Истина в твоем прикосновении

Черт, черт, черт!

Вся усталость и желание внезапно улетучиваются. Когда я откидываю одеяло и вскакиваю с кровати, кожа сразу же покрывается мурашками. В комнате холодно, и ноги мерзнут при первом же прикосновении к полу, но сейчас я не могу концентрироваться на этом. Я проспала! На сегодня была назначена встреча с Джозефом, и нам следовало выехать пораньше, чтобы добраться до условленного места встречи раньше мятежников. Почему меня никто не разбудил, черт возьми?

Я распахиваю дверь и выбегаю в коридор. Возможно, они изменили время встречи? Но когда я открываю дверь комнаты Кево, то обнаруживаю лишь нетронутую постель. Сбитая с толку, бегаю по квартире, паникуя все больше и больше с каждой дверью, с каждой пустой комнатой. Сбегаю вниз по лестнице, перепрыгивая по несколько ступенек зараз, и, наконец, останавливаюсь посреди пустынной гостиной. Сердце колотится в груди так быстро, что становится не по себе и я почти задыхаюсь.

Квартира пуста. Кево, Кэт, Матео, Кеннет – никого нет. Они ушли, не разбудив меня и не поставив в известность.

Какого черта не проснулась я?

Когда приходит осознание, мне кажется, что кто-то со всей силы бьет меня в живот.

– Нет, – шепчу я, не зная, кого вообще пытаюсь убедить. Ситуация чертовски очевидна. Кево ясно дал понять, что не хочет, чтобы я находилась рядом с Джозефом. Что он не может позволить мне подвергнуть себя опасности. Понятия не имею, как он это сделал, но это неважно.

Все нутро взрывается яростью, гнев разъедает мой разум. Я не могу поверить, что он действительно это сделал. Что Кево на самом деле помешал мне пойти с ними после всего, что мы пережили вчера вместе. Потому что никак иначе я не стояла бы одна в пустой квартире, в то время как все остальные уже почти добрались до места встречи. Места встречи, которое мне неизвестно.

– Черт побери! – выкрикиваю я в гневе и досаде, но это не приносит облегчения. Я чувствую, как сила бурлит под моей кожей, руки против воли сжимаются в кулаки. Сильные эмоции подпитывают мои способности, и я не помню, чтобы когда-либо была так зла, разве что на похоронах моей мамы. На Кево, Кэт и Матео с Кеннетом, на повстанцев. На всех них.

Прежде чем я успеваю что-то с этим сделать, моя рука делает выпад вперед, и кулак врезается в стену справа от меня. Я не чувствую никакой боли, даже легкой. Я вижу лишь облачко пыли и несколько кусков бетона, отвалившихся от стены. Когда отдергиваю руку, на безупречно белой поверхности появляется дыра размером с кулак.

Я разворачиваюсь и бегу обратно, вверх по лестнице, под шум мыслей, терзающих мое сознание. Понятия не имею, где Кево и все остальные встречаются с Джозефом. Не думала, что мне нужно знать точное место, потому что, черт возьми, предполагала, что буду с ними в машине! Тем не менее я сразу бегу в ванную, чищу зубы и умываюсь холодной водой, а затем иду в свою комнату и переодеваюсь. Мне нужно выбраться из этой квартиры. Мне нужно как-то найти остальных. Потому что, если Кево ожидает, что я буду сидеть на диване и покорно ждать их возвращения, значит, он меня не знает.

Проходя мимо небольшого комода в коридоре, я останавливаюсь. Комнатное растение на нем пожухло и засохло. Уверена, что еще вчера вечером оно было зеленым. Спускаясь по лестнице. Осматриваюсь в квартире. Я позволила своему взгляду блуждать, пока спускалась по лестнице. В этой квартире было несколько растений и цветов, но все они выглядят так, будто жизнь из них выкачали несколько месяцев назад. И это моя работа! Гнев подпитывает мою силу – а в этот момент он сочится из каждой поры, высасывая энергию из всего, что меня окружает.

Внизу, в гостиной, я хватаю блокнот, в котором Кево и Кеннет вчера набрасывали план. Но там нет никакого местоположения, даже чертовой стороны света. С гневным воплем отбрасываю блокнот в сторону и в этот момент слышу негромкое жужжание. Внезапно я останавливаюсь, поворачиваюсь и прислушиваюсь.

