Знаки-Собаки

– Ну и божок! Один в один с тем телесюжетом. Как же я тебя утащу, тяжелюка?!

Соня попробовала сдвинуть статуэтку, но та не шелохнулась.

– Мой даже встретить не выйдет, нет, – продолжила Соня, – заскулит, тяжести ему нельзя, да на кой вообще! Такая вот у нас любовь, уважаемая!

Последние слова Соня адресовала темной статуэтке.

Высунутый язык богини отобрал у женщины последнюю уверенность, и, накинув обратно ткань и пленку, она поспешила обратно домой.

Но из головы никак не шла Лорина реликвия. Один ее вид сильно встревожил Соню. Она даже приняла успокоительное, после чего быстро уснула. Сразу за дверью яви Соня повстречала мужа – он вернулся с работы и принялся брюзжать.

«Как ведь устроен человек: в фирме на нем катаются, а дома он спускает пары!»

Однако Соня поплелась ставить чайник и придумывать, как подавать ужин.

В кухне как ни в чем не бывало прямо на ее месте сидела Лорина статуя, правда, ожившая и более очеловеченная.

– Что вы здесь делаете? – изумилась хозяйка.

– Я хочу поговорить с тобой, угостишь чаем?

– О чем говорить? Идите отсюда, сейчас муж придет ужинать!

Соню возмутило, что сейчас так запросто можно прийти в чужой дом, затребовать чаю и навязать разговор.

– Да я уйду! Только одну чашечку чаю. Пожалуй, черного!

В одной руке незнакомки появилась изящная чашка, а в другой сосуд с кипящей жидкостью. Сцена была жутковатой, но захватывающей. Соня отчего-то больше боялась реакции мужа.

«Вот сейчас узнает, что я приволокла без его спроса статую. На Лору наедет ни за что!»

– Ваш семейный вопрос надо решать. Не мучиться же тебе до конца дней! – произнесла гостья мягким голосом.

– Вы кто, собственно, будете?!

Соня прикусила язык. Вопрос неуместный – по всем знакам было понятно, что незнакомка прекрасно осведомлена об их семейной жизни. Даже больше, Соня про себя соображала, что происходящее есть неизбежность давнего конфликта. Вот настал час, и неотвратимость приняла форму гостьи.

– Простите. Просто вы так внезапно появились! Да, с мужем у нас натянуто. Он неврастеник, а я подушка для побивания. Хотя, я думаю, может, сама виновата? Не бывает ведь дыма без огня…

Соня что-то долго в слезах говорила и последовательно выставляла виноватой то мужчину, то себя. Немало повинным была и среда обитания, родители мужа и «нынешние времена».

Но когда Соня постаралась вновь увидеть собеседницу, взгляд отказывался фокусироваться. Такое бывает во сне – можно зацепиться за деталь того, на что хочешь взглянуть, но целый образ убегает.

Так Соня успела поймать взглядом кошмарную картинку. Ей привиделась рука незнакомки, в которой та держала… отрубленную голову. Соня отчаянно силилась не видеть лица, но откуда-то знала, что на нем чернели усы, как у мужа.

Пробуждение было подобно выныриванию из глубоких вод. Соня вдохнула полной грудью, как только открыла глаза. Сердце стучало в висках, в кончиках пальцев и в мочках ушей.

«Лорка говорила про дочкины кошмары. Один к одному!» – первое, что вернуло Соню в реальность.

Глава 42.

На следующее утро Соня вознамерилась разузнать о снах, которые посещают Лорину дочь, – может всплыть что-то сходное. Но ни утром, ни на другой день Соня так и не собралась с духом. Сказалось колебание: нормально ли она будет выглядеть в глазах подруги. Когда Лора позвонила сама и завела разговор о статуе, Соня было снялась с тормозов. Однако тема вдруг завернула в необычную сторону, и выходило, что этой злосчастной статуэтки уже нигде нет.

На несколько часов Соня сделалась нервной и совершенно потеряла способность контролировать себя. Ее память будоражил недавний сон, сегодняшний разломанный пульт от телевизора, царапины от ногтей на кожаной кушетке. Казалось, она во многом превзошла своего мужа по части психоза. Тот хотя бы не крушил мебель и не портил технику.

Нетипичное состояние бесконтрольной паники длилось вплоть до прихода супруга с работы. Тот вошел в гостиную, увидел следы стихии и порадовался про себя, что вторая половина недалеко от него ушла.

Муж-неврастеник много лет не задумывался, что и у женщин могут случаться припадки. Соня стоически переносила характер мужа: всегда умела обесточивать уши на кляузы или гасить его возбуждение незатейливыми фразами и спокойными аргументами. Сейчас он видел, даже больше чувствовал, что жена изменилась. Из ее комнаты доносились рваные звуки – то ли всхлипывания, то ли импульсивный стон.

«Наверное, деньги потеряла. И документы впридачу? Может, мама ее отчалила…», – начал отгадывать муж.

«Нет, ее мама… когда же она умерла? Давно! Черт, да что с женой?»

Он громко позвал ее и сразу об этом пожалел.

– Дай мне побыть одной, наконец! – донеслось из ее комнаты. Соня, кажется, почувствовала, как выйти из стихийного состояния и начала кричать из своего укрепления.

– Сейчас начнет канючить, как девка! – неожиданно для себя выпалила Соня.

Муж не отважился войти и правильно понял, что надо переждать женину дурь. Все-таки он не одолел своего характера, полез. Он принялся напирать на хронические ошибки жены:

– Если ты потеряла деньги, то это не новость! Не надо устраивать сцен! Как можно быть всегда такой рассеянной?!

– К бесу деньги! Провались они в ад! Ты только и думаешь правой стороной мозга о работе, а левой о подработке. У человека душа еще есть. Теплая! Зажал свою душу между полушариями. Живодер! – Соне вдруг стало жаль мужниной невинной души, и она заплакала теперь по этому поводу.

– Да что с тобой случилось? Я хочу войти…

– Не смей! – Соня боялась, что ударит мужа.

– У меня тоже есть характер, и с ним надо считаться! Я не для себя одного вкалываю… – завыл оскорбленный с деформированными полушариями.

– Ч-т-о-о? Характер?… Тряпка, а не характер! – Соня давно знала, что ни в коем случае нельзя называть мужа тряпкой. Но когда сорвало с тормозов – пляши, гуляй!

Накануне инцидента Сонин муж пребывал в своем бесцветном состоянии: хотел жаловаться, придя домой, но не больше обычного. Сейчас он чувствовал, что теряет баланс и этот вечер уже никак не повторит предыдущие.

Обиженный муж нуждался в подкреплении, поскольку за десять лет жена впервые была намного сильнее и… опаснее. Подмога располагалась в шкафчике на кухне. Алкоголь должен был убрать сдерживающие колодки и подготовить его для нового витка словесной схватки.

– Заметь, я не срамил твой характер… – со злобой деликатничал муж.

– Плевать! Чтобы ты ни сказал, любую пакость про меня, я буду оставаться хоть на единицу лучше, чем ты! – огрызнулась Соня.

– Да что случилось? Ты все средства спустила, что за упреки, а? – муж стал выходить из себя. Самое неприятное, что за прожитые вместе годы он хорошо узнал свою изнанку. То, как сейчас вела себя жена, это же… о ужас, один в один напоминало его натуру. Жена отсвечивала его характер, хотя до этого только поглощала и переваривала мужнины заскоки. Все же это безумие надо прекращать сейчас же.

– Еще минута чертовой истерики, и я вызываю врача! – пригрозил мужчина.

Соня слышала, как он наливал второй стакан, и выпустила новый снаряд:

– Я умоляю! Белый доктор примчится, увидит пьяного неврастеника на кухне и спрятавшуюся от него жену… вот я тогда посмеюсь!

Жена не унималась:

– Тебя сразу увезут! Ударную дозу транквилизатора в вену – и полный покой. Вот только на работу оттуда не отпустят, и подрабатывать можно исключительно по палате… и то безвозмездно. Стеклянные резервуары выносить…

– Замолчи! – взвизгнул муж и сразу испугался, что его услышат в соседнем доме, – Видит бог, не я начал. Сама ты псих! Чем ты-то лучше неврастеника? А?

– Лучше! На процент, но лучше, – огрызнулась Соня.

– Растяпа и транжирка! – на одном дыхании продолжал муж.

– На одну каплю лучше тебя! – твердила Соня.

– А я на сто капель, на миллион!

– Я всего еще на одну!… – злорадствовала Соня.

Сравнение, в котором мужчина никак не мог превзойти женщину, разогнало маховик конфликта до опасных скоростей. Что бы ни называл и как только ни оскорблял жену неврастеник, всегда он оказывался на крохотный, но недоступный шаг ниже нее. Неизвестно до какого накала разыгралась перепалка, если бы не зазвонили в дверь. Оба поняли, что с секции вернулся сын.

