Знаки-Собаки

Сита вспомнила эту манеру Греты, и страх перед грозным сном поубавился. Дело в том, что у Греты лютое выражение не могло сохраняться на морде хоть сколько-то долго. Поэтому наносная свирепость на физиономии женщины-собаки была Сите понятна и не пугала ребенка. Только язык Греты-женщины был раза в два длиннее обычного.

Сначала Сита была только свидетелем и не принимала участия в сражениях женщины-собаки. Высунув язык до невероятной длины, великанша дразнила врагов.

Вот противники по-настоящему напугали ребенка. Это были существа крупнее ее дяди по отцовской линии и даже мускулистее сборщика мусорных баков – громадного лысого Стива.

Они походили на горилл с громадными горящими глазами. Их сила была сокрушительной и дикой, даже по сравнению с самым бешеным псом. Распихивая друг друга, гориллы лезли к женщине-собаке, держа в ручищах изогнутые ножи.

Но великанша блистала! От нее струилась невероятная сила и мощь. Ее могущество было другим, непохожим на дикую ярость горилл. В ее невозмутимости была заложена победа. Как бы отчаянно гориллы ей ни угрожали, их жестокие манеры указывали на собственный страх. Они могли победить, надеясь лишь на свою грубую силу.

В разящих ударах меча, в осанке и высоко поднятой голове женщины-собаки ощущалась связь с некой невероятно большей силой, чем могла храниться в теле этого существа. Сита стала восхищаться этой царственностью. Ни одна горилла не могла приблизиться к женщине-собаке.

Глядя на серьезную морду воительницы, Сита понимала, что, как и Грета, это существо грозное лишь снаружи, когда пугает малышей. Что вот-вот она отвернет морду в сторону и сделает вид, что лает на плывущие облака.

Так и произошло. Гориллы приняли этот поступок, как смятение противницы и, ломая друг другу ребра, бросились на женщину-собаку. Но их, как стаи пчел, стали атаковать летящие из пасти воительницы многочисленные звуки. Пространство мгновенно заполнилось каким-то звонким и отчетливым звуком: «Ли-ко – ли-ка – ли-ко!»

В голове Ситы зазвенело – то ли от звука, то ли от ясности, которую тот принес. Но совершенно обратная реакция была в рядах горилл. Что было сил они принялись отмахиваться от пронзительных звуков. Некоторые стали прижимать свои лохматые ручищи к голове, к местам, где у людей находятся уши. Другие повалились на землю, стараясь головой зарыться в грунт, наподобие страусов. Были и те, кто, превозмогая боль, рвались вперед на женщину-собаку.

Та молниеносным движением повергла горилл на землю, а одну ухватила за шерсть на загривке. Подняв жертву, воительница отсекла голову от тела, и Сита увидела кровь, темную со слабым багровым отливом.

Другой рукой великанша выдернула из земли дерево и в образовавшуюся воронку направила струящуюся кровь. Все это произошло одновременно. Работа рук великанши с Гретиной головой напоминала движение лопастей пропеллера. От этого чудилось, что у воительницы не две руки, а великое множество. В считанные секунды поле вокруг женщины-собаки наполнилось ямами от вырванных деревьев, куда стекала кровь с голов горилл, тела которых застыли, будто подвешенные в воздухе.

Трава вокруг ям тотчас жухла и скукоживалась, а оголившаяся земля покрывалась трещинами. Становилось понятным, что от разбушевавшейся женщины-собаки уничтожение грозит самой земле.

Тут произошло изменение, в котором Сита вдруг превратилась из наблюдателя в действующего.

К своему ужасу, девочка увидела, что воительница движется на нее. Голова Греты смотрела несколько вбок, но высунутый язык невероятной длины был направлен прямо на Ситу. И Сита не на шутку испугалась.

Панике поддалось все в ее окружении. Она поняла, что рядом находятся и другие ни в чем не повинные существа и им уготована участь горилл. Не видя испуганных существ, Сита слышала вопли страха и кожей ощущала мольбу несчастных.

Тут девочку озарило – она, а не кто-то другой, должна совершить поступок! Было похоже, что все вокруг знают о связи между маленькой девочкой и грозной воительницей.

«Они ждут спасения. Они ждут. Они ждут!» – с неожиданным для себя тройным повторением произнесла Сита. Точно зная, как поступать, будто проделывала это не один раз, она ринулась вперед, навстречу угрозе.

