Черный человек

***

Нахмуренные брови, сигарета в зубах, волосы, заколотые длинным карандашом, определённо Элли не выглядела как человек, идущий на вечеринку.

– Всё в порядке? – спрашиваю осторожно, стоя в дверях.

– Что? – рассеянная, она только заметила меня, кивнула, а затем махнула следовать за ней.

Мы обошли дом и остановились перед старой грязной девяткой, но с новыми зимними шинами. Девушка внимательно оглядела двор, бросила незажжённую сигарету в снег, забралась в машину и включила зажигание.

– Сейчас она прогреется и поедем, – сказала, выбравшись из машины и доставая новую сигарету.

– Элли, с тобой всё в порядке?

– Да так, трудная выдалась неделька, – она криво улыбнулась, покачав головой.

На её лице мелькнуло озарение и девушка достала из сумочки небольшой свёрток в зелёной обёрточной бумаге.

– Держи, это тебе.

– Ох, спасибо, – растерялась от неожиданности, принимая подарок. – Я…

– Оставь условности, это полезный подарок, не всякое барахло, – закурив, перебила она. – Слушай, ты когда-нибудь видела большого чёрного пса с провалами вместо глаз?

– Что?

– Не важно, – она сжала пальцами переносицу, прикрыв глаза. – Забудь.

– Элли… – девушка своим поведением сбивала с толку.

– Забудь, просто забудь. Сейчас поедем, выпьем, расслабимся и всё станет как надо, – с убеждением в голосе заговорила она. – Едем.

Город озаряли бесконечные разноцветные вспышки. До двенадцати ещё четыре часа, а праздник уже так ярок и насыщен, что непроизвольно начинаешь улыбаться. И улыбка не пропадает, когда видишь счастливые лица прохожих, когда видишь стайки ребятишек с бенгальскими огнями, парочки с бутылками шампанского, укрытые, объединённые разноцветной мишурой. Вон большущий белые лабрадор в шапке деда Мороза бежит наперегонки с девочкой-Снегурочкой, вот мальчик довольно грызёт леденец-петушок на палочке, а вон молоденькие девчонки, лет шестнадцати, не больше, бросают друг в друга снежки. Все румяные, счастливые и мёртвые. Это Новый год празднуют и на Изнанке. Кто-то только в этот день и оживает, кто-то только проснулся, очнулся, пришёл в себя, чтобы пройти сквозь свет к своей двери, создав новую яркую вспышку.

Взгляд выхватывает их белоснежные лица, а в голове набатом: «Только не сегодня, только не сегодня. Пусть обойдётся и пройдёт стороной!»

Сегодня оставила контактные линзы дома. Я должна научиться обходиться без них. Из-за этого желания продолжаю ходить по кромке двух реальностей, шаг вправо, шаг влево – не угадаешь, куда упадёшь.

Зажмуриваюсь изо всех сил, вздрагиваю от далёкого хлопка, открываю глаза и напарываюсь на пристальный взгляд Элли.

– Тяжко сегодня? – спрашивает хрипло. – Вот и мне нелегко. Это пройдёт. Всё рано или поздно заканчивается, и Новый год тоже. Когда приедем, станет легче. Пожалуй только ради этого мы все и собираемся в том клубе.

– Там какая-то защита?

– Что-то вроде того. На будущее запомни – помогать духам в Новый год – последнее дело. Они сами справятся или нет. Наша помощь может только навредить, – она улыбнулась, раскуривая очередную сигарету. – Поэтому просто выброси всё из головы и расслабься, может поможет. Мне помогает, но ты же у нас особенная.

Слова, сказанные сарказмом, неприятно обожгли, но присмотревшись, поняла, что зависти или затаённой злобы в них нет. Только горечь. Элли понимает, что такое быть особенной.

***

Место, в которое мы приехали, донельзя странное. Старое здание, выкрашенное в нежно-голубой цвет с белыми колоннами, украшенные лепниной, с ажурными решётками на окнах первого этажа. Массивные деревянные двери метра три высотой с тяжёлой вытянутой ручкой, за которыми скрываются ещё одни двери, чтобы с улицы холодом не тянуло. Внутри обычное кафе, не из дешёвых, но и не из элитных. Всё украшено еловыми ветками, мишурой и с большой ёлкой в углу, возле которой фальшивые коробки с подарками, фарфоровый Дед Мороз со Снегурочкой, а наверху остроконечная звезда. Тёплый ламповый свет, приятный полусумрак, за столиками живые люди, на стене плазменный телевизор, по которому репортаж с Красной площади. Атмосфера праздника, играют новогодние песни, официантки в праздничных костюмах, а бармен с оленьими рогами и красным носом, как у Рудольфа.

Немного растерявшись, последовала за Элли. Судя по всему, нам не сюда. Девушка уверенно повела в сторону второго зала, зеркально похожего на первый, там мы прошли за дверь с табличкой «Только для персонала», где оказались в обычном коридоре с лестницей, ведущей на второй этаж.

– Тебе предстоит пройти небольшое испытание. Не волнуйся, чистая формальность. Это будет интересно, – сказала Элли, не оборачиваясь.

Поднявшись по лестнице, за неприметной дверью, мы оказались в длинном, роскошно обставленном холле, украшенным картинами и растениями в кадках, с мягкими красными коврами, благородно-синими плотными занавесками с золотой шнуровкой, подхватывающей их к краям окон, за которыми виднелась городская улица, освещённая светом фонарей и вспышками далёких салютов.

Но здесь полная, глухая тишина. Ни звука не проникает сквозь стёкла, слышится только тиканье старинных часов да далёкие мелодии праздничной музыки, скрываемые толстыми дверями, возле которых за ореховым столиком сидел незнакомый худой и высокий мужчина в странном фиолетовом цилиндре в синих маленьких и круглых очках, сквозь которые совсем не видно глаз, во фраке с зелёной бабочкой в горошек, с кармашком, из которого торчит оборванная серебряная цепочка, в перчатках, одна белая, другая красная. Мужчина – обладатель крючковатого носа и тонких бесцветных губ, узких скул, и слишком длинных ушей. Он кажется и старым, и молодым, но скорее не старше пятидесяти лет. Кажется страшным и безвредным, чуждым и до боли знакомым. Единственное однозначное – несуразность, как и у безумного Шляпника из сказки про Алису. Перед ним на красном сукне лежат большие, сантиметров по тридцать в длину, карты, зелёной рубашкой вверх. Он поглаживает самую верхнюю, неотрывно глядя на нас.

– Следуй за белым Кроликом, Алиса, – как будто прочитав мои мысли, воскликнул он, разводя руки в стороны.

– Тео, оставь сказки для других! – резко оборвала его Элли. – Смотрю, ты принарядился для праздника. Тебе идёт.

– Не каждый день к нам приходят новенькие, – улыбнулся мужчина, обнажая белоснежные зубы. – Особенно такие.

– Тогда не надо паясничать, приступай к делу. Я хочу познакомить Марго с остальными до двенадцати, а не после.

– Хорошо, – качнул головой Тео, а затем повернулся ко мне. – Представлюсь, моё имя – Теодор. Я…

– Призрак, – догадалась моментально, чувствуя его чуждость с того момента, как увидела. – Меня зовут Маргарита, но все зовут Марго.

– Или Марг? – он хищно улыбнулся, от чего внутренне напряглась. – Королева Марго, добро пожаловать в иной мир.

– Не люблю Булгакова.

В один миг этот человек стал неприятен. Не знаю почему, но один его вид теперь отвращал, появилось желание ударить его, чтобы стереть эту ухмылку с его тонких сухих губ.

– Девица с норовом! Люблю таких, вас надолго хватает, – он провёл языком по клыкам, а после сказал Элли:

– Введёшь её в курс дела или это сделать мне?

– Пожалуй я, ты уже ей не нравишься, – она рассмеялась, после заговорила как по учебнику. – Все медиумы помогают мёртвым. Если ты не помогаешь им, тогда ты не медиум, по-другому не бывает. Это на уровне непроизвольного, а значит нужно принимать как данность. У нас есть особенности, каждый из нас тяготеет к определённому виду мёртвых. Военные, убийцы, больные, мстители, нераздельные влюблённые, видов сотни. К примеру, меня чаще тянет к самоубийцам, но это не означает, что другим я не помогаю, просто это моя особенность. Мне легче подобрать слова для таких духов. Всё понятно?

– Да, – согласно кивая. – А причём тут Теодор?

– Я покажу, к чему ты тяготеешь, – вместо Элли ответил мужчина. – Дар художника проснулся после смерти. Это моё имя – Безумный художник. Кстати, все картины, что ты здесь видишь – нарисовал я, – добавил он хвастливо.

После его слов внимательно посмотрела на стены. То, что увидела, ужаснуло. Это как самые жуткие картины Гигера или Бексиньского, монстры, терзающие обнажённые души, перевёрнутые церкви, кровоточащие колокола, кресты, из которых выплывает угольная тьма, солнце и луна, сверкающие могильной зеленой над пустошью, усеянной трупами, над которыми летают стервятники с выпирающими костями, безликие дети, играющие с телами мёртвых животных, монашки, пожирающие, как упырицы, пастыря, библия, из которой вываливаются жуки и личинки, чем больше смотрела на картины, тем больше зла проникало в сердце, сложнее оторвать взгляд, сложнее посмотреть в другую сторону.

Меня спасла Элли. Она с силой схватила за руку, впиваясь ногтями в запястье, отчего очнулась, зажмурилась и отвела взгляд.

– Ты должна была это увидеть, чтобы понять, что происходит на нижних уровнях Изнанки, – сказала она неожиданно мягким голосом.

– Я слышала стоны, – говорю хрипло.

Горло сдавил ужас, проснувшийся от этих полотен.

– Почему такое висит здесь?!

– Мы должны помнить, от чего спасаем мёртвых, – отвечает Элли.

– Жаль, я надеялся, что тебе понравятся мои работы. Все писаны с натуры, – довольным тоном заявил художник. – Когда-нибудь за этими картинами начнут охотиться. Мой талант оценят и я…

– И тогда ты уйдёшь. Старая пластинка, придумай что-нибудь другое. Мы все знаем, что тебе просто нравится видеть страдания других, – со злостью в голосе сказала Элли. – Показывай ей картинку и мы уйдём.

– Ты уже знаешь мою особенность? – спросила поражённо.

– Нет, но скоро узнаю. Доставай карту и вместе посмотрим.

Из-за очков мне не видны его глаза.

– Ну же, подходи, – заметив мою нерешительность, скомандовал он.

Подходя отметила странный запах, в воздухе смешался аромат парафина, смолы и фиалок. Необычный букет. Это запах призраков?

Теодор, улыбаясь, разложил передо мной карты, провёл рукой по рубашкам, приглашая выбрать свою. Криво улыбнувшись в ответ, повторила его движение, выбирая.

– Ты почувствуешь какая твоя, – неожиданно сказала Элли. – Не ошибёшься.

Но я ничего не чувствовала. На мгновение, показалось, что всё это большая ошибка и что я не медиум, просто ошибка или эксперимент Чёрного человека. Мысль промелькнула и сбежала. Теряя терпение, плюнула на всё и вытащила первую попавшуюся карту.

– Господи, что это?!

Картина физически и эмоционально ужасала. Я онемела от шока и непонимания. Передо мной на небольшой картонке предстала картина поля после боя. Тяжёлые свинцовые тучи в противовес ржаной истоптанной изуродованной земле, усыпанной костями и черепами павших с торчащими из тел пиками и разломанными щитами, с рваными неопознанными стягами, со стервятниками, летающими над остывающей до могильного холода землёй. Цвета контрастны, сочны и противоестественно натуральны, такая мощь в столь маленькой картинке, что почти слышится шум ветра, карканье полубезумных птиц и грохот предвестников бури. Но самым пугающе впечатляющим на картине была женская фигура в красном платье, стоящая спиной, с косынкой, прикрывающей вьющиеся рыжие волосы.

– О! Как необычно, – протянул Безумный художник, привстав, чтобы увидеть доставшуюся мне картину. – Красная смерть. Эту карту никогда не доставали.

Элли, глянув на картину из-за моего плеча, спросила:

– Отлично, и что же она означает? Марго будет спасать воинов?

– Нет, Элли. Это было бы слишком просто для такой сложной картины. Напряги фантазию, дорогая. Хотя… впрочем неважно. Рано или поздно, но Марго поймёт своё призвание. На это будет интересно взглянуть.

– О чём, чёрт побери, ты говоришь? – воскликнула девушка пустоте.

Доля секунды, одно моргание, а призрака вместе с картами уже и след простыл. Включая и ту, что держала в руках.

– Мерзавец, – присовокупив ещё несколько ругательств, Элли достала сигареты. – Чёрт, я думала, что это будет просто.

– А когда со мной было легко? – отвечаю вымученно, так как перед глазами всё ещё стоит тот образ. Красная смерть. Эта загадка будет долго меня мучить.

– Ты как? – украдкой глянув, спросила Элли.

– Всё нормально. Это же был Безумный художник. Наверняка, окажется какая-нибудь совсем простая разгадка, ведь так?

– Он всегда точен, несмотря на свою вульгарность, – не утешительно заявила она. – Ладно, перейдём к следующей части. Здесь довольно жарко, идём сбросим одежду в гардероб и пойдём к остальным. Ручаюсь, они не так безумны, как Тео. В основном.

***

Клуб по интересам. Так можно назвать это место. По словам Элли, у группы без названия больше шансов выжить. Имя даёт обязательства, какие-то условности, устав, правила. А то, что медиумы Москвы собираются время от времени на втором этаже клуба-ресторана «Золотая лилия» так это просто друзья решили встретиться и пообщаться. Нет собраний, нет и проблем. Никто из нас не хочет, чтобы призраки узнали об этом месте. И речь не о безопасности, а о том, как много их будет, караулящих под дверями клуба?

Собравшихся оказалось больше, чем ожидала. Самые разные личности из самых разных слоёв общества. Всех возрастов и видов. Но всех объединяет взгляд. Точно такой же, как и у Элли. Такой же, как однажды появится у меня. Взгляд усталости и цинизма. Это приравнивает нашу «специальность» к врачам, военным, полицейским. Ко всем специальностям, где каждый день гостит смерть.

Элли не стала представлять меня перед всеми присутствующими. Легко пройдя к одному из пустых столиков, по пути кивая знакомым, односложно отвечая на их приветствия, она села на диванчик возле окна, приглашая сесть рядом.

– Ничего не меняется, – сказала тихо, внимательно осматривая зал. – Давай, быстро проведу экскурс по самым известным медиумам. До двенадцати осталось совсем немного времени, а там и традиционная речь, шампанское и поздравления.

– Давай, – согласилась легко, изучая небольшое меню.

– Сегодня здесь нет официантов, так что во втором зале, если мне не изменяет память, есть шведский стол и напитки.

– Позже, – с сожалением отложила меню.

– Значит смотри, прямо в центре зала старичок со шрамами на лбу в твидовом пиджаке, это Руслан, нынешний владелец клуба, он, условно говоря, наш глава. Рядом с ним две девушки, