Поэзия души

Чехов на Сахалине

1)

Пришла известность в тридцать лет.Любая слава не без денег.Но Чехову покоя нетЕму помочь хотелось бедным.Конечно, всем не угодить.Страдать придётся им и дальше.Но у него душа болитЗа всех отверженных и падших.И даже мрачных каторжанСочувствие едва ль излечит.Они на Сахалине, тамВ условиях нечеловечьих.Ах, Сахалин! Большой тюрьмойЕго считал в то время Чехов.И встав над собственной судьбойОн в Сахалин решил поехать.Зачем? И сам уже больной.И здесь забот ему хватало.И всё ж, отправился веснойНа лошадях в иные дали.Из жизни яркой и былойИсчез, пусть даже и на времяСпеша дорогой не простойК иным, непознанным явленьям.2)Но почему же Чехов вдругНа Сахалин решил податьсяКакой мучительный недугДуши готов был в нём взорваться.Он объяснить и сам не мог,Хотя писал друзьям о том, чтоКак доктор, свой врачебный долгИсполнить непременно хочет.Что он имел в виду? ЛечитьБольных людей на Сахалине?А разве нет других причинПускаться в путь тот длинный?А путь действительно далёкИ невозможно труден.Но что же, Дальний тот ВостокВдруг в Чехове разбудит?А вот и сказочный БайкалС водой чистейшей, преснойВ воде он руки полоскал.В душе рождалась песня.И не звучала в песне тойМелодия уныло.А Забайкалье красотойСвоей его пронзила.Здесь и Швейцария, и ДонВсе вместе разместились.От красоты такой и в нёмДуша зашевелилась.Но продолжал писатель путьСреди просторов дивных.Он всё равно когда-нибудьДойдёт до Сахалина.3)До Сахалина чтоб дойтиНа лошадях он трясся.Два с лишним месяца в путиПровёл наш мудрый классик.Пролив Татарский переплылНа пароходе Чехов.И вот он, он, остров Сахалин.Дошёл. Доплыл. Доехал.Властям представился – ониСлыхали это имя.И начались шальные дниЕго на Сахалине.Ах, дивный остров, СахалинКрай мира уникальный.Край гор и небольших долинИ сказочных вулканов.Не счесть твоих озёр, и рекПриродой ты богата.Жил с древних лет здесь человек,Но стёрлись дней тех даты.От эры динозавров, здесьНе изменялась флораЗдесь много заповедных мест,Закрыт к ним доступ морем.Заливы, сопки и леса,И буйство красок разных —Волшебный мир, чьи чудесаЛюдей сознанье дразнят.Зверей непуганых приютИ птиц, как в лоне рая.Однако сыро, влажно тутМежду двумя морями.Туманы, водопады здесьИ рек чистейших воды.Но люди могут жить вездеИ ко всему способны.И здесь любой из них найдётСвой смысл неповторимый.И Чехов трепетно войдёт,В мир дикий Сахалина.4)Но проза жизни тяжелейЗемных красот и синих далейИ иногда сердца людейНаполнены живой печалью.Конечно, Чехов это знал.С людьми встречаясь неизменноВнимая им, он понималЧто всех их изменило время.И тот, судьбой кто угнетёнС улыбкой не встречает утро.На Сахалине видел он,Страданья каторжников хмурых.К ним Чехов явно сострадал.Вступая часто в разговоры,В их судьбы разные вникалИ переспрашивал упорноО сути, смысле не простыхИх ужасающих деяний.В тех разговорах не пустыхНи капли лжи или обмана.Да, в жизни вовсе не святойОни свершили злодеянья.Но не среде ли жизни злойПришлось платить им страшной данью.Когда б, ни нищета, ни страхПеред голодной перспективой,Не наступил бы в людях крахИх душ, как и умов их взрывы.Когда б крестьянам помогли,Трудясь, они неплохо б, жили.Но не хватало им землиДа и налогов много было.От безысходности волнаНелепых, страшных злых деяний.А дальше каторга, онаКак ад, не терпит состраданий.Удалены они все прочьНа Сахалин, как в мир особый.И чем бы Чехов мог помочьПриговорённым к вечной скорби.5)Был занят умственным трудомОн здесь, на Сахалине.И с беглыми встречался он,Как и с людьми другими.Переселенцам задавалЖитейские вопросыИ вместе с ними признавал,Что в жизни всё не просто.А их суждения в блокнотВносил легко и быстро.Он видел, что и здесь народНичем не мог гордиться.Он Сахалин, как место встречС народом обозначил.Возможно, чтобы власть отвлечьВдруг перепись он началНа острове живущих здесьЛюдей, чтоб быть нужнее.Не перепись, а сам процессБыл для него важнее.На десять тысяч человекЗаполнил он анкетыСо всеми, слыша их ответ,Поговорил при этом.Он и больницы изучивБыл вынужден признаться:«Неряшлив персонал, врачиНе снабжены лекарством.Грязь в тюрьмах, в камерах бардак.Террор телесных наказаний.Детей в приютах кое-какСодержат, голодом терзая».6)Ах, дивный остров Сахалин!Ты Чехова открытие.Недаром ты гордишься им.Навеки вместе слиты вы.Он летописец твой, твой пророк,Поэт твой, твой прозаик.Он в суть твою проникнуть смог,Твой мир осознавая.Сначала холоден ты былИ ветреным, и серым,И всё ж, тебя он полюбилИ всё ж, тебе поверил.И превратило время в быльЯвь прошлого столетья.Но ты героя не забылВписав его в бессмертье.Как высший дар твоей землиТам, где синеют горы.Красиво высится вдалиПик Чехова над морем.Прелестный, милый Сахалин,В сегодняшнее годыТы изменился, стал другимСмягчив свою погоду.И ярким солнцем золотымСтал чаще освещаться.И все живущие под нимПознать сумели счастье.Ах, Сахалин, под звёздный ритмТы вечный путь продолжишь.Пройдут года, но позабытьТы Чехова не сможешь.6

