Истина в твоем прикосновении

– Нет.

– Нет?

Я отвечаю на его взгляд.

– Чтобы забыть о своих корнях, мне понадобилось предательство моей собственной семьи. Красавчик был приятным бонусом, но если ты ищешь, кого обвинить в том, что я перешла на другую сторону, посоветую тебе посмотреть в зеркало.

На какую-то долю секунды у меня возникает ощущение, что он действительно не знает, что сказать в ответ. И это было бы впервые. Никогда раньше не было такого, чтобы мой дед промолчал, и я чувствую некую гордость оттого, что сумела вывести его из себя.

– Отдай мне кристалл, Блум, – произносит он наконец холодным голосом. Ясно, решил сменить тему разговора.

Откуда он знает, что кристаллы у меня, мне непонятно. Может, он следил за мной, может, кто-то ему рассказал. А может, он просто догадывается. Но это не имеет значения.

– Нет. – Я плотнее сжимаю руку вокруг камней. Я должна была положить их обратно в мешочек или засунуть в лифчик. Куда-нибудь, где они были бы в безопасности. Но сейчас я ничего не могу с этим поделать. – Признай это, Теодор. Ты проиграл.

– По этому поводу наши мнения не сходятся.

Смотрю на деда в недоумении, безмолвно заклиная его наконец сдаться. Я ненавижу этого человека за все, что он сделал со мной и моими друзьями, но мой гнев не может полностью подавить мои чувства к нему. Я хочу, чтобы он сдался и вернулся в Зимний Двор, пока я или другие повстанцы не заставили его это сделать.

– Ты действительно думаешь, что у тебя еще есть шанс? – настойчиво спрашиваю я его. – Даже если бы тебе удалось здесь и сейчас вызвать весну и снова опередить Ванитас, неужели ты думаешь, что на этом все закончится? Все уже знают об этом, твой маленький грязный секрет раскрыт. Сторонников мятежа с каждым днем становится все больше. Только посмотри вокруг! – Я развожу руками и указываю в сторону сражающихся людей. Он не следит за моим взглядом, но меня это не волнует. – Эти люди, сражающиеся за нас, не только представители Ванитас. Вы больше не можете сражаться с ними. Если вы умны, вы признаете поражение, отступите и начнете придумывать очень, очень хорошее оправдание.

На краткий миг, всего на секунду, мне кажется, что в его стальных голубых глазах мелькает нечто похожее на сомнение. Но затем выражение лица мужчины напротив меня снова закрывается и становится стальной маской, к которой я уже успела привыкнуть.

– Возможно, мы проиграем, – властно говорит он. – Но я не собираюсь сдаваться, Блум. Всю свою жизнь я прославлял свой Дом, как мой отец и отец моего отца. Если ты действительно думаешь, что я собираюсь склониться перед кучкой детей, то ты глупее, чем я ожидал. Если мы и проиграем, я все равно смогу с гордостью заявить, что сражался за свой Дом до самого конца.

Не в силах поверить в это, я качаю головой. В голове не укладывается, что мой дед настолько упрям. Невольно вспоминается Джозеф и то, что он сказал мне в том маленьком кабинете. Это тоже вина моего деда. Он разрушил столько жизней и все же стоит передо мной, твердо веря в то, что поступает правильно.

– Боюсь, что на этом твоя борьба окончена, – с горечью говорю я, пожимая плечами. – Кристаллы ты не получишь. Можешь произносить сколько угодно громких речей. Мою преданность ты потерял давным-давно.

– Я и не надеялся на твою преданность, Блум. – Он оглядывает меня с ног до головы, будто что-то ищет. Взгляд Теодора ненадолго задерживается на моем сжатом кулаке с кристаллами и амулетом, затем возвращается к моему лицу. – Скорее, на рассудок. Ты действительно хочешь играть со мной в игры? Я вырастил тебя. Я знаю, на что ты способна. И на что нет.

Рефлекторно я немного выпрямляюсь, хотя он явно выше меня.

– Ты знал Блум, которая ни о чем не подозревала и была счастлива, что ее не впутывали во все эти дела. Блум, которая сейчас стоит перед тобой…

Когда я прерываюсь, он поднимает брови:

– Да?

Я чувствую, как энергия бурлит во мне, подобно потоку горячей лавы.

– Тебе следует ее бояться.

