Вавилон. Пламя

Пока недовольно поглядывающие на свою атаманшу бандиты вытаскивали из норы исколотый труп, из глаза которого торчала палочка для еды, Лилит негромко обратилась к довольному исходом Дори:

– Как там наши юночки?

Бросив быстрый взгляд на прилипшего к ней крупного оренхайца, Дори оскалился:

– Тысяча с небольшим. Скоро барыга придет. Дозаправимся?

– Обязательно. Только сначала скажешь, сколько на самом деле.

– Все те скажи! – передразнил ее Дори, потом махнул рукой. – Добрый я седня. Тринадцать сотен, ровнехонько.

– Хорош, Дори, – Лилит протянула ему кулак, и аньянгец отбил.

– Че балакаете? Заливаться будем? – оренхаец тряхнул ящиком.

– О чем разговор! – Лилит жестом попросила Дори отодвинуться и сделала шаг внутрь. В норе душно пахло полуиспарившимся соджу, рвотой и полусотней пьяных наемников. Бард покачивался на стуле, теребя струны лютни. Судя по отсутствующей радужке глаза, его по самые уши заправили трексимой. Было тише, чем когда Лилит и Фийка ушли.

Они заняли большой круглый стол, водрузив ящик посередине. Лилит потянулась к нему и вынула одну из пузатых бутылок. Не без труда вытащив пробку крепкими белыми зубами, она стукнула донышком по столу:

– За вас, уроды и душегубы!

– За безбедную старость! – подхватила Фийка.

– За жизнь без цинги! – расхохотался Дори, присаживаясь на край стола и беря в руки другую бутылку. Он нагло пользовался тем, что беззубые оренхайцы явно не говорили по-аньянгски.

Лилит повернулась к молодому барду с отсутствующей ступней и перебросила ему бутылку, подкатившуюся к его ногам.

– За свободное искусство! – тот хохотнул и тренькнул лютней в ответ, подбирая под себя напиток здоровой ногой.

– За баб! – подхватил кто-то из глубины таверны. Лилит призывно помахала рукой, указывая на ящик.

– За чистую и гладкую…

– Задницу!

По норе волной прошел гогот. Поймав нарастающую волну оживления среди подуставших от кутежа бандитов, бард заиграл бодрое вступление. Кто-то шумно затопал в ритм. Остальные постепенно подхватили, и отдельные выкрики затянувшегося тоста потонули в стуке ступней по хлипкому деревянному полу. Бутылки покидали ящик одна за одной, и даже пираты делились охотнее обычного, повинуясь общей братской атмосфере.

Были пляски, драки, фекка, трексима, хайан, множество глупых споров, криков, смеха и слез. Слова, люди, прикосновения – все смешивалось в одну длинную, разноцветную вереницу, проносящуюся перед глазами Лилит. Тело потеряло всякую чувствительность к боли и касаниям, и она не чувствовала ничего, когда ее прижимали к себе и целовали, или кружили в танце, или били по щекам. В какой-то момент все замерло, и она увидела каждую деталь, до этого прячущуюся в размытой веренице наркотического кайфа. Каждая пылинка, каждая пора на лицах, плесень на потолке, смотрящая на нее рубцеватыми черными пятнами: она ощутила себя внутри пространства, внутри мира. Она ощутила, как много в себе несет вдыхаемый кислород – всю их беспечность, весь гротеск каждого проходящего момента, весь фаталистичный задор… Все, чем пах воздух, пропитывало ее, проходило насквозь и возвращалось в мир. Она могла взять из него что угодно, что захочется, и брала самое сладкое, самое вкусное, что тот мог предложить.

Мир жил через нее. Он умещался в ней так же, как она умещалась в нем. Она, такая маленькая, незначительная, меняла его каждым своим вздохом. Лилит перебирала пальцами, наслаждаясь чувством, для которого забыла название. Она изогнулась назад, гибко и плавно вставая на руки, и услышала в голове: “принимай и отпускай, каиин”.

