Вавилон. Пламя

Заплатив за время и чистое полотенце, Лилит направилась к парным. Ей не терпелось смыть с себя многодневные слои грязи, пота и запах гнили. Голова Льгашмына, сослужившая свою службу, теперь покоилась в канаве, куда сливали грязную воду из бань.

Раздевшись, Лилит кинула грязный костюм в угол, на каменистый пол, и положила чистый на деревянный стул. Она подколола волосы наверх, мельком коснувшись своей макушки. Кончики рогов уже почти пробивались из-под волос. Лилит проследовала в небольшую, задымленную парную, и уселась на одну из подставок, рядом с дымящимися округлыми камнями. Она принялась наклонять голову, разминая шею.

Лилит любила гудеть, в особенности после очередного закрытого заказа. Чувство выполненной работы, изголодавшееся по сну и нормальной еде тело, расслабление, приходящее на пару дней после того, как она получала кошель со звенящими чеканками и обновляла свой послужной список: все это способствовало поистине громкому гедонистическому пиршеству. Она всегда гуляла с размахом; сыпала чеканками, за дни тратя все, что заработала тяжким трудом, без всякой задней мысли. Зная об этой ее склонности, к ней часто примазывались, рассчитывая развлечься за чужой счет. Лилит не возражала, пока это означало, что гулянка будет продолжаться.

Сейчас ей не столько требовалось отдохнуть, сколько разведать. Узнать, кто из своих в городе и по каким делам, и нет ли поблизости кого-то, кто хочет доделать работу за Льгашмыном. Но и в отдыхе она тоже нуждалась. И это был как раз тот случай, когда полезное и приятное отлично дополняли друг друга.

Лилит парилась около четырех мин, прежде чем почувствовала, что прогрелась достаточно. Она медленно поднялась на ноги и покинула парную.

Купальня была крупной, с несколькими широкими бадьями на магических жаровнях, в каждую из которых могло уместиться до десяти человек. Судя по кристальной чистоте воды, в банях работал стихийный чародей, и, заглянув в нее, Лилит вспомнила о Дарири, что заставило ее со смехом фыркнуть. Она погрузилась в теплую, мягкую воду, и блаженно вздохнула, кладя голову на бортик. Тихий, монотонный шепот огненных языков навевал покой и слегка клонил в сон. Закрыв глаза, Лилит выбросила из головы все посторонние мысли и сосредоточилась на звуке горящего пламени.

Ее умиротворенную полу-медитацию прервал негромкий скрип двери. Послышались шаги босых ног, и Лилит приоткрыла один глаз, привлеченная необычно легкой и пружинистой поступью.

Небольшая нога с миниатюрной стопой перешагнула через край бадьи, опускаясь в воду. Она принадлежала молодой сульянке – миниатюрной и худощавой. Тон кожи цвета миндаля был ровным и блестящим, округлая, выбритая голова изящно держалась на длинной, гибкой шее. Сульянка двигалась медленно и неохотно, и движения ее были наполнены ленивой царственностью. Это были движения человека, которому была чужда концепция времени. Которому никогда, никуда не нужно было спешить.

Следующим, что привлекло внимание Лилит, была небольшая змея, обвитая вокруг шеи девушки. Белая рептилия – кажется, питон? – с неяркими оранжевыми полосами вдоль тела держала голову на ладони девушки. Ее красные глаза были полузакрыты.

Сульянка уселась напротив Лилит, аккуратно погрузив хвост змеи в теплую воду, и любовно почесала питомицу указательным пальцем. Лилит не удержалась от тихого смешка. Она и сама любила заявить о себе миру, идя на поводу у своего тщеславия, но это был явный перебор. Когда ты даже моешься так, будто тебе через мину выходить на подмостки бродячего цирка – возможно, стоит задуматься о смене образа.

