или без них! Уже и своих. Они же – промолчали и уберегли: от этого. Наверняка: зная и до. Не только до суда, но и всего!.. Но. Сказали – только после. И сказал же: Влад. Один из них!

– Не думаешь, что, как и в случае с тобой бы, где они были бы – под твоим главенством и направлением, контролем; так и с ним, Владом, они так же все были бы, как и есть, наверняка, но уже и под его?.. Мог он развернуть и провернуть такое – ради тебя?

– Мог!.. Почему нет? – Выдохнул спокойно блондин: и у нее вдруг отлегло – вместе с ним. – Но я, как ставил, так и ставлю – на Ксандера же все: до сих пор. Почему ты так усердно борешься за него, Влада: в моих глазах?.. – И, отпустив ее руку, наконец, из плена, опустил и свою уже левую руку под ткань покрывала, пройдясь лишь только пока и кончиками же пальцев – по ее же правому боку вниз: тормозя затем на линии талии и сжимая после слегка ее. – И продолжаешь бороться: из разу же в раз?

– Потому что вы оба – не-плохие!.. – Придвинулась к нему уже и сама ближе брюнетка, на ощупь попадая и говоря точно же в самые его губы. – И заслуживаете того, чтобы если и называться «семьей», то и быть ей. Что бы, и кто бы, там ни был… И что бы, и как, ни говорил. Ни встречался – по и на пути… И ни вставал, «встревал»: на нем же. Не «казаться», а быть!.. Не беря же в расчет – и кровные или не кровные узы, связи… И я уж не знаю: какой там основной был «камень преткновения»!.. И что он, или она, делал или делала. Как и сделал… или сделала. С вами… Но!..

– Им была: она!.. – Вновь перебил ее парень, оглаживая кожу и чувствуя, как под его касаниями формируются, а после – и сразу же разбегаются мурашки. Как рассредоточиваются удары тока: разнося электричество, как внутри нее, так и снаружи; и вокруг же них. И как ее же все и начавшее же лишь сбиваться дыхание, после – и вовсе сбилось, потяжелело в разы: и просто же – над-, а затем и подорвалось. – Ты удивишься, но… Да!.. Так «один элемент» – может напрочь разрушить годы и века единения: прожитые вместе и под одной же крышей. Как и один плохой поступок – все хорошие и… весь такой же опыт. За один щелчок!.. До этого – мы с таким и подобным не сталкивались. У нас все было – поровну. И только в этом же все вопросе и стало – раздельно. Потому что мы – не совпали вкусами!.. И дьявол же упаси, честное слово, совпасть: когда-либо! Повторять подобный-не-подобный опыт «еще раз» – я не хочу, не могу и… не намерен!

– Если он и повторится, то только как уже настоящий и… полноценный!.. – Кивнула София и улыбнулась. – И я все равно буду до последнего убеждена, и убеждать в этом всех и тебя, что это все: было играючи и во спасение тебя же! Перекинуть огонь – на себя; и принять его! Вот увидишь, так и будет. Потому что: так и было. Он. Твой. Брат!.. – И простучала затем каждое слово ногтем указательного пальца правой руки в его грудь. – Да и куда ему… со своей разношерстностью и разноперостью… в твою «однотонность»?

– Как быстро мы перешли от обиды к подтруниванию!.. – Ущипнул ее у ребер он, поднимаясь затем ладонью выше и стыкуясь с резинкой топа-лифа: пока не решаясь двигаться дальше или нырять под нее; просто – оглаживая кожу. – Не рановато ли?..

– В самый раз!.. – Улыбнулась еще шире она, чуть с опозданием следуя за ним и опуская свою правую руку с его же груди, за чем перенося ее уже за его спину: и начав оглаживать ей чуть выпирающие позвонки. – Но я – согласна!.. Повторять это – мало кому захочется: что с твоей стороны, что и с моей! – И тут же вновь задумалась, нахмурившись. – А какова все же вероятность встретить – такую же: еще одну? Не точь-в-точь!.. Но…