Он делает шаг вперед так быстро, что мои глаза едва успевают уследить за его движением. Но я ожидала этого. Отстранившись, я разворачиваюсь на месте и уклоняюсь от удара, который был явно нацелен на мою руку с амулетом. Где-то на задворках сознания я действительно шокирована тем, что мой дед физически нападает на меня. Я привыкла к тому, что он изводит людей словами, сдерживает, угрожает. Однако тот факт, что он действительно готов причинить мне физический вред, производит на меня некоторое впечатление.

Когда я снова поворачиваюсь к Мастеру Зимы, на его лице по-прежнему не двигается ни один мускул. Он похож на робота. Робота, созданного исключительно для достижения цели. Неважно, какой ценой. Сила внутри меня требует, чтобы ее наконец использовали, и я больше не сопротивляюсь. Вместо этого я сосредотачиваюсь на своей пустой ладони и прыгаю вперед, прямо к деду. Я не хочу его убивать, но докажу ему раз и навсегда, что меня нельзя недооценивать. Шум битвы вокруг врывается в уши, пальцы, которыми я сжимаю амулет, начинает покалывать все сильнее. Когда моя рука тянется к плечу деда, на лице у меня расплывается победная улыбка. Время, когда он угнетал меня, когда держал меня взаперти и принимал за меня все решения, прошло.

Но в тот момент, когда я касаюсь Мастера, моя рука начинает дрожать. Я хмурюсь и сосредотачиваюсь на Теодоре, его энергии и гневе, который испытываю к нему.

Но ничего не происходит. Привычный энергетический удар отсутствует. Я тихо рычу и пытаюсь убрать руку, но почему-то не могу. Такое ощущение, что моя ладонь вплавляется в ткань его куртки.

Низкий язвительный смех пробивается сквозь шум и окутывает меня ядовитым паром. Я отрываю взгляд от своей руки и смотрю на деда. Его лицо утратило бесстрастное выражение. Тонкие губы изогнулись в улыбке, которая пугает меня больше любых слов, которые он когда-либо мне говорил.

– Ты действительно думала, что это будет так просто? – тихо спрашивает он.

– Что?.. – Я замолкаю и снова пытаюсь убрать руку, но она, кажется, больше не слушается меня.

– Что ты делаешь?

Он снова смеется.

– Я изучал энергию, из которой состоят наши способности, почти пятьдесят лет, глупышка Блум. Пока она течет, ты можешь совершать великие дела. Но я могу полностью ее остановить. И тем самым сделать тебя беззащитной.

Меня охватывает паника. Я никогда не задумывалась о том, насколько могущественны силы моего дедушки. Он аристократ – человек, который дергает за ниточки за кулисами и никогда не пачкает своих рук. Я знаю, что он может замечать силовые линии и сильные энергии, но я не понимала, насколько интенсивно он может на них воздействовать.

– Ты выглядишь удивленной, – бормочет Теодор. В его голосе явно слышно злорадство. – Разве ты не говорила, что мне стоит тебя бояться? Если честно, до сих пор не понимаю почему.

В отчаянии перебираю варианты. Понятия не имею, наблюдает ли кто-нибудь за нами. Помощь на подходе? Кево видел меня, но, возможно, его остановили, он вступил в бой или на него напали. Я всегда полагалась на свои силы и понятия не имею, что делать теперь. Когда не могу их использовать. Изо всех сил пытаюсь сдержать панику, сосредоточиться, но не получается.

– Пожалуйста, – шепчу я, и слезы наворачиваются на глаза. – Дедушка…

– О, надо же, – прерывает он меня. Я чувствую движение, и в следующий момент его длинные пальцы сжимают мое запястье. – Ну же, Блум. Сдавайся. Сдайся, отступи и придумай очень, очень хорошее оправдание. Иначе мне придется заставить тебя сделать это.

Слова из его уст дразнят меня, и к страху примешивается изрядная доля злости.

– Ты не сделаешь этого, – говорю я дрожащим голосом. Твердо смотрю ему в глаза, стараясь вложить в свой взгляд как можно больше эмоций. – Я твоя внучка. Я дочь Элизы.

В его глазах вспыхивает боль.

– Ты разочаровала ее. Это самое страшное преступление, которое ты совершила по отношению к своей семье. А список длинный. – Его хватка становится крепче, я преувеличенно громко взвываю в слезах. – А теперь отдай мне амулет.

