Черная Принцесса: История Розы. Часть 2

– Ска-жи!.. Начни – первая. Боже мой, Софи!.. Будь – умнее и мудрее, в конце-то концов; и хоть – где-то. «Когда-то». И… С кем-то!.. – Наседала на девушку Карина, буквально начиная и буравить же ее не только своим взглядом, но и словами, если и пока еще не действиями: но и зато уже – не скрываясь и не тушуясь; перла сахарным петушком – без глазури и присыпки. Ну или как бы еще сказал Никита: без мыла и… смазки.

– Кар!.. – Взмолилась жалобно София, ловя ее взгляд: но подруга – была бы не «подругой», если бы была «так просто»: прошибаема и пробиваема: – Егор?.. Или «тату»? – «взвесила на весах» строго Карина, выставив в голове руки перед ней и собой, так еще и в виде ультиматума. – Ты же ни в «этом», ни в том – лично ему не призналась!.. А между прочим… Он, как минимум, заслужил: личного обращения и такой же правды!.. К себе. От любимой, пока еще, и единственной, слава всему же и всем уже, сестры. Скажешь, нет?.. Выбирай! Скажешь – ты или я? Если я, то скажу: про все и сразу!..

– Ты же не знаешь – про первое!.. – И брови Софии поползли вверх: с одной стороны – от понимания собственной правоты, но и, в то же время, от удивления; а с другой – от возможности, что кто-то ей уже и до нее успел рассказать. Тот же все и Никита!.. А не она. И теперь уже, от додумывания-домысливания, от страха. Буквально: за себя и… того парня. Не только – от и из-за гнева же Карины, но и Жени уже, возможно.

– Зато Егор – знает! И про первое… И про «второе». И про компот!.. – Не унималась шатенка, пиля девушку: на чем только свет стоит… и еще же тьма держится-зиждится. – Ты, как вообще, дружишь с приоритетами?.. Или нет! Умеешь их расставлять?.. Али как? Я вижу, что: «нет»!.. Иначе, каким боком, обо всем этом: знаю и я – лично! И он – тоже: лично. И не «знает» же – Женя! Твой брат!.. Ладно: отец. Но!.. Она же – его мать. Должен же он знать: с «кем» жил под боком, все это время. И как не «жила»: с ней же, в сравнении, ты!

– Главное здесь слово: «жил»!.. – Настаивала на своем брюнетка, не желая подчиняться ни в какую: ведь и если решит, то сама; как и скажет ли, но – в свое время. – И оно – в прошедшем времени. «Жи-ву», сейчас же все, я! И… Зачем ему знать: как? Когда он и так – это все в… И как это «как» – именно отличалось и отличается: от его!

– С «кем» – живешь: ты!.. Господи, София, ну не придирайся, хоть здесь и тут, к словам! – И только почувствовав, как подруга закатила глаза, с гортанного же еще и тяжкого вдоха-выдоха, София еще и убедилась в этом: посмотрев в зеркало заднего вида и вдохнув «кисло-го» коктейля так, что и даже ее озон не помог. – Я понимаю, как веду себя; и «кого» представляю. Но и!.. Елки-палки. С тобой же – иначе, походу уже, никак! Нель-зя. Только – быть стервой; и заставлять. Принуждать. И «провоцировать»…

– Малышня!.. – Глянул и уже на них обеих, по очереди, Женя, затем вернул взгляд своих пока еще спокойных болотных глаз на дорогу. – Когда больше двух – говорят вслух. И да!.. Я до сих пор – не фанат: разговоров о моде; обсуждений трендов и брендов… прочих «девчачьих штук». Но и судя же все по тому, лицу и моей же сестры, вы говорите – не о них. Позволите и мне – вписаться и узнать: о чем; а и может быть уже и ком?..