– Ноль! – Раскрыл широко глаза Егор, но и больше, как и для нее, именно интонацией выделил свой шок и ужас: от возможной да и подобной же вновь перспективы. – Это – первый и последний случай: такого, вот, «сходства». В остальных… Что – может быть. А может, и нет!.. Если только – какими-то отдельными деталями и… в мелочах. Но и это уже – извращенная полка Влада: с его параллелями и… «красными нитями». Между цветом волос… и глаз. Ростом и весом… Мне же – и вас хватило!.. И «хватит». Если и не на все время, то на ближайшее: так точно!.. Дос-та-точ-но! – И, сделав еще один акцент, «грузно выдохнул», дав, таким образом, еще и понять, что таки и закатил глаза. – Думал, одной – обойдется… Но тут – и «вторая» подкатила. Так нарисовалась, что и… не сотрешь! Теперь: точно – все! Больше – и не надо. Да и не куда!..

– Мы вернулись – к началу? К «обиде»?!.. – Отстранилась вмиг от него София, но и тут же вернулась обратно: посредством его же левой руки, возвратившейся на ее талию и затем перевернувшей ее саму, подмяв под своего же хозяина. – Я – м… могу!..

– Не сомневаюсь… – наклонился теперь уже и он к ней, нависая над ней на обеих своих руках и соединяя же, параллельно, их лица лбами. – Но – нет!.. Возвращаться мы – не будем. Мы тему эту – закрываем; и больше к ней – не возвращаемся!.. По крайней мере: сегодня. Сейчас. И… Здесь. – И, сев на ее ноги, сжав где-то между еще их и своими же по обеим сторонам, «провел» по ней только взглядом, с головы до пояса, по всем изгибам и округлостям. После чего – слегка еще и проследовал же следом, тем же все маршрутом, но уже и «на практике», своей же правой рукой, лишь костяшками пальцев, и все же: от шеи до живота, очерчивая контур и нижнего белья; под гулкие удары ее же сердца и хриплое, вновь сбившееся, так еще затем и ускорившееся в разы дыхание. – Кто бы мог подумать, что я все же тебя уговорю… – прошептал после он, не тая нотки удовольствия и прямо-таки удовлетворения в своем голосе.

– Как уговорил, так и «разговорившись», продолжив: вот так смотреть и так же все говорить!.. – Просипела она, боясь уже и сорваться: на том или ином слове. А там – и на той или иной уже букве: когда он все-таки вернулся взглядом к ее глазам, стоило ей только закончить говорить, и тут же срывая с ее губ тихий стон – под расширенные и почти поглотившие радужки черные зрачки; причем – у обоих.

– То есть, комплементы – отпадают? – Наклонился к ней совсем уже Егор и прошелся губами вверх по впалому животу и своду ребер. – И тем же макаром?..

– М-хм!.. – Облизнула губы София, заранее уже зная, да и затем уже и чувствуя, что это и мало же чем поможет и не помогло: она же будто вся и за мгновение – высохла; но только и не той частью тела, с которой контактировал и от- он; и перешла на жизнь и зависимость – от нее и ею же: как и от его уже и донельзя влажных касаний губ и языка. Буквально: впитывая эту самую влагу. И только так – борясь с обезвоживанием. – Иначе – это будет первый, и он же последний, раз, когда… я поддаюсь и поддалась на уговоры!

– Что ни говори, а девушка мне досталась: прекрасная!.. – Слушая томные вздохи и не менее тяжелые выдохи, он не без улыбки продолжал исследовать и пробовать ее и ее же кожу на вкус. А дойдя вновь до резинки – прикусил ее вместе… с кожей, внизу, а затем уже и вверху, чуть даже и засосав открытый участок груди, после чего – поднялся и к ключицам. – Никаких – комплиментов. Никаких – «хотелок»!.. Никакой меркантильности и, внимание, «материальщены», статусности!.. Никакой – важности и… значимости. Никакого: и значения. Никакой, опять-таки, значимости, но уже и цены, ценности «себя»!.. – И, оставив последний поцелуй у подножия шеи, вновь навис на руках по обе же стороны от ее головы и лица. – Ты отличаешься не только тем, что соединяешь «нас», не разделяя!.. Но и тем, что осталась. Как: вообще. Так и… «Со мной». Почему?..

– Возможно!.. Что и как раз – из-за этих же самых все «отличий»… – И поднялась на локтях рук к нему, чтобы уже и самой коснуться губами его: сначала – его правой стороны шеи, срывая уже и его тихий стон; после чего – прошла по подбородку и до губ, затем – снова по подбородку и опять возвращаясь на шею, только теперь уже именно прикусывая, кусая и зализывая свои следы: на ее середине-сердцевине и начавшем уже и ходить ходуном кадыке. – Тех, что ты все же нашел и так же все-таки увидел, различил и рассмотрел!.. Ты – захотел этого. В этом – была твоя нужда!.. А значит и, какая-никакая, значимость, значение и… ценность! Именно во мне, как «во мне», а не в… ней. И пусть меня это – все еще немного да и… коробит. Но я – смогу сделать: так же. Найду такие же в себе силы, как и ты, не смириться, а принять… и жить с этим!.. С тем, что когда-то – была она. А теперь, вот, есть: я!.. И… Что-то же подобное происходит со всеми бывшими и… нынешними, нет? Пусть у меня – и не было такого и… подобного еще! Но…

– То есть, я не похож – ни на кого из?.. – Поймал ее все-таки левой рукой за подбородок парень, отрывая от себя, когда она уже заканчивала с его левой стороной шеи: чтобы на этом вопросе, именно на этом, увидеть «ее» и ее же глаза.

– У меня их было – не так много!.. – Осекла теперь сама и перебила же его София. – Но и… Да. Собственно, как и он же все – в принципе: ни на кого. Просто иногда качество – серьезно так превышает и перевешивает количество; и далеко – не в лучшую сторону. А порой – и совсем же все плохо: в худшую!.. Что и отбивает всякого же рода и… всякое желание: не только сравнивать, перебивать и перевешивать, но и соперничать; «в принципе» и… продолжать вообще! Делать – что-либо, чтобы и… противостоять.

– Он что-то сделал тебе?.. – И пусть хватка стала чуть сильнее, но он продолжал контролировал ее, как и себя: еще помня – в ком причина. Как и то, что с последним – пока мог; а там – как пойдет. Не хотелось бы, конечно, чтобы отрезвляла, но и уж лучше: она, чем он. Да и очередная же вещь о… том. Долбанет же, явно, по всем яйцам сразу и мира – мало никому не покажется. Оставалось лишь надеяться, что и вернется: сторицей.

– Как «первый» и… последний? Определенно!.. И далеко – не по моей воле. Но… – А брови его, тем временем, позли: все выше и выше; пока и не пересекли только ему понятную и известную же грань, где буквально слетели вниз и на переносицу, являя взгляд, резко ставший из шокированного в ужасе – суровым. – Неважно!.. Это – в прошлом. Как и он!.. Хотя, если так подумать, не из-за него, но «по нему» – я стала спать: куда хуже. И… Он же – и исправил это. Хоть: что-то!.. Помог же мне восстановить – сон.

– Только не говори мне, что!.. – И взгляд Егора метнулся в сторону медведя, после чего на девушку… и обратно. – Выкину его – завтра же. Вместе: с постелью!..

– Егор!.. – Тут уже она обхватила его лицо руками и развернула к себе, проследим затем и за тем, чтобы и вместе с глазами, огладив его скулы и, тем самым, окончательно и обратно привлекая к себе его все внимание: тут же упавшего взора – сначала на ее губы, а после – и поднявшегося на и в ее глаза. – Все хорошо. Все в порядке!.. Слышишь? Уже… Его, как и Анны, нет! Точнее… В отличие – от Анны, да, он живой. Но!..