– Я обещаю тебе, я… – Не закончив фразу, я пользуюсь тем, что дед схватил меня за запястье, и рывком притягиваю его к себе, одновременно со всей силы ударяя его сзади под колено. Из-за этого я тоже теряю равновесие, но мне все равно. Его ноги подкашиваются, и он, не в силах справиться с этим, отпускает меня. Не знаю, потому ли, что он на мгновение перестает концентрировать на мне свое внимание, но моя рука отрывается от его куртки, и я отшатываюсь назад. Тут же торопливо отступаю еще дальше, чтобы увеличить расстояние между нами, когда мой дед падает. Он падает на колени, но чертовски быстро поднимается. Насмешливое выражение исчезает с его лица, вместо него – чистая ярость.

– Я дал тебе столько шансов, – рычит он на меня. – Я не виноват в том, что здесь случится, Блум! Ты сама бросила вызов!

Ого. Никогда не видела своего деда в такой ярости. Но это хорошо, потому что это означает, что он даже вполовину не так сосредоточен, как несколько минут назад.

Я не даю ему времени собраться с мыслями или придумать новую стратегию. Прежде чем Теодор успевает как следует выпрямиться, я снова прыгаю вперед и бью его ногой в грудь. На долю секунды он выглядит удивленным, затем охает и падает на землю, задыхаясь. Часть меня сопротивляется избиению собственного деда. Однако другая часть подбадривает меня. Мои глаза превращаются в узкие щелочки, когда я пристально смотрю на него. Я не могу дотронуться до этого человека, но мне и не нужно. У меня остается способность выкачивать энергию на расстоянии. Это немного сложнее, но если мне удалось это сделать с комнатными растениями, то, наверное, получится и с Теодором. Я концентрируюсь на лице, которое знаю с рождения, таком знакомом и незнакомом одновременно, концентрируюсь на всех тех гадких вещах, которые он говорил мне, когда я была ребенком. Что мне с ними не место и что я должна ходить в обычную школу, потому что ради меня не стоит тратиться на частных учителей. Что я не стою этого, я недостаточно сильная. Что я разочаровала свою маму.

Через несколько секунд я чувствую энергию. Чувствую, как она переходит ко мне, но это ощущение отличается оттого, что было раньше. Эта энергия более вязкая, будто я растягиваю слайм. На лбу у меня выступают капельки пота, от усилия я стискиваю зубы.

– Нет, – выдыхает мой дед, с трудом поднимаясь на ноги. Его взгляд прикован ко мне, глаза холодны от ненависти.

Моя рука сжимается в кулак с такой силой, что края амулета врезаются в кожу. Но я не чувствую боли. Я вообще ничего не чувствую. Даже пульсация в голове, сломанные ребра и порезы на ноге отошли на второй план. Все, что еще имеет значение, – это лицо моего деда, которое становится все бледнее и бледнее. Я не хочу его убивать. Но он пожалеет, что бросил мне вызов.

Словно сквозь густой туман, в мое сознание проникает голос, но я не обращаю на него никакого внимания. Я будто в туннеле, в то же время мир вокруг меня начинает вращаться. Не знаю, связано ли это с энергией моего дедушки или с тем, что я не прикасаюсь к нему. Но по какой-то причине с каждой секундой я, кажется, становлюсь слабее, а не сильнее. Это должно меня беспокоить, но сейчас мне все равно.

Смутно воспринимаю какое-то движение. Мой дед тянется к чему-то, но я не понимаю, что это. Напрягаю все свои мышцы, чтобы наконец он упал в обморок. Обычно для того, чтобы лишить человека сознания, требуется не более нескольких секунд, а иногда и того меньше. Мне нужно это сделать, чтобы найти наконец Кево и инициировать Ванитас.

Свою ошибку я осознаю слишком поздно. Внезапно мой дедушка начинает двигаться слишком быстро. И уже буквально через секунду я смотрю в дуло пистолета.

Ритуал

Говорят, на пороге смерти перед глазами проносится вся жизнь. Что-то вроделучших моментов. Мне всегда нравилась эта идея, и она напоминала мне кастинг-шоу, где на повторе показывали лучшие моменты выбывших участников. Мне бы хотелось оглянуться назад, увидеть в последний раз маму, Эмму и Кево. Но боюсь, слухи лгут. Потому что все, что я вижу, это холодный металл. Может быть, еще краем глаза лицо моего деда, но не более. Все мое тело замирает, когда я понимаю, что сейчас произойдет. Я была так сосредоточена на поддержании связи и направлении энергии, что не обращала внимания на то, что делал мой дед.

В свою защиту скажу, что я не ожидала, что он и в самом деле достанет из куртки пистолет и выстрелит в меня. Когда повстанцы напали на нас в Зимнем Дворе, у него был пистолет, но я вроде как полагала, что это было разовое, возможно, случайное явление. Мы – магическая семья. Огнестрельное оружие – совсем не наш стиль.

