Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

– Ну, и что ты им ответил?

Андрей ухмыльнулся уголком рта:

– Уклончиво ответил. На х…… послал.

– А-а… правильно! – понятливо кивнул Коля. – А они что? Порешить же обещали?

Андрей хмыкнул, дёрнув уголком рта:

– Гладко было на бумаге… порешили… ага! Только не они нас, а Агния их.

– Огонёк?! А сколько их было?

– Пятеро.

Густые брови Николая полезли на лоб:

– Фига себе! При оружии?

– Офицер с пистолетом, и четверо с автоматами.

– Хххрррена себе! А ты что же?

– А я по рукам и ногам связанный сидел. Да и по почкам сапогами почесали…

И видя, что Колька жаждет продолжения истории, добавил:

– Ну, пока она с теми разбиралась, я тоже… офицера маленько придушил… но не до конца. Агния, как этих… кончила, и его добила. Помогла, одним словом.

– Ебббическая сила!!! – Колька схватился за голову, до глубины души потрясённый рассказом Андрея.

– Чем же она их так?

Андрей секунду поразмышлял, стоит ли Кольке рассказывать про её жидкометаллические фокусы, но всё-таки решил придержать язык, чтобы его рассказ не был уж настолько фантастическим…

– Да почитай, голыми руками и справилась.

Колька растопырил свои волосатые ручищи, поднёс их поближе к глазам, повертел некоторое время перед носом, потом сомнительно покачал головой:

– Вот если б мне сказали: «Колян, завали фрицев, сколько сможешь, но только голыми руками», ну, не знаю… одного, может, двух… Трёх – вряд ли. Да ещё с автоматами… – он покрутил головой: – не знаю… не смог бы. Это точно.

– А вот она смогла. Отвечаю. Сам видел.

Колька в сомнении посопел, но услышать продолжение очень хотелось…

– А дальше? Где ты пулю-то словил?

– Хм… дальше…там и словил… Побежали. Неслись, как ветер. И уже почти ушли, уже в лес ввалились, ну и тут… шальная, что ли…

– А потом?

– А потом она меня несколько километров тащила по лесу да по болоту.

– А фрицы? Не погнались?

– Ну что фрицы? Погнались, конечно. У болота нас догнали, да Агнюша как-то исхитрилась, полынью пробила, ну вроде, мы как бы провалились и утонули… а сами сховались за бугорком.

– А фрицы что?

– Да не полезли они в ту топь. Постреляли-постреляли, да гранат несколько штук бросили. И свинтили обратно, шнапс свой глушить.

– Вот это да-а-а… а дальше? Здесь-то ты как оказался?

– Вытащила она меня на поляну, переночевали, а утром Илья с Шуркой на «Шторхе» прилетели.

Колька недоверчиво помотал головой из стороны в сторону:

– Да-а-а… кому расскажешь – не поверят. Не врёшь?

Андрей молча помотал головой, весь погруженный в воспоминания.

Опять долго молчали. Взгляд Андрея упал на тапочек, который был надет на единственную Колькину ногу. Николай поймал его взгляд, невесело усмехнулся и махнул рукой:

– Видишь, как получилось… теперь у меня шасси такого фасону: одна стойка выпустилась, а вторая – вроде как навечно заклинена, из ниши никак не выходит…

Андрей молча и горестно покивал головой.

– Да шут с ней, с ногою-то! Что я, с одной не проживу?! – с напускной весёлостью хохотнул Николай, – ты мне лучше расскажи, что с Огоньком-то? Ну, Агнюшка-то твоя? Она-то как, воюет? Она ж, наверное, ни с кем, кроме тебя и летать-то не захочет?

– Агнюшка… – Андрей ткнулся лбом в холодное, покрытое разводами морозных узоров стекло и замолчал, дрожа губами.

Коля участливо заглянул сбоку, пытаясь поймать его взгляд. По щеке Андрея предательски побежала крупная слеза… Потом вторая.

