Черный человек

– А что ты думаешь по этому поводу?

– Ничего, – она усмехнулась, а затем опираясь локтями о стол, запустила пальцы в волосы, сжимая голову. На секунду замерев, с силой провела ладонями по лицу, остановившись подушечками пальцев возле приоткрытых губ. Посмотрев на меня, тихо засмеялась. – Марго, ты не представляешь, как я устала от этого. Бесконечно, вечно, никак не остановиться. А они идут и идут. Почему люди дохнут как скот и ничего не делают? Почему как собачки ждут, что кто-то полюбит их и убережёт от зла? Как я устала от этой беспечности… Казалось бы, так просто – живи и наслаждайся жизнью. Даже не так… просто живи! Дыши полной грудью. Улыбайся, когда хочется улыбнуться, плачь, когда хочется плакать. Никто не требует чего-то сверхсложного, а они… «Я ненавижу свою работу, но буду ходить на неё изо дня в день, потому что «завтра» всё изменится и станет так, как я хочу!» «Муж, дом, дети, как я устала от этого, мне хочется карьеру делать, но… муж, дом, дети…» «Я потом позвоню родителям и скажу, что люблю их, а пока… у меня просто нет на это времени!»

Девушка на разные голоса говорила людские отговорки и в её голосе звучало такое отчаяние и тоска. Она словно вновь и вновь переживала встречу с каждым призраком, который потерялся после смерти. Который всё откладывал на потом. Который так боялся жить, что осознал это только после смерти.

Эти слова касались каждого из нас. Мы все были такими, потерянными и запуганными. Жить, а не выживать. И речь идёт не о войне, голоде или болезнях. Элли говорила про обычных людей, у которых с виду всё хорошо. Про тех, у кого есть и близкие, и крыша над головой, и возможность выбирать. Про тех, кто способен на выбор, но кто его не делает. Она говорила о них, объясняла, что с каждым годом таких вот не живущих всё больше и больше, и все они остаются на Изнанке. Они не страдают, они не чувствуют, сначала живые мертвецы, потом пепел на изнаночной стороне. Серая масса, пухнущая, тянущая руки к живым. Они как пиявки цепляются к нам, вытягивая наши мечты, чтобы хотя бы на секунду утолить свой голод. И что с этим делать, никто не знает.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, Элли?

– Я говорю о том, что мир меняется. Говорю о том, что даже в самые суровые годы Средневековья люди оставались живыми. Они страдали, любили, ненавидели, молились и жили, вот в чём проблема! – девушка достала очередную сигарету, несколько раз постучала ею по столу, а затем отложила в сторону, скрестив руки на груди и откинувшись в кресле. – Открыть дверь матери, оставившей на земле своих детей, проще, чем вытащить парня, всю жизнь мечтавшего о собственной жилплощади. Глупо звучит, правда? Но такова наша реальность. Такие серые люди появились в двадцатом столетии и к нынешнему году их больше, чем когда-либо было. И мы не знаем, что с ними делать. Они осознают свою смерть, осознают, что не жили и понимают, что не могут перейти. Сама Изнанка создаёт иллюзии, благодаря которым многие призраки без нашего участия переходят. Этакая подушка безопасности для тех, кто неудачно приземлился. Но эти методы не действуют на серых людей. Они остаются на той стороне, злые и покинутые, и что из них, в результате получается, никто не знает.

– Они как-то связаны с Чёрным человеком?

Элли на мгновение задумалась, а потом покачала головой.

– Если ты считаешь, что они появились из-за него, то ты заблуждаешься. Чёрный человек, не смотря на всё то зло, что он сотворил, всего лишь дух. Он не способен так влиять на людей. Никто не знает его целей, но одно могу сказать точно – такой как он, не способен на нечто грандиозное. Рано или поздно, но мы загоним его на самое дно Изнанки, и он исчезнет как дым.

– Слушай, я так и не поняла, по какому принципу призраки получают имена. Как Чёрный человек получил своё имя?

– Они убивают. Или спасают. Делают что-то такое, чего никто до этого не делал. Чтобы получить имя, достаточно, чтобы о тебе заговорили на той стороне. Для этого нужно заключить сделку с Изнанкой. А потом чем больше призраков тебя знает, тем сильнее ты становишься. Но рано или поздно твой срок выйдет и контракт закончится. Это всего лишь отсрочка, но в финале Изнанка всё равно возьмёт своё. Она не щадит даже тех, кто работает на неё. А ведь когда-то там всё было по-другому.