Девочка не стала ни нападать на великаншу, ни защищаться, а как есть бросилась ей под ноги, упав поперек, словно бревно.

Маленькая героиня чувствовала занесенную над собой ногу воительницы и сообразила, что надо закрыть глаза. Свет померк, и воцарилась тишина, какой Сита никогда не знала. Она поняла, что женщина-собака не двинулась дальше, и множество существ из мира сна были спасены. Уцелела и она сама. Только тишина сохранялась недолго. Почва стала колебаться и уходить из-под ног.

Глава 30.

– Кто спасен? Сита! Проснись же, да проснись!

Вместо женщины-собаки Сита увидела яркую люстру у потолка и мамино лицо. Девочка потянула к маме свои ручонки. Нежно обхватив маму за шею, дочка все же заметила беспокойство на Лорином лице.

– Девочка моя! Ну что же ты? Кошмар приснился, да?

– Все хорошо, я победила…

– Ситочка, доченька, тебе раньше ведь ужасы не снились?

– Мамочка, – подчиняясь уменьшительно-ласкательному тону Лоры, произнесла Сита, – мне ни капельки не было страшно. Вот даже ни на столько!

Девочка показала маленький зазор между большим и указательным пальцами.

– Ну, и слава богу, слава богу! – Лора вернулась к своему привычному говору.

– Мам, а почему ты два раза сказала – «Слава богу»?

– Ну! С тобой все в порядке, вот и богу слава! Так говорят…

– А у бога славы мало, да? Ему все славы желают.

– Мне кажется, у него славы достаточно. Но он же о тебе заботится, поэтому я ему больше славы желаю!

– Почему же он непопулярный, если ему все славу желают? У меня ни одного комикса нет про славного Бога. Или его все боятся, поэтому славы желают?

– Это большое упущение! Правда. Может, ты вырастешь и нарисуешь… комикс, ну, или лучше картинку цветную?!

– А дедушкина скульптура – тоже Бог?

– Придумаешь тоже! Бог красивый, а это…

Лора подыскивала слова, но на языке крутились только обидные эпитеты, а их при ребенке произносить не хотелось. К тому же, Лора не была до конца уверена в принадлежности отцовской реликвии к статусу божественного символа, а про отцовское духовное наследие говорить плохо не поворачивался язык. По этой части Лора признавала его превосходство.

– Не бойся, детка, мы ее унесем, и никакой это не Бог, так… скульптурка. Бог на Небесах!

– Мам, не надо уносить, я с ней буду играть!

– Ты что? Это же серьезная статуэтка, с ней нельзя играть…

– Не надо уносить!

– Все! Это иди у папы спрашивай. Как он скажет…

Лора была уверена, что папа даже не скажет, а собственноручно выкинет статую в тот же час. Для ребенка это будет слишком жестоко. Так подсказывало ее женское сердце.

– Давай я сама спрошу! Хорошо?! – предложила Лора.

– Ты не спросишь, забудешь, – канючила дочь.

– С чего ты взяла, спрошу обязательно!

Сита хорошо понимала, что так или иначе, а родители избавятся от скульптурки как можно быстрее. Было еще очень рано – пятый час утра, и сегодня до возвращения с работы вечером папа ничего точно не предпримет. В ее голове созрел план. Сама не зная почему, Сита загорелась идеей выручить женщину-собаку. Она понимала, что та пожалела ее и во сне и тогда, когда в первый раз девочке почудилось, что скульптура ее лизнула.

Глава 31.

Когда дверь за папой закрылась, Сита принялась рыться среди кукол, с которыми уже давно не играла. Она выудила из ящика самую большую блондинку и оценивающе обвела ее взглядом с ног до головы. Решила, что подходит!

Вторая кукла должна была быть поменьше. Такая тоже нашлась. Девочка быстро развела краски, но, услышав Гретин лай с улицы, изменила последовательность. Чтобы соорудить муляж женщины-собаки, нужно было соединить две куклы, одну с другой. Причем большая должна стоять на маленькой. Сита представить не могла, как это сделать, поскольку клеить не получалось из-за неровных поверхностей стоп у большой куклы.

Нужен был инструмент, который хранился в той же кладовке, что и каменная женщина. Но, спустившись на первый этаж, Сита обнаружила, что в кладовке свет и мама что-то там делает.

Подсмотрев, Сита увидела, как мама обматывает статуэтку паковочной пленкой, чтобы ткань, накрывающая женщину-собаку, полностью прижималась.