– Слу… слушай… Андрюх… ты чего? Ты это… слышь… – Коля попытался повернуть Андрея к себе за плечо, – ты это, давай не пугай меня… рассказывай давай.

И тут Андрея прорвало. Две недели он копил в себе, копил, копил… и поговорить-то было не с кем. Он кивнул.

– Хорошо, Колян, расскажу. Только… только… слушай! А спиртиком здесь разжиться нельзя? А то как-то… – он сглотнул и постарался незаметно смахнуть слезу со щеки.

Колька-друг понял его состояние, и деловито засуетился:

– Щас, щас, щас! Я мигом! Я тут у медсестричек… в процедурной! Ага! Они даже как-то сами пообещали! Я щас! Слышь, Андрюха, я мигом! Никуда не уходи!

И стуча костылём, вприпрыжку помчался вглубь коридора…

***

– Так вот… я и говорю, – с тяжким вздохом продолжил свой необыкновенный рассказ Андрей, – она такие вещи порой вытворяла… вы-то все, понятное дело, об этом не знали. Вот, положим, пропала у меня зубная щётка… глядь-поглядь нету! Твою ж мать! А она, солнышко моё, раз! Так мне на ладошке-то щётку мою мне и протягивает!

– Нашла, что ль? – Колька поднял осоловелые глаза на Андрея.

– Не нашла! А со-тво-ри-ла! – по слогам произнёс Андрей, – сотворила! Представляешь!

Колька помотал головой:

– Не представляю. Это как?

– А вот так, смотри! – Андрей выставил перед Колькиным носом свой кулак и театрально раскрыл его, – и вот здесь… – он ткнул пальцем другой руки в середину ладони, – и лежит.

– Что?

– Что захочешь! То, что сотворила!

– Это как фокусник в цирке, что ли? Фокус-покус? – икнул Николай.

– Ага… фокус-покус… то в цирке! Фокусники – обманщики, а у неё – по-настоящему!

Андрей и Колян сидели в укромном уголке, в крохотной комнатушке, где хранился всякий инвентарь – швабры, метёлки, лопаты и прочие хоз.принадлежности. Колька принёс аж поллитра спирту и графин воды. Сидели они уже пятнадцать минут…

– А ещё… а ещё она мысли угадывала.

– Это как?

– А так. Вот, скажем, ты что-то подумал в башке своей, а она всё слышит. Ну, вот на вроде того, как по радиосвязи, – Андрей покрутил около своего уха растопыренными пальцами.

Колька изумлённо глядя на Андрея, поднял вверх указательный палец, и горячо зашептал:

– А я ведь догадывался! Помнишь, к нам этот… стрекозёл прилетал… Ще-2! Помнишь? Я ещё загадку загадал всем, ну там… хвост как у Пе-2, мотор как у У-2, летит едва… помнишь?! – он порывисто схватил Андрея за рукав пижамы.

– Ну… помню.

– Так вот, отгадку-то кроме меня никто не знал! А у меня в котелке-то вертится-вертится – Ще-2, а никому не говорю, держу кураж, а она такая… хитро так на меня посмотрела, и так, с ехидцей: «Ще-2!». Меня аж кондратий чуть не хватил тогда – ну не может такого быть, чтобы вот так мозги человеку вывернуть, чтобы всё, что у него там есть, узнать… А стало быть, так оно и было?!

Андрей утвердительно кивнул.

– Знаешь, сколько она меня раз спасала? Сколько пуль и осколков в себя приняла?– Андрей стал загибать пальцы: – первую пулю она приняла себе в спину, в тот день, как мы познакомились. Её насквозь пробило. Это раз… – он загнул первый палец.

– Погодь! Погодь… – Коля плеснул по кружкам разведённого спирта, взял свою, чокнулся с кружкой Андрея, замахнул, подождал, пока Андрей выпьет своё, и только после этого разрешил продолжить: – так…теперь давай!

– Вторую пулю она приняла себе в шею уже на второй день… это два, – он загнул второй палец.