– Не-на-дол-го!.. – Рыкнул блондин, тут же меняя позу и садясь на постели, потянув с и за собой и девушку: усаживая ее затем сразу – сверху на себя и свои же ноги. – Та самая «заминка», да?.. Оговорочка… По Фрейду. С «он… а говорил… а». Про розы в медведе. И… В только начавшемся тогда и на капоте со мной же все: разговоре; закончившемся, как видно, только сейчас и… И то!.. При первом же не только телесном, но и душевном знакомстве-контакте. Ирония!.. Он ведь был знаком – с Розой. Да… И что-то мне подсказывает, что и до сих пор: есть. А такие люди – долго не живут. Просто: не должны!.. Он ведь – человек? – Брюнетке же ничего не оставалось, как кроме, хоть и еще задумчиво, но и уже, вместе же с тем, положительно кивнуть ему: пока не до конца догадываясь, понимая и принимая – к чему он это все и этим же клонит. – А они – вечные «шестерки»!.. И «на посылках» – до скончания… своих лет. Помнишь еще уже и другой наш с тобой разговор: про «инцест»? Не прямой!.. А про «солидарность»? Да и медведь же еще… этот. «С лепестками»!.. – И кивнул же еще головой в сторону игрушки. – Она напихала их – в его подушку и отдала тебе: через него. Наверняка: опасаясь всего того, что могло… и может еще – прийти в твои сны. Не столько страшного и ложного, для тебя, сколько страшного и… правдивого, для нее: и против же все… нее!.. «Кошмары» – не твои, а ее. Иначе бы – скрывать их, таким, вот, образом, она не стала. Да и не обратила бы вовсе внимания: изначально. Но она – обратила; и не обратила же, как раз, внимание – твое. Так еще и забила вновь голову «своим», ко всему же имеющемуся!.. В своем стиле.

– Есть… что-то: еще?.. – Нахмурилась брюнетка – и вдруг поймала «вину»: на задворках его глаз; вместе с закушенной нижней губой – в попытках скрыть, но и скорее уже, а там и именно размышляя – стоит ли и «говорить». – Егор…

– Мы не уверены – в этом!.. Но. Вполне возможно, что… Ты – не мученик. А!.. – И его взгляд упал вниз, параллельно с чем – еще и зубы скрипнули: под его же все и хриплый рык. – Те избиения были – из-за твоей «схожести». Не потому, что она ненавидела: ту. А потому, что, и как раз таки, ненавидела и ненавидит: тебя. Что ты – носишь, как бы, ее и… на, в себе. И ходишь – по земле, когда же она, ее же все и подопечная, вспомнила, ага, ученицу, нет. Да и твой отец!.. Вынеся приговор Анне, он…

– …вынес приговор – и мне: с ее рук!.. Рук «Розы»! – Кивнула она и усмехнулась, практически и не удивившись. А даже, и более того, где-то и на каком-то уровне, уже зная и… догадываясь: сопоставляя свою «узнаваемость» с чем-то или кем-то, кого та могла видеть в ней самой, Софии, вдруг прерываясь или делая «менее» больно; а после – будто бы и отдергивая себя, наваливаясь с новой силой. Удивлен же был – как раз: Егор. Что и показал: не только взглядом, но и чуть приоткрытым ртом – в немом вопросе. – Я предполагала – это. Точнее!.. – И усмехнулась, отрицательно покачав головой. – Она «узнавала» меня – так же ведь, как ты. Я видела – это: в ее глазах. Но – не могла никак понять, с чем или кем, это могло быть связано. Теперь же, вот, наконец, поняла!..

– Прости… – утвердительно качнул головой блондин и почти рухнул, с каким-то даже и гортанным ревом, в ямочку меж ее ключиц: вдыхая, упиваясь и, в то же самое время, «задыхаясь» ее запахом; таким горько-сладким, как и она же сама, «цветя и пахнув». Но и не он, что и скорее же, а там всегда и точно, лишь горчит, путая, а затем: только топит и «бьет», «бьет» и… – Мы оба – причинили тебе: столько боли!.. Что и я же вряд ли когда… Черт!.. Да и никогда, чего уж там, не смогу: вымолить прощения – у тебя. А если и «смогу», то и не у себя. У «себя» – я этого сделать: просто никак не смогу!..