Это мобильный телефон. Выскакиваю вперед и бегу к дивану, за которым стоит небольшой столик. Вчера вечером я поставила на зарядку мобильный телефон, который передала мне в Зимнем Дворе Мэрта. Он снова коротко вибрирует и замолкает. С бьющимся сердцем беру мобильник в руку и снимаю блокировку с экрана. На этом смартфоне хранится всего несколько номеров, и я сразу же узнаю, от кого три сообщения, отображаемые на экране: это Кэт. Дрожащими пальцами открываю чат и читаю дважды, потому что мой мозг слишком перегружен, чтобы уловить смысл слов.

Лиллестрем, аэропорт Кьеллер, пустой ангар

Поторопись!

Последнее сообщение – просто вложение из Google Maps. Я знаю Лиллестрем, но только по названию. В замешательстве открываю ссылку и изучаю точку на карте, которую прислала Кэт. Видимо, они в аэропорту для аэропланов. Нахмурившись, приближаю изображение. Я выслушала достаточно наших планов, чтобы знать, что Кево и Кеннет в качестве места встречи собирались использовать широкую, открытую местность. В случае боя мы не хотели рисковать тем, что пострадают обычные люди. Однако аэропорт для спортивных самолетов, который, согласно Google, даже обозначен как туристическое место, не кажется мне особенно подходящим.

Я поспешно оглядываю гостиную и думаю, стоит ли мне что-то упаковать или взять с собой. На первый взгляд, однако, не вижу ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться мне в борьбе с повстанцами, и, кроме того, нужно спешить. Полная решимости, я хватаю куртку, запихиваю телефон в задний карман брюк и покидаю квартиру так быстро, как только могу. Мысли беспрестанно крутятся в голове, все новые и новые вопросы всплывают в голове и проникают в сознание. На вопрос, почему Кево так поступил, ответить несложно – он хотел защитить меня. Хотел, чтобы я была в безопасности, даже если это означало рискнуть всем планом и спасением всего мира. То, что Кево хочет защитить меня, понятно, но это не оправдывает его поступка. Он просто, минуя мое мнение, решил, что я должна остаться здесь, а это не его дело. Интересно, что обо всем этом сказала Кэт? А Матео? Кеннет, вероятно, нашел всю эту драму невероятно забавной.

Следующие несколько минут я в растерянности брожу по району в поисках машины. С каждым шагом направляю энергию льда и камней под моими ногами. Ярость внутри меня заставляет силу во мне рычать, как раздраженный зверь, но на этот раз я благодарна за это. Я не представляю, в каком состоянии найду своих друзей. Ведь одним из слабых мест нашего плана было то, что мы не могли предсказать, сколько повстанцев мы встретим. И не хочу хвастаться, но если дело действительно дойдет до боя, моих сил нашей группе будет очень не хватать.

Когда я наконец нахожу машину с цепями противоскольжения на шинах, то колеблюсь. Я знаю владельцев этой машины – я видела их на улице: один раз они несли продукты в дом, другой раз пытались очистить от снега въезд в гараж. Они казались милыми, хотя я не заговаривала с ними. Угнать их машину кажется мне невероятно неправильным поступком. Но поскольку это все еще миссия по спасению мира, то я думаю, что в данный момент не могу позволить себе никакой достойной упоминания морали. И, не дав себе времени передумать, открываю водительскую дверь и сажусь внутрь. Ключ торчит в замке зажигания, что меня не очень удивляет. Нормальные люди в это время стараются не ездить на машине. Так что угон автомобиля, вероятно, вряд ли является проблемой, которая волнует людей в данный момент.

Поспешно пристегиваю ремень безопасности, завожу машину и еду на восток. Ехать не очень далеко, но спутниковый навигатор постоянно теряет сигнал, а местами дороги настолько обледенели, что я еду едва ли быстрее, чем могла бы идти пешком. Снова и снова смотрю в зеркало заднего вида и в боковые зеркала, словно высматривая преследователей. Часть меня ожидает, что позади появится орда повстанцев или армия представителей сезонных семей установит передо мной блокпост. В мире, где уже почти никому нельзя доверять, чертовски легко стать параноиком. Но, к счастью, все спокойно.

Внезапно мне кажется странным, что всего несколько недель назад я сидела с Эммой в кафе в Осло, пила кофе и говорила о школе. Школа… Мысль о том, чтобы снова сидеть в классе и слушать, как учителя рассказывают о Второй мировой войне или о каких-то математических формулах, кажется совершенно безумной. Проблемы, которые волновали меня тогда, сейчас кажутся до смешного мелкими.

Через полчаса я добираюсь до Лиллестрема. Сразу замечаю, что дороги здесь расчищены лучше, да и в целом здесь меньше хаоса. Взгляд задерживается на двух женщинах, которые тянут за собой сани с ребенком. Они не имеют ни малейшего представления о том, что происходит прямо у них под носом. Из новостей я знаю, что многие эксперты представляют нынешние события и продолжающуюся зиму как результат изменения климата или называют это внезапным естественным изменением погоды. Некоторые метеорологи даже говорят о начале нового ледникового периода, с которым всем придется смириться. И, конечно же, есть теории об инопланетянах, теоретики заговоров и сумасшедшие. Но никто из них даже близко не подошел к истине.

Когда мой навигатор тихонько пищит, объявляя о прибытии в пункт назначения, мое сердце замирает, а после начинает биться с удвоенной скоростью. Выключаю двигатель и отстегиваю ремень безопасности, приподнимаюсь, осматривая местность. Очевидно, это аэропорт, но он выглядит совершенно пустынным. Возможно, погодные условия сейчас не очень подходят для полетов, но, возможно, есть и другая причина, почему местность так безлюдна. В любом случае я не вижу ни души, ни прохожих, ни хороших или плохих повстанцев. На парковке слева от меня стоят две машины, но они могут принадлежать сотрудникам или просто оставлены здесь. Отсоединяю мобильный телефон от подставки, переключаю его на беззвучный режим и кладу в карман, прежде чем открыть дверь и выйти из машины.

На улице холодно, мое дыхание белым облачком поднимается вверх, и уже через несколько секунд лицо и голые руки начинает щипать от мороза. Как только мои ноги касаются земли, я направляю энергию. Теперь это происходит совершенно автоматически – так же естественно, как дыхание. Как будто мое тело само знает, когда нужно готовиться к бою.

С опаской направляюсь к большому складу, мысленно призывая Кево. Я знаю, что он чувствует мое присутствие, когда находится рядом. Но я понятия не имею, как именно это работает и насколько близко я должна быть к нему, чтобы он меня услышал. Я, честно говоря, предпочла бы обратиться к Кэт, но с ней у меня никогда не было этой странной связи, и я не уверена, что это сработает. Ангар довольно большой, кое-где под крышей окна разбиты, множество окон потрескалось.

Подкравшись ближе, я продолжаю оглядываться по сторонам. Контакт, который Кэт прислала мне, был не зарегистрированным местоположением, а координатами ее точного местонахождения. Это значит, что Кэт должна была быть здесь примерно три четверти часа назад. Потому что, согласно плану, Кэт, Кеннет и Матео должны были спрятаться, пока мы с Кево встретимся с Джозефом и его людьми. Конечно, я понятия не имею, в силе ли этот план до сих пор. Если мои друзья действительно прячутся поблизости, то должны увидеть меня. Но тогда почему они не дают о себе знать? В конце концов, Кэт хотела, чтобы я приехала сюда.

Когда я дохожу до склада и по-прежнему не обнаруживаю никаких следов Кэт и остальных членов нашей группы, то на мгновение останавливаюсь и прикладываю ладонь к стене ангара. Закрываю глаза и концентрируюсь на своих ощущениях. Сила внутри укрепляет меня, всю целиком, включая чувства. Я должна использовать эту силу, чтобы получить преимущество. Ибо я понятия не имею, чего ожидать в этом помещении.

Сначала слышу только биение собственного сердца, затем постепенно начинают наслаиваться другие звуки, они становятся более четкими, проступают на поверхность. Как настройка станции на старом радио. Шаги в ботинках по песчаному асфальту, тяжелый вздох, затем тихий кашель. Я слышу шипящий звук, происхождение которого мне неясно, затем шорох одежды. Здесь определенно есть люди. Люди, которые явно не хотят говорить или быть услышанными. Я думаю о Кэт, Кеннете и Матео, они должны прятаться, так что в этом есть смысл. Что не имеет смысла, так это то, что я не слышу ни Кево, ни Джозефа, ни кого-либо из остальных. Может быть, их еще нет. Может быть, Кево еще ждет повстанцев и тоже прячется, чтобы понаблюдать за ними…

Достаю из кармана мобильный телефон и проверяю время. Встреча должна была состояться пятнадцать минут назад. Я, конечно, не очень высокого мнения о Джозефе, но и для него многое поставлено на карту. Не могу представить, чтобы он опоздал. Решительно открываю чат с Кэт и пишу ей короткое сообщение. Сейчас дополнительная информация была бы очень кстати.

