Мой личный джинн

– Где я? – властно поинтересовалась она, с недоумением разглядывая помещение.

– Вы… вы… в уборной мммисс, – заикаясь, прошептал Фил, поправляя очки в толстой роговой оправе.

– Я это заметила, идиот! Где находится уборная?

– Аааа… Вввв… аэропорту Ллллл… Лос-Анджелеса.

– Ясно.

Лэйла бросила на заику презрительный взгляд и твердой походкой покинула туалет. Симмонс облегченно вздохнул. Она его не узнала. Ему неимоверно повезло. Кем бы ни была эта дама, но в бухгалтера «Экзакт Ивент» она вселяла дикий страх. Фил не был религиозным человеком, но при виде женщины у него появлялось жгучее желание вознести молитвы Господу, дабы он уберег его от «Дьявольского отродья», прячущегося в роскошном женском обличье.

Неровной походкой Фил подошел к умывальнику и включил воду. Он тщательно намылил руки и даже сполоснул их, когда его внимание привлекло подозрительное движение на полу. Склонившись над кафелем, он обнаружил остатки бирюзовой пыльцы, крупинки которой шевелились, словно живые.

Никогда ранее толстяк так стремительно не удирал из уборной. Страх перед биологическим оружием или сверхъестественными явлениями – лучшая мотивация, способная превратить невзрачного бухгалтера в олимпийского марафонца.

Дебора Симмонс, высокая двадцатисемилетняя блондинка, никогда не отличалась особыми интеллектуальными способностями, но могла похвастаться завидным упорством. Понадеявшись на спортивное телосложение и весьма привлекательную внешность, девушка избрала стезю танцовщицы и приступила к штурму арены славы. В радужных грезах она видела себя звездой Бродвея, но крайне сложно добиться успеха, когда беспощадная судьба обделила тебя непревзойденным талантом. Не только Манхеттен отверг старания девушки, но и подмостки Лас-Вегаса. Последним пристанищем стал Город Ангелов, где ей удалось все же закрепиться в одном третьесортном кабаре. Но какой бы злосчастной ни была доля Деборы, она была твердо убеждена, что однажды ей предстоит блистать на звездном небосводе или же выскочить удачно замуж. Увы, как и в карьере, так и в любви, мисс Симмонс катастрофически не везло!

Дебора взяла неделю выходных, дабы проявить толику гостеприимства к приезду сводного брата. Когда она гостила в Нью-Йорке, Фил позаботился об отеле и водил ее по ресторанам. Теперь настал ее черед отблагодарить братца, предоставив крышу над головой и не дав ему умереть от голода. Если свободная комната в квартире имелась, то с пропитанием дела обстояли куда хуже. Тратить кровные на общепит блондинка не собиралась, готовить она тоже не умела и, впрочем, не стремилась постигнуть азы поварского искусства. В запасе остался лишь один вариант – полуфабрикаты.

Возвращаясь из маркета, загруженная пакетами мисс Симмонс стала свидетельницей весьма любопытной сцены. На лестничной клетке у квартиры напротив стоял курьер, держащий одной рукой несколько мужских костюмов на вешалке, другой обхватывал пирамиду коробок с обувью. Дебора опустила покупки на пол и неспешно начала рыться в сумочке в поисках ключей, внимательно следя за посыльным.

Блондинка не водила дружбу с мисс Хэйвуд. Когда-то эта серая мышь была известной журналисткой и даже успела побывать замужем за одним из самых известных и привлекательных мужчин Соединенных Штатов. Но ныне слепая курица переживала не лучшие времена. Завидовала ли ей Дебора? Безусловно! Ей самой не удалось затащить ни одного парня под венец. И головокружительная карьера, пусть рухнувшая в одночасье, у нее не маячила за плечами. Вопиющая несправедливость дико злила блондинку, во сто крат превосходящую в красоте мисс Хэйвуд

Дебора была уверена, что курьер ошибся адресом: у соседки не было бойфренда, и она не увлекалась мужским гардеробом! Но удивлению мисс Симонс не было предела, когда дверь квартиры отворилась и на пороге показался высокий мускулистый мулат, обернутый ниже пояса банным полотенцем. Видимо, приход доставщика вырвал его из душа. Мужчина уловил взгляд блондинки и ослепительно улыбнулся. Через секунду он, словно мираж, растворился за дверью вместе с коробками и костюмами. Блондинка застыла, открыв рот.