Элли заговорила о демонах и ангелах. О духах, отказавшихся уходить, о тех, кто хотел помогать живым. И тех, кто считал, что люди должны страдать. Она говорила, что раньше вся Изнанка была поделена на чёрное и белое. И шла война, из года в год, кровавым шествием и мракобесием как на одной земле, так и на другой. Развитие цивилизации изменило ту реальность, ушли божественные представления о мире, но что-то осталось… став совсем другим. Остались только башни, осколки от гигантских замков. Остался Чёрный человек и Белый, остались призраки, носящие имена былого, но совсем иные внутри. Всё поменялось, разрушились мечты и вера, осталось лишь отчаяние и тёмные воды Изнанки.

Мы долго говорили в новогоднюю ночь. Пили красное вино, ели мандарины, смотрели на салют, говорили, говорили, говорили… Обо всём и ни о чём конкретном. В ту ночь мне стало невероятно одиноко, ведь я разделила одиночество другого человека. Элли кажется сильной, грубой, но рядом со мной открываются её раны, её боль и злость на себя, на весь мир. Ей это нужно – выговориться. Чтобы не сойти с ума от одиночества.

Много позже, когда уставшая, с красными глазами и глубокими синяками под ними, Элли отправилась спать, вышла на улицу, прихватив тайком сигареты. Я не курю, но иногда хочется кашлять от горечи. На телефоне пропущенные вызовы от матери, не знаю, что ей сказать. Что сказать о брате? Рано или поздно, но они узнают обо всём. И чёрт, пусть будет поздно, ведь я не смогу им всё рассказать.

Сигарета дотлела до конца, выбросив, развернулась в сторону подворотни и улыбнулась.

– Тебя зовут Маргарита, не правда ли? – голос показался знакомым, но лица не разглядеть, скрытый ночной завесой, он стоял, не двигаясь, смотря на меня.

– А ты, должно быть, Белый человек? – говорю, чуть дрогнув от очередной небесной вспышки. – Я знала, что ты придёшь.

– Ты единственная живая, способная меня увидеть, – сказал он, выходя вперёд.

На фоне чёрных зданий, он и правда выглядел как призрак. Слишком белый, слишком бесцветный и не живой. В нём совсем не было жизни! Как старое чёрно-белое фото, засвеченное, выцветшее. Жуткий облик, отталкивающая совершенность внешности, доведённая до безупречности иллюзорной жизнью Изнанки. Он сжимал руками запястья, смотрел с грустью, с той потерянностью, что свойственна людям возвышенным, не от мира сего. Но глубоко на дне его глаз, видела притворство, маску, что он надел специально для меня. Он хотел казаться таким, чтобы не сбежала, чтобы почувствовала себя в безопасности.

– Что ты хочешь от меня, Белый человек? – спрашиваю хмуро, всем видом показывая своё недовольство.

Маска изменилась и вместо безмятежности, появилось высокомерие, холодное и льдистое, до жути напоминающее облик Чёрного человека.

– Передай Элли, что зеркало у Клауса. Передай ей, что её жизнь в опасности, потому что он не остановится ни перед чем, чтобы отомстить. Спасая твою жизнь, Марго, Элли подставилась, и теперь все обитатели Чёрной башни вышли на охоту за ней. Передай моей драгоценной девочке, что она должна носить круглосуточно защитные амулеты, ленты, носить маски, делать всё, чтобы ни единый призрак не увидел её, не узнал, где она живёт и где спит. Клаус убьёт её, как только найдёт.

– Спасибо за предупреждение, я передам, – он говорил нарочито грубо и резко, мне было больно слышать его тон, но слова оказались страшнее его ненависти ко мне. – Это всё, что ты хотел сказать? Может добавишь, что позаботишься о том, чтобы Чёрный человек сдох?

– Как грубо, – почти равнодушно констатировал Михаэль. – Ты должна понимать, что это не в моей власти. Элли дорога мне, но смерть Клауса будет стоить куда как дороже. Мой тебе совет, златовласка – держись от всего этого подальше. Я не знаю, какие планы на твой счёт вынашивал Чёрный человек, но не думаю, что он от них откажется. В конце концов, твой брат стал бесполезным после того, как ты воскресла, а значит он придёт и за тобой тоже.

– Спасибо, – на щеках выступил румянец. – Почему ты сказал, что Максим бесполезен? Что случилось?

– Ты забрала весь дар, разделённый когда-то на двоих. Теперь твой братец обычный дух, ни на что не способный. Всё, что у него есть, это псевдоимя – Ученик. Скоро и имя исчезнет, а следом за ним и сам Максим.