– Жаль что так вышло, ребят, – Лилит передала пиратам трубку. – Я-то надеялась сама вам члены отрезать.

Пираты загоготали.

– Херня, – убежденно сказал чернобородый. – Пока остальные чуть не сельдь трахают, мы думаем о высоком.

– О денежках, – хмыкнул рыжебородый.

– Разумно! Гудеть умеете, мое уважение. Куда дальше идете?

– Вокруг Островов покружим, – чернобородый затянулся, медленно втягивая дым. – Можт на берег налетим. А можт просто купцов пожмем на воде. Как кэп скажет.

Лилит посмотрела на солнце, клонившееся к закату. Она не была уверена, сколько дней прошло. Голова у нее гудела уже довольно давно.

– В порту долго еще? У меня для вас, может, наводка будет.

– Да хер знает, – пожал плечами рыжебородый. – Найдешь если че.

– Найду, – она сделала большой глоток. – Я пошла. Фий передайте привет, когда проснется.

– Добро!

Лилит послала пиратам поцелуй, помахала, напоследок выкрикнула что-то нецензурное, и покинула переулок, направившись в сторону трущоб.

Постепенно с тем, как в ее разум прокрадывалась трезвость, она все сильнее чувствовала усталость. Лилит снюхала с ногтя небольшое количество трексимы – ровно столько, чтобы отогнать сонливость.

Подняв глаза на знакомый балкон, Лилит остановилась, слегка покачиваясь. Она не была уверена, как лучше поступить: орать под ним серенаду или сразу залезть через крышу. К счастью, решать не пришлось: пока она думала, Варац сам показался из студии с портсигаром в руках. На лице его было мрачное выражение, но Лилит это не сильно заботило. Она тихонько свистнула и махнула в воздухе бутылкой, привлекая к себе внимание чародея. Варац облокотился на перила.

– Жива, а? – спросил он с угрюмой усмешкой.

– Не уверена, каким образом, – весело кивнула Лилит, прислоняясь к стенке. – У меня вместо крови уже сплошное дешевое бухло. Орамы хочешь?

Варац неторопливо извлек из портсигара крученку. До Лилит донесся запах меда и гвоздики.

– Я не один, – коротко сказал он.

– О-о! – протянула Лилит. – А мне вот не повезло сегодня.

Она приподняла бутылку к небу, произнося молчаливый тост безвременно ушедшим пиратским причиндалам. Варац посмотрел на нее задумчиво.

– Безоговорочное доверие еще в силе?

– А как же.

Он чуть повернул голову в сторону студии, потом коротко кивнул:

– Заходи. Первая дверь налево.

Лилит расхохоталась и направилась ко входу, вертя в искусственно разогнанной голове вереницу заготовленных шуток.

Сакусэ быстро освоилась в городе.

Она покидала пределы крупной плавучей таверны лишь по вечерам, и только в компании Минг. Показывать фокусы за пределами комнаты Минг запрещала, и девочку это расстраивало. Этим вечером они спокойно ели за угловым столиком, и Сакусэ пыхтела и высовывала язык от усердия, воюя с куайцзы. Прежде ей не приходилось есть палочками, да и рис был для нее в новинку. Минг настрого запретила есть руками, и пристально следила, чтобы Сакусэ не нарушала запрета.

– Минг, а Лилит сегодня придет?

– Скорее всего нет, – отвечала кицунэ, отправляя в рот кусок рыбы.

– Почему?

– Потому что.

Девочка утерла нос рукавом.

– А мы гулять пойдем?

– Пойдем. Когда доешь.

Сакусэ шумно выдохнула, болтая ногами. Количество риса в ее миске уменьшалось удручающе медленно. Она повернула голову, когда услышала тихие всхлипы за соседним столом. Плакал мальчик возрастом чуть старше нее. Рядом с ним сидел взрослый мужчина, и еще один, держащий подмышкой шлем с перьями, стоял возле стола. Очень, очень прямо.