Стало ясно, что задача усложняется. Одно хорошо – девочка успела разглядеть контуры скульптуры, теперь отчетливо видимые из-за обтягивающей ткани.

Сита вспомнила, где лежит паковочная лента, и единственной задачей было утяжеление ее пластиковых кукол, чтобы те весили, как каменные.

Лора поднесла к уху телефон и стала с кем-то быстро разговаривать. Насколько Сита поняла, мама хотела перевезти статую к своей подружке, чтобы та со временем продала каменную женщину. Сейчас они обсуждали детали перевозки, и Лора признавалась, что одной ей статуэтку не поднять. При этом свободной от телефона рукой она попыталась приподнять статуэтку за обмотанную тканью руку с мечом. Мама оказалась куда сильнее, чем жаловалась, но решения менять не стала, и они договорились до вечера «разобраться с этой канителью».

Скорее всего, подруга спросила название статуэтки, и Лора принялась распутывать основание, где была надпись, но буквы были ей не знакомы.

Потом, как поняла Сита, подруга попросила сфотографировать статуэтку, на что с большим нежеланием Лора стала отдирать липкую ленту и снимать ткань.

Девочка догадалась, что мама побежит в комнату за фотоаппаратом, и успела получше спрятаться, до того как Лора выскочила из кладовой.

Пока мамы не было, Сита украдкой подобралась к кладовке, схватила коробку с инструментами, спряталась в своем углу и по новой стала рассматривать статую. Ей не было страшно смотреть на Серафимову богиню, поскольку сейчас их роднил общий замысел. Так Сите казалось. Ей даже показалось, что статуэтка как-то по-дружески на нее смотрит.

Надо было уходить – Лора быстро возвращалась с фотоаппаратом.

«Щелк, щелк» – эти звуки девочка слышала, уже удаляясь из своего укрытия наверх, в свою комнату. Сита сообразила, что мама осторожничает, не хочет чтобы дочка знала о готовящейся переброске артефакта. Должно быть, Лора захочет проверить, чем девочка занимается у себя в комнате.

Сита открыла книжку с иностранным языком и вложила туда лист бумаги для рисования – в тот день она сама удивлялась своей смекалке. Ею двигал азарт, и она все сильнее верила, что поступает правильно и справедливо как по отношению к дедушке, так и к его богине.

Большая книга заслоняла рисунок. На альбомном листе Сита пыталась воспроизвести контур статуэтки. Как ей казалось, она очень хорошо запомнила профиль женщины… «но ведь она не собака-воительница из сна», – подумалось Сите, и к ней пришло неожиданное решение.

«Конечно же, собака! Грета! Умничка Сита, умничка!»

Умничка поймала себя на том, что снова дважды повторила одно и то же. Но сейчас не до этого – наконец, найден способ, как затащить тяжелую статую на третий уровень их дома.

«Надо привязать ее к Грете – она сильная, – но, поразмыслив, засомневалась. – Гретка не справится, надо брать Посейдона, они хоть часто с Греткой ругаются, все равно друг без друга не могут».

– Чем ты занимаешься, дорогая? – услышала она немного взволнованный вопрос мамы. Женщина стояла в дверях и изображала улыбку.

Не отрывая глаз от книжки, дочь показала ее обложкой маме и услышала в ответ:

– Солнышко! Занимайся, занимайся.

Мама, оказывается, тоже повторяла слова. Так уже второй раз. Это наблюдение за поведением слов стало для Ситы открытием. Раньше она не обращала внимания на этот нюанс речи. Папа, напротив, был известен своими рифмованными фразами, которые не уставали забавлять Ситу всякий раз, когда произносились.

На листке уже красовался силуэт фигурки, по бокам которой были нарисованы две собаки. Сита знала, что договориться с Греткой и Посейдоном легко, но надо, чтобы мама позволила привести их в дом.

Сита выбежала из комнаты и сверху вниз стала упрашивать маму позволить ей привести Грету, чтобы покормить и поиграть после учебы. Лора не соглашалась, и «умничка» напомнила обещание мамы разрешать приводить в дом других собак, чтобы не заводить свою. Такой дипломатический ход заставил маму сдаться.

– Можно еще Посейдона? – поинтересовалась Сита.