– И совершенно напрасно!.. – Погладила его по голове девушка, зарываясь после пальцами правой руки в его короткие и светлые прядки на загривке. – И пусть то, что я говорила у университета – и не оказалось правдой, как таковой и… полноценной, но для меня: такой – она, как была, так и остается. Ты – укрепил меня: изнутри!.. А это, пусть и «извращенно», но… И куда теперь – без этого, а?.. – На что тут же раздался уже и его тихий смех, обжигая дыханием ее кожу. – Это – закалило меня!.. Выстроило, почти и внутренний же каркас, для борьбы с… внешними раздражителями и… раздражите-лем. Было – неприятно, да. И до сих пор!.. – А тут уже последовал – и легкий поцелуй в место, «обожженное», но и скорее же разожженное: его же дыханием. – Но там – уже на осадке и… остатке. Было: больно? Да. «Обидно»? Да. «Ненавидела»? Да… Но и не настолько, чтобы окончательно – сбить прицел сего чувства и перенести его на тебя, убрав, наоборот, с нее. Вы же всегда были – где-то рядом… и близко: не отдавая первенства другому. Не отставая!.. Буквально: нос к носу шли. Но это было – далеко не худшее. Далеко – нет!.. Что ты мог, и можешь же до сих пор, сделать: но так и не сделал. Как та же все и Роза, например. И нет!.. Я не сравниваю – вас. Тебя же – с ней. Я говорю – это, как факт!..

– Лучший… среди худших? – Оторвал-таки от нее и тут же поднял свою голову Егор, за чем последовал и «светлый» взгляд: пока руки – все еще поглаживали ее спину.

– Не худшее – определение и название, согласись!.. – Улыбнулась брюнетка, первая вовлекая его в поцелуй: уже не стопорясь и не отрываясь сама, вот только «но» и что сделал уже сам он: – Я все равно буду добиваться – твоего прощения!.. – Серьезно и твердо заявил-резюмировал он, убеждая не себя, а уже и ее в этом. – Даже, и тем более, если ты меня уже простила. Или только думаешь – об этом. Уже начала!.. Неважно. Просто: знай. Я сделаю все – для этого. Как: и «скажу». В-се!..

– Можешь начать – с нашего сна!.. – Обернулась к его тумбочке она и, чуть изогнувшись, тут же получив и парочку поцелуев в шею и подбородок, вернула медведя к себе, сжав его уже и между них. – Не знаю, говорил ли тебе Женя, но… подобного рода штуки… как потеря медведя или еще «отсутствие главного ингредиента в этом самом блюде»: вызывают… не самые приятные, прекрасные и «лучшие» ассоциации. Как и совсем не прекрасный и не лучший сон… вообще!.. Что и само собой уже подразумевает и вытекает из этого – ночке предстоит быть: веселой!..

– Она, так и так, обещала быть: таковой!.. – Ухмыльнулся блондин и, все же оторвавшись ненадолго от нее, взял медведя и швырнул его на балкон, тут же закрывая за ним и одной же из подушек, сброшенных с кровати, и дверь. – И «будет»!.. Лесной же житель – пока проветрится, подумает над своим поведением, если уж и не хозяина-хозяйки, не «тебя», и подышит свежим воздухом. Но завтра – я его со всем этим, чего он успел докоснуться, все равно выброшу!.. А и лучше: сожгу. Не считая: нас!.. – И, вновь прижавшись к ее губам, не спеша углубил поцелуй: ровно так же, как и развернул их обоих правым боком к кровати и медленно на нее опустил, аккуратно затем отрываясь и опуская свою левую руку на ее талию; а правую – укладывая под ее голову. – Совместный сон, кстати и к слову, предполагает и такой же утренний душ. Не говоря уж: за завтрак!.. Но и дальше этого – мы заходить не будем!.. Пока, во всяком случае. Это явно – не тот случай: когда одна боль – может и должна сменяться другой. Пусть еще – и на грани: с удовольствием!.. Не будем – спешить. Будем отвыкать и вновь привыкать – постепенно!..