«Этого не может быть! Нет, нет, нет! Как Эмили удалось заполучить такого парня? Это нечестно!!!»

Негодующе тряхнув головой, Дебора, наконец, скинула оцепенение, открыла дверь и вошла в квартиру. Через секунду ей пришлось воротиться на лестничную площадку за пакетами, о которых она забыла в пылу ярости.

Ничего, она разузнает, кто этот красавчик и по возможности воспользуется шансом охмурить его.

Мистер Тейлор на дух не переносил людей, пренебрегающих пунктуальностью. Сам он не славился опозданиями. А вот сейчас, как и несколько дней назад в случае с Эдмондом, он был вынужден терпеливо ждать.

Лейла не оставила номера телефона, не сообщила номер рейса. Возможно, она и не собиралась лететь в Лос-Анджелес?

Журналист бросил взгляд на наручные часы – время поджимало. Он обязан успеть отвезти багаж в гостиницу и встретиться с Барреттом до того момента, как Эмили вернется с обеда. Ей лучше пока не знать о его приезде.

Грегори взялся за ручку чемодана и намеревался уже воспользоваться услугами такси, когда увидел ее. Лейла, словно плыла по воздуху, покачивая бедрами. Подол бордового платья развевался подобно лепесткам пиона на ветру, обнажая до колен, стройные длинные ноги. Из багажа лишь небольшая продолговатая сумочка в тон туалету.

– Приношу свои извинения, я немного задержалась.

– Я думал, ты меня обвела вокруг пальца.

Лейла звонко рассмеялась, ущипнув Грегори за щеку.

– Не глупи, я обещала и сдержала слово. Несколько минут ожидания ничто по сравнению с вечностью.

– Спасибо, что не заставила себя ждать, как Одиссей Пенелопу.

– Он вернулся бы куда раньше, если бы воспользовался дарами, что встретились на его пути, – махнула рукой Лейла.

– О чем ты? Я несколько раз перечитывал поэму и не помню, чтобы там упоминалось о каких – либо дарах.

– Нужно уметь читать между строк.

– Нам нужно ехать. По дороге расскажешь, что я упустил в произведении Гомера.

– О, у нас столько времени для дискуссий, зачем же нам зацикливать свое внимание на античной литературе?

Грегори усмехнулся.

– Где твой багаж?

– Все, что мне дорого – я ношу с собой, – загадочно молвила Лейла и легонько подтолкнула Тейлора к веренице желтых автомобилей, припаркованных у здания аэропорта.

Зайдя в гостиную, Эмили замерла на пороге, недоуменно уставившись на Джинна. Лицо гладко выбрито, волосы собраны в хвост. Вместо туники, шаровар и босых ног бежевая из оксфордского хлопка рубашка, серые брюки из саржи и итальянские дорогие туфли. Сейчас он мало чем напоминал арабского волшебника, скорее походил на модель с обложки «Здоровье и красота».

«Интересно, он все это наколдовал или ограбил близлежащий магазин?»

– Эмили, нас, конечно, скрепляет верная дружба и всегда готов прибежать по первому твоему зову, но тебе не кажется, что тащить меня в разгар рабочего дня к себе домой, чтобы познакомить с бойфрендом – довольно неуместно? – Рашид, стоящий рядом с мисс Хэйвуд, укоризненно взглянул на подругу.

Джинн усмехнулся, терпеливо выжидая, как отреагирует девушка. Та в свою очередь покраснела, потупила взор и нервно поправила очки, которые в очередной раз сползли на нос.

– Он не мой парень, – нерешительно прошептала она, – Это Джинн.

– Рашид, – фотограф протянул руку мужчине.

– Джинн.

Рукопожатие мужчины было не только крепким, но и вызвало дискомфорт. Фотограф почувствовал острое покалывание, заставившее его резко отдернуть руку. Джинн, также ощутивший обжигающую боль, пристально взглянул на парня. Тот, судорожно потирая ладони, наклонился к подруге и зашептал ей на ухо:

– А теперь расскажи мне поподробнее, кто этот странный чувак, бьющийся статическим электричеством.

– Я же говорю: он – джинн!

– Да. Я – Джинн, – подтвердил мулат, – И у меня отличный слух.

– Я запомнил ваше имя, но оно мне ни о чем не говорит, – выразился точнее фотограф.

– Я бы так не сказал, – усмехнулся мужчина.

Эмили дернула приятеля за рукав, продолжив шептать.