Морское путешествие

1)

Пора наверно возвращатьсяВ Москву любимую, домой?Но Чехов полон новой страсти,Ведь перед ним весь шар Земной.Желает он, пока не поздноПознать тот мир, что рядом с ним.Пусть остаётся, как заноза,Как боль души в нём Сахалин.На пароход садиться ЧеховС родным названьем «Петербург».Но стала в плаванье помехойХолера, вспыхнувшая вдругПорты Японии закрыты,Как и других приморских стран.А пароход фырча сердито,Спешит сквозь призрачную грань.Открыт Гонконг им всем на счастье,В чудесной бухте дивный порт.Гонконг таинственный прекрасен.Приветлив, добр его народ.Британцы правят в этих землях,Зато дороги хороши.В сад ботанический, в музеиИ в храмы Чехов поспешил.Экзотикой любуясь, слышит,Как птица каждая поёт.Здесь всё цветёт, всё жизнью дышитИ зеленеет круглый год.Но пароход их мчится снова,Хотя порою ярость бурьОстановить его готова.И всё ж, приплыл он в Сингапур.Но Чехов не заметил как-тоЕго пленительных чудес.Был хмур. Душа хотела плакать.Терялся к жизни интерес.Он вспомнил, как в морской пучинеНашли покойники приют.И не по этой ли причинеДуша и сердце слёзы льют.2)Но дальше сквозь морские далиПуть продолжает пароход.И вот, отвергнув все печали,Им порт Коломбо предстаёт.Цейлона дивная столица,Которой краше в мире нет,Днём вся от солнца золотится,А ночь ей дарит лунный светИ в Канди Чехов был, что славойЦейлон когда-то озарил.Храм Шри Далада МалигаваЕго величьем покорил.Зуб Будды видел он, изъятыйИз погребального костра.И чувствовал себя приятноВ плену чужого божества.Цейлон назвал он местом раяИ полюбил тот рай без слов.Здесь он нашёл, зря не страдая,Средь женщин бронзовых любовь.Гуляя в пальмовых лесахПри ярком лунном светеОн в женских, чёрных волосахИскал любви секреты.И снова в плаванье пустились.Вновь пароход спешит вперёд.Добра божественная милость:И чист, и светел горизонт.Нет ни штормов, ни бурь, спасибоТебе дружище Посейдон.Ты уважаешь русских видно.Прими от Чехова поклон.А пароход легко и простоПо морю Красному бежалВот и Синайский полуостров,Где Моисей торжествовал.Глаза писателя искалиМеста, где пас овец пророк,Те горы древние и скалы,Где Моисея встретил бог.3)Но вот простились с Красным моремИ путь иной им предстоит.Через канал Суэцкий вскореПриплыли в город Порт-Саид.Вещей немало интересныхУспел писатель обрести.Им оставалось до ОдессыВсего четыре дня пути.Уж, Чехов чувствует прохладуНа Средиземном море, здесь.Но к Греческому архипелагуВысок в нём явный интерес.И кстати, здесь и Дарданеллы,И Константинополь, и Босфор.И пароход всплывает смелоЧерез пролив в иной простор.Встречало ласковой волною,Чтоб никого не огорчитьИх море Чёрное, родноеПолу-российское почти.И вот вдали уже ОдессаНе зря спешил к ней пароход.И Чехов откровенно весел.Теперь он родиной живёт.Везде прекрасно, но Отчизна,Хотя она и холодна,И есть любовь и счастье жизниВ явлениях любого дня.7

Прозаик Чехов

Прозаик Чехов, но какой прозаик!Непревзойдённый гений, мастер слов!Рассказами своими он пронзаетСердца людей, сознанье их умов.И в наши дни не старомоден Чехов.Суть не в одеждах и предметах дней.И нынче, юмор Чехова, как эхо,Как будто откликается сильней.Ведь и сейчас не изменились страсти,Манеры и желания людей.Как прежде, всевозможные напастиГотовы многих подтолкнуть к беде.В любом из нас и боль, и недовольство,И радость навсегда переплелись.И душ людских необъяснимы свойства,Те, что собой подчёркивают жизнь.И, в сущности, не изменило времяЛюдей, их нравы и желанья их.Любой из нас среди живых мгновений,Не хуже и не лучше остальных.Кто щедр душой, кто тратит нежность скупо.По-разному мы ценим эту жизньИ совершая разные поступкиПорой, своей судьбой не дорожим.Мы все, как будто в измереньях разных,У каждого характер странный, свой,Свои желанья и свои соблазны.И друг от друга отличим любой.Мы все неодинаковы и в этомОсобенная прелесть, может бытьКонечно, Чехов странность ту заметилИ смог в своих рассказах отразить.Как чётко смог он уловить моментыЛюдских волнений, бурных их страстей.Конечно же, был Чехов и поэтом,И автором и драм и повестей.Не зря всю жизнь он творчеством был занят,Знаток людей, и душ их, и умов.Прозаик Чехов, но какой прозаик!Непревзойдённый гений, мастер слов!8

Россия вздрогнула не зря

Вновь в России не до смехаВдруг, как – будто, неба громПрокатился – умер ЧеховИ притихло сердце в нём.Россия вздрогнула не зря —Страшна потеря эта.О смерти гения пера.Писали все газеты.Хотя и был он мрачноватПорой в своих рассказах.Но смог правдиво воссоздатьОбщественные язвы.Своим героям он дарилЕстественную правду.Тот груб, а этот глуп, но мил…Их целая плеяда.Герои Чехова, ониВо всём разнообразны.С реальностью своей страны,Любой из них был связан.Купец, он, или же, студент,Телеграфист, чиновник —Живой свидетель прошлых лет,Великих и суровых.Их жизнь, поступки их сумелВовлечь он, в тонкий юмор.Способность к этому имел.Но к сожаленью, умер.Замкнулся жизни яркий круг,Но не угасли страсти.Он и великий драматург,И не последний классик.Хотя и не был слишком строг,И не писал красиво,Но то, что выразить он смог —Бессмертно для России.В своих рассказах кратким былИ зря слова не тратил.Ведь краткость, как он говорил,Она сестра таланта.Россия вздрогнула не зря —Страшна потеря эта.Но время гения пераОвеяло бессмертьем.

Чехов и Бунин

1А Бунин с многими общалсяНе всем, любовь свою даря.И с Чеховым он повстречался,В Москве, в днях зимних декабря.Он, Чехов, чист и благороден,Не молчалив, не говорлив.В своих суждениях – свободен,В своих признаниях – правдив.В беседах – вежлив и спокоен.И мысли все его свежи.С пером в руке он словно воинПротив невежества и лжи.К друзьям приветлив и радушен,Но не привык кому-то льстить.К врагам, как будто равнодушен,Но мог сатирой отомстить.Он встретил Бунина, как друга,Хотя увидел первый раз.И им расстаться было трудно,Когда беседа началась.Конечно, по стихам и прозеЗнал Чехов Бунина, и вотИх разговор, вполне серьёзный,Подобно новых мыслей взлёт,О жизни, о литературе,О справедливости, любви.Любой из них, сужденьем мудрым,Старался мысли обновить.Любой из них иным был в чём-то,Легко, по-своему писал.У каждого свой стиль и почерк,И, может быть, свой идеал.Один писал светлей и тоньше,Другой был в образах смелей.У Бунина – природы больше,У Чехова – живых людей.Но был единым смысл их жизниИ Чехов с Буниным, вдвоём,Отбросив жалкие капризы,Шли к славе, собственным путём.2Но Чехов был уже прославлен —Прозаик мудрый, драматург.А Бунин кто? Лишь начал к славеОн свой, тернистый, трудный путь.Он молод – двадцать пять лет жизни,Промчалось быстро, может быть.Но молодостью он не обижен —Привык легко и вольно жить.Весьма красив – высок и статен.Об этом знает Бунин сам.И осознавать ему приятно,Что привлекателен для дам.Но, не до них ему – в дни эти,И в прозе, и в стихах, он, весь.Стихи печатает в газетах,Чем вызывает интерес.В журналах Бунина рассказы,То в Петербурге, то в Москве,Выходят часто, но не сразу,Не постоянно и не все.Не станет он грустить об этом —Таков писателей удел.Сам Чехов говорил об этом,Не зря же, опыт он имел.«На хуторе» – рассказ свой БунинЕму с любовью подписал.Они расстались даже шумно.И Чехов Бунина обнял.И пожелал, чтобы, не мучась,Он достигал своих побед.С тех пор стал Чехов другом лучшимДля Бунина на много лет.