Тихий, далекий голос в голове призывает меня бежать или отпрыгнуть в сторону. Но я ничего не могу сделать, только стоять и осознавать происходящее.

Но вот громкий взрыв разрывает воздух, и я рефлекторно зажмуриваю глаза. Жду боли, жду, когда меня отбросит назад и я умру на холодном асфальте.

Проклятие, я нарушу обещание, данное Кево.

Но ничего не происходит. Кроме неприятного звона в ушах, я не чувствую абсолютно ничего. Может быть, я уже умерла, но это, честно говоря, меня бы немного удивило. Я шумно выдыхаю и осторожно открываю глаза. Там, где еще мгновение назад стоял на коленях и целился в меня мой дед, теперь… ничего нет. Место опустело.

Совершенно ошеломленная, я оглядываюсь вокруг – и обнаруживаю его далеко не сразу. Он лежит на боку в нескольких метрах от меня, с пустыми руками, и выглядит таким же растерянным, как и я.

– У тебя и так уже дочь на совести! – рычит голос за моей спиной. Я узнаю его, не оборачиваясь. – А теперь еще и внучка?

– Джозеф. – Лицо моего деда кривится от отвращения. Я полагала, он ненавидит меня. Но это, очевидно, ничто по сравнению с тем, что он чувствует к Джозефу.

Шок от встречи с Джозефом длится недолго. Постепенно ко мне приходит ощущение, что ничто и никогда больше не сможет меня удивить. Пытаюсь взять себя в руки и осторожно отхожу в сторону, чтобы не оказаться на прямой линии огня между этими двумя. Мой первый порыв – броситься в атаку. На Джозефа. И на Теодора. Я хочу сразиться с ними обоими, но понимаю, что не могу. Черт, мне нужна помощь! Я снова оглядываюсь вокруг, высматривая Кево, Кеннета или кого-нибудь из наших, но никого из них не вижу. Тело все еще ощущается как-то странно, оно словно онемело. Мне нужна энергия, но не энергия моего деда. Она явно не приносит мне пользы. Я оценивающе смотрю на Джозефа. Сцена в ангаре ясно показала мне, что я легко могу его победить. С другой стороны, может быть, стоит использовать этот шанс: эти двое, похоже, сейчас не особенно интересуются мной, а смотрят друг на друга, как два разъяренных волка.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь незаметно уйти, Джозеф приседает и поднимает что-то, лежащее у его ног. Я отслеживаю его движение и замираю. Пистолет Теодора. Как я могла не подумать об этом? Я ничего не могу сделать против пистолета, никто не может. И уж точно я не хочу видеть такое оружие в руках Джозефа.

– Ты хоть представляешь, как долго я ждал этого момента? – спрашивает Джозеф, медленно выпрямляясь. – Сколько раз я представлял, как встречусь с тобой как мужчина с мужчиной? Чтобы заставить тебя заплатить за все, что ты со мной сделал?

Мой дед пытается встать, но руки подгибаются под ним. Что-то внутри меня сжимается, когда я наблюдаю за его тщетными попытками. Никогда не видела его таким беспомощным. Не знаю, что явилось тому причиной: энергия, которую я выкачала из него, атака Джозефа или, может быть, ранения в предыдущих сражениях.

– Ты трус, – бросает он Джозефу. Тот выглядит так, будто надкусил лимон. – Все эти годы ты прятался, а теперь решил вернуться? С армией? Ты не мужчина.

– И это говорит человек, который хочет пристрелить маленькую девочку вместо того, чтобы признать свою ошибку.

Мне хочется напомнить ему, что всего несколько часов назад эта «маленькая девочка» надрала ему задницу, но я сдерживаюсь. Взгляд мечется туда-сюда между дедом и отцом, пока мой разум отчаянно пытается понять, на чьей я стороне.

Снова мой дед пытается подняться на ноги, пока наконец не принимает полусидячее положение.

– Я защищал свою семью, пока Блум не решила, что больше не является ее частью. – Он смотрит на Джозефа с такой ненавистью, что я подавляю дрожь. – Это намного больше, чем ты когда-либо делал для своей семьи.

Одним движением Джозеф направляет на него пистолет и кладет палец на спусковой крючок. Рефлекторно делаю шаг вперед, не совсем понимая, что собираюсь предпринять. Мой дед собирался застрелить меня. Он нажал на курок. Он не заслужил, чтобы я за него заступалась. И все же… просто стоять и ничего не делать я не могу.