– Рашид, он, взаправду, Джинн, как в диснеевском мультфильме про Аладдина. Восточный волшебник или волшебный дух, или как там их называют! Я не специалист по арабскому фольклору.

С сочувствием взглянув на подругу, Рашид потрогал для надежности ее лоб. Жара не было. Изучил зрачки, прячущиеся за стеклами очков. Вроде бы не расширены. Тогда почему же она несет этот бред?

– Ты больна или под наркотическими веществами? Или решила перенести Хэллоуинский розыгрыш на понедельник, заставив меня прогулять работу? – разочарованно покачав головой, фотограф поправил сумки и направился к выходу.

Мисс Хэйвуд попыталась собственным телом перегородить выход из гостиной.

– Я говорю правду! Он – не человек!

– Наполовину – человек, – поправил джинн.

Рашид моча обошел хрупкую девушку, намереваясь покинуть квартиру. Эмили суматошно перебирала в голове варианты, способные помочь ей переубедить друга.

– Ты вчера предупреждал меня, чтобы я не открывала кувшин! – отчаянно воскликнула она. – Так вот Мэгги случайно разбила его, и в моей квартире возник он!

Рашид взялся за ручку двери и обернулся.

– Я думаю, все сказанное тобой – бред вызванный антидепрессантами, которые ты принимаешь, хотя ты мне клялась, что не сидишь на таблетках, – в голосе фотографа слышалась печаль, он прекрасно помнил времена, когда Эмили утопала в слезах, ходила к психологу и горстями поглощала ксанакс.

Сомнения в правдивости слов подруги были обоснованы. Кувшин, целый и невредимый, стоял на журнальном столике, а Эмили осознанно лгала, утверждая, что странный мужчина с издевательской ухмылкой – чародей из фольклора предков Рашида.

– Как бы безумно ни звучали ее объяснения, но они являются истиной, – неожиданно вмешался Джинн.

– Рашид… – умоляюще прошептала Эмили.

Фотограф покачал головой, предупреждающе вытянув руку, давая понять, чтобы она не следовала за ним.

– Простите, но я здравомыслящий человек и меня не убедить в существовании призраков, супергероев, тем более – джиннов. Вы ополоумели, раз не сомневаетесь в том, что все вышеперечисленное – реальность, а не человеческая фантазия. В сказки верят либо безумцы, либо дети. Я не отношусь ни к одной из этих категорий! Принять за истину народный эпос равно, как и утверждать, что на лестничной клетке находится пляж Вайкики.

– Алоха! – издевательски воскликнул Джинн.

Рашид в очередной раз разочарованно покачал головой и распахнул дверь.

Мягкий песок, сверкающий под лучами палящего солнца, приглушенно зашуршал под ногой фотографа. Волны Тихого океана, издавая монотонный рокот, вальяжно накатывались на берег. Пальмы шелестели лиственным веером, обласканные теплым ветерком. Улыбающаяся туземка острова Оаху подбежала к побледневшему Рашиду и накинула ему на шею ожерелье из тропических цветов.

Фотограф отступил назад, неспешно закрыл дверь и грохнулся в обморок на пороге прихожей.

– Спасибо, что помог убедить его. Но, по-моему, такая презентация магических способностей чрезмерна.

– Это был действенный способ заставить твоего друга поверить, Созданная иллюзия, ты же знаешь, что Вайкики давно не выглядит, как первозданный тропический рай, стоила мне головной боли, – произнес Джинн, потирая висок, пронизанный острыми спазмами.

– Иллюзия?! А это что? – Эмили негодующе указала на цветочный венок, украшающий шею Рашида.

Джинн пожал плечами.

– Цветы настоящие. Для надежности. Когда он очнется, то ожерелье станет доказательством, что увиденное им – реальность, а не дурной сон.

Эмили устало вздохнула и, махнув рукой на джинна, подбежала к распластавшемуся на полу фотографу, желая удостовериться, что он лишился чувств, а не скончался от инфаркта.

В этом огромном мире существовало исключительно мало вещей, которым бы удалось испугать Рашида. Ему, как фотографу, приходилось бывать на местах автомобильных аварий, делать снимки жертв убийств, становиться очевидцем политических скандалов и увековечивать на пленке трагедии, связанные с террористическими актами. Он верил в добро и зло, сотворенное людьми. Он перестал чему-либо удивляться. Но, как оказалось, жизнь горазда преподносить весьма неожиданные сюрпризы.

Открыв глаза, Рашид увидел над собой обеспокоенные лица Эмили и Джинн.

– Ты в порядке? – поинтересовался волшебник.

– Не уверен, – растерянно прошептал фотограф, бросив растерянный взгляд на цветочный венок. Он попытался приподняться на диване, но силы еще не вернулись к нему в полной мере, и Рашиду пришлось принять помощь Эмили.

– Голова не кружится? – в глазах девушки поселилось сочувствие.

– Нет, но чертовски болит. Я хорошо приложился, когда падал на пол?

Эмили, улыбнувшись, кивнула. Убедившись, что с пареньком все в порядке, Джинн отошел от софы и уселся в кресло, заметив, как фотограф с опаской покосился в его сторону.

– Ты надеешься, что я превращусь в монстра? – насмешливо полюбопытствовал он.

– Прекрати, – попыталась унять волшебника Эмили.

– Это твое второе желание? – уточнил Джинн.

– Нет! Это просьба.

Джинн огорченно вздохнул. Он жаждал продолжить пререкания, но мисс Хэйвуд, видимо, была против.

– Вчера я тоже сильно перепугалась, увидев его…

– Нет, она не испугалась, а впала в истерику, – перебил Джинн, уловив презрительный взгляд Эмили, брошенный в его сторону.

Волшебник хитро прищурился, предвкушая озорную перепалку, но упрямая девчонка вновь его разочаровала.

– С виду он похож на обычного человека, – шепнул Рашид подруге на ухо.

– Ага, и у меня отличный слух, если вы помните, – не унимался Джинн.

– А каким образом вы оказались здесь? – громко крикнул Рашид. Джинн скривился.

– Не нужно орать, я же только что вам сказал про отличный слух.

– Извините. Как вы здесь оказались? – уже намного тише повторил вопрос фотограф.

– Явился из кувшина.

– Но это невозможно. Это противоречит всем законам физики, – утвердительно заключил Рашид.

– Еще как возможно, особенно, когда ты проклят богами!

– Я, кажется, догадываюсь, за что… – с сарказмом произнесла Эмили.

Джинн предупреждающе взглянул на мисс Хэйвуд, сверкая глазами.

– Ты меня вынуждаешь поведать свою биографию, звезда моих ночей?

Мисс Хэйвуд вновь собиралась произнести колкость, но настойчивые кивки Рашида, желающего услышать историю волшебника, остановили ее.

– Так и быть: я расскажу о том, как народ джиннов достиг своего величия и потерял все благодаря тщеславию и гордыни, – восточный чародей откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, порождая в своем воображении образ Амала.

Много тысячелетий назад, когда дамасская сталь только изобреталась в небесных кузнях богов, а чинары превышали самые высокие пики горных хребтов, на Востоке, посреди бескрайной пустыни, усыпанной волнами дюн, чудесным оазисом расцветал сверкающий Амал.

Окруженный парящими золотистыми барханами, гонимыми неугомонным теббадом, разрывающим пески в клочья, город стоял подобно колоссу – могучему, нерушимому, вечному. Высокие башни святилищ, сотворенные из черного мрамора, и роскошные дворцы, покрытые серебром и самоцветами, утопали в буйно растущих садах. Смертоносный зной пустыни не беспокоил дивный край капризами стихий. Массивные врата крепостной стены, ведущие в сердце маленького государства, день и ночь были открыты для странников и просящих.

Амал славился не только непревзойденной красотой, но и народом, обитающим на его просторах. Здесь жили джинны, познавшие магическое искусство.

Древние рукописи гласили, что когда-то, давным-давно, Великие Боги наградили пустынный народ за его великодушие и доброту могущественной силой. Овладев магией, джинны стали для обычных людей божественным спасением. Волшебники не только обрели возможность создавать регенерирующие снадобья, но и научились материализовывать предметы из воздуха, превращать воду в вино, возводить в одночасье дома.

Однажды джинны сотворили целое поселение неподалеку от Амала. Здесь не было дворцов и храмов, но были добротные хижины из кирпича-сырца, зеленые скверы, дарящие прохладу, купальни и даже канализация.

Великие боги, восхищенные трудом и благородством волшебников, вознамерились вновь одарить и ниспослали джиннам бессмертие, дабы те веками творили добро, помогая нуждающимся, исцеляя умирающих, придавая силы немощным.

Но беда в том, что у безграничного могущества есть и другая сторона цвета мориона. Исключительная власть с каждым днем искажала сущность волшебников, превращая их сердца в гранит, отравляя алчностью и высокомерием души. Не миновала и сотни весен, когда врата Амала, со стонущим скрежетом закрылись для простых смертных. Грозные и могучие рогатые дэвы охраняли вход от непрошеных гостей. Теперь, дабы попасть в обитель магов, люди не могли обойтись просьбой, они должны были преподнести ценный дар, являющийся залогом исполнения желаний.

Длинная вереница смертных , превышающая сотни касабов, протянулась от бескрайнего горизонта до Амала. И каждый просящий нес подаяние: верблюды и лошади, птица и рыба, фрукты и овощи, зерно и цветы, золото и невольники. Нищих гнали прочь, освобождая дорогу богачам. Бедняки даже с мольбой на устах и преклонённым коленом были лишены милости джиннов.

По истечении сотни лун волшебники, ослепленные властью, взяли штурмом сотворенное ими поселение, отданное смертным. Под руководством безжалостного Фазира, гордо восседающего на гнедом жеребце, одни жители Мединат Ульбашар были захвачены в плен, превратившись в рабов, других постигла бесславная смерть. Надменный джинн, с ястребиным профилем и колючим взглядом, злорадно хохотал, почесывая курчавую бороду, когда его войско яростно топтало копытами людей, молящих о пощаде. Его сестра, сопровождающая всюду Фазира и прячущая лик под пурпурной чадрой, также заливалась смехом, сродни звону райских колокольчиков, но запомнившимся невольникам раскатом грома.

Любое бесчинство оставляет след в небесных летописях. Каждый совершивший злодеяние заслуживает достойного наказания! Великие Боги недолго будут созерцать непотребные деяния волшебников, раздумывая над карой. Отбирать дары не свойственно небесным существам, но они всегда найдут способ проучить возгордившийся и неблагодарный народ. Джинны были лишены деторождения.

Проклятье коснулось всех: и женщин, и мужчин. Те, кто был на сносях, производили на свет мертвых детей. А те, что не познали радость материнства и отцовства, навсегда остались бесплодными.

Великие творцы, ощущая боль возлюбленных детей своих, сжалились, оставив спесивому народу тайную лазейку, позволяющую избежать наказания. Джиннам был дарован шанс зачать ребенка от смертного при одном условии: дитя – плод истинной любви. Но, несмотря на выбор, волшебники предпочли не оставлять потомства, нежели смешивать магическую кровь с людской расой.

И лишь Омид, один из джиннов, в ком осталась человечность, воспылал страстью к земной женщине с лазурными, как небеса глазами. Он отдал ей свое сердце, а взамен она одарила его наследником. Единственное дитя-полукровка появилось на свет под покровом тайны. И присоединилось к своему могущественному племени лишь спустя тридцать зим.

Луна тысячу раз сменила свой лик на небосводе, то мерцая серебряной монетой, то отбрасывая блики полумесяцем, но джинны не осознавали своих грехов, продолжая отбирать у смертных дары взамен пустяковым желаниям. С каждым днем они становились все более жестокими, жадными и озлобленными.

Самирам, сестра Фазира, безжалостная, амбициозная и коварная дева с глазами песчаной гадюки, с душой, подобной гиблым зыбучим пескам, подстрекала волшебников выступить против людей и богов, обещая абсолютную власть над миром.

– Жители Амала! Взгляните на себя! Вы ропщете подобно ничтожным червям, прогрызающим окаменелую землю в поисках воды! Очнитесь! Вспомните, кто вы! Джинны – могущественный народ, когда-либо существовавший на этой земле! Вы те, кому суждено вкушать плоды дивных садов! Вы – властелины мира! – скандировала она на Дворцовой площади во время праздников.– Внемлите, о великие джинны! Мы рождены наслаждаться дарами Мирозданья, а не прислуживать смертным! Я в силах противостоять несправедливости, обрушенной на нас божествами, и презрению, которое к нам испытывают смертные! Идите за мной! И все реки, моря, горы, пустыни, леса, холмы будут принадлежать нам! Более никогда джинны не станут слугами людей! Мы избранные! Нам обязаны поклоняться и возносить молитвы. Мы достойны божественного титула, ибо мы совершенны!

Пламенные речи Самирам возымели успех. Волшебники начали готовиться к масштабной войне с родом человеческим. В раскаленных от жара кузнях ковали магическое оружие, в подземельях святилищ создавались чародейские снадобья и регенерирующие эликсиры. Джинны намеревались расширить свои владения, оккупировав все людские государства и необитаемые территории.