Лилит вспомнила характерное шипение, которое донеслось до нее из угла в норе, и очертания черно-белого пятна, сидящего в полумраке. Сульянка смотрела на Лилит двумя тонкими, едва заметными вертикальными зрачками, врезанными в разноцветную радужку цвета опала. У девушки отсутствовали брови и ресницы, что придавало безжизненному взгляду рептилии еще более непривычный, и поэтому пугающий вид.

– От головы уже избавилась? – спросила сульянка. Голос ее был ровным и низким, со скрипящими нотками, как у немолодой курящей женщины.

– Ага, – Лилит закрыла глаза и откинула голову на бортик.

– Хорошо. Есть халтурка, – она медленно моргнула своими странными, змеиными глазами.

– М? – Лилит провела рукой вдоль тела, подгоняя теплую воду. – У меня заказ висит.

– Какой?

– Важный.

Сульянка усмехнулась.

– Какой профессионализм. Умора.

Лилит ощутила себя ребенком, с убийственной серьезностью прячущим от взрослого какую-то мелочь. Она хмыкнула, с любопытством смотря на сульянку.

– Что надо? Может втисну, если быстро.

Сульянка сняла змею с плеч и аккуратно спустила на пол.

– Найти одного человека. Слышала, это твое поле, – она закинула локти на бортики, приняв более расслабленную позу. – Быстро справишься, если твоя репутация не врет. Прятаться он не умеет. Чародей. Материализатор. Наводка теплая, должен быть еще здесь.

Лилит качнула головой.

– Не возьмусь. С чародеями никогда быстро не бывает. Но могу подсказать ребят.

– Деликатное дело. Для одних ушей и глаз.

Лилит извинительно пожала плечами.

– Не моих ушей и не моих глаз. Извини, анса.

Сульянка дернула плечом в раздраженном жесте. Она явно не привыкла получать отказы. Повадками она больше напоминала принцессу, нежели наемницу, но Лилит прекрасно знала, как обманчиво первое впечатление.

– Для заказа? – поинтересовалась Лилит. – Или личное?

– Не для твоих ушей и глаз, – отрезала сульянка.

– Справедливо, – кивнула Лилит, и сползла по бортику чуть ниже. – Ты Афаа, так? Я про тебя слышала. При дворе работаешь?

– Ага, – сульянка окатила Лилит немного недовольным взглядом. Потом сказала разочарованно, будто подытоживая собственную мысль: – Жаль. Гиммик о тебе хорошо отзывался.

– Передам ему за это спасибо.

– Он такой один. Остальные говорят что ты бешеная сука и шлюха.

Лилит удовлетворенно улыбнулась. Афаа дернула бровью и поднялась на ноги, собираясь покидать бадью.

– Будешь позволять кому попало называть тебя, как им хочется – никогда не заслужишь уважения, – сказала она, оборачиваясь полотенцем.

– Приму к сведению. Увидимся, Афаа.

Сульянка издала губами причмокивающий звук, и питон, свернувшийся на влажных камнях в углу, приподнял голову и сонно пополз к выходу, следуя за хозяйкой. Как только дверь за ними закрылась, Лилит окунулась в бадью с головой и забулькала из-под воды заливистым смехом.

Нора действительно гудела. Довольно вяло и буднично, когда Лилит пришла туда, но расшевелить народ почти ничего не стоило. Послав за бардами и вывалив на стойку щедрую горстку юнов, Лилит объявила, что платит за все пойло в следующий час. Те, кто был достаточно жаден, прилично накидались к моменту, когда подоспели барды. Пляски стихийно образовались сами собой; лютнист драл глотку, отрабатывая свой гонорар, соджу плескалось из кружек и лилось на и без того мокрый и липкий пол. Когда слушок про гулянку облетел весь город, в нору набилось множество народу, знакомых и не знакомых Лилит. Дори подсуетился: организовал для народа трексиму и хайан, который продавал со стойки втридорога. Периодически Лилит подходила, и, широко улыбаясь, хлопала какого-то наемника по плечу и угощала порошком за свой счет.

Кругом смеялись, покрикивали, то и дело слышалась ругань и звуки переворачиваемой мебели. Каждый раз, когда доходило до драки, толпа бросала свои дела и разговоры и радостно вопила, стуча кружками по столам.

Лилит сидела в компании пятерых наемников, включая Дори. С одним из них – его звали Киро – она схлестнулась в споре на тему того, как работают рвотные рефлексы. Лилит ловко свела разговор к выпивке, и теперь подбивала его согласиться на спор. Сам спор был прост, как две чеканки: кто сблюет первым, тот платит триста юнов победившему. Три стопки были лишь затравкой, обещавшей легкую победу. Лилит покачивала корпусом, сидя на стуле, и смотрела на Киро вызывающе. Дори с нетерпением наблюдал. Видя, что наемник почти готов согласится на спор – в нем взыграл нетрезвый азарт, которым Лилит умело дирижировала своей заносчивостью – Дори засуетился:

– Три стопки? Это куда годится, вашу мать? Моя бабка три стопки выпьет и не рыгнет, – он застучал по столу призывно, крича: – Пьют на спор! Доставай кошели!

Пусть и не сразу, но народ заинтересовался происходящим, когда на столе выросла небольшая горка из наперстков, до краев наполненных желтоватой жидкостью. Кто-то задорно хлопнул Лилит по плечу, и она покачнулась, не оборачиваясь и не сводя глаз с Киро. На лице ее плясала дерзкая усмешка, а в наклоне головы был вызов. Кто-то закричал, подбадривая Киро:

– Ну-ка покажи северной девке, чтоб жопу со своих болот больше не казала!

– Охерел там?! – хрипло крикнула женщина из другого угла кабака. Судя по выговору, тоже северянка.

Дори вскочил на соседний стол и зычно свистнул пальцами, на корню пресекая конфликт на расовой почве:

– Три к одному на Киро! Ставки кончились! Ну-ка херачьте пойло, вашу мать! – весело крикнул он, затопав ногами.

Толпа мигом забыла про распри, как только Лилит и Кори схватились за первые стопки. Пьяные, обкуренные и нанюханные под завязку наемники орали невпопад и топали так, что стулья ходили ходуном. В какой-то момент Лилит облили соджу откуда-то сзади, но это не помешало ей продолжить хватать стопку за стопкой из общей кучи.

Резкий выдох, один глоток, вдох и выдох. Она не сводила глаз с Киро, наблюдая за тем, как увеличиваются паузы между каждой стопкой. Она притормозила, ожидая, когда он сдуется. Это произошло на восьмой стопке: он схватился было за девятую, насильно глотая, но желудок взял свое, и его обильно вырвало на стол, пол, собственную одежду и ботинки других наемников, сгрудившихся вокруг. С торжеством стукнув ладонью по сухой части стола, Лилит допила девятую стопку и издала победный вопль. Торжествующий Дори побежал шерстить по толпе, раздавая выигрыши. Он делал это с охотой и радостью, поскольку остался в огромном плюсе. Лилит сунула руку в карман, и растерла между пальцев грубый грязно белый порошок, после чего незаметным движением втерла его в десны. Она и сама была недалека от того, чтобы отрубиться в собственной рвоте. К счастью, хайан снимал опьянение, и делал это быстро.

Получив пару поздравлений, тычков в плечо и медвежье объятие, Лилит подошла к Киро, который покачивал головой в разные стороны, явно постепенно покидая сам себя. Она наклонилась к нему и несильно хлопнула по щекам, привлекая к себе внимание.

– Триста юнов, – сказала она.

– Нахуй пошла…

Лилит крепко схватила его за волосы и крепко приложила о стол. Толпа одобрительно заулюлюкала. Видя, что нужный эффект не достигнут, Лилит повторила манипуляцию. Хайан начинал действовать, медленно наливая мышцы силой.

– Яйца отрежу, мразь, – она продолжала держать ослабшего Киро за черные космы.

Киро не отреагировал, и она отпустила хватку. Молча срезав с него кошель и заглянув в него, она фыркнула:

– У него нет трехста! Сучара наврал!

– Раздевай его! – поддакнул Дори откуда-то из глубины.

Дважды бандитов просить было не нужно: играюче они стянули с Киро все, что представляло мало-мальскую ценность. А этим было абсолютно все, кроме его заношенных и вонючих сапог. Киро оказывал слабые попытки сопротивляться, но их было недостаточно, чтобы остановить разошедшуюся толпу бандитов. Кто-то наподдал Киро по носу, и после этого неумолимого коня группового насилия было не остановить. Лилит отступила к стойке, наблюдая за тем, как народ веселится, избивая в стельку пьяного, беззащитного мужчину, раздетого до портков.

– Шустро, Фиалочка! – довольно шепнул ей Дори, ловко проскакивая мимо нее на свое место за стойкой. Лилит бросила на стойку кошель.

– Четыреста, – сказала она, потирая лоб. От хайана сильно стучало сердце и ныли виски.

Дори довольно оскалился, щупая толстую кожу хорошего кошелька.

– Че бедняга тебе сделал? – спросил он, наблюдая за массовым избиением без капли сочувствия в глазах.

– Ничего, – пожала плечами Лилит. – Жертвенный козлик. Разнюхаемся?

– Разнюхаемся, – Дори с готовностью облокотился на стойку. – Хочешь вон ту дуру облапошить? Ты ее заболтай, а я сниму кошель, а?

Северянка с длинной русой косой затянулась из трубки и протянула ее Лилит. Они дышали свежим воздухом – и орамой – в подворотне недалеко от норы. От духоты и смеси дерьмовых запахов внутри крохотного кабачка со временем становилось дурно.

– Сожгли… – северянка медленно выдохнула дым. – Шестьдесят с чем-то хат? Большинство угорело внутри, кто-то выжил, но с такими ожогами, что лучше б нет, – она потерла румяные щеки. – Но это херня. Вот братишка у меня прикинь че удумал? Поехал в Пиргос, где этот, как его…

Лилит затянулась из трубки.

– Академия?

– Она, ага! Поехал туда и давай шерстить, гасить в подворотнях. Мокрит, потом тащит жмура к колдунам, а они ему за него чеканок. Поднялся нехило, дом купил…

– А нахера колдунам жмуры?

– Чтоб я знала! – фыркнула северянка и жестом попросила вернуть трубку. – Чета делают с ними, извращуги…

Лилит вытряхнула трубку, и встряхнула хвостом.

– Пошли в порту пошерстим? Скучно, – сказала она, потирая слегка красный от порошка нос.

– Погнали, – легко согласилась северянка. – Тя как?

– Лилит.

Северянка издала длинный смешок.

– Не любила ж тя мамка… Я Фийка.

Была глубокая ночь, и улицы почти пустовали. Поймав волну, они обе заливисто хохотали, идя разболтано и то и дело спотыкаясь о неровную брусчатку. Фийка агрессивно топнула ногой в сторону заглядевшегося на них мужчины. Тот вздрогнул, и Лилит расхохоталась.

– Знаешь Афаа? – спросила Лилит, когда они чуть успокоились.

– Эт которая без волос, со змеюкой?

– Ага.

– Слыхала чет. Колдунья какая вроде, из ниоткуда вылезла и сразу в шишках. К ней очереди стоят на ворожбу, взглядом может убить, говорят.

– Ага-ага-ага, – рассмеялась Лилит. – А я по ночам в ворону превращаюсь. Слушай их больше.

– Да ну нахер, с такими связываться. Слухи из ниоткуда не берутся.

– Слухи берутся из тупости и суеверий. Сбрила брови, иллюзию на глаза положила, питона на плечи повесила и все уже ссутся кипятком, даже выдумывать ничего не надо.

Фийка рассмеялась.

– Можт и так. А про тя болтают, что ты подстилка эльфийская.

– Да знаю, что болтают, – фыркнула Лилит. – Это их любимая байка. Я когда в банде ходила, болтали что со старшим трахаюсь. Быстро, типа, поднялась.

– Суки завидливые, – кивнула Фийка. – Девки особенно.

– Девок мало, – Лилит остановилась и окунула пальцы в хайан, после чего протянула щепотку Фийке. – Это мужикам обидно, что мы лучше них справляемся.

Они втерли порошок в десны и неспеша двинулись дальше.

– Про меня не болтают. Нечему завидовать, видать.

– А ты бросай своих дегродов и кончай шерстить по селам. Поработай в большом городе, сразу заболтают, – подмигнула ей Лилит. В глазах ее гулял эйфоричный блеск, а на лице плясала нетрезвая улыбка.

– Да ну… Гемор один в этих городах. Дегроды хоть спину прикрыть могут. К тому же нет-нет да на патруль святош нарвемся, тогда праздник!

Хохоча, они дошли до плавучей части города. В этот час порт был живее всех прочих районов: корабли отчаливали и причаливали круглосуточно, и кругом царила связанная с этим суета. Работа шла напополам с пьянством и весельем: пока одни матросы лапали хохочущих девок и лакали дешевое пойло, другие таскали ящики и сдавали накладные. Остановившись возле пары перевернутых шлюпок, накрытых рыболовными сетями, Фийка и Лилит огляделись.

– Видишь во-он тех уродцев? – Лилит указала на пару дурно одетых, бородатых мужчин. За пояса у них были заправлены боевые топоры. – Оренхайцы. Пираты. Пошли пристанем?

– Ты че, передознулась?

– Ссышь, а? Пошли говорю! – азартно ответила Лилит.

– Ну… – Фийка засомневалась, после чего сделала характерный жест рукой. Осклабившись, Лилит протянула ей щепотку порошка. Она растерла его по слизистой носа, после чего пошмыгала им и смахнула с глаз выступившие слезы. Когда она снова посмотрела на Лилит, взгляд ее был куда решительнее. – Ну давай. Хер с тобой.

По возвращению домой Варац долго отмокал в бадье. Он дважды поменял воду и трижды намылился, прежде чем остался удовлетворен результатом. Надев наскоро состряпанный свободный шелковый халат и подвязав отжатые локи на макушке, он провел руками по лицу и издал облегченный выдох.

Ничего он не желал сильнее, чем радоваться жизни. Впитывать мир, каждый проходящий миг, пропускать через себя все, что он может предложить, и преисполняться тем, что останется внутри. Он не был уверен, существовало ли это чувство, испытывал ли он его, или же оно ему просто приснилось. Когда так долго живешь, сложно все помнить. Иной раз казалось, что безразличие всегда было его близким спутником, просто с годами стало проявляться отчетливее. Он как сейчас помнил слова алхимика, продавшего ему Виталонгу:

– Помимо очевидных побочных эффектов… Имейте в виду, что процессы в вашем организме остановятся. Биологически вы не будете стареть. Эмоционально, впрочем… Многие, на кого зелье подействовало должным образом, не находят такую жизнь счастливой. Предупреждаю заранее.

Чародей усмехнулся сам себе, глядя на свое отражение в зеркале. Он открыл один из горшочков на туалетном столике и удостоверился, что крем еще не окончательно засох.

Многие вечера он провел так, в своей каждодневной рутине, намеренно окружая себя ритуалами и многочисленными будничными якорями, коллективная сила которых могла приземлить его неуемную натуру. Минимум импульсивности. Чем предсказуемее, тем лучше. Предсказуемость не вызывает сильных эмоций.

Сейчас же, впрочем…

Он провел рукой по задней стороне шеи, растирая по ней желтоватый крем.

Сейчас он, почему-то, не боялся того, что может произойти, если вдруг он их испытает. С годами в нем выросла усталость к попыткам себя связать. И теперь, после похищения, встречи с Лилит, сатори усталость превратилась в безразличие. Это едва ли можно было назвать жизнью. Скука, или… А так ли страшно это “или”?..

Внимание пиратов явно льстило Фийке. Оренхайцы не любили хрупкость, считая ее признаком слабости независимо от пола. Так что компания наемницы и бандитки пришлась им по вкусу, даже очень. В крови Лилит было столько веществ и алкоголя, что даже прикосновения уже не смущали ее, и она шла, пошатываясь, в обнимку с бородатым оренхайцем, от бороды которого густо пахло медом. Фийка увлеченно болтала со вторым пиратом, идя следом за ними. Лилит облизала пальцы с остатками белого порошка.

– Трезвею, – пожаловалась она. – И хайан кончился. Надеремся, а?

Дважды оренхайцев просить было не нужно.

– Виш тойм-вот груз? – один из них указал отрубленным куском пальца на груду бочек, ожидавших под присмотром интендант с большим расписным листом. – Сульянцев судно. Они всегда горелку возят.

– Гильдии посудина! – откликнулся второй, оторвавшись от Фийки. – У них всегда лучшее!

– Как понял, что гильдии? – заинтересовалась Лилит.

– У них на всех судах на гальюнах фигуры. И все трехпалубные. Выебываться они любят, сульянцы.

Корабль действительно был роскошный, хоть не сказать что новый, но свежевыкрашенный и недавно отремонтированный. Носовая фигура изображала переднюю часть корпуса лошади, вставшей на дыбы. Рот коня был приоткрыт, будто в ржании, а на удивление детально вырезанная грива якобы развевалась на ветру. Вместо глаз у фигуры было два прозрачных красных камня, похожих на рубины, но явно слишком больших, чтобы таковыми являться.

– Кто пойдет? – спросила Лилит, мягко отпуская пирата из объятий. Тот пожал плечами и положил руку на рукоять топора, повернувшись лицом к коменданту. Лилит не стала его останавливать, и, налив в глаза побольше одобрительного восхищения, приняла позу ожидания. Хоть ее и тянуло почаровать и посмотреть, что выйдет, но понаблюдать за тем как работает оренхайский пират тоже было ничего развлечение. Правда, недолгое: лишь взглянув на подошедшего бородача, интендант тут же замахал руками, и Лилит не нужно было слышать, что он говорил. Разнообразных вариаций на тему “берите что хотите, только не трогайте меня” она слышала предостаточно. Ей было любопытно, как поступит оренхаец, и тот заставил ее вздохнуть разочарованно: подцепив ящик, он пихнул интенданта рукой, и тот, потеряв равновесие, свалился в воду. Фийка расхохоталась.

– Ща разорется, – сказала она через смех. – Давайте-ка ноги сделаем, пока молчит.

Йюр – чернобородый пират, обнимавший ее – возмущенно гаркнул беззубым ртом в небо.

– Пущай орет, – сказал он с кровожадной усмешкой.

Лилит не одарила возвратившегося героя, тащащего ящик с гремящими бутылками, ни улыбкой, ни даже взглядом. Она задумчиво глядела на то, как интендант, кашляя, пытается взобраться на помостки.

– Вы идите, – сказала она, пощелкивая пальцами. – Я догоню.

– Куда ж мы без тебя, золотая? – осклабился рыжебородый с ящиком в руках. Он тряхнул им, призывно позванивая бутылками.

– Ну, можете остаться посмотреть, – усмехнулась Лилит, резко выходя из задумчивого состояния. – Если вам такое нравится.

Не дожидаясь дальнейшей реакции, она направилась к интенданту, который кое-как подтянулся на руках и вывалился-таки на причал, откашливая воду. Лилит подошла к нему и бесцеремонно схватила кипу бумажек, лежавших рядом с ним на бочке, скрутила ее и сунула в карман.

– Это накладные! Просто накладные! – интендант поднялся на дрожащих коленях. Его негустые волосы степенно лысеющего человека облепили округлую голову, а мантия, напоминавшая жреческую, висла на теле мокрой тряпкой. Лилит посмотрела сквозь него. Она была сосредоточена – хайан еще не до конца отпустил, и мыслила она вполне ясно, хоть и немного сбивчиво. Она тихо, продолжительно свистнула, и прислушалась. Потом перевела взгляд на интенданта.

– Кто капитан корабля? – спросила она холодно, для наглядности берясь за рукоять хэйя.

– Корр, ансан Корр, – выпалил интендант.

– Ты единственный интендант?

Тот часто закивал.

– Копии есть? – она кивком указала на накладные.

Он чуть замешкался, но Лилит уже прочла ответ во взгляде, который интендант стремительно отвел в сторону.

– Непредусмотрительно. Не ожидала от сульянцев, – она разочарованно цокнула языком, сделала быстрый шаг к инденданту, и обняла его одной рукой. Второй она медленно вогнала нож с узким лезвием ему в грудь. Интендант задрожал, смотря на нее с ужасом во взгляде. Его колени медленно подкосились. Лилит аккуратно подхватила его, и уложила на древесный настил.

– Человеку плохо! – крикнула она, быстро отходя назад к пиратам и сливаясь с толпой.

Она тихо свистнула, проходя мимо своих спутников, и они подхватили ее легкий, быстрый шаг. Откуда-то сзади послышались первые крики людей, обнаруживших умирающего интенданта.

– Знакомый чтоль? – заинтересовалась Фийка, равняясь с Лилит.

– Не-а. Впервые вижу.

– И че ты его?

– А что за гулянка без поножовщины? Пошли в нору ныкаться, пока свиньи порт чесать не начали.

Они свернули на узкую улицу, и слегка замедлились. Пираты радостно загорланили что-то на оренхайском, потряхивая трофейным ящиком. Лилит и Фийка, не знавшие слов, просто подтягивали гласные. Нестройно горланя, они месили ногами грязь вдоль узких улочек, направляясь вглубь города.

Хоть дело и клонилось к утру, в норе все еще было приличное количество народу. Одна из компаний стояла у выхода, громко споря о чем-то с Дори.

– Мыши гребаные, вы его закололи вы его и уносите! – увещевал их аньянгец. Посмотрев на пьяные северные морды, Лилит быстро поняла, в чем дело. Обратив к ней взгляд, Дори взмолился: – Фиалочка, твою мать, объясни этим хуепуталам северным, что у нас есть правила!

– Как ты вообще без меня живешь, Дори? – спросила Лилит весело, поворачиваясь к северянам и переходя на всеобщий: – Он говорит трупак забрать.

Услышав знакомый язык, трое северян сначала возрадовались, а затем резко возмутились:

– И че нам с ним делать? Мы за пойло платили!

– Ты че, сука, – процедила Фийка. – Позорить меня удумал?! Быстро забрали жмура, дегроды, ща нахер всыплю так что мать забудете!

– А-а, так это твои? – прыснула Лилит. – Тогда сама разбирайся, мамуль.

– Фий, ты че? Под этого узкоглазого постелишься? – возмутился молодой и носатый юноша с чуть перекошенным лицом. Без разговоров и предупреждения, красная от гнева, Фийка с размаху дала ему кулаком по гортани, и юноша отшатнулся, силясь вдохнуть. Пираты расхохотались, а бандиты Фий подхватили своего друга, помогая ему устоять на ногах.

– Быстро, сучьи дети, забрали жмура, – сплюнула Фийка и посмотрела на них злобно. – Если узнаю что вы всю выручку пропили пиздец всем троим, ясно?