Глава 23

****

Дернувшись от резкого открытия двери машины слева, еще и в общей же тишине салона до, брюнетка повернулась в сторону водителя и увидела Женю, тут же севшего на свое место – водительское кресло. И, оправив, чуть одернув вниз, свою белую футболку под черной кожаной курткой на такой же кожаный ремень светло-синих порванных джинс, а затем еще и установив обе свои ноги, в белых низких кроссовках, у педалей, кивнул на черный ремень безопасности Софии. И только после того, как она с положительного же своего кивка, проделала все нужные манипуляции с ним, пристегнулся сам и завел мотор своего белого глянцевого Range Rover последней модели: с черной тонировкой стекол повсеместно; и внутренней же белой кожаной отделкой – салона. На что уже и девушка, лишь грузно выдохнув на эту его «автономию» и такую же безэмоциональность, отвела взгляд к окну, справа же от себя: но и так же, как и он, не произнесла и слова; хоть и словив себя на мысли, что, и совсем не сговариваясь, они оделись почти одинаково. Только она предпочла футболке, как обычно, кофту с длинным рукавом и со средней же высоты воротом; хоть и белую. Удлинив и удивив, таким образом, всех и вся, все; а и в первую же очередь – себя. И такое – бывает, что ж. Бы-ло!.. Ведь и когда-то еще перенеся в их дом не только домашние темные вещи, но и не домашние светлые; и сейчас, казалось, вспомнив «молодость» и те еще времена, почти прослезилась: могла же, на началах, носить подобное. А уж и теперь еще, с принесенными вещами Александра, впору было уже и «разрыдаться» – ведь их стало куда больше. Вот только: куда? И зачем?.. Ну а что же насчет остального: джинсы такие же, хоть и в ее же все случае, так же все без дырок, но и все-таки – были подвернуты: у высоких же белых кроссовок. А из верхней одежды – на плечи был наброшен: легкий бежевый плащ. В косметике же – она отдала предпочтение такому же «нюду»: светло-бежевой помаде, теням… и лаку для ногтей. Подкрасив лишь брови – темным карандашом; и ресницы – черной тушью. Да и то, опять же, лишь: слегка. Благо, и «по мелочи», что-что, а что-то такое и тут же «этакое» – всегда было в ее рюкзаке: «на всякий случай» и «про запас». Как и те же все: пудра и «тон». Но и в этот же раз – она обошлась без них; оставив их дома, вместе с другой косметикой. В то же самое время, как и сидящая же все за ними Карина, и пристегнувшаяся же следом, поддержала их: «молчаливый паритет»; но и в отличие же все от них же двоих – не сдерживаясь в чувствах и эмоциях, ощущениях, как и «в цветовой гамме» одежды и косметики: буквально выдавливая, нет, вырывая глаза, своим ярко-красным вязанным платьем, до середины бедра и под горло, с длинными рукавами, бордовыми замшевыми сапогами, по колено и в цвет же им уже обоим плащом. Губы же ее – были покрыты ярким и глянцевым красным, «алой» помадой; и таким же лаком – ногти. Скулы – выделял светло-бордовый румянец. А веки – растушеваны от светлого к темному, как от красного к бордовому: в окантовке же черных ресниц, подкрашенных «шибко» тушью; ну и куда же без темных бровей, подведенных так же темным карандашом. И, вот, всякий же раз, когда София случайно ловила ее взгляд справа, в боковом или зеркале заднего же вида, она не случайно кивала головой на темноволосого и прищуривалась; получая – такой же прищуренный отказ, еще и с отрицательного кивка. Так же и Никита, к слову, «предусмотрительно» отказался: предпочтя «семейному междоусобчику» – общественный транспорт; отказавшись сразу, таким образом, и от отца, и от парней и их же уже предложений подвести. Сославшись на то, что давно не ездил в нем: в его же все случае – метро. Да и не хотелось же мешать ему «семейной идиллии», которую и так, и без него, нарушит и нарушила уже Карина; которую, да, он хоть и звал с собой и хотел зайти за ней: но та, с желанием все-таки заставить поговорить брата и сестру после нелицеприятного инцидента, их первой встречи, поехала-таки с ними. Женя же, во всем этом и как было же оговорено с Александром ранее, отвез ее, после представления фотографий всем и вся, всему; а, вот, и на следующее же уже утро, сегодня, заехал за ней: чтобы уже отвезти в университет – вместе с сестрой. И не зря!.. Ведь и если бы не она – София бы: всю дорогу молчала. А так… Молчит – пока только, да и делая же вид, что не видит ее, Карины же, недоброжелательный и несогласный с бойкотом, взгляд. Может, что и проклюнется: не по ее воле; так устав – от террора и обстрела «глазами».