На что уже, и зыркнув лишь один раз на подругу своим темно-карим взглядом, не бешенным, но и уже на грани, София только опустила его на ее белые большие накладные наушники, все это время висевше-лежащие на ее же шее и ключицах, мягко прося: удалиться. В ответ на что уже и Карина сначала не поддалась, будучи уверенной, что та что-то задумала и опять увильнет, но и повторный спокойный и даже в меру уже строгий и внимательный взгляд, убедил ее в обратном; а легкий утвердительный кивок следом – докинул баллов. И, положительно кивнув в ответ, она все-таки водрузила наушники себе на уши: перед этим, правда, еще, как включить музыку и отключиться от мира сего совсем, ткнула в нее пальцем правой руки, не касаясь, и своим уже твердым серо-зеленым взглядом, уже не намекая, а требуя: «Ты должна и ты исполнишь!». Ну а брюнетке уже ничего не оставалось, как кроме, набрав в легкие побольше воздуха, будто в их вселенной правило о перед смертью не надышишься не работало, вцепиться пальцами в ежедневник, лежащий все это время на ее рюкзаке и коленях, начать хотя бы с чего-то: мысленно еще благодаря все свои металлические лацканы и замки, с какими-то только ей же все и понятными, а и главное нужными цветными брелоками и висюльками, за то, что те, пусть и не в полную меру, но холодили ее кожу и держали саму ее на плаву; так хотя бы она могла, для себя, сохранять трезвость рассудка и быть уверенной, что не улетит в эмоциях и чувствах, не слетит в ощущениях, сохраняя разум холодным и неприступным, твердым.

– Жень, я!..

**

…я висела – над своим телом!.. Приклеенная и… Будто бы: и прибитая к потолку. Так и словно бы еще: на «распятье». В белой больничной рубахе… И не могла пошевелиться!.. Пока, и все же это время, подо мной – меня же: приводили в сознание и… откачивали. Группа медсестер и… медбратьев. Во всем белом… «обмундировании»!.. По два человека, женского и… мужского пола, кажется. С двумя взрослыми же фигурами!.. Врачами. Женщиной… И мужчиной. Лиц же их разобрать – не удавалось: они все – склонились надо мной; и, разве что, по росту и ширине плеч, спины – можно было определить: пол!.. Пищали – датчики… медицинских приборов: оповещая всех же и вся, все – явно… о чем-то нехорошем. Но и куда мне: до медицинского образования и… терминов? Да и хоть каких-то уж знаний и… пониманий… о и в медицине. Об их: действиях, в частности. И… всем процессе же, в целом. Где уже там: и «принятие». В виде: фильмов и сериалов?.. Что ж. Хотя бы… Но и они – уж дюже: суетились. Бегали – в палате и… Выбегая же… из нее. По коридору!.. И другим палатам. Слышала – топот и… хлопки: в отдалении. Палаты!.. Да. А это была – именно она: стерильная и белая, почти и слепящая же своим светом, комната. Затем – снова прибегали: и бегали опять – здесь!.. Меняли приборы в своих руках: от белых стетоскопов… до прозрачных шприцев; разных размеров. И, как видно же все и водится, такого же различного функционала и… принадлежности. С одними лекарствами. После – с другими… Разве что: по цвету их – и различала.

Приходили… Уходили!.. Возвращались… Была такая жуткая суматоха!.. Много криков… и шума. Гама!.. Как… Когда мы с Александром сидели на лавке – и я смотрела наверх. Только там – они носились по и на улице. А тут… По палате больницы!.. И как они еще друг друга – слышали, в этом всем: когда даже я не могла разобрать и слова. Разве: тон и… какие-то лишь нотки тембра. Опять же все, да, позволяющие понять: женщина подо мной… или мужчина. Какие-то – были: даже очень знакомы!.. У врачей. Прямо: очень. Будто, я их уже… где-то слышала. Могла: слышать – раньше. Но и ничего же, вместе с тем, не приходило на ум. Не припоминалось!.. Да и вспомни тут, ага. Сконцентрируйся!.. Когда перед глазами то и дело: как метались, так и метаются – серо-белые пятна, за счет теней и… как «мушки», «муфи», отслоившейся кожицы… в глазном же яблоке. Вроде… так это называется. Ну, я: по крайней мере; и называ-ю. Мешающие: что-либо рассмотреть, преломляющие все… Белые же еще – капельницы. Прозрачные – шприцы. Белые – провода… Удары – тока!.. Все смешалось – в один большой и… белый ком. Кони. Люди… А датчики – все пищали… и пищали!.. Главный из которых, в какой-то… один момент, все же «проглянулся» из-за спин этих… этой «могучей кучки»; и я увидела, что: не так она и «могуча». По экрану бежала – всего одна белая линия. А после!..