Посейдона было нельзя, поскольку его реже моют и он, скорее всего, блохастый. На что Сита возразила, что блохастые собаки держат уши по-другому – они никогда у них не выпрямляются в струнку, даже когда собака настороже. Посейдон всегда с прямыми ушами. Вот так!

Все равно Посейдону вход был запрещен, и задача усложнялась. Сита было начала представлять, как два четвероногих друга несут на своих спинах женщину-собаку, нет, богиню-собаку. Ничего, в конце концов, Посейдона можно провести через двор. Если он не будет шуметь и ругаться с Гретой в гостях, их предприятие удастся!

Глава 32.

Сита сидела, окруженная инструментами своей творческой мастерской. Она накатала кружки из пластилина и, нанизав их на веревку, получила роскошную набедренную повязку для большой куклы. Юная скульпторша запомнила, что такая была у богини-собаки, а также низкие серьги и длиннющий язык. Ни секунду не мешкая, она проткнула отверткой дыру, где у куклы был рот, и хотела втиснуть туда язык, но отвлеклась на звук внезапно затормозившей машины за окном.

Оригинальная статуя была черной, но у девочки обнаружилась только темно-синяя краска в аэрозольном баллончике. Ее достоинство состояло в быстром высыхании, а недостаток – в сильном запахе, который мог просочиться до первого этажа и заинтересовать маму.

Сита подбежала к окну, распахнула форточку, чтобы пустить больше воздуха, заметив в дальнем конце улицы Посейдона.

«Значит, рядом и Грета. Надо им сказать, чтобы далеко не уходили. И только бы их сегодня никто к себе не взял!»

На понятном Посейдону человеческо-собачьем языке Сита сообщила просьбу, и пес два раза одобрительно гавкнул.

Работать баллончиком одно удовольствие. Краска ложится ровно и мгновенно сохнет. Но от запаха хоть беги. Форточка не сплавлялась с возложенной на нее задачей, и запах краски расползался по дому – Сита работала слишком старательно. Надо было что-то придумать, ведь Лора могла учуять синтетический аромат.

Только тут Сита вспомнила о вентиляторе. Всю зиму он простоял на своей длинной ноге в углу комнаты, накрытый от пыли пледом.

Пропеллер заработал, и запах как будто начал рассеиваться. Сита продолжала творить. В правую руку надо было вставить меч, а что было в левой? Девочка не помнила. Как же она не обратила внимания!

Ее фантазия стала предлагать незатейливые варианты. Щит отпадал – слишком большой, и она бы его запомнила. Может быть, другое оружие? Сите показалось, что в левой руке могло быть что-то круглое. Но что?..

Время шло, решение не приходило, а действовать нужно сейчас. Она стала разукрашивать лицо по уже высохшему слою.

– Сита, что это за запах? – донеслось снизу.

Девочка крикнула в ответ, что рисует, и принялась поспешно придумывать, куда спрятать свое ваяние. Когда Лора вошла, не было ничего странного, кроме запаха и работающего вентилятора.

– Ты сама догадалась включить? – мама кивнула головой на вентилятор. – Молодец! Но зачем эта противная краска, с ней только на улице можно работать. Покажи, что ты ею рисуешь?

Сита молча протянула маме только что выполненный эскиз… головы. Это было первое, что пришло ей на ум – темно-синяя мужская голова с красной шеей, оставшейся от закрашенного рисунка остроконечных морковных пучков, дальше ничего нарисовано не было – не успела.

– Что за ужас? Почему у тебя отрубленная голова? Знаешь,… хватит комиксов на ночь – из-за них у тебя кошмары. Теперь еще и в творчество вторгаются!

Девочка подумала, что папа ничуть бы не испугался головы, а может, даже похвалил бы. Девочка знала, что отец бесстрашен и лишен брезгливости. Полковник мог легко на ночь смотреть фильмы с обезглавленными трупами на весь гигантский экран или стрелять в компьютерной игре, а через десять минут храпеть в крепком сне.

Сита так не умела. Чтобы после страшного фильма сразу заснуть?.. Но она искренне хотела быть бесстрашной, как папа. Ничего не ответив, девочка забрала у мамы лист.

– Как ты догадалась включить обдув? Смышленыш ты мой! – Лора чмокнула ее в макушку и направилась к выходу из комнаты, раздумывая, как скоро она сама додумалась бы воспользоваться вентилятором в подобной ситуации и что по части смекалки дочка пошла в деда.

В памяти всплыл сгоревший дом Серафима. Пожар случился на другой день после того, как Лора забрала статуэтку. Страховщики сказали, что короткое замыкание. На пепелище стоял такой же, только закоптившийся вентилятор с оплавленными лопастями. Оказывается, все два года он был в рабочем режиме, но включался на несколько часов в день в определенное время. Его-то и коротнуло.

Кто бы знал?

– Ой, до конца рабочего дня надо дозвониться до страховой фирмы, – Лора заспешила к телефону.

К счастью дочки, мама не заметила, что в углу на табурете возвышалась первая в Ситиной жизни скульптура, прикрытая пледом, под которым всю зиму провел их домашний вентилятор.

Глава 33.

Для Посейдона и Греты это была не первая работа в упряжке. Сита несколько раз пользовалась транспортными услугами друзей, запрягая их в ошейники из лент. К ободкам она привязывала поводок, который в другое время служил для нее ремешком. Каретой служил скейтборд, на задний край которого усаживалась наездница, а ноги она упирала в передний. Искусство езды заключалось в умении лавировать мышцами бедер и ягодиц даже на незначительных поворотах.

Грета и Посейдон любили Ситу, и все, что радовало ее, обязательно радовало их. Так устроено большинство собак – отдать все без остатка тому, кого любишь. Посейдон был попроще и мог возить девочку до изнеможения. Лишь когда уставал окончательно и движения становились медленными и натужными, он высовывал язык и, оборачиваясь на Ситу, часто мигал глазами. Та все понимала и прекращала свое веселье, чтобы друг отдохнул. На следующий день Сита любила устроить псине сюрприз.

Заблаговременно Сита закапывала «секрет». Под собранные в кучи опавшие листья она упрятывала лучшие мясные деликатесы из семейного холодильника. Потом девочка отыскивала Посейдона своим условным сигналом и принималась бросать ему палку, чтобы тот приносил ее обратно. Невзначай она кидала палку на кучу листьев с «секретом».

Посейдон сразу улавливал запах, но должен был принести снаряд бросавшему. Сита тогда спрашивала с подчеркнутым любопытством – что интересного Посейдон унюхал в той куче. Пес радостно бежал обратно и раскапывал «секрет». При этом девочка изображала удивление: какой все-таки замечательный обед отыскал Посейдон!

Сита понимала и другой, настоящий секрет, который не знали остальные дети с ее улицы. Может, этого секрета не знали и взрослые. Девочка не замечала, чтобы его применял кто-нибудь из старшего поколения.

Собаке надо чувствовать, что она обнаружила еду, – это раз. Второе, тоже немаловажное, – псина должна приложить усилия, чтобы достать еду, а не просто слизать с блюдца. И третье – пусть собака не догадывается, что все подстроено заранее. Она не должна даже этого чувствовать – все будет являться сюрпризом. Весь успех должен достаться четвероногому!

Собачий секрет, известный Сите, состоит в том, как собака гавкает. Каждый гав – это мысль. Несколько подобных реплик – это двойное, тройное или четверичное повторение мысли.

Посейдон думает: «Там мясо, сильный запах, запах мяса». Потом, пока мысль повторяется в третий или четвертый раз, он бежит возвращать палку.

При виде бросившей палку девочки у собаки простая мысль о вкусном мясе связывается со следующей, на этот раз не выраженной словами, но плотно соединяющей образ известной девочки с запахом еще не обнаруженного «секрета».

Потом, к величайшей радости Посейдона, девочка спрашивает как раз то, что ему очень хочется сделать самому. Пес несется откапывать «секрет», и девочка бежит следом и искренне радуется его находке. Как много детей об этом знают? Неизвестно! Сита хорошо чувствовала, что с собаками надо обращаться именно так.

Глава 34.

Все сработало. Упряжка из двух собак затащила статуэтку наверх, в Ситину комнату. Эта процессия произвела много шума – скейт бухался о каждую ступеньку, и статуэтка опасно вздрагивала. Хорошо, Сита придерживала ее всю дорогу. А как они втроем затаскивали каменную маму на скейт, надо было видеть: кто руками, кто мордой.

Девочка сняла ткань, и взору шести глаз предстала скульптура черного камня. Посейдон даже взвизгнул – так это оказалось для него неожиданным. Расслабляться нельзя – им предстояла обратная дорога с изваянием Ситиного производства. Обернутое в ту же ткань, творение юного скульптора было помещено на роликовую доску самим автором. Силуэт немного отличался, но самое ужасное, что Ситин вариант статуэтки был легче. Это девочка так и позабыла уладить. Надо непременно сделать куклу тяжелее. Будь Сита мальчуганом, то решение созрело бы скорее. Было ясно, что мама может не обратить внимания на небольшую неточность формы, но наверняка заметит улетучившийся вес.

– Может, песок? – Сита вспомнила, как тяжело строить в мокрой песочнице, – ох, рассыплется! Тогда его надо склеить!

Сита вспомнила, что у богини-собаки одна нога занесена над лежащей фигурой. Значит, надо вылепить лежащую фигуру под ногами богини и заменить песчаной фигуркой лежащую куклу. Но друзей нельзя заставлять ждать завершения ее скульптурной композиции.

Отпустив собачек на улицу и возвратившись в комнату после проделанного маневра, девочка стала придумывать, откуда взять песок и хватит ли у нее клея. Взгляд ее остановился на черной блестящей статуэтке. Как же красиво! Девочка залюбовалась формой: статуэтка напоминала ей мамину фигуру.

«Каменная мама» – подумала она, и мысль эта напомнила девочке, что она приходила в ее голову и прежде.

Глава 35.

Лежащая фигура вышла так себе – пропорции хромали, и туловище больше походило на мужской торс. Сита положила ее у ног богини. Тяжеленькая! Ее предстояло покрасить и заменить высохшей после покраски мужской статуей куклу внизу.

Но девочка так устала, что заснула прямо в одежде, оставив свое ваяние из клееного песка прямо на столе.

Наутро она с удивлением обнаружила, что фигурка покрашена и высохла. Сита не знала, что и подумать, и первое, что пришло на ум, – покрасила мама. Тогда выходит, мама все знает! Можно пойти вниз и объясниться. Но минутку – зачем маме понадобилось красить ее скульптуру?

Даже с первого взгляда было видно, как выгодно изменилась лежащая статуэтка, – слой краски был ровным, безукоризненно гладким и никак не выдавал руки дилетанта, которым наверняка была Ситина мама.

«А где же настоящая, каменная богиня?!» – испугалась Сита и резко подняла глаза.

На том месте, где должна была стоять укутанная в плед статуэтка, что-то изменилось. Сита не успела понять что, поскольку до нее донесся мамин голос с первого этажа:

– Доченька, сегодня понедельник, опоздаешь в школу. Почему тебя долго нет?!

Было слышно, как Лора сделала первые шаги по лестнице в направлении Ситиной комнаты. Но внимание девочки было всецело обращено к явлению, невиданному ею никогда прежде.

Богиня ожила. Сита видела, как развеваются волосы, обрамляющие голову этого неземного существа. Восприятие девочки разделилось на созерцание каменной статуэтки как таковой и вставшего перед ее взглядом темного лица с блестящими глазами и высунутым, неестественно длинным языком. Сита не боялась этого лика, хотя многие ее сверстники могли бы спятить со страха.

– Я благодарна тебе, Сита! – произнесло лицо. При этом язык на образе был все также высунут, а губы двигались, – твой дедушка очень меня любил, и я верю, что ты также полюбишь меня!

– Кто ты? – спросила Сита непривычным для себя тоном. От невероятной картины она лишилась привычного голоса. Произнесенный девочкой вопрос не умалял ее способности разговаривать. Ситин новый голос шел откуда-то изнутри и точно, без эмоций выражал то, что больше всего Сита хотела узнать.

Богиня ответила любовью. Девочка не услышала слов, но в середине груди будто волной с напором явилось чувство, которое словами можно передать только как гигантский прилив неземной любви.

На глазах девочки без ее воли засверкали слезы, а губы застыли в нежной улыбке.

Сквозь пелену слез Сита увидела темный силуэт на фоне мерцающего света. Контуры расплылись, и было ничего не разобрать…

– Опять плохой сон? Ну, не плачь, не плачь! Я здесь! – услышала она обычный мамин голос. Та уже подходила к Сите с протянутыми для объятия руками.

Девочка все не могла сообразить, как она выстояла под этой невероятной волной. Ей хотелось проверить, жива ли она. Может, Сита где-то далеко, в мире богини и ее непобедимого оружия, совсем не такого, каким увечат и лишают жизни? Противостоять божественному оружию нечем, и перед ним все другое желание, кроме как отведать его снова, сжимается и гаснет.