– Так, стоп! – остановил его рассказ Колька, – в спину – раз, в шею – два. Ты ничего не придумал? Это же смертельные ранения! Ну, или на крайняк, тяжёлые. С такими ранениями люди месяцами по госпиталям валяются. А у тебя: в первый день – одно ранение, на второй день – второе… в госпиталь-то мы её не отправляли!

– Так я тебе о чём талдычу-то?! Я ж тебе уже сказал – убить её нельзя!!! Ей любое ранение нипочём! Сам видел, отвечаю! Вот так – дырка… кровь течёт… больно! Орёт вся! А потом затихла… кровь идти перестала, и ранка… раз… и затянулась! Только шрамик остался. Во как!

– Ебическая сила…

– Ну так я о чём!

– Слышь, ты говоришь, орала она. Так выходит, всё ж больно ей было?

– А то! Ещё как! Кричит, аж сердце на куски разрывается! – Андрей для верности понимания скомкал в кулаке пижаму у себя на груди, – я ж ей три осколка тогда по живому из живота вытаскивал! Вот этими руками!!!

И Андрей для верности растопырил и выставил перед Колькиным носом свои руки.

– Когда?

– Да когда нас сбили, и тогда ещё нас танкисты спасли…

– А-а-а… и как, вытащил?

– Вытащил! По живому! Пальцами в горячее мясо! – последние слова Андрей выкрикнул и всхлипнул от нахлынувших воспоминаний.

Колька снова плеснул в кружки. Выпили.

– У неё вот тут… и тут… и тут… – Андрей показал, – вся спина, живот… на шее, на руке, вот тут… всё в шрамах. Синие такие… смотреть страшно.

Он замотал головой, замычал тоскливо…

– А ведь всё это было мне предназначено, представляешь?! А она – в себя. Принимала. И по болоту этому грёбаному меня тащила… Ноженьки свои отморозила.

Андрей не в силах подавить рыдания, закрыл лицо руками.

– А я слышал, – продолжил Николай, – медсёстры говорили что-то такое… я ещё неходячий был, аккурат две недели назад… про какую-то девчушку с гангреной, которой ноги… того… Я и подумать не мог, что это… тогда ещё какая-то ерунда приключилась. Ухнуло что-то, вроде фугаса, а эта, медсестра, которая главная над всеми, умом тронулась, про ангелов что-то там всё говорила.

Андрей горестно закивал.

– Так что, выходит… – Колька заглянул в глаза Андрею, не решаясь сказать страшные слова.

– Да, Коль, всё.

– Умерла?

– Нет, улетела. Крыльями взмахнула… и всё. И не фугас это был. Это… ну это… не знаю, как правильно сказать? – Андрей запнулся, подбирая слова, – Агнюша мне раньше что-то такое говорила, про переход между нашим миром и тем, откуда она… продавливание какого-то барьера… вот, значит, ушла, забрали её… А медсестра эта её в тот момент и увидела. Вот умом и тронулась…

Коля разлил по кружкам остатки. Чокнулись, выпили.

– Так… Мёртвой же ты её не видел? Выходит… что жива она. Так? – Коля поднял глаза на Андрея.

– Выходит, так.

– Ну так, а чего ты скуксился-то?! Ну, на небесах, но ведь жива же!

– Жива…

– И, ты говоришь, обещала вернуться?

– Ну, как бы… если получится…

– Получится! Получится! – наклонившись вперёд, жарко проговорил Колька-друг, – я тебе точно говорю! Я Огонька знаю! Святая душа! Мне свои сто грамм всегда отдавала! Она же тебя так любит! Ведь любит?

– Ну.

– Вот тебе и ну! Вернётся! Ты главное жди! Понял?!

– Понял.

– Ну, раз понял, тогда пошли.

Они встали, и, покачиваясь, и поддерживая друг друга, тихонько побрели по коридору…

Глава 20. Передовой авианаводчик.

Мерно стрекотал рядный Аргус под капотом «Шторха». Свежий майский воздух проникал в щели в остеклении и щекотал лицо. Проплывали под крылом светло-зелёные и пшенично-жёлтые поля. С полями перемежались тёмные леса. Под крылом блеснула неширокая прихотливо-извилистая река, блестевшая на солнце. Андрей посмотрел на часы – до расположения передового НП 566-го полка осталось пять минут лёту. До запланированного удара штурмовиков перед наступлением оставалось 15 минут. Должен успеть…

С того памятного декабрьского дня, 43-го года, как он попал в госпиталь, минуло уже пять месяцев. Сначала долгое лечение в госпитале, потом ещё более долгое нахождение в санатории для выздоравливающих, и вот теперь, после долгих мытарств, он снова попал в свой родной полк. Но с категорическим запретом летать. По состоянию здоровья. Подходящую должность ему всё-таки нашли – теперь он был офицер наведения штурмовой авиации, а попросту говоря, передовым авианаводчиком.

Для улучшения взаимодействия с наземными частями в 44-м году стали повсеместно использовать офицеров наведения штурмовой авиации. Находясь на командном пункте вместе с командованием части, которая осуществляла наступление на данном участке, офицер наведения обеспечивал необходимое взаимодействие, то есть служил неким промежуточным звеном между танками и пехотой на земле с одной стороны, и штурмовиками в небе – с другой. Как правило, офицер этот был из командного состава полка, прекрасно знал тактику штурмовой авиации, знал лётчиков своего полка, и они, в свою очередь, знали его, и узнавали его по голосу.

Полк работал хоть и на одном участке фронта, но целей было много, поэтому передовому авианаводчику приходилось постоянно мотаться из части в часть, и для этого специально был выделен «виллис» с водителем-ухарем Серёгой Левченко. Но ездить с ним Андрей не любил – во-первых потому, что тот был чрезмерно болтлив, а во-вторых, потому, что он был известный ссыкун. В любой потенциально опасной ситуации он так и норовил свалить куда-нибудь подальше, и докричаться до него было порой совершенно невозможно.

Но другого не давали. И поэтому Андрей, помучавшись неделю с Левченко, с разрешения начальства, стал летать на том самом «Шторхе» до сих пор сохранившемся в полку, на котором в декабре они с Агнией и Антониной прилетели в полк. Шторх, как весьма удобный и полезный самолётик, в полку берегли, и использовали от случая к случаю. Техником к нему была приписана Шурка Ерофеева – за прошедшие месяцы она довольно основательно освоила трофейный самолёт, и он работал у неё, как часы. По распоряжению начальства она давно уже перекрасила его в зелёный цвет, и нарисовала на плоскостях и хвосте красные звёзды.

Начальство, сначала слегка поупиравшись, в конце концов согласилось с доводами Андрея. Что на Шторхе будет и быстрее, и безопаснее (в районе всё активнее действовали оставшиеся в тылу бандеровцы, нередко устраивавшие на дорогах засады), а самое главное, и на это Андрей сильнее всего упирал, что запрет на полёты – это должно действовать лишь в отношении числящихся в полку машин. А Шторх ни по каким документам не проходит, и поэтому он, Андрей, может летать на нём, формально не нарушая никаких запретов. Все эти аргументы более всего смахивали на какую-то житрожопистую демагогию, но деваться начальству было некуда, и оно сочло за лучшее сделать вид, что так и надо.

И Шторх был в полном распоряжении Андрея. Летал он аккуратно, не лихачил, и последствия ранения в позвоночник никак себя не проявляли…

Вот вроде, и прилетели: село, рядом с ним небольшое поле, даже скорее, большая поляна, метров 100 х 50. Андрей прошёлся над домиками, убедился, что это то самое место, куда он и должен был прилететь, построил образцовый заход на посадку, выпустил посадочную механизацию, и прострекотав мотором над головами красноармейцев, красиво плюхнулся в высокую траву. Мягко тормознул, пробежал два десятка метров, и остановился. К самолёту уже бежал боец.

– Старшина Мягков!

– Старший лейтенант Чудилин, – козырнул Андрей в ответ.

– Товарищ старший лейтенант, вы от штурмовиков?

– Так точно.

– Прошу следовать за мной, машина вас уже ждёт!

Ещё пять минут езды на виллисе, сотня метров пешком по ходам сообщения, и вот он, наблюдательный пункт полка.

– Товарищ майор, офицер наведения от штурмового авиаполка прибыл! – оттарабанил сопровождающий.

Смотрящий в стереотрубу молодой офицер обернулся с недовольным видом:

– Четыре минуты до атаки, а вас где-то черти но… – он на секунду замер, потом раскрыл свои руки и бросился на Андрея: – Андрюха!!!

– Стёпка!!! – Андрей так же облапил своего старого товарища.

– Так значит, вот кто у нас от авиации! А я только вчера о тебе вспоминал! Долго жить будешь!

Степан Дунько, а это был он, весело смотрел в глаза Андрею, похлопывал его по плечу:

– А ты что ж, не летаешь? Ты ж лётчик?

– Да кончился лётчик… списали, – вздохнул Андрей.

– Чего так?

– Ранение… вот, теперь только на трофейном Шторхе и можно летать, а на других – ни-ни! Начальство боится, что если что… а на Шторхе, говорят, лети. Хоть убейся, говорят, главное, что мы не при делах!

– А шторх это что?

– А это немецкая такая стрекоталка, связной самолётик, да видел, небось!

– А, это с колесами неубирающимися, кабина такая вся стеклянная? Видел, как же!

– Во-во! Вот на таком я к вам и прилетел. Налаживать, так сказать, взаимодействие.

– Ну, брат… это здорово, что ты к нам прилетел! Сейчас мы тут с тобой так навзаимодействуем!

Он посмотрел на часы:

– Так, всё, потом поговорим. Твои должны быть уже на подходе. Значит так, смотри сюда.

Он подтолкнул Андрея к стереотрубе.

– Вот там… левее, левее… два самохода в капонирах стоят. Увидел?

– Да-а-а…

– А вот теперь сюда, правее смотри. Видишь, во-о-о-н там… четыре дома. Один с высоким мезонином. Так вот за ними – миномётная батарея.

Андрей довернул стереотрубу немного вправо:

– Ага… вижу дом с мезонином. Понял, за ним…

– Так. А вот теперь смотри сюда…

Кратко и сжато, в течении двух-трёх минут Степан Дунько обозначил Андрею все выявленные разведкой и наблюдением за позициями врага цели.

Майор Дунько сунул Андрею наушники в руки:

– Давай, Андрюха, давай, родной! Работаем!

Андрей одел наушники, поднёс ко рту микрофон, нажал тангенту.

– Орёл-2, орёл-2, я пуля -1. Ответьте.

Сквозь шумы эфира долетел густой бас Жорика Горидзе, ведущего эскадрилью:

– Арёль-два, слюшаю! Мы на подходе!

Со стороны спины уже нарастал басовитый гул шестёрки штурмовиков.

– Орёл два! Слева два самохода в капонирах. Увидел?

Секунда, вторая…третья… четвёртая…

– Да, вижю! Два самохода!

– Справа – четыре дома. Один высокий, с мезонином – это ориентир. Так вот, за ними, миномётная батарея. Мне её не видно, но она там! Видишь её?

Пауза… секунда, другая…

– Да, вижю, есть миномётная бартарэя!

– Вот их – в первую очередь! Как понял?

– Самоходы и батарэю – в пэрвую очерэдь. Сейчас мы из них кебаб будем делать!

И шесть Илов растянувшись в длинную цепь, стали по очереди выполнять входить в левый вираж и пикировать на цель. Менее, чем через минуту круг замкнулся, и над позициями немцем быстро закрутилось смертоносное колесо, бросающее бомбы, плюющееся ЭРЭСами и строчащее из пушек и пулемётов.

Первый, второй, третий заходы. На месте капониров с самоходами и четырёх домов, за которыми пряталась миномётная батарея, стояло сплошное облако дыма и пыли, куда штурмующие самолёты заход за заходом вбивали очередную порцию ЭРЭСов и пушечно-пулемётных очередей.

– Орёл-два! Молодцы! Цели накрыты! Ближе к лесу, вдоль дороги – немецкие траншеи. Они до самой речушки. Видишь?

– Да! Вижю!

– Причешите их!

Круг плавно смещается, и теперь его огонь беспощадно обрушивается на немецкие траншеи, полные пехоты.

Четыре, пять, шесть заходов…

– Пуля-адын, пуля-адын! Боекомплект на исходе! Ещё на пару заходов хватит, и всё.

Степан Дунько толкает Андрея под локоть:

– Слышь, Андрюха, сейчас танковый десант пойдёт в атаку, попроси, чтобы ещё минут пять поштурмовали, чтоб фрицам головы поприжать!

В воздух взвилась зелёная ракета. Взрыкнули дизеля, и ломая кустарник, на открытое место, с ходу набирая скорость, рванулись танки. На броне каждого, вцепившись в поручни, сидела пехота…

– Орёл-два! Орёл-два! Ещё три холостых захода! Наши пошли в атаку! Не давайте фрицам поднять голову!

Эфир напополам с помехами принёс голос Георгия:

– Есть три холостых захода! Виполняем!

Глава 21. Невероятный рассказ.

Позиции противника были захвачены сходу, за несколько минут. Находясь всё это время на наблюдательном пункте, Андрей видел все фазы атаки.

– Андрей, передай своим летунам, что командование полка сердечно благодарит за оказанную поддержку с воздуха!

Андрей кивнул, и нажав тангенту, проговорил в микрофон:

– Орёл два, орёл-два! Молодцы, отлично отработали! Командование полка сердечно благодарит за оказанную поддержку!

После боя, несмотря на занятость, майор Дунько нашёл несколько минут для того, чтобы поговорить по душам со старым товарищем:

– Ну, расскажи, Андрюх, что да как… Как сам? Как твоя красавица? Агния, верно?

– Да как… – Андрей тяжело вздохнул, – всё, нету её, улетела…

– Куда улетела? – не понял Степан.

Андрей молча показал глазами вверх, на небо. Степан недоверчиво посмотрел на Андрея:

– Что… погибла?

Андрей помотал головой. Не понимая, Степан смотрел на него, ожидая объяснений.

– Нет. Её было невозможно убить – она ж ангел. Сама улетела. Обратно забрали. Задание выполнила, и… – Андрей сглотнул, и с отчаянием махнул рукой.

Степан ошарашенно молчал, потом разлепил губы:

– Так значит… правда. Значит, в самом деле ангел. А мне всё не верилось, – помолчал немного, и попросил: – расскажешь?

– Так а чего там рассказывать… те полтора месяца, что мы с ней вместе были, она меня много раз от смерти спасла. Вся, вот так, – Андрей несколько раз чиркнул ладонью в воздухе, – шрамами от пуль да осколков была исполосована. Тех, что мне были предназначены. А она их в себя принимала… вот так… Да что я тут повторяюсь, она ж тебе вроде тогда всё вкратце рассказала, должен помнить.

– Ну, рассказывала, так много воды утекло. Что-то ведь и потом было, после того, как мы расстались?

– Да что там… – нехотя протянул Андрей, не горя желанием бередить старые раны, потом вздохнул, и видя. Что Степан ждёт от него каких-то подробностей, продолжил: – Тонечка погибла, смертью храбрых… много людей и техники спасла…

Степан хорошо помнил ту красивую, сильную девушку, которая в то тяжёлое утро на своих плечах перетаскала полсотни раненых бойцов в его батальоне во время боя. Сжав кулаки, глухо спросил:

– Как?

– Мы пока на вылете были, немцы аэродром штурмовать стали – наш полк им давно уже поперёк горла был. Налетели, бомбёжка, аэродром штурмуют, в нескольких самолётах на стоянке дырок понаделали, бензовоз подожгли… Ну, все по щелям, а она – к бензовозу. Он рядом с самолётами стоял, да машины с бомбами там были рядом. Короче, отогнать подальше успела, а вот выпрыгнуть – нет. Один заход, и… всё. Мы как раз с задания возвращались…

– Не дали уйти гадам? – майор поднял глаза на Андрея.

Андрей отрицательно помотал головой:

– Сам лично… этих двух, что бензовоз подожгли… в землю вогнал! – Андрей, стиснув челюсти, с чувством саданул кулаком по столу.

Степан молча покивал.

– Ну, а потом… сбили нас. В тот же день, во втором вылете. В плен попали.

Андрей вздохнул, взвешивая в голове, стоит ли рассказывать товарищу подробности. Поднял глаза на Степана – тот смотрел участливо и в глазах его читался живой интерес. Всё-таки решился:

– Уж не знаю, Стёпа, поверишь ли… А то ещё и в брехуны запишешь.

– Андрюх, я верю тебе, брехлом ты никогда не был, – Степан пододвинулся ближе, – давай, выкладывай.

– Ну, смотри, ты обещал!

Андрей набрал в грудь воздуха и перешёл к самой невероятной части своего рассказа:

– Попали в плен, связали нас, в сарай бросили. Я-то как очухался, слышу, Агнюша мне шепчет на ухо: не бойся, мол, вырвемся! А я уж совсем отчаялся, всё, думаю, кранты! Куда ж тут вырвешься?! А она мне всё одно: не ссы, мол, мне главное, включиться, а дальше не нам, а им кранты будут, фашистам, то есть…

– Включиться – это как? – решился уточнить Степан.

– А вот понимаешь, какая закавыка – она мне несколько раз пыталась объяснить, что да как. Да я понял-то через пятое на десятое. Ну, как бы сказать… это она с виду такая… такая… маленькая, слабенькая что ли, – пытался подобрать словесный эквивалент Андрей, – а внутри у неё силища спрятана необъятная. Но сила эта как бы под замком. А замок этот снять – дело непростое, что-то такое совсем плохое должно случиться, ну, вроде как сила эта – последний шанс, НЗ, понимаешь?

Степан понятливо кивнул, поощряя рассказывать далее.

– Ну, вот, она мне на ухо и шепчет: сейчас, говорит, нас бить будут, пытать, и тебя, и меня, а ты терпи, и сигнала моего жди. А вот когда мне, говорит, совсем невмоготу станет, тут эта силища и выплеснется наружу, вроде как тумблер какой-то у неё внутри перещёлкнуться должен. И надо этого момента обязательно дождаться. А уж как перещёлкнет, то держись крепче, тут-то гансам, говорит, и кабздец придёт! Терпи, говорит, и жди моего сигнала!

Андрей замолчал, заново переживая события того дня.

– А дальше? Пришёл кабздец-то?– нетерпеливо подстегнул его собеседник.

– Ха! Ещё какой! Но погодь, всё по порядку расскажу. Дальше офицер этот ихний, по-русски, гад, хорошо говорил, стал он меня к себе в Люфтваффе звать, переманить хотел. Мол, будешь, как и прежде, летать, жить будешь, а нет, так здесь же, под забором, говорит, и закопаем.

Степан сидел, молча уставившись в стол. Поднял глаза на Андрея:

– И как ты ему ответил?

Андрей дёрнул плечом и невесело усмехнулся:

– Как ответил… Уклончиво! На х…й послал. И Агнюша его туда же отправила. Он же нас обоих завербовать хотел, и меня, и её. А тут такой отлуп. Ну, он, понятное дело, психанул, не хочешь, говорит, по-хорошему, будет по-плохому.

Андрей тяжело вздохнул – воспоминания разбередили душу. Пересохло горло, он несколько раз сглотнул, и продолжил:

– Этот команду дал, они меня давай метелить, думали, соглашусь. А я им всё одно: «пошли на х…й!». Тогда этот гад решил с другого боку зайти: сейчас, говорит, мы твоей фроляйн будем пальцы…