– Открой ребенку! – холодно скомандовала Соня из своей комнаты.

– Сама открывай! – плывущим от выпитого голосом огрызнулся отец. Но даже его пьяные глаза видели, что Соня держит ситуацию.

Позвонили еще три раза резко и нетерпеливо. Тут муж решил пойти ва-банк и очень громко крикнул:

– Подождешь… женский детеныш!

Соня не ждала, что ребенок станет заложником их конфликта. Она выскочила и, минуя кухню, молнией бросилась к входной двери. В секунду она схватила ключи от машины с вешалки и, распахнув дверь, вывалилась на остолбеневшего сына. Загребая его в охапку, она точно воткнула ключ в обратную сторону двери.

Муж опешил от такого маневра, а опомнился, когда дверь с шумом захлопнулась. Следом щелкнул верхний замок, и, пока он ковырял своим ключом оба отверстия, машина с женой и сыном укатила в неизвестном направлении.

Он кинулся к своему седану, завел его, но вовремя сообразил, что пьян, взбешен и запросто угодит в аварию. Оставив ключ в зажигании и крепко хлопнув дверцей, он поплелся в дом, уже не ожидая, что конфликт пройдет мимо внимания чутких соседей. Ему показалось, что старуха из правого дома пялится на него глазами, выросшими до размера блюдец.

Опустив голову, он шагнул в дом и хлопнул дверью так, что не оставил соседям шансов обойти вниманием их семейную драму.

Глава 43.

За каких-то полчаса цивилизованный мужчина с неплохим заработком и стандартным семейным набором ценностей был полностью сбит с ног. Кто он теперь? Почему все произошло именно так? Ответить себе он не мог из-за мутного похмелья, но и жить с таким отчаянием было невыносимо.

Рука бесконтрольно опрокидывала бутылку в рот, но каждый новый глоток напоминал, что будет только хуже. Человек оторвался от горлышка и что было сил запустил бутылку в стену. Возникло некрасивое пятно, сползающее к ковру. Как этот потек был созвучен с тем, что происходило в его душе! Разбит и обтекает. Пьянеет и глубже копает себе яму.

Мужчина уселся за стол и потупил глаза. Смотреть на мир было противно, и зрачки отказывались давать фокус на предметы. Жена и ребенок в одночасье испарились. Может, ненадолго, а может… Но даже не эта мысль приносила опустошение – жить, как раньше, уже не получится. Никогда! Политика местечкового семейного деспотизма порушена, и мнимый контроль безвозвратно исчез. Почему?

Ни один ответ не приходил бедняге в голову. Едва зародившись, мысль ударялась о пустоту и обращалась в пыль. Глаза не видят, а голова глухая и бесполезная. При слабом осмыслении возникшего вакуума становилось не по себе. Мужчина знал, что, когда он протрезвеет и вернется к здравому смыслу, его соображалка непременно раскопает решение, обнаружит себе дорожку, и два полушария обставят новый мир с еще большим шиком. Он что-нибудь придумает, без всяких сомнений! Но так жаль, что на ровной сейчас площадке, где не осталось даже щепки от хибары его эго, вырастет новая конструкция из тех же материалов, только с подправленным дизайном. Ничуть не лучше прежней, только с другими названиями и более изощренными принципами.

Человек не умер, хотя лучше бы наоборот. Он и не знал, что взрыв личной амбиции, гибель манеры жить собой и своим «я» сильнее страха смерти. Во стократ сильнее! Новые идеи, непохожие на наскучившие продукты здравого смысла, свободно дули в туннелях сознания и вырывались за границы времени, когда умом можно видеть, как проходит пять или десять минут. Время вытянулось и стряхнуло с себя линейку, приставленную к ней человеком.

Вопрос «почему» уже не так беспокоил Сониного мужа. Он только вначале казался острым и жизненным. Царство времени заволокло собою все области разума, и вопросительные интонации «за что?» или «почему?» потеряли в весе и парили теперь наряду с остальными думами. Но даже и объемное скопление мыслей занимало лишь крохотный уголок на временной ленте.

Так прошло три часа. Окончательно стемнело, и давно полагалось спать. Но сон не пришел бы, даже напрасно стараться. Мужчина встал и доплелся до ванной. Он заглянул в зеркало, но оно ничего не отражало.

– Фу ты! Надо умыться… что-то с глазами.

Холодная вода произвела необходимый эффект, и человек взбодрился. Следуя свежей волне, он подставил под кран голову и ждал, пока не станет сводить мышцы шеи. Этот прием пробил брешь в сомнамбулическом ступоре, и движения тела обрели знакомую гибкость. Но Сонин муж не желал влезать в комбинезон своего старого «я». Он хорошо знал, что сработает защита и он помимо воли выстроит похожий мир, и будет там жена с ребенком, или, может, произойдет перезагрузка, и «он» прежний перелезет в новую форму. Но будет тот же замусоленный, чопорный и неврастеничный характер. Тот самый, который заставлял нравиться самому себе, который делал всех людей чем-то ему обязанными – помочь или взять ответственность за ошибку. Прочь! Прочь от меня!

Человек что есть силы стал вытирать голову. На кухне заварил крепкий чай. Только после второй кружки в его сознание стало возвращаться то, что он называл мыслями. Необыкновенная ширь времени при этом стремительно сужалась, пока, наконец, он не бросил взгляд на часы. Когда он разглядел цифры, время вернулось в свою систему координат и встало фоном ко всему. Беспощадное время возвратило прошлое и надрезало рану.

«Все может стать прежним!» – интуитивно понимал мужчина. – Да мне надо сотню таких ударов, чтобы выбить из старой скорлупы!» Та часть его бытия, которая лежала вне власти инстинктов, за пределами самосохранения и эго, начала тосковать. Тихо, про себя.

Но мужчина был рад, что впервые в жизни смог посмотреть на другую страницу реальности, которая равно принадлежала ему. В этой сладкой мысли он затерялся и опомнился на неразобранной кровати поздним утром. Ему звонили с работы. «Здравый смысл» вернулся, но на работу Сонин муж в тот день не пошел.

Глава 44.

Соня ожидала сына у школьных ворот. Потом зашла внутрь здания, чтобы убедиться, что муж не придет первым. В фойе она заметила Ситу и позвала ее.

– Мама говорила, что тебе снятся… страшные сны. Правда?

– Снятся, – неуверенно ответила Сита, но, помедлив, добавила, – они не страшные. Они необыкновенные. Женщина-собака… она ищет меня и поэтому приходит во сне. Но я ее не боюсь. Я вообще собак не боюсь!

– А волков боишься? – не отставала Соня.

– Почему, тетя Соня, вы спрашиваете? Вы сами боитесь волков? – удивила своим вопросом Сита.

– Не знаю! Никогда их не встречала. Но, наверное, боюсь.

Соня вспомнила о муже и добавила:

– Некоторые люди хуже волков! Ну, а что тебе снится? Только если страшно вспоминать, то не надо, – спешно поправила Соня.

– Как же мне вам сказать, если вы моих родителей боитесь. Мамы моей испугаетесь и папы. Им все расскажете, а они врунишкой меня назовут. Им я не говорю про сны, они не верят!

Чтобы расположить девочку к себе, Соня призналась, что ей самой последние дни снится воинственная женщина и что из рассказов подруги она узнала о похожей проблеме у Ситы. Недолго думая, девочка поведала Соне все случаи, когда богиня приходила к ней, а потом улыбнулась, прищурила глаза и игриво добавила:

– Да вы мне можете не верить! Папа говорит, девочкам моего возраста можно сочинять-украшать. Последние слова Сита произнесла в стиле и с интонацией полковника, да так хорошо, что обе собеседницы рассмеялись.

– Я тебя поняла, – призналась Соня, – можешь не украшать. Поверишь – нет, мы из-за этой вот твоей богини с мужем вчера поссорились. Он даже не уяснил, почему… и я до конца не понимала. Но только так сильно мы еще не ругались. Никогда! Как такое случилось, до сих пор неясно – во мне что-то сработало. Какой-то затвор, ржавый и заевший от времени и страха.

Соня уже смотрела не на Ситу, а куда-то вглубь коридора:

– Сдается мне, твоя богиня приложила к этому руку. Ведь меня твоя мама… – женщина запнулась, – твои родители просили отвезти статую Серафима к себе. Но я почему-то не сумела!

Девочке стало жалко неумеху, и она рассказала Соне о дедовой тетрадке, о перемещениях в «новый дом» и подытожила, что попадет в «новый дом», когда закончится дорожка этой жизни. Тогда она хотела бы вспомнить себя теперешнюю, а сейчас Сита хочет узнать, как это сделать.

– Ой, в твои-то годы думать о будущем доме! – произнесла Соня и про себя порадовалась, что ее сына не посещают такие фаталистические мысли. Жить с таким грузом в детском возрасте, должно быть, нелегко. Но чтобы разговор вернулся в доверительное русло, Соня спросила без всякого интереса:

– Нельзя, что ли, при жизни перейти в «новый дом»?

Девочка выразительно взглянула, будто отражая саму спрашивающую. Соня догадалась, что смерть не обязательна. Что произошло между ней и мужем накануне, наверняка разрушило одного из них. И если она осталась без существенных изменений, что же стало с ее второй половиной?

Это открытие становилось ей понятным и очевидным, а девочка добавила:

– Наверное, так устроила каменная женщина, верим мы ей или нет!

Согласиться или опровергнуть эту мысль было непросто, но заявление девочки посадило семя. После прощания с Ситой здравомыслящая женщина позволила-таки прорасти неудобному предположению: загадочная статуя внезапно пропала из круга людей, причастных к ее судьбе, и освободила свою нишу для массы необъяснимых явлений. Теперь неизвестно куда подевавшееся изваяние влияло на тех, кто оказался ее избранниками.

В мыслях Соня стала мягче к покинутому супругу – он ведь тоже стал частью круга богини. Женщина решила включить свой телефон, чтобы он мог дозвониться.

Теперь, трезвый, с тонной переработанных мыслей о случившемся, что будет он ей рассказывать? Извиняться или проклинать? Ведь и она не такая, как до вчерашнего дня: не лучше, не хуже – просто другая.

Тот же он зануда, с хронической фобией дефицита средств?

Удивительно, что сын, едущий на заднем сидении, совсем не спрашивает про папу. Мальчишке интересно вернуться в их загородный дом, хоть это и полчаса езды и ни одного приятеля в соседних домах. Пацан-хитрюга в первый раз с любопытством наблюдает серьезный конфликт родителей.

«Нехорошо это!» – подумала Соня, и тут раздался звонок телефона. Внутри замерцала надежда.

Глава 45.

Звонила Лора. Она рассказала, что ее муж подозревает, будто статуя у Сони. Он намерен звонить подруге сам и прояснять обстоятельства.

Но что, если Соня в глаза не видела каменное изваяние?

На это Лора посоветовала все так и сказать. Легко ей! Теперь никуда не деться – конфликт с мужем, загадочная пропажа статуи и новая версия маленькой девочки о влиянии божества на всех причастных к судьбе Серафимового идола. Придется выкладывать все карты – вот уж это непросто! Лора прямолинейная, она бы так могла. Соне же нужна раскачка, подход издалека, описание, в котором Соня была бы совсем не при чем, а всему виной обстоятельства непреодолимой силы.

– Ты слышала, – с неожиданной стороны вступила Соня, – мне твоя дочь повстречалась в школе и накормила рассказом о замещении – некоем беспощадном законе природы. Твоя дочь сама предположила, что пропавшая каменная баба освободила место для всяких… приключений!

Лора замычала какие-то возражения, но Соня гнула линию:

– Несмотря на то что она еще маленькая… словами ребенка глаголет истина! Сита в какой-то степени права. Вчера, например, мы поскандалили с мужем. По-крупному! Реально, не по-детски! Этому предшествовал звонок… твоего мужа…

На противоположном конце Лора насторожилась.

– Просил, дескать, не могла бы я подержать у себя эту статуэтку. Потом, видишь, он у тебя спрашивает про меня. Ты чувствуешь, Лор, куда метет?

– Не-а! То есть, не совсем, – растерялась Лора. – Ты говоришь прямо как моя дочка – замещение, новый дом. Чем, интересно, ей теперешний дом не нравится? Она от отца этого набралась про перемещения. Тебя, случайно, мой муж про это не грузил? И зачем ему понадобилось просить тебя?

– Вот и я говорю, – отозвалась Соня, – непонятно! Загадочнее всего – куда исчезла статуя? Надеюсь, ты везде посмотрела? – Соня произнесла последний вопрос с надеждой. Будто еще оставались места в Лорином доме, где могла затеряться полуметровая фигурка.

Лора повторила, что обыскала весь дом и допросила Ситу. Ситуация такая, что хоть приглашай детектива, но собственная стоимость статуэтки невелика, и платить специалисту за поиски имеет смысл, если продать скульптурку намного дороже. В антикварном Лоре сказали, что, судя по фотографии, камень не драгоценный и исторически ничего интересного. Полковник подозревает Соню в сговоре с женой. И вообще у него оригинальная позиция относительно Серафимова божества, которую Лора не хочет повторять из-за несуразности доводов мужа.

Соня в очередной раз пожалела, что ввязалась в историю со скульптурой, о чем и пожаловалась на прощание подруге.

Она любила неожиданные повороты судьбы, но только до тех пор, пока они происходят с другими. Теперь, поругавшись с мужем, она ушла из дома. Если не помириться, скоро начнет ощущаться недостаток средств. Вдобавок попала под подозрение Тайда. При всем при этом ничегошеньки не получила, не приобрела интересного или полезного опыта и даже никому не помогла. Тогда за что такие испытания?

Они остановились возле загородного дома. Сын выскочил из машины и побежал отпирать входную дверь. Счастливый, без вопросов о переменах в семье и радостный от новизны и предстоящих открытий в новом месте. Женщина вспомнила, что Сита говорила о «новом доме», и невольно вздрогнула.

«Все неспроста, – подумала Соня, – слишком много совпадений. В словах Ситы есть хоть немного, но правды…»

Ее мысли прервал телефонный звонок мужа. С первых же слов женщина поняла, что скандал пошел ему на пользу!

Глава 46.

Пять лет как Сита жила в яви, вмещающей и привычный мир, и ее собственный, возвышенный. Девочке было невдомек, сколько людей на земле ощущают присутствие Большой Матери. Любое событие, которое Сите приносила жизнь, оказывалось переживанием, которое Большая Мать сама хотела пройти, используя инструменты: ум и сердце девочки. Сита скоро привыкла, что интересное для Матери почти сразу превращалось в интересное для нее самой.

Причем учеба в школе не была фаворитом Большой Матери, но едва ли не самым главным для Ситиной родной мамы – Лоры. Основной битвой жизненных стихий ребенка и родителя становилась школа.

Мать Большая не возражала против гуманитарных предметов, и в философии, психологии и литературе Сита была впереди остальных. Учителя только разводили руками: как несомненно талантливый ребенок, умевший не только запомнить урок, но и взвешенно высказать свое мнение по теме, становится полностью бестолковым в математике или физике? В школе ее оставляли только из-за хороших показателей по трем предметам.

Насмешники, которых поначалу в классе было большинство, со временем остыли и перестали в лицо потешаться над девочкой. Она становилась настолько надмирной, что не воспринимала глупых издевательств или оскорбительных гримас. В свой арсенал она получила сильное оружие – умение ставить других в более высокую позицию относительно себя, а за спиной подчеркивать редкие, но по-настоящему хорошие свойства обидчиков. Такой подход обезоруживал даже отъявленных негодяев.

В одиннадцать лет девочка еще терпела от своих сверстников, но позднее Большая Мать научила ее, как нейтрализовать критиков и недоброжелателей. На высокомерный вопрос, действительно ли Сита думает о своих оскорбителях так, как говорит, она утверждала, что сама хотела бы иметь выдающееся качество того, о ком шла речь. Девочка натренировала умение распознавать одно или два свойства характера подростка, которые тот сам ценил в себе больше всего. Рано или поздно Ситина тактика срабатывала на всех злоумышленниках.

Были и такие, кто восхищались покоем царственного поведения Ситы. Ничего, что она не соображает в науках, – далеко не все сверстники ценили друг друга за знания. Ей давали списывать, а порой даже делали за нее индивидуальные работы. Просто из уважения, а кто и из тайной боязни ее необычности.

Доктора, которым Лора показывала Ситу, не признавали серьезных отклонений в психике девочки. Для успокоения мамы они прописывали разные таблетки, которые Большая Мама просила Ситу выкидывать. Когда это не получалось из-за Лориного надзора, в ту же ночь Большая Мать появлялась как ощущение тепла в животе, и воздействие препарата бесследно прекращалось.

Тайд наблюдал за дочерью все пристальнее и намекал Лоре отдать девочку на консультацию к их военным докторам. Он уверял, будто его «команда» – эксперт номер один в аномалиях, вызванных замещением. Больнее всех остальных для Ситы были папины упреки. Тайд въедался в недостатки дочери и рассверливал ее погрешности насквозь. Порой, сам того не желая, полковник забывал, что он отец, и провоцировал девочку на срыв или импульсивную реакцию. Шли годы, и Тайд укреплялся в убеждении о собачьем прошлом Ситы и все ее странности приписывал животному наследству.