– Ты отнял у меня все шансы иметь семью, – рычит Джозеф. – Ты сделал так, чтобы я не смог стать ей отцом. Ты сделал так, чтобы у меня не было семьи, за которую я мог бы бороться.

Мне не хватает воздуха. В голосе Джозефа звучит множество эмоций, но не ненависть выступает на передний план. Это боль и сожаление. Это звук разбитого сердца.

Мой дед смеется кашляющим смехом. Бросает на меня короткий взгляд, но затем снова поворачивается к Джозефу. В следующий момент я чувствую странное давление в груди. Нахмурившись, осматриваю себя. Такое ощущение, будто кто-то надувает внутри меня воздушный шар, который становится все больше и больше. Задыхаясь, я передергиваю плечами, чтобы избавиться от тошнотворного ощущения, но не могу.

– Что?.. – Джозеф поворачивается и, прищурившись, пристально смотрит на меня: – Что ты делаешь?

Сначала я думаю, что он обращается ко мне, но отвечает Теодор:

– В ее теле течет моя энергия. Я могу делать с ней все, что захочу.

Его слова не проникают в мое сознание. Они не имеют смысла, и в данный момент я не в состоянии их расшифровать. Кровь уже так громко стучит в моих ушах, что я едва слышу голоса вокруг. Давление растет, давит на сердце и лишает меня дыхания. Мои колени подгибаются, и я опускаюсь на землю. Чувствую, как мои пальцы судорожно дрожат, стискивая амулет.

Но буквально в следующую секунду мерзкое ощущение исчезает. Легкие расширяются, сердце делает несколько мощных ударов, и кажется, что все мое тело с облегчением выдыхает. Когда я открываю глаза, первое, что вижу, – это Джозеф, который, все еще с пистолетом в руках, смотрит на неподвижную фигуру моего деда.

– Нет, – тихо говорю я. И больше ничего. Я смотрю на Теодора и сразу понимаю, что он мертв. Каким-то краешком сознания отмечаю маленькое темное пятно на его груди, которое с каждой секундой становится все больше. И постепенно до меня доходит, что человек, который стрелял в него, все еще стоит рядом со мной.

– Он собирался убить тебя.

Слова Джозефа эхом отдаются в моей голове, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

– Как и ты! – кричу я ему в ответ. Мой голос дрожит, но мне все равно. – Такое ощущение, что в последнее время все пытаются убить меня!

Времени на ответ я Джозефу не даю.

Вместо этого одним движением выпускаю свою силу в его сторону. Это мини-форма того, что я сделала на похоронах мамы. Та же сила, которую я использовала, чтобы разрушить замерзший фьорд. Я чувствую ее внутри себя и бросаю в Джозефа так мощно, что он отшатывается назад, будто в него угодил огромный металлический шар для сноса зданий. Глаза моего отца закатываются, колени подгибаются. Я понятия не имею, нанесла ли ему травму, опасную для жизни, но в этот момент мне все равно.

Тяжело дыша, я осматриваю неподвижное тело Джозефа, затем мой взгляд перемещается на деда. Мириады чувств вспыхивают во мне, но я не позволяю ни одному из них завладеть моим сознанием. Я разберусь с этим позже. Со злобным рычанием поднимаюсь на ноги и оглядываюсь вокруг. Тем временем множество сражающихся пали в бою и лежат на земле либо мертвые, либо без сознания, и ничто не указывает на то, на чьей стороне они боролись. В голове крутится вопрос, каковы будут последствия всего этого. На протяжении тысячелетий сезонные семьи скрывали и прятали свою магию от мира. Теперь на улицах Лиллестрема бушует открытая война, и совершенно невозможно, чтобы это не вызвало вопросов у местных жителей. В ночи снова раздается взрыв, словно боги стремятся подтвердить мои мысли. На этот раз он более сильный, и на мгновение улица освещается яркой вспышкой, от которой режет глаза.

В отчаянии озираясь по сторонам, бегу сквозь толпу, то и дело уворачиваясь от кого-то, пытающегося на меня напасть. Царит полный хаос, и часть меня задается вопросом, что люди вообще пытаются сделать… Может быть, просто хотят выпустить пар, потому что похоже, будто ни у кого нет никакого плана. Через несколько минут замечаю Кеннета, который бьет какого-то блондина в челюсть. Приглядевшись, узнаю Кево, который стоит рядом и отбивается от второго нападающего. Куртка, которая была надета на Кево, исчезла. На его свитере темные пятна. Даже на расстоянии замечаю продольный разрыв на его правом рукаве.

Подбегаю к парням как раз в тот момент, когда второй нападающий замахивается для удара. Но я быстрее. Прежде чем его рука выстреливает вперед и попадает в Кево, я делаю выпад и хватаю противника за предплечье. Как только мои пальцы касаются его кожи, он замирает. Сила внутри меня кипит, подобно горячей лаве, и я без особых усилий выкачиваю энергию из парня. Не проходит и двух секунд, как он валится на землю без сознания. Я отпускаю его, перешагиваю через безвольное тело и чуть не натыкаюсь на Кево, который с облегчением хватает меня за плечи и заключает в объятия.

– Ты в порядке? – почти кричит он, заключая мое лицо в свои ладони и глядя на меня почти в панике. Несмотря на борьбу вокруг, несмотря на кровь на его лице и смерть, которая нас окружает, прикосновения Кево легки как перышко. Словно я сделана из стекла, и он боится меня разбить. – Что произошло?

Открываю рот, но тут же закрываю снова. Я понятия не имею, как ответить на этот вопрос. Как в книжке-панораме, перед моим внутренним взором возникают разные лица – Матео, мама, дедушка, Джозеф…

– Многое, – наконец говорю я, прижимаясь лицом к его груди. Ненадолго, всего на мгновение. Затем энергично вырываюсь. – Где ты был? Я увидела тебя, но потом…

– Я мог бы спросить тебя о том же, – рыча, перебивает он, все еще внимательно оглядывая меня, будто проверяя на наличие травм. – Я просил тебя спрятаться. А ты вдруг появляешься посреди поля боя.

– Я заметила Кеннета и должна была убедиться, что кристаллы действительно у него. Потом я хотела найти тебя, но здесь было никак не пройти, – поморщившись, отвечаю я. Глядя мимо него, вижу Кэт и Зару, которые, поддерживая друг друга, приближаются к нам. Волна облегчения накрывает меня с такой силой, что даже кружится голова. – С вами все в порядке?

Кэт кивает, но отвечает Зара:

– С нами ничего, нормально.

Ее лицо бледно, глаза беспокойно бегают. На лице еще можно увидеть следы заточения у Джозефа, но я больше ничего не спрашиваю. Понимаю, нам будет о чем поговорить, когда все закончится.

– Где Анатолий?

Зара кивает в сторону центра города:

– Он помогает людям. Несколько представителей Весеннего Дома заботятся о раненых.

– Откуда взялись все эти люди? – спрашиваю я, обращаясь на этот раз к Кеннету.

– Я вызвал подкрепление, ну а наши оппоненты, видимо, сделали то же самое. Потом присоединились несколько представителей сезонных семей и… да. Очевидно, пара групп в WhatsApp проделала очень даже неплохую работу.

В замешательстве качаю головой. Это должна была быть более-менее безобидная спасательная операция. Выходя сегодня утром из квартиры, я ожидала многого. Но уж точно не такого.

И вдруг мои мысли словно перестраиваются, когда я резко выпрямляюсь и поворачиваюсь к Кево, который хмуро смотрит на меня.

– Кристаллы, – решительно говорю я, вытягивая вперед руку и осторожно разжимая пальцы. Амулет оставил красный след на моей ладони, но камни остались целы.

Кэт издает восхищенный возглас и подходит ближе.

– Что произойдет, когда ты инициируешь Ванитас?

Кево пожимает плечами:

– Согласно легендам, все потеряют свои силы. И будут вынуждены сделать перерыв.

– Надолго? – напряженно спрашиваю я. Мы стоим на краю поля боя, но все это время я ожидаю, что что-то или кто-то врежется мне в голову. – Вообще-то, время Ванитас уже прошло. Мы фактически сразу должны будем установить Весну.

– Пока это будет необходимо, – сурово отвечает Кеннет. – Пока люди не поймут, что происходит, и не смирятся с этим. Прежде чем мы сможем вернуть им силы, все должны успокоиться. Иначе борьба продолжится.

Медленно киваю, затем поднимаю голову и смотрю на Зару.

Я должна сказать ей, что наш дедушка умер. Все изменится, и я не только о том, что с сегодняшнего дня во временной цикл возвращается пятый сезон. Сегодня ночью умерла по крайней мере одна Хранительница, а также Мастер Зимнего Дома. Ничто уже никогда не будет прежним.