Стою у ангара еще несколько минут, ожидая ответа. Но ничего не происходит, даже непохоже, чтобы Кэт прочитала сообщение. Нерешительно двигаюсь дальше. На самом деле я не хочу продолжать рисковать, пока у меня нет ни малейшего представления о том, что происходит. Но и выбора у меня тоже нет. Я не могу просто стоять здесь, пока что-нибудь не случится. Если мне не повезет, я столкнусь прямо с Джозефом и его людьми, и тогда мне конец. А вместе со мной, наверное, и Анатолию с Зарой.

– Черт, – тихо ругаюсь я про себя, осматриваясь и крадучись обходя здание.

В передней части ангара расположены большие ворота, но они заперты. Рядом с ними – дверь поменьше, к которой я и направляюсь. Снова останавливаюсь, сосредотачиваюсь на асфальте под ногами и чувствую, как кожу начинает покалывать. Мои нервы натянуты до предела, а зрение стало настолько острым, что я вижу крошечные кристаллики льда, сверкающие в воздухе. Это все, что я могу сделать. Затаив дыхание, кладу ладонь на ручку и осторожно открываю дверь.

Первое, что я вижу, – тусклый блестящий пол, голые стены с металлическими балками и несколько коробок, сложенных в одном из углов. Здесь темнее, чем на улице, потому что верхние светильники тусклые, а естественный свет в ангар не проникает. Когда я смотрю в противоположный конец помещения, то спотыкаюсь и останавливаюсь. Мне не хватает воздуха.

Там, в тусклом свете, в сотне метров от меня, стоят повстанцы. Плохие повстанцы. Мой взгляд сразу же находит Джозефа, который расположился в центре, чуть впереди остальных. Что меня не удивляет. Я не знаю своего отца, но каждый раз, когда я его встречала, он казался безумно увлеченным демонстрацией своего превосходства. Я замечаю Уилла, который смотрит на меня с ненавистью, и еще нескольких человек, имен которых не знаю. Большинство из них я никогда раньше не видела. В целом группа состоит примерно из десяти человек. Слишком много для меня одной. Слишком много, даже если бы Кево и вся наша группа были рядом со мной. Но никого из них здесь явно нет.

Стараюсь спрятать страх, беспокойство и неуверенность где-то глубоко внутри себя и сосредоточиться на гневе. Я прожила в этом мире достаточно долго, чтобы знать, что гнев укрепляет меня, что он делает меня более рациональной и функциональной, чем страх или неуверенность. Ярость помогает мне сосредоточиться, укрепляет мои силы. Я думаю о том, что Кево сделал со мной, обо всем, что сделали Джозеф и Уилл. О том, что эти люди ответственны за смерть моей мамы и Сандера и многих других, кто уже погиб в этой войне.

Убедившись, что мои эмоции под контролем, сжимаю руки в кулаки и, вскинув подбородок, делаю несколько шагов к отцу. Нас по-прежнему разделяет почти сто метров, что дает мне время подумать.

– Рад, что ты смогла прийти, – прорезает тишину голос Джозефа. Его слова эхом отражаются от стен ангара. – Очень эффектное появление.

– Лучшее – напоследок, – отвечаю я и мысленно бью себя по лбу за эту неубедительную фразу. – Хорошо, что вы подождали. Хотя было и необязательно.

Даже на расстоянии я вижу, что Джозеф слегка наклоняет голову. Это движение он делает часто, и мне интересно, практикует ли он его перед зеркалом.

– Получается, Кево нам солгал. Он заверил меня, что ты не придешь.

При упоминании имени Кево я так и замираю. Изгнанный мной из сознания всего несколько минут назад, он одним махом всплывает на поверхность.

– Где он?

По лицу Джозефа расползается улыбка, которая меня тревожит. Улыбка, которую, уверена, своими обычными, человеческими чувствами я даже не смогла бы распознать. Как по команде, повстанцы за спиной Джозефа расходятся, открывая стену позади себя. Какую-то долю секунды еще смотрю на отца, потом отрываю взгляд от его лица.

Там, прислонившись к стене, сидят пять сгорбленных фигур. Кево сидит слева с краю, рядом с ним Кэт, Матео, Зара и Анатолий. Кеннета нет. У всех закрыты глаза, рот каждого заклеен скотчем. И ни один из них не выглядит так, будто он в сознании.