После – я сорвалась; и слетела на пол. Но и приземлилась уже – аккурат: в другой такой же… белой палате. И знаешь еще: что?.. К лежачему… и лежащему… Отцу!.. Он был – в состоянии, но… И не лучшем же, чем я. Так что лучше бы – … Чем: мое тело!.. Даже… И хуже. Тем более… В худшем… состоянии!.. И пусть – в той же рубашке, что и я; а не в черном пакете. Он был полностью истыкан – иглами: белых капельниц. Со всех… сторон!.. Да-к; и ко всему – был еще подключен к белому аппарату… искусственного дыхания и вентиляции легких. С кучей мониторов и… с самой же маской для дыхания: на лице. Но что меня больше всего удивило – он был привязан к койке. Буквально!.. Блокирован – по рукам и… ногам: белыми бинтами. А вокруг него!.. Стояли цветы! Где-то – в белых фарфоровых вазах. Новеньких, с еще не застоявшейся водой… А где-то – стеклянных; двух-трехлитровых банках и даже… белых пластиковых ведрах. Но – одни и те же. Розы! И… Вокруг!.. А все же, что у него «жило», как я поняла, и что двигалось, были: глаза. Которыми он все переводил и переводил – от меня к стене; и обратно. Будто: там – кто-то сидел. Был!.. Кроме меня и… него же: в палате. Но – в тени!.. Опять-такие: буквально. Его палата была – будто и разбита, «разделена»: на две равные части. Свет… И тьму!.. И пока в световой комплектации и наборе – было, более-менее, все; во тьме же – стояло: лишь одно, ирония-умора, деревянное кресло. Обтянутое, угадай, какой кожей?.. Правильно. Белой!.. Этакое пятно и… свет же все: во тьме. И вот на нем-то как раз, как и было же все видно по реакции отца; по его же расширенным черным зрачкам и бегающим, даже в какой-то и панике уже, карим глазам; кто-то и сидел; кто-то его занимал… там. Я же – не могла пока рассмотреть: кто. Но и будто бы откуда-то знала!.. Точно – знала, что… На меня – так же все: смотрят. Уже: оттуда. И… Что это все – рай. И… Я!.. Каким-то… чудом(?)… не судом… вдруг; и оказалась здесь. «Переместилась»: сюда. Но переместилась – не просто так. Он – попросил «меня»: первым и… последним своим же желанием. Выпросил!.. У «дьявола».

Который уже, да, и действительно сидел: по левую – от него; и правую же от меня сторону. Пока еще – не вмешиваясь; но и пролив хотя бы уже на себя: немного света. Он-то, к слову, и «внушал» мне параллельно, доходчиво разъясняя, вопрос: кто… что, почему… где, когда… и за что? Пока другой – еще дышал. Под угрозой же, в любой момент, лишиться этой… возможности. Лишиться – кислорода!.. А кто это – был? Кто мог быть, а и самое-то главное должен был быть, «линчевателем»? Я!.. То есть. Моя же копия! Или оригинал?.. Все зависело от того: кто – я. Но и что-то же мне уже опять-таки все подсказывало, что и именно: копия. Точнее – та… Вторая: я! Темная… половина: меня. И темная же: я!.. Да и не я же вовсе, как стало понятно… совсем недавно. А тут же – еще и почти: принято!.. Будучи полностью – в черном облачении: от мантии с капюшоном, покрывающим голову, до кофты под ней… джинс и кожаных сапог по колено, на высоком и тонком каблуке, поверх; с темными волосами и… черными же глазами: без зрачков, радужек и даже… без хрусталиков. Черные… яблоки глаз, просто!.. На мертвенно бледной, белой же коже… С широченной улыбкой. Ухмылкой и… Гримасой!.. Оскалом. Ровных, но и «заточенных» же все при этом и будто бы специально в клыках, зубов. Пока кисти же рук; на левой из которых были темные рисунки и со стороны же все которой рукав был будто бы и так же все намеренно закатан до локтя; были сцеплены меж собой в замок и водружены локтями на колени. На коий уже, и в свою же очередь, была уложена голова… вместе с лицом и взглядом… устремленная на меня. Не сводящая – взгляда, не мигающего совсем… как мне казалось. Вот, честно, две зияющие… черные дыры – смотрели на меня. Но и одновременно – сквозь меня: вовнутрь.

Она рассказала мне – все!.. От начала… и до конца. С чего началось – и чем же все, по итогу, закончилось. «До койки», буквально, в которой мы оба, с ним, сейчас, здесь и оказались. Равно, как и то, почему: мы – не вместе. И почему же вместе – сейчас; и как – я его, вот, вижу. И круг из роз – был сомкнут!.. Она его – расставила для меня; и открыла. Я же – осталась и оставалась: внизу. Когда и пока же все он – был прикован: здесь. «Наверху» и… У себя. Лишь: с собой. Таким: каким он предо мной – и предстал!.. В той же самой все позе, что и я… «На распятии». Но – и не в том же самом состоянии, что и я. Тяжелее!.. Гораздо. Гораздо: тяжелее. У меня, да, всего-то, остановилось – сердце. Но и хоть руки были – просто перебинтованы. В отличие – от… него!.. Почему?! Его же прокачивали и на-качивали – «подавителями света»: насколько я могла только понять, но и никак не принять, по его же все… недееспособности!.. Как и меня? Лишь: возможно. На деле – только «играя»: всю эту спешку и… «заботу». Все это: лечение и… откачивание, приведение в себя. Меня!.. И, вот, к счастью ли; горю… С ним же – все это: было тихо. Тихо и… понятно!.. Ничего этого – просто… не было. Да. Да!.. Ведь и если там – могли быть: маленькие дозы. Ради какого-то… того же самого все и спектакля, цирка: какого-то хоть и действа. Правда, непонятно пока и до конца: какого и зачем. То здесь – в дозе, в которой… Если и не качеством, то количеством – «выбьет»: на раз; и… увезет. На что уже и он, прочитав это все, видимо, уже и по моему лицу – лишь попросил прощения!.. Да. Попросил меня – простить его!.. Глазами и… слезами.

Соленые капельки – мешались между собой… сливаясь на краю: прозрачной прорезиненной пластиковой маски. А он – все просил и… так же все молил. Молча!.. Вы-маливал. За все то время, что не выходил на связь. Отметив, почему-то, именно: шестнадцать дней. Шест-над-цать!.. А именно столько – его и не было. Чуть больше… полумесяца. Да. Когда он – появлялся, ровно посередине и… давал о себе знать. А здесь же!.. Ни свиданий. Ни писем… Ни!.. Стоп! А как тогда?.. Мы же – виделись! Или… нет? Да!.. И тут же ведь, тем самым, пока не зная этого, но и подтверждая: мои собственные смутные и спутанные догадки-опасения о… Брате-близнеце!.. Как и том, что мое письмо – не дошло, а… Попало, видимо, к тому самому!.. К кому: не должно было попасть. И кого мы никак не должны были, уже не видимо, тогда встречать: «вызывая» на разговор!.. Па-ле-во… Лажа!.. И так ведь хотелось спросить, подтвердить это, но… Не было сил. Ни сил… Ни желания: перебивать его. Да и… Не при ней же!.. Куда уж больше, чем и эта же все услада ее глазам: отсутствие «последних» речей и… прощаний. Так еще и от того, кто ее: покарал. И кого – покарает: она сама. С той, кого… Покарает – она же? В отместку?!.. «Азбука Морзе», чтоб ей!.. И чтоб: ее! Анну!..

Принцип «…Небо все знает» – медленно, но верно: касался и распространялся – и на землю. Точнее… Меня!.. Да. Он будто бы знал, что я знаю и… все-не-все уже узнала!.. Как обычно. О чем я – думала и… размышляла. Или лишь еще и догадывалась… И сейчас!.. Пытался успеть – «заверить» меня в этом, будто боясь… Уйти – раньше!.. Не рассказав: сам и… всего. Всего-всего… Без: не. А мысли!.. Не проходили, будучи гашены всем и сразу. Но – глаза!.. Глаза – говорили: куда больше слов и… Впервые!.. Впервые мне так было – на них плевать. В отличие же все: от обстановки и… его же положения!.. Он – просил. А она, я, стояла и… держала белый длинный провод правой рукой, у белой же пластиковой розетки на стене, чтоб отключить его от приборов насовсем; подпирая стенку правым же боком и сверяя-проверяя, параллельно и играючи, свои черные длинные ногти на левой. Проверяла – целостность: маникюра и… лака!.. Вместо целостности же тела, если уж и не духа, перед ней… И мной!.. Ей, мне, было – плевать. Плевать – на это; и на все!.. Дам я: прощение? Прощу ли я?.. Или нет. Отключила бы – все равно. Что так, что этак… Вопрос же был – лишь в том: куда он попадет… прямиком. В «лист ожидания» и… чистилище. Или сразу и… на поруки. К тому… или иному? Другому. Не себе!.. В небытие.

И я – простила!.. Простила и… отпустила. «Жертва линчевателя и палача» – стала линчевателем и… палачом. Стала – охотником… над жертвой: «бывшим охотником». Если они, и такие, есть, конечно… Как и… всегда! «Легко», не правда ли?.. И будто бы все его грехи разом – ему же отпустила. И все пороки… «Его». Да. Но и… «Свои»!.. Ведь и с ее, моих слов, конец значил и значи-т – лишь: начало. И я, вроде как, придала ему тем самым – только больше и дольше, дальше и… глубже: «скорости». Только вот… Так – странно!.. Вроде же – и родной, а не вроде бы: и чужой. Вроде – близкий, а и так же все: далекий!.. Еще? Или уже?.. А чего бы и здесь ни совместить: полезное с приятным?.. Я спросила: кем является – она. Скорее: для проформы и очередного же подтверждения, «развенчания»: одновременно и… всего. Хотя – и так понятно: что ангелам бы такое – не выдали; и не дали… сделать. Но «надежда», видимо, все еще теплилась. Как, в прочем, и всегда!.. Так что. Непризнанный ученик Будды!.. Да-да. Это: я. Она же, в ответ, спросила: о правильности моего вопроса и… точно ли именно это – я хотела спросить. А я – и переспросила: о своем исходе. И та уже – нормально ответила-сказала, что: «рано». Ну а когда я уточнила, бонусом, об ее имени, замолчав настоящее и предъявив свое, Тень или Тен; когда я была, как никогда, близка к истине и сути, разгадке; она просто промолчала и вышла из палаты: но и полностью же из поля зрения – не скрылась. Остановилась!.. Секунду – так постояла. Затем – повернула голову и… с ярким оскалом кивнула: «Тен. Куда лучше – тени!.. Если – про сборники. Но – и не прозы!». И я поняла – все!..

Мои пять минут «в коме» там – обернулись пятью днями «здесь». Я вполне могла поехать колпаком и остаться!.. Не вернуться. Но спустя час, с моего же возвращения непосредственно в тело, на радость и шок одновременно персонала больницы, всего и… понемногу, мне сказали, что буквально час назад – скончался мой отец. Скончался!.. В «Минеральных водах». И над… А я же – «в рубашке»… родилась. Да… В Минеральных… винах. Вот и думай теперь, после всего этого, что это все было и, черт побери-подери, на самом деле, значит?.. Сон? Или явь?.. И что: хуже? А что и… лучше? Если до этого – я прочно не видела: кошмары. Да они и не снятся… уже… просто так. От какого числа – он? И… Самое-то главное!.. Где. Мой. Отец?! Он – жив? Он – не?.. Папа!..

****

– И замолчала… – усмехнулся Женя. В то же время как сама София, встряхнув головой и сморгнув наваждение, уставилась на него, по-прежнему, хоть и с чуть большей уже силой, сжимая книгу. Затем, проверив по зеркалу заднего же все вида Карину и убедившись, что они еще не приехали, изъяла из середины исписанного строчками, и меж них, «друга» заранее вырванный и свернутый вдвое белый листок в мелкую голубую клетку и положила его поверх твердой сиреневой обложки: вновь крепя листы между собой – резинкой снаружи; какой-то контроль и такой же порядок, пусть, ее успокаивало.

– Ты давно… с «отцом» общался?

– Довольно-таки… – перевел на нее удивленный взгляд парень, а затем – и на листок, но спрашивать пока предусмотрительно не стал: оставив это заметкой – на задворках; ехать же еще – по утренним пробкам: как раз все и узнает. – А причем тут?..

– Я вчера – отправила ему письмо!.. – Так и не дала договорить ему девушка, взяв в руки листок и сжав его по краям, не открывая. И да, он так же и тоже – был весь исписан!.. Так же: как и все остальные листы… в ежедневнике. Но и почему-то – удостоился куда большего внимания. Большего ее внимания!.. Раз был еще – и вырван. Так и ко всему: одним из первых. До этого!.. До него – она никого не лишала их… их же «насиженных мест»: только черкала и малевала. «Замазывала» и… Заклеивала. Но!.. Не вырывала. Значит и, правда, стоил внимания. И «особого»: стоило сказать и не забыть. Но и пока только она же все и знала: почему. Женя же – лишь так же все мог: строить догадки и тешить надежду – узнать тоже; и желательно же все – от нее. – Сожгла его – в камине: выпустив пеплом и… рассеяв под облака, смешав с воздухом. Как ты и учил… Помнишь?

– Да… – протянул темноволосый, так и не поняв, да и не понимая же все: к чему же его сестра клонит; но и скрупулезно дожидаясь завершения ей – ее же мысли.

– Он – не ответил!.. – Взглянула на него серьезно брюнетка и тут же отвела взгляд. – Никак. Ни одного знака – не подал!.. Я даже, впервые, да и в принципе, «пожалела», а уже и потом о том, что потратила тот шанс на встречу: когда мы с Александром к нему пришли. А после и вовсе – начала сомневаться: во всем!.. Даже в том: была ли она – настоящей и насущной… эта встреча. Такой, какой… Казалась! И каким же – казал-ся: он.

– Ты – спрашиваешь или утверждаешь?.. – Изогнул правую бровь Женя, «играючи», по привычке, поджимая левую: но и все больше, при этом, путаясь и не понимая: к чему она ведет и при-ведет же, и тут же ли, все – по итогу. – Если «первое», то меня там не было: я не смогу тебе ничего об этом сказать; ни согласиться, ни опровергнуть. А если «второе»!.. С чего бы? И что ты ему такого там написала, что ему стоило бы, если уж и не «требуемо», тут же среагировать?..

– Все!.. – Грубо резанула она, заставив его даже подскочить немного на месте и тут же попытаться перестроиться к обочине, чтобы успокоиться и успокоить ее, но она вмиг пресекла все его эти попытки: оттолкнув его ногу с тормоза; и развернув его же руки – обратно: «в положение». – Прости… Прости меня, Жень, но мы не будем отходить от маршрута: не при каких обстоятельствах; и ни под каким предлогом!.. И да. Ты сейчас вполне резонно можешь и посчитаешь меня – параноиком. Но… Я не верю – в совпадения; как и в случайное же стечение… чего-либо. Особенно!.. – Затем сглотнула и плотно сжала веки на секунду, чтобы затем резко их раскрыть и уставиться на не менее испуганного и пораженного, всем и сразу, брата. – Когда меня, раз от разу, посещают какие-то непонятные сны. «Непонятные», но… Такие!.. Что: до ужаса. До трясучки… правдоподобные!.. Что я: не только просыпаюсь в холодном поту, но и в горячих слезах. А еще, кажется, время от времени – душа «кровит». Но и не от того, что я там вижу, а что я делать и сделать там с тем и… тем-и – ничего могу! Потому, что не знаю: что «правда», а что и… нет. Что сон, а что… Явь!.. Что быль, а что… не «быль». Меня – будто: раздирает. Буквально!.. И… Мне – страшно. Мне очень страшно! Временами даже – мне кажется, что я просто и окончательно, бесповоротно: сойду с ума! Просто – слечу с катушек!.. И все.

– Софи!.. – Постарался вырвать руки Женя, но остался в ее хватке.

– Не перебивай!.. Пожалуйста… – прошептала она, уже и не просто моля, а умоляя. – Это – ужасно выглядит, и «слышится», я знаю!.. Воспринимается – тоже: не из лучших. Вообще – никак: скорее всего. Но… Просто!.. Поверь – мне. Знаю. Знаю!.. – Прервала она его вновь и такие же очередные попытки открыть рот и сказать хоть что-то в противовес или оправдание: согласиться или опровергнуть. – Это – сложно!.. Но, кажется, это – тот самый момент: когда судьба сама ставит меня на колени – и подставляет дуло пистолета к виску, требуя, да, и именно уже «требуя», да и не «хоть», а что-то и уже с этим всем, со всем, сделать и самой, пока этого и так же все не сделала она. И я – «сделала». Я – написала… Не «сказала»!.. – Тут уже он не сдержался и метнул-таки в нее свой строгий взгляд, но и промолчал, возвращая его затем вновь на дорогу и стараясь теперь – лишь не терять: ни полосу движения, ни машины перед собой, как и за собой; ожидая лишь возможности высказаться. – Да!.. Прости… Еще раз. Но мне – трудно, трудно… говорить это. Да и вообще!.. «В принципе». Переживая и… перемирая буквально заново: все это. А уж и говорить. «Повторять»… Карина – в курсе. Как и… Егор!.. – На что уже и его же все темные брови – только взметнулись вверх, в удивлении и полном непонимании, неприятии-принятии всего: да вот и только вновь же все – без подкрепления, что ведь и еще хуже; ведь и как фак-т. – Прости… Который уже раз?.. Да! Порой – это: не заставишь вылезти. А порой!.. Не заткнешь. Не заставишь: и заткнуться. Не остановишь, как… поток. И пусть, конечно, как и всегда: не прямым текстом. «Витиевато» и… Как-то «междустрочно». Но!.. Я сожгла – не один лист, так что… Если и не по тексту, то по эмоциям и чувствам, по моим ощущениям – он должен понять: что это и… кто, как это и… Каково!.. Все тексты – у меня остались: выписанные через кальку или… электронными копиями. Сканами!.. Сброшенными на компьютер Ника и… Твою почту. На всякий случай!.. Все – там. Пожалуйста!.. – И обрубила же его уж и которую попытку вставить хоть слово – на корню, боясь уже даже под конец сбиться, что-то забыть и вдруг не сказать. – Просто – согласись сейчас… И все. Мне тоже – не нравится, что происходит с моей головой!.. Что происходит – в ней. Но… Чтобы ни происходило – просто знай, что… Я – пыталась: сохранить это; и справиться – сама! Как могла… Побыть – сильной!.. Попробовать себя – в самостоятельности и… самодостаточности; ответственности своей. Хотя бы – за это… За что-то и… кого-то. За себя и… «свое»! Глупо и… тупо, да! Дура и… идиотка! Все – я. И ошибка – тоже: я. Ошиб-лась же так же – я. В который уже раз и… кряду, а? Но – и я же не могла более быть: на твоей шее или… чьей бы то ни было. Опять же, да, прости, но и это же все – стоило того. Пусть мы и пришли, по итогу, к тому: к чему пришли. Черт!.. С чего… кого и начали-то, по сути.