Белый человек замер, повернулся и посмотрел наверх.

– Я не могу выйти в реальность, но даже отсюда чувствую, как надвигается афтершок. Будьте осторожны, живые, он будет не таким, как раньше.

После этих слов, призрак растаял в воздухе, как будто бы его и не было. Я не успела больше ничего сказать и спросить. Развернувшись, увидела стоящую в дверях Элли. Она бледна, боса и решительна. Выслушав мои слова, молча кивнула, развернулась и ушла в дом.

Предрассветный час – самый тёмный.

Глава 12

Элли

Чёрное окружает со всех сторон. В центре пустоты есть небольшое окно, через которое удобно наблюдать за прошлым. Каждая секунда подобно бою часов, зажмуриться, не слышать, не ощущать. Всё надвигается, быстрее и быстрее, ускоряя мельтешение мушек перед глазами, дыхание сбивается, сердце бьётся как у колибри, тук-тук, тук-тук. Кажется, ещё секунду и попросту не выдержит, оборвётся, собьётся, вырвется из груди, оставив после себя гулкую пустоту да эхо, по сосудам гонящее остатки крови.

А затем всё закончилось. Открываю глаза, делаю глубокий вдох-выдох, озираюсь, недоумевая, куда же угодила. А вокруг тьма. Та самая, что готова поглотить и уничтожить, растворить, измельчить, превратить в своё продолжение. Передо мной длинный, метров восемь, а то и все десять, чёрный стол, на нём несколько, украшенных завитушками в виде роз, канделябров, рассчитанных на семь свечей, тускло горящих зелёным холодным светом. Стулья под цвет стола с прямыми спинками. Всё очень чёткое, как под фокусом фотоаппарата, а вокруг – расплывается, таится клубами серого с зеленой пятнистой подсветкой дым, он переменчив, рисует узоры, показывает фигуры невозможного, зовёт и манит, как и всегда.

Отворачиваюсь, смотрю перед собой, замечая в конце стола расплывчатую фигуру, при приближении оказавшейся молодой девочкой в платье с зелёными рюшами. В волосах широкая лента морского цвета, приподнимающая волну роскошных белых снежных кудрей. Девочка сидит очень прямо, смотрит зелёными в тон света от свечей глазами на меня, изучает, о чём-то размышляет. Лицо совсем детское, ей не дашь и десяти, но взгляд тяжёл, он пригвождает к месту, не даёт пошевелиться, не даёт возможности спросить или что-то сказать.

Она кивает своим мыслям и говорит.

– Ты не устала бежать, маленькая принцесса? Прятаться от тьмы не так-то просто, рано или поздно, но она всё равно поймает тебя.

Голосок звонкий, не глубокий, почти резкий, отталкивающий. Мне не приятно слышать её, но она ждёт ответа, и я отвечаю:

– Я не хочу умирать.

– А что такое смерть, Элли? Разве призраки мертвы? Разве твой возлюбленный мёртв? Это ведь всего лишь переход из физического обличия в обличие духа. Смерть не конец, а начала нового. Ты боишься перемен, Элли? Но разве твоя жизнь так чудесна, что ты цепляешься за неё с таким рвением? Разве ты счастлива, Элли?

– Мы все умираем, – отвечаю резко, отталкивая её слова. – Но тьма забирает не только тело, она поглощает и душу, и разум, оставляя после себя пустоту. Мёртвые могут пройти сквозь дверь и отправиться дальше. Тьма – это ничто.

– А если я тебе скажу, что тьма – это зеркало света? Тьма не уничтожает тебя, она дарит покой. Тьма – это суть Изнанки, став её частью, ты становишься частью Изнанки. Разве это смерть?

– Мы говорим на разных языках. Что составляет суть человека? Его воспоминания, опыт, чувства, прошлое. Тьма забирает всё, забирает способность мыслить и осознавать себя. Как можно согласиться с этим?

– Но разве это не начало жизни? Рождаясь, мы выходим из тьмы. Почему люди, выращенные в одних и тех же условиях, так не похожи друг на друга? Почему каждый человек настолько уникален? Разве он, поступая так или иначе, не несёт в себе те самые воспоминания о прошлых жизнях?

– Кто ты такая? Ты говоришь так, будто бы не являешься человеком? Кто ты?

Глаза девочки наполняются тьмой. Зелень сужается до точек, до отблесков от свечей, но и они быстро исчезают, поглощённые беспроглядной тьмой.

– Ты и сама знаешь ответ, Мышонок. Просто ты пока не готова его принять, принцесса. Ты ведь уже знаешь, чем всё закончится. Не сопротивляйся и всё пройдёт куда как легче, дорогая.

Свечи вспыхивают метровым зелёным заревом и разом гаснут, впуская тьму.

***

Голова гудит. Медленные набаты бьют, не смотря на волшебный активированный уголь, стаканы с кристально чистой и холодной водой, не смотря на освежающий душ, и множество других мелких ритуалов, используемых людьми со дня изобретения алкоголя. Мне было по-человечески плохо и горько. Овсянка на завтрак, чашка крепкого кофе, кошачье мурлыканье, ничто не приносило удовольствия.

Воспоминания о сне пугали, но реальность была настолько тяжкой, что отбросила их как мишуру, свисающую в прихожей. Новый год наступил. Ещё один бестолковый год.

Достав сигареты, вышла на балкон, устроилась на небольшом деревянном ящичке со спинкой и мягкой подкладкой, закурила, пододвигая поближе внушительную пепельницу от известного бренда. Откинулась назад, блаженно выдыхая горьковатый дым.

Марго ещё спит и будет спать как минимум несколько часов. У меня полно времени, чтобы решить, что делать дальше. Праздник прошёл сумбурно. Новости от Руслана Валерьевича пугали.

За прошедшие несколько месяцев только в одной Москве пропало семеро медиумов. Один нашёлся, остальные как в воду канули, что скорее всего и произошло. Копая дальше, Чтец узнал, что в других общинах также пропадали люди. По России и бывшим советским республикам исчезло около пятидесяти человек. В Белоруссии и на Украине пропало тридцать, по Европе больше ста. Из Америки поступили данные об исчезновении ста шестнадцати медиумов. Суммировав весь мир, а точнее паутину связей получилась почти тысяча человек. А сколько неизвестных, не отмеченных, нелюдимых пропало? Цифра запросто может быть увеличена до трёх, а то и до четырёх тысяч. Страшно. Как мы это упустили и что теперь делать? Почему никто до сих пор не забил тревогу? Мы же не настолько одиноки, чтобы не заметить изменений в поведении своих коллег. Вопросы, вопросы и ни одного ответа. За всем этим стоит Чёрный человек? Разве его власть может распространяться так далеко?

Видимо придётся опять навещать Харона, появление на Изнанке такого количества медиумов не могло остаться незамеченным. Так почему он ничего не сказал и не сделал? Какую игру он ведёт?

Исчезновения пугают, но ещё больше пугает неизвестность. Зачем призракам медиумы? Неужели мы способны помогать на той стороне? Но даже если и так, неушедших слишком много, чтобы пара тысяч медиумов, работающих каждый день, могли всех провести сквозь двери. Единицы способны за несколько суток провести одного, что уж говорить о каждодневной работе. В чём тогда суть?

В результате, написала Кате. Как экстрасенс, она может помочь достучаться до одного пропавшего медиума. Надеюсь это прояснит ситуацию.

***

– Неожиданно, – с минуту рассматривая меня, резюмировала женщина. – Что с тобой произошло? Глядя на тебя, вижу с десяток человек. Что ты сделала?

– Харон. Он нашёл способ замедлить тьму, – отвечаю, разуваясь. – Кофе, чай?

– Сегодня настой на травах, после празднования – это будет неплохо, – рассмеялась она, приглашая на кухню. – Всю ночь не могла заснуть, хоть и наглоталась таблеток. Духи как с ума посходили, всё им неймётся. А под утро началось обратное эхо, чувствовала?

– Ещё раньше появился запах, – говорю, нахмурившись. – Как и всегда, так не вовремя! Ты уедешь?

– Ни один из экстрасенсов не может находиться рядом с афтершоком, это слишком болезненно. Мы реагируем не так, как вы.

– Да, конечно. Всё время забываю. Наверное, поэтому вас так много в Москве – здесь такие события редки, – подмигнула, указывая на свёрнутую в трубочку газету с аршинным заголовком: «Белый маг Вениамин Чёрный избавит вас от порчи, сглаза и…»

– Не ёрничай, контингент иногда требует подобного. А у нас бизнес – любой каприз за ваши деньги, – женщина рассмеялась, запихивая газету в мусорку. – Смотрю, ты повеселела. Когда говорили, по голосу слышно было и усталость, и тоску, и подступающую депрессию. Что изменилось?