– Ну хоть что-то вы можете сделать?! – воскликнул мужчина.

– Мы делаем все, что в наших силах, аджосси, – ответил человек со шлемом, чуть склоняя голову.

– Недостаточно! – мужчина стукнул кулаком по столу. – Недостаточно! Два дня ни вести!

– Аджосси, – человек стрельнул глазами, указывая на мальчика. Мужчина повернулся к ребенку и заботливо коснулся его плеча.

– Тише, Юнги. Ее найдут, и все будет хорошо. Дай нам поговорить? Иди… – он обвел таверну беспокойным взглядом и остановил его на Сакусэ. – Иди познакомься с девочкой. Расскажешь ей про самураев, а?

Мальчик чуть успокоился и неуверенно посмотрел на Сакусэ. Девочка неловко улыбнулась и помахала ему. Он нерешительно подошел, глядя в пол.

– Ты чего грустный? – девочка подвинула ему стул.

Он утер слезу и шмыгнул носом.

– Мама пропала. За капустой ходила, и… – его губы резко задрожали, а голос сорвался. Сакусэ встрепенулась.

– Ой, как жаль! Но ее же найдут, да? Тот дядя наверняка следы читать умеет! – она кивнула в сторону мужчины со шлемом. – Если бы не умел, ему бы никто не дал такой красивый шлем!

Мальчик посмотрел на нее с надеждой.

– Думаешь?

– Да точно! – закивала Сакусэ энергично. – Это Минг! Она…

– Старшая сестра, – перебила ее кицунэ. – Мы в городе проездом.

– А-а… – протянул мальчик. – А мы тут живем. Мой папа историк!

Сакусэ не знала, что это значит, но кивнула с серьезным выражением лица. Ей очень не хотелось обидеть мальчика.

– Расскажи про город! – она положила локти на стол. – Откуда вы тут еду берете? Я ни одного дерева не видела!

Пока дети болтали, Минг, опустив глаза в тарелку, чутко прислушивалась к разговору мужчины и стражника. Они говорили негромко, но острый лисий слух ловил каждое слово:

– Аджосси, мне тяжело это говорить, но из уважения к вам и вашей семье… Не думаю, что нам удастся найти аджумму. В последние несколько дней в городе были убийства, и…

– Не смейте, – угрожающе начал мужчина. – Не смейте лишать меня надежды! Так вы служите императору и людям? Как у вас наглости хватает…

Стражник склонил голову.

– Простите нижайше, аджосси. Мы делаем все, что в наших силах.

– Что за уроды… – он схватился руками за лицо. Голос его подрагивал от едва сдерживаемых рыданий изможденного человека, два дня не находившего себе места. – Что за нелюди… Я не понимаю, капитан, я не понимаю как подобные мрази могут ходить среди нас, по той же самой земле…

– Я тоже не понимаю, аджосси, – мрачно кивнул капитан стражи. – У них нет души, сердца и чести. Будь моя воля, я бы лично казнил всех до единого. Честным людям бы спалось спокойнее.

Мужчина провел руками по лицу.

– Прошу вас… Не жалейте людей. Я все возмещу. Если найдете ее, я все возмещу, клянусь первородным пламенем…

– Это наш долг, – капитан почтительно, неглубоко поклонился. – Разрешите я вернусь к работе, аджосси. Отдохните, если сможете. Если мы что-то узнаем, вам тут же отправят гонца.

– Разумеется, разумеется… – мужчина приподнялся и отвесил капитану дежурный церемониальный поклон. Повторно поклонившись в ответ, стражник покинул таверну. Минг посмотрела на детей.

– А еще есть выделенный квартал, там кожевенники работают… – рассказывал Юнги с энтузиазмом кивающей Сакусэ. Он немного отвлекся и повеселел. Обернувшись на сына, мужчина бледно улыбнулся, но в глазах его была нескончаемая, плохо скрываемая боль, лицо было бледно, а под глазами пролегли заметные синие круги. Минг легко помахала ему рукой, и он кивнул ей в ответ, приняв этот жест вежливости за жест сочувствия.

Лилит приоткрыла дверь и заглянула в студию. Первым, что моментально привлекло ее внимание, была крупная скульптура, формой напоминавшая… нечто. Она была сделана из полос темного металла, закручивающихся каждая вокруг своей оси, сходящихся и расходящихся в разных местах. Скульптура была массивной, грузной, и смотрела прямо на Лилит двумя темными рубинами. Ошарашенная, та замерла на месте.

– Если долго на него смотреть, он высосет твою душу, – с усмешкой сказал Варац, появляясь в другом конце комнаты и облокачиваясь на дверной косяк.

– Это так… – Лилит не могла найти нужных слов.

– Жутко, вызывающе, умопомрачительно красиво?

– Это… – она раскинула руки, размашисто взмахнув полупустой бутылкой. – Так!

– Достойная похвала и отличительная критика, – чародей провел рукой по лицу в усталом жесте. – Лилит, у меня в комнате труп.

– Ага, – кивнула она в ответ, осмеливаясь сделать шаг по направлению к скульптуре. Лилит не сводила с нее глаз, завороженная противоречивыми чувствами, которые в ней вызывало произведение. – Чей?

– Чтоб я знал, – пожал плечами Варац, потом покосился на скульптуру. – Ты залезть на нее, что ли, удумала?

Лилит покачала головой, округлив глаза.

– Я… – она напряженно прошлась по комнате полукругом, огибая скульптуру. – Пойдем лучше к трупу.

За аркой находилась небольшая спальня с высокой кроватью, заправленной кремовыми простынями. Плотные занавески синего бархата, туалетный столик в углу да грузный платяной шкаф – вот и все убранство. В правой части комнаты была стойка с простеньким алхимическим оборудованием, а над ней висел прозрачный сервант, в котором виднелись многочисленные мешочки и грязные склянки, наполненные жидкостями. Заинтересовавшись, Лилит подошла к стойке и крутанула ручную центрифугу. Та отозвалась тихим щелканьем, мягко провернувшись вокруг своей оси; ее явно часто использовали.

Стукнув ногтем по перегонному кубу, Лилит сделала большой глоток из бутылки и повернула голову. На стоящей по центру комнаты кровати было раскинуто женское тело. Судя по закатанным глазам и слегка посиневшей коже, мертвое, но крови видно не было. Лилит подошла ближе. Это была аньянгка средних лет, конвенционально красивая и привлекательная. Пучок на затылке растрепался, рот был плотно закрыт. Женщина была одета в расшитое гойгуб на голое тело, распахнутый на манер халата.

– Уважаемый чародей, – Лилит полезла в карман за трексимой. – Кто ж убивает у себя в доме?

– Ответ на твой вопрос содержится в вопросе. Уважаемые люди. Которые ценят комфорт и удобство, – Варац вытянул шею, смотря на цвет порошка на ее пальцах. – Еще что-то есть кроме скорости?

– Орама. Будешь?

Чародей призывно подвигал тонкими пальцами, и Лилит протянула ему небольшой мешочек с травой, после чего вернулась к изучению трупа. Она взяла женщину за кисть, желая проверить гибкость суставов. Те пока исправно гнулись.

– Она тебе нужна зачем-то?

– Была недавно, – Варац раскрыл одну из своих крученок и добавил к табаку щепотку орамы. – Если ты про тело, то нет. Что я, извращенец по-твоему?

– По-моему еще какой, – расхохоталась Лилит. – Мне вот северянка сказала, что в Пиргосе за мертвые тела платят.

– Для уроков по анатомии и на ингредиенты. Если в тебе не проснулась внезапная тяга к знаниям, то мне от ее тела никакого проку.

– Тогда надо выкинуть, пока не окоченело. Потом замучаемся.

– Может хоть темноты дождаться? – Варац лизнул бумажку.

– Я тебя умоляю, – Лилит вздохнула, глядя на трексиму в собственной руке. – Без хайана тут не справимся, пожалуй.

Стряхнув желтоватый порошок, она полезла в другой карман.

– Ты два дня карманы наркотой набивала?

– Я два дня себя наркотой набивала. В карманах это так, что просыпалось, – она занюхала немалое на вид количество грязно-белого порошка. – Я гуляю редко, уважаемый чародей. Но когда гуляю, то уж с концами.

Варац опустился на пол и подкурил разбавленную орамой крученку.

– Новости есть?

– Полно, дорогуша, – Лилит несильно тряхнула рукой, проверяя степень напряжения мышц. – С удовольствием введу тебя в курс всего, как только с этим разберусь.

Она снова посмотрела на женщину, голова которой свешивалась с края кровати.

– Замужняя, искать будут. Как умерла?

– Яд.

– Как элегантно! – ехидно ответила Лилит. – Раны есть?

– Нет.

– Волшебно. Бросим в переулке, одетую, опрятную, недалеко от рынка, сверху кинем продуктов…

– План изумителен, только если ее кто-то хватился, это должно было произойти пару дней назад, – зрачки Вараца начали заметно пульсировать.

Лилит расхохоталась в голос.

– Ты с ней тут два дня игрался? Какой скандал! Ну… Тогда каналы. И надеяться, что крысы съедят все, по чему ее можно будет опознать. Звучу, м?

Варац кивнул.

– Веселее, дорогуша! – Лилит бодро подскочила на ноги и стащила тело на пол, взявшись за простыню.

– Сульянский шелк! – возопил чародей возмущенно.

– Был. А теперь – обертка, – Лилит ловко закатала тело в простыню.

Варац тяжело вздохнул, обращая глаза к потолку.

– Три дня работал, а она их как мешок использует. Помилуйте меня грешного!

Он присоединился, помогая плотнее завернуть труп. Лилит связала края простыни и забросила тело на плечи. Варац поправил вылезшую ногу.

– Тут сиди, – сказала она после того, как чародей открыл ей дверь. – Готовь свое красное сульянское. Если еще осталось.

Чародей сменил постельное белье, наскоро ополоснулся в бадье и переоделся. Орама действовала на него успокаивающе, и он даже пришел в приятное расположение духа. Входная дверь чуть скрипнула. Лилит снова замерла на полпути внутрь студии, встретившись взглядом со скульптурой.

– Варац?..

– Бесстрашная наемница? – отозвался он, сдувая пыль с декантера. – Ты же не боишься моей дурацкой поделки?

Лилит прошла внутрь осторожными, мягкими шагами. Когда ее голова просунулась в спальню, Варац не удержался от смеха. У нее был совершенно дикий взгляд, а глаза чуть не вылезали из орбит.

– Обычно не я говорю эти слова, – Варац отставил декантер и взял ступку с пестиком. – Но по-моему тебе не помешает поспать.

Лилит потрясла головой. Ее веки и губы шли мелкой, незаметной для глаза дрожью.

– Вероятно, – согласилась она после паузы. – Есть что-то, что поможет от отходняков?

– Ну, поможет… – Варац приоткрыл сервант и пристально изучил его содержимое. – Немного, разве что.

– Давай, – Лилит присела на кровать. Та промялась под ней, почти не создавая сопротивления, и Лилит подпрыгнула от неожиданности. – Твоя студия хочет моей смерти, – заявила она убежденно.

– Потому что в ней стоит мягкая кровать? – улыбнулся чародей. – И скульптура?

– Именно! – Лилит заползла на кровать, скинув туфли. Чуть поерзав, она немного успокоилась. – А вообще ничего. Уютно.

Варац разжег горелку и застучал каменной ступкой, что-то в ней расталкивая.

– Ну? Давай свои новости, – напомнил он, откусывая от мешочка печать.

– А? А, да, – Лилит откинулась на подушки, на глазах сживаясь с плотоядной кроватью. – Простите меня, пастырь, ибо я согрешила…

– Не обязательно каждый раз с этого начинать. Для того клейма и придумали. Чтоб время экономить.

– Я надралась в хлам, нанюхалась до чертиков и убила ни в чем не повинного интенданта. Еще я… украла веер, пробила бочку в таверне, и бог знает что еще. Но из всех моих шалостей, – она потянулась и широко зевнула. – Убийство хотя бы имело смысл. Наверное.

Лилит перевернулась и свесила голову с края кровати.

– Урожайные деньки, – заметила она. – Целых три тела. И это только те, которые я встретила. Держу пари, были еще. Я всю шваль города наркотой накачала, такие вещи бесследно не проходят…

– Это так, хочешь сказать, гуляют наемники? – спросил Варац, косясь на нее с насмешливым скепсисом.

– Так у нас никто с головой не дружит, – фыркнула Лилит. – А тут мы, благодетели, с бесплатной наркотой и краденой выпивкой. Конечно будет буза, а ты как думал?

Варац хмынкул, продувая колбу из толстого стекла.

– И в чем был план?

Лилит издала смешок.

– Наши старые с Дори схемы. Подставные споры, договорные барыги… Вложились шестьсот напополам, подняли восемнадцать…

– Какой скандал. Среди вашего брата хоть у кого-то водится пара извилин? Или хотя бы нюх на разводилово?

– О, нюх есть! За кошели держатся только так, особенно при виде Дори. Жадность их и губит – от халявы не могут отказаться. А когда в тебе несколько оболов разбавленной трексимы, глазки начинают разбегаться…

– Бесчестное мелкое мошенничество, – покачал головой Варац, расчехляя разочарованный тон. – Я-то надеялся, ты птица высокого полета.

– Уж повыше твоего. Кстати о коротышках. Ко мне сульянка приходила, из наших. Шишка. Тебя разыскивала.

Чародей, не меняясь в лице, залил растолченные травы водой и включил горелку. Почти сразу в комнате душисто запахло сушеными соцветиями и маслянистыми испарениями. Не дождавшись реакции, Лилит продолжила:

– Деликатное дело, сказала.

Варац встретил ее пристальный взгляд.

– У сульянок ко мне особые счеты. Никак не связанные с тобой и нашими новыми высокородными друзьями, – спокойно сказал он.

Лилит легко отступила, решив не давить.

– Я устала, – она глубже зарылась в мягкую кровать. – Что там твоя микстура?

Варац снял колбу с огня и перелил отвар в глиняную чашку с толстыми стенками и протянул ее Лилит.

– Выбьет хайан и трексиму. Быстро поклонит в сон. Спать будешь долго и крепко. Если повезет, проснешься уже после отходняков, – он наклонил голову влево и вправо, разминая шею.

Лилит присела, и, зажав нос, разом проглотила маслянистый отвар. Алхимические снадобья нужно было пить быстро, стараясь не чувствовать запаха и вкуса. Не дожидаясь эффекта и не спрашивая разрешения, она заползла под мягкую перину прямо в одежде и зарылась носом в подушку, закрыв глаза. Ее все еще легонько потряхивало от обилия веществ в организме, но изможденное тело, почувствовавшее нежность одеял, успокаивающий аромат травяных запахов и теплоту выпитого снадобья, почти сразу провалилось в сон. Варац шумно втянул ноздрями воздух и окунул лицо в ладони. Постояв так немного, вскоре он покинул студию, ничего с собой не взяв.

Рука продолжала отмирать. Лилит уже почти не могла шевелить пальцами, и при прикосновении к коже с нее осыпались черные ороговевшие пластинки. Это было первым, что она засвидетельствовала в мире, открыв глаза и попытавшись протереть их правой рукой.

Внутри она не ощущала ничего, кроме полного безразличия к этому факту. И всем прочим. Это была не беспечность, с которой она привыкла смотреть на мир, а совершенно ровное, мертвое ничто, серое и бесконечное. Похожим образом она чувствовала себя, когда проснулась на краю червоточины.

– Не имел шанса поинтересоваться, – Варац просунул голову в спальню. – Уважает ли кирья кофе по утрам.

Посмотрев в сторону балкона и обнаружив за ним непрогляную ночную тьму, Лилит осоловело моргнула.

– Утро, дорогуша, наступает когда ты просыпаешься, – пояснил Варац. – Впрочем, кофе у меня все равно нет. Есть вино. Желаете?

– С утра? – Лилит протерла глаза.

– Какого утра? Полночь на дворе! – фыркнул Варац и исчез в глубине студии. Лилит присела и глубоко вдохнула, втянув ноздрями аромат букета сухих летних трав. Со стороны столика доносился более сочный запах, мягкий и свежий. Еще пахло деревом, смолистым и влажным. С улицы через приоткрытый балкон доносился запах сточных каналов, цветущей вишни и переспелых фруктов.

Пели сверчки. Едва слышно, издалека. Кто-то шумно разговаривал на улице, и их ругань сливалась в одно длинное однотонное бормотание. На нижнем этаже грузно ходили, и под кем-то жалобно поскрипывали доски. Заплакал младенец, кажется, в соседнем доме. Лилит откинула простыню, слушая ее шуршание, и свесила ноги с кровати.

Пол был теплым и нешлифованным. Дешевое дерево, какое стелят в самых замызганных кабаках. Его неровности и сучки гладили пальцы ее ног. Ладони опирались на перину – самую мягкую, к какой Лилит доводилось прикасаться. Это чем-то напоминало объятия, только без необходимости прикасаться к другому человеку. Покидать постель не хотелось.

Свет был мягким и ненавязчивым, теплым, оранжевым. Лилит обвела глазами комнату. Доски возле лаборатории были затерты, будто там часто ходили, рядом со столиком на полу виднелись дугообразные следы от ножек стула, часто отодвигаемого. Зеркало было чистым лишь на первый взгляд: в труднодоступных углах рамы были мелкие засохшие брызги от чего-то косметического. Шкатулка на столике стояла явно только для вида: многочисленные браслеты и перстни переполняли ее и их гора вырастала далеко за скромные пределы резного деревянного ящичка.

Ощущение себя в настоящем моменте постепенно вытеснило беспокойные, тревожные мысли. Лилит издала едва слышимый облегченный вздох.

Варац показался на пороге с кульком. Густо запахло выпечкой, и Лилит сглотнула слюну. Чародей покачивал свертком, дразнясь, и взгляд его горел злорадным весельем.

– Выглядишь сносно, – сказал он. – Два дня трексимы и хайана, держу пари, ты колоска во рту не держала все это время. Я прав?

– Угу, – Лилит осторожно встала на ноги.

– А с учетом того, – продолжал чародей насмешливо. – Что до этого мы с пару лун были на полевой кухне, ты, поди, убить готова за мясной пирог?

– Я от этого недалека, к слову, – сказала Лилит, угрюмо поглядывая на него.

– Ну зачем же сразу и про насилие, дорогуша? – ужаснулся Варац. – Давай лучше про доброе и чистое, м? Особенно про чистое, – он кивнул на ее не самую свежую одежду. – Помоешься, и, так уж и быть, можешь поесть. Бадью я нагрел.

– Сволота лохматая, – выругалась Лилит. Варац удовлетворенно рассмеялся, добившись от нее желаемой реакции.

Испытав на себе необходимость говорить, Лилит почувствовала, что на внутренних сторонах ее щек нет живого места. Язык был искусан, ранки на деснах саднили и противно ныли, напоминая о недавних наркотических приключениях.