Чехов и Гиляровский

1А Гиляровский с ЧеховымС дней памятных дружил.Куда бы ни поехал онИ где бы он ни был.Но Чехова не забывал.В Москве, или же в Ялте,Он у него бывал,Как у родного брата.Как жаль, что Чехов заболел,Хотя он и крепился,Но видно было, что слабелВсем телом, но не мыслью.О том, конечно же, скорбел.Друг верный, Гиляровский,Крутясь, как прежде, в массе дел,Российских и московских.Везде, он самым первым былГде только не скитался.И всё же, время находилИ к Чехову вновь мчался.Как вихрь он в дом к нему влетал,Как вестник яркой дружбы.Бывая в Ялте, оживлялМир Чехова он тут же.С восторгом Чехов принималЯвившегося друга,Дядя Гиляя – так он звалЕго в часы досуга.И вновь, весь дом был возбуждёнИ словно бы, разбужен,Тем, кто вдруг появился в нём —Весёлым, шумным, дюжим.Курьерским поездом назвалЕго, когда-то Чехов:«На остановке – на вокзал,В буфет и вновь поехал».2Однажды, случай был такой —Он к Чехову явился.И вдруг, задёргался щекой —Тик нервный появился.Лицо и шея, невпопадПодёргивались часто.И он, конечно же, не рад,Такому, вот, несчастью.Вдруг Чехов стал ругать его:«Зря дёргаться нелепо.Оставь! Будь умным! НикогоНе удивишь ты этим».И молвил вновь, в окно глядя:«Пойдём в мой садик скромный.Я с Бабакаем там тебяСейчас же познакомлю»Его садовник БабакайУ клумбы копошился.– «Экспромт о нём ты мне подай,За то, что излечился».Не промах Гиляровский, быстрОн на экспромт стихами.Не зря, подброшенную мысльВдруг, округлил словами.Рад Чехов. Он уже не строг,Ведь друга излечил он.Ему понравился экспромтНеобычайно милый.По лестнице рука к руке,Они, вдвоём, спускались.Экспромт тот, был на косякеЗаписан, всем на зависть:«Край, друзья, у нас премилый —Наслаждайся и гуляй.Шарик, Тузик косорылыйИ какой-то, Бабакай».В милой Ялте, несомненноОчень счастлив, наш герой.Рад он Чехову, но времяВновь торопит в край иной.3Вдруг Гиляровский узнаёт,Что Чехов стал слабее,Он тут же к Чехову идёт,От страшных дум, робея.Врач Таубе был у него.Но Чехова супругаВвела немедленно его,Без слов, в покои друга.Там, в кабинете он сидел,С ногами на диване.И очень бледный вид имел,Как в сумерках тумана.Но друга верного, узнавОн тут же встрепенулсяИ руку пальцами прижав,Приятно улыбнулся.Повеселели и глазаИ тело оживилось —Он Гиляровского признал.Его душа открылась:«Присядь, дружище, на диван.С тобой мне так приятно.Не из степей ли, нынче к нам?Полынью, весь пропах, ты».– «Да, я, за Доном, побывал,Каймак ел, пил там цимлу*,Коней ретивых, укрощалИ подружился с ними.И, углубляясь в степь, скакал,Вперегонки с ветрами.Свободой душу услаждал,От вольной жизни, пьяный».– «И я б, туда, но ехать мнеПридётся за границу».– «Что ж, подлечись. Среди степейУспеем порезвиться».«Слаб, Чехов, и навряд ли он,Вновь в степи возвратится» —Подумал наш герой и в нёмОтяжелели мысли.Печаль проникла в душу, грустьОбволокло сознанье.Заложником жестоких чувствВдруг стал, по воле зла, он.Но всё равно, перед больнымПечальным не казался.Хотя, предчувствовал, что с нимПоследний раз встречался.цимлу* – цимлянское вино.