– Скажем так, смирилась. Ты меня знаешь – настроение скачет, как кролик, – говорю, располагаясь на стуле с мягкой спинкой. – Я принесла вещи одного из медиумов, надеюсь поможет.

– Хм. Ты ко мне теперь приезжаешь только чтобы поговорить по мёртвому телефону, да? – женщина покачала головой, разливая настой по чашкам. – Не любишь, когда тебя отчитывают, понимаю.

– Да о чём речь. Сама знаешь, бедовая я, – улыбаюсь вымученно, подув в чашку, остужая слишком горячий напиток.

– Ты хочешь мне что-то рассказать, но боишься. Говори уж, иначе меня любопытство замучает.

Она присаживается напротив, уютно умостившись в широком мягком кресле и накинув на ноги шерстяной плед. После праздника Катя всегда мёрзла, мертвецы не отличаются теплом. Мне бы отказаться от затеи или перенести на другой день, но липкий страх, поселившийся вдоль позвоночника после ночного столкновения Марго с Михаэлем, не даёт опомниться. Всё нужно решить, как можно скорее. Мы должны знать, с чем имеем дело.

Отставив чашку, откинулась на спинку стула и отвела взгляд.

– Я кое-что сделала для того, чтобы вытащить Марго с Изнанки. Кое-что запретное пронесла на ту сторону.

– Ха, – Катерина не выглядела удивлённой, словно она знала, что вся история закончится чем-то подобным.

Потерев ладони, а затем сжав их в кулаки, выложила всю историю от начала до конца, не забыв присовокупить ночное происшествие и столкновение с чёрным псом.

– Пёс? За тобой охотиться адский пёс?!

Катя как будто не слышала, что я натворила. Единственное, что её по-настоящему взволновало, так это встреча с адским псом.

– Я не уверена, что это он. Боже, да кто в последний раз встречал настоящую гончую? Собака Аннуна или как там её ещё называют. Мне кажется, этот зверь послан Чёрным человеком. У Михаэля же есть Белый пёс, так почему бы и Клаусу не иметь Чёрного?

– Это логично. Но не отвечает на вопрос, чего он добивается. Как мы обе знаем, Клаус понятия не имеет, где ты живёшь. Более того, из духов о твоём доме знает только Михаэль.

– Попрыгунчик теперь тоже в курсе. Вопрос только в том, сколько времени потребуется Клаусу, чтобы добраться до него?

Вожу пальцем по кромке чашки, напряжённо рассматривая плавающее по поверхности чаинки. В какой-то миг они, буквально на секунду, сформировались в пса, воющего на луну. Дёрнула чашку, расплескав чай. Катерина уже подносила тряпку, вытирая стол, а затем негромко вздохнула, вышла из кухни. Вернувшись, принесла аромалампу с маленькой бутылочкой мандаринового масла.

– Для создания новогоднего настроения и успокоения расшалившихся нервов, – пояснила она с улыбкой. – Что могу сказать, Элли ты поступила опрометчиво. Но зная, чем всё могло обернуться – не могу судить. Ты сделала всё, что могла.

– И как всегда криво, как я люблю. Теперь Клаус наверняка развлекается с новой игрушкой, вспоминая забытые навыки. А я даже не знаю, где сейчас можно достать настоящий ловец снов! Это же теперь часть декора, чем реальная защита.

– Я поспрашиваю, вдруг что и найду, – кивнула она.

***

– Ты готова?

Мы опять сидим за тем же самым столом, только теперь нас двое, не считая настырной кошки. Взявшись за руки в темноте при свете одинокой свечи. В кольце рук на столе женская кофточка, расчёска и губная помада. Вещи, которые забрала сегодня утром у Чтеца. Он был знаком с Полиной: хороший медиум, старательная, всегда выкладывалась на сто процентов. Её территория – романтика, несчастные влюблённые и те, кто ждут свои половинки на той стороне. Она никогда не была общительной, одиночка, как и многие другие. Наверное, в этом причина, почему мы так долго не замечали очевидного. Ведь на самом деле мы беззащитны перед призраками. Никто из нас не способен навредить духу, но и они в ответ нам никогда не вредили. Мы были связаны. А теперь всё идёт не так.

Катерина сжимает пальцы, смотрит внутрь себя, видно, как белки глаз под закрытыми веками ходят туда-сюда, как у человека, видящего страшный сон. Мне больно от её хватки, но мысль о синяках кажется такой далёкой. Здесь, в этой комнате всё уплывает, реальность меркнет, мы зависаем меж двух миров.