Рабов переселили из Амала в разрушенный Мединат Ульбашар. Одержимые подготовкой к войне чародеи не желали, чтобы смертные проведали их секреты и попытались противостоять им. Джинны планировали завоевать человечество неожиданно и стремительно.

Тяжелой поступью ночь явилась на просторы пустыни, скрывая под пепельным конасом надежду мира и злые помыслы. Но мрак не смог затмить огни Амала, трепещущего в ожидании завтрашнего дня, обещающего стать началом новой эпохи. Эпохи правления джиннов.

Облаченная в бирюзовые наряды Самирам в сопровождении брата грациозно выплыла на террасу Обсидианового дворца, у подножья которого простиралась широкая площадь, от края до края заполненная людьми.

– Мой возлюбленный народ, – голос женщины звонко журчал горным ключом, – я горжусь, что прихожусь вам сестрой! – Толпа заликовала. – Завтра наступит великий день, вписанный в манускрипты, как Торжество Пламени и Силы! Падут стены городов! Склонятся головы ничтожных народов, молящих о милости! Насытится земля кровавыми ливнями, и взойдут ростки победы там, где джинны оставят свой след!

Пронзительный раскат грома заглушил воодушевленные крики жителей Амала. Казалось, сотни колесниц, запряженных мантикорами, пронеслись по божественным чертогам. Тысячи глаз, охваченные ужасом, поднялись к небосводу, затянутому черными тучами. Внезапно налетевший ветер, словно безумный скульптор, ваял из грозовых облаков три грозных лика, принадлежащих то ли мужчинам, то ли женщинам. Волна ропота прокатилась по площади, превращаясь в нарастающий самум.

– Остановись, джинн, пока твои слова не навлекли беду! – голос призрачного лица звучал величественно и твердо, но все же не вселил страх в сердце заносчивой Самирам.

– Великие Творцы решили одарить нас вниманием! – иронично изрекла она. – Что же вы трусливо взираете с высоты? Снизойдите на землю!

– Твоя дерзость не ведает границ, женщина, – второй голос был исполнен грусти. – Твоя надменность принесет лишь скорбь собратьям, присоединившимся к тебе.

– Так остановите меня!!! Или же джинны истребят человечество, а затем свергнут Вас с небесного престола!

Толпа, вдохновленная смелыми речами предводительницы, сбросила оцепенение. В поддержку волшебницы прозвучали одобрительные возгласы. Бессмертные, убедившись в бесстрашии лидера, были готовы сразиться и с людьми, и с богами.

Самирм злорадно улыбнулась небесным владыкам, а затем, раскинув руки, обратилась к народу.

– Узрите, братья и сестры, трусость Творцов! Наше могущество пугает их, обнажая слабость! – янтарный взгляд женщины устремился к клубящимся лицам. – Завтра мы поработим человечество, и не пройдет и сотни лун, как народ джиннов доберется и до вас!

Словно обезумев, волшебники громко заверещали и засвистели, осыпая бранью Творцов. В их черных душах не осталось места страху перед высшими силами. Они предвкушали сладость победы, ощущали запах крови и видели себя обитателями небесных дворцов.

– Народ Амала засеял поле брани зернами гордыни и тщеславия, так пусть отведает плоды своих трудов! – произнес третий голос, хранивший до сих пор безмолвие.

Ветер усилился. Его безжалостные порывы стягивали газовые платки с голов женщин, рвали листву высоких древ и бутоны цветов, стирали лики творцов, превращая их в тяжелые грозовые тучи. Джинны кинулись по домам, стремясь скрыться от обрушившегося на город ливня. Гроза не утихала даже тогда, когда Амал уснул. Она атаковала оазис волшебства с новой силой. Шквалистый ветер вырвал с корнем вековые деревья. Бесконечные струи дождя превратили улицы в мутные реки. Огромные барханы, обступив крепостную стену, готовы были хлынуть волнами на город и поглотить его.

Наказание богов не ограничилось лишь разыгравшимся ненастьем. Рассвет народ джинов встречал в темнице. Их непокорность и высокомерие обернулись проклятьем. Волшебники оказались заключены навечно в предметы, что находились рядом с ними в ту злополучную ночь. Кто-то стал пленником жемчужного ожерелья, кто-то угодил в кольцо, а кому-то вовсе не повезло, и он поселился внутри кувшина, из которого когда-то пил вино.