Меня охватывает облегчение, потому что по крайней мере мои друзья все еще живы. Однако оно быстро сменяется гневом и паникой, которые сжимаются в один тугой узел в моем животе. Я с ненавистью смотрю на Джозефа:

– Что ты с ними сделал?

Он отвечает не сразу. Вместо этого несколько секунд смотрит на манжету своего рукава, делает несколько шагов ко мне, а затем поднимает голову.

– Ты, доченька, задаешь неправильные вопросы, – почти доброжелательно говорит он. – Важнее то, что я собираюсь с ними сделать.

Вот черт!

Я смотрю в холодные, безрадостные глаза человека, которого ненавижу больше всего на свете. Человека, которого еще несколько недель назад даже не знала и который до сих пор считается моим отцом. Которому я обязана своей жизнью.

В прошлом я часто представляла себе, каково это – встретиться с отцом. Придумывала себе множество различных версий этой первой встречи. Но ни одна из них даже не приблизилась к реальности, в которой мой отец окажется лидером безжалостной повстанческой армии, что предпочтет лучше увидеть меня мертвой, чем проиграть эту войну, и которая захватит моих друзей, чтобы иметь козырь против меня… Да, это превосходит все, что мое воображение смогло придумать за последние годы.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я непривычно твердым голосом, еле сдерживаясь оттого, чтобы не подбежать к Кево и не заговорить умоляющим тоном. Может, по-настоящему Джозефа я и не знаю, но знаю, что им движет. Он игрок, который не любит, когда заглядывают ему в карты, но который любит иметь преимущество. У меня будет больше шансов, если я хотя бы сделаю вид, что играю по его правилам.

Пока Джозеф вновь разглядывает свой рукав и натягивает его на руку, мой взгляд снова перемещается на Кево. Я концентрируюсь на звуке его голоса, цвете его глаз, когда он смотрит на меня, и мысленно повторяю слова, которые хочу передать ему.Кево? Ты в сознании?

Никакого движения. Его кожа бледна, седые волосы, в тусклом свете более темные, чем обычно, свисают на лоб. Глаза закрыты, черная лента резко выделяется на фоне бледной кожи. Кево выглядит мертвым. Если бы его грудь не поднималась и не опускалась в медленном темпе, можно было бы подумать, что Кево мертв. Одна мысль об этом вызывает у меня такую дрожь, что я изо всех сил стискиваю челюсти. Смотрю на остальных друзей, но никто из них не шевелится.

– Ты знаешь, чего я хочу, – с некоторым запозданием отвечает на мой вопрос Джозеф и делает еще несколько шагов навстречу. Учитывая расстояние между нами, это вряд ли имеет значение, но я все равно слежу за ним. У повстанцев есть план, как одолеть меня, если я не захочу пойти с ними добровольно, это точно. Я должна понять, в чем он состоит, прежде чем они смогут воплотить его в жизнь. Иначе я буду следующей, прислоненной к стене с заклеенным ртом и связанными за спиной руками.

Я скрещиваю руки на груди.

– Ты вообще понимаешь, насколько все это абсурдно? – спрашиваю я, потому что это действительно никак не укладывается у меня в голове. – У нас у всех одна цель. Мы хотим вернуть Ванитас и исправить ошибку других сезонных Домов. Вся эта война между повстанцами совершенно не нужна. Вы бы уже давно победили, если бы наконец перестали ставить друг другу палки в колеса. И убивать друг друга.

– Ты ничего не понимаешь в политике, – с усмешкой замечает он. – Думаешь, мы вернем Ванитас, возьмемся за руки и будем жить долго и счастливо? Как можно быть такой наивной?

– Если желание обрести хоть немного покоя можно истолковать как наивность, то да. Да, я абсолютно наивна.

Джозеф наклоняет голову:

– Ты напоминаешь мне твою мать.

Эта фраза немного сбивает меня с толку, но я отчаянно стараюсь не показывать этого.

– Не смей говорить о ней! – рычу я. – Она мертва, и это твоя вина!

Джозеф щелкает языком, словно я непослушный ребенок.

– Если верить рассказам моих людей, смерть Элизы была трагической случайностью. Вспышка энергии, выпущенная Элией, на самом деле предназначалась тебе.

– Это была не вспышка энергии, – холодно уточняю я. – Он убил ее голыми руками. И держу пари, ты очень рад, что ему не удалось убить меня. – Мой голос наполнен сарказмом.

Рот Джозефа открывается, он собирается ответить, но губы не формируют слов. Вместо этого мой отец некоторое время задумчиво смотрит на меня. Я отвечаю на его взгляд. Всего несколько недель назад я бы уже давно рухнула от страха на колени. Убежала бы отсюда куда глаза глядят или вообще не входила в этот пустынный ангар. Но той версии меня больше не существует. Та Блум умерла в Зимнем Дворе вместе с моей мамой.

Мой взгляд снова устремляется на Кево. Если бы он доверял мне, если бы он не так чертовски недооценил меня, мы бы сейчас не оказались в этой ситуации. Может, повстанцам все же удалось бы нас одолеть, а может, и нет. Теперь мы этого не узнаем.

– Да, действительно, – наконец говорит Джозеф. Я совсем не ждала ответа, поэтому удивленно смотрю на него. Однако, прежде чем что-то сказать, он меняет тему: – Ты хоть представляешь, как проводится ритуал перехода?

На миг я морщусь, потому что не хочу признавать, как мало по-прежнему знаю о мире, ради которого рискую жизнью. Когда я стала Хранительницей, то все, чему меня научили, – это ускоренный курс по истории Домов Времен Года. Мои дед и мама даже не были уверены, что я смогу провести ритуал перехода, поэтому не вдавались в подробности. Конечно, я знаю, что нужно поменять камни времен года, и для этого нужна магия соответствующего Хранителя. Хранитель уходящего сезона вынимает кристалл из амулета, а хранитель наступающего заменяет его своим кристаллом. Но, честно говоря, я понятия не имею, как именно это работает и что на самом деле происходит во время перехода.

Кажется, мои мысли написаны у меня на лбу, потому что Джозеф тихонько смеется и закатывает глаза.

– Кристаллы Времен Года – это накопители энергии. Все основано на энергии – земля, времена года, люди… все живое, что существует в мире. Хранители должны зарядить кристаллы своей энергией, чтобы освободить или использовать их из амулета. Обычно нужно совсем немного. Считай это скорее обычным жестом, чем реальным, настоящим волшебством. Но Ванитас дремлет уже тысячелетия, Блум. Мы предполагаем, что для этого конкретного ритуала потребуются мощные, обширные силы.

Безучастно смотрю на него. В этом есть смысл. Все, что я до сих пор узнала о своих способностях и способностях других представителей сезонных Домов, так или иначе связано с энергией. Вопрос в том, зачем Джозеф говорит мне все это?

– Итак, возвращаясь к твоему предположению, что я сожалею о том, что Элия не убил тебя: нет, мне не жаль. Потому что я относительно уверен, что ни один из преемников, которые могли бы встать на твое место, не смог бы возродить Ванитас. Неважно, насколько могущественным был бы при этом Хранитель Ванитас.

Я снова бросаю быстрый взгляд на Кево, и Джозеф следит за мной. Затем я снова сосредотачиваюсь на моем отце.

– Это довольно интересно и все такое, – отвечаю я, стараясь сохранять скучающий тон, хотя не уверена, что мне это удается. Беспокойство за Кево и остальных моих друзей все еще заставляет мое сердце биться с удвоенной силой. – Но я не очень понимаю, зачем ты мне это рассказываешь.

– Я говорю тебе это, чтобы обеспечить твою безопасность.

Он приближается ко мне еще на шаг. Не знаю, обычный ли это жест или очень медленная попытка поймать меня.

– Если ты поможешь нам, Блум, мы не причиним тебе вреда. Не потому, что мы такие щедрые или доверчивые. Потому, что ты нам нужна. Без тебя эта война будет проиграна.

Я едва не смеюсь. Да, я нужна им для ритуала, но это не значит, что после они оставят меня в живых. Я указываю на Кево:

– Он тебе тоже нужен. Он – Хранитель Ванитас.

– Он один извозможных Хранителей Ванитас, – поправляет меня Джозеф. – Никто после стольких лет не сможет проследить родословную этого Дома. Любой прямой наследник семьи Роша теоретически может стоять под вопросом. Конечно, если он достаточно силен. Кево – самый очевидный кандидат, но если с твоим другом что-то случится, уверен, мы легко найдем ему замену. Но если ты согласна сотрудничать, сегодня никто не должен умереть.