Свеча дрожит, истончается до тонкой вытянутой линии, поднимающейся почти до самого потолка. Со всех сторон зазвучал негромкий шёпот, разбивающийся на истеричный смех и плач, глубокое с надрывом дыхание и шипение, как у умирающего. Тени уплотнились, свет почти растворился и вокруг как будто полетели сотни чёрных как смоль птиц. Перед нами пало перо и Катерина открыла глаза тёмно-вишневого цвета.

– Говори, – голос женский, но более глубокий, более низкий, принадлежащий совсем другому человек.

– Полина. Это ты?

Я видела её всего пару раз на общих собраниях, нас ничто не связывало и сейчас уже жалела, что не взяла с собой Чтеца. Присутствие человека, который хорошо знает её, помогло бы усилить связь и расположить девушку.

– Да, – голос усталый и тусклый. – Я знаю тебя, ты ученица Белого человека, ты проклятая Элли, мешающая моему Господину.

– О чём ты говоришь?! – ошарашено спрашиваю, подаваясь вперёд, не замечая, как усиливается шелест крыльев, как много перьев падает на стол, рискуя погасить единственный тонкий свет, разгоняющий тьму.

– Он убьёт тебя, мерзавка, – тональность меняется, но слова как будто из-под палки.

Катерина гнётся, пригибаясь к столу, выворачивая шею. Губы искривились в мерзкой улыбке, взгляд почернел, белки потерялись, кожа выцвела, а ногти сжали мои запястья и с силой притянули лицом к лицу.

– Или ты думала, что я не найду тебя, дрянь?!

Кошачий вой, вздыбленная шерсть, царапины на руках, крик и всё светопреставление смешалось перед глазами.

***

– Теперь мы точно знаем, что Полина у него. Неизвестно, ушла ли она по собственной воле, однако сейчас она точно служит ему, как и Максим.

Рюмки на столе, сигаретный дым туманом клубится вверху, звон в ушах, мурлыкающее чудо возле миски, лакающее заслуженное молоко и женщины в шоке пьющие водку как воду и курящие сигареты одну за другой. Последствия сеанса оглушительны, мы не ожидали, что всё будет настолько реально. Мы и представить такое не могли!

– Первый подобный случай в моей практике, – продолжила Катерина. – А я занимаюсь вызовами уже очень давно. Мой учитель говорил, что в начале века бывали похожие случаи, но подобная одержимость ставит в тупик.

– Что ты имеешь ввиду?

– Когда я призываю духа, я не теряю контроль над телом, – разъяснила она. – Только делю с духом, которого в любой момент могу выгнать. Вначале всё шло, как и должно было быть, а потом меня просто выбросили из тела в пустоту. Такая сила… кто же он такой?

– Чёрный человек. Даже представить себе не могу, какими силами его наградила Изнанка, – качаю головой, усиленно размышляя.

– Говорю сразу – я обзвоню всех своих знакомых и запрещу им вызывать пропавших медиумов. Прости, Элли, но это слишком опасно. Если бы не кошка…

– Я всё понимаю. Спасибо за помощь, Кать. Как говорится – от мёртвых всегда можно чего-то ожидать.

– Мой совет, Элли, держись от этого как можно дальше. Смени место жительства, сшей себе платье из голубых лент, обвешайся оберегами и постригись в монашку. У тебя и так слишком много проблем, чтобы влезать ещё и в это дерьмо, – женщина с силой затушила сигарету.

Между бровей глубокая складка, губы сжаты, взгляд тяжёл. Катерину сильно потрясло случившееся. Что-то мне подсказывает, что она ещё не скоро вернётся к своей работе. А это означало, что ситуацию нельзя взять под контроль своими силами.

Марго

– То есть вы считаете, я не подхожу для вашей работы?

В кабинете Виктора Сергеевича светло и сильно пахнет вишнёвым табаком. Спинка стула неприятно врезается в спину, отчего постоянно ёрзаю, но сидящего напротив мужчину ничто не смущает. Он вертит в руках дорогую ручку, периодически смотрит на фотографию улыбающейся жены с маленьким сыном на руках, вздыхает, а затем поджимает губы и качает головой.

– Не совсем верно. Принципы работы медиума и экзорциста слишком разняться. Мой сын уверен, что ты подходишь, но когда-то он точно также был уверен и в Элли. Да, она долго работала у нас, пока не ушла, отказавшись принять наши методы, – он постучал ручкой по столу, а затем, приняв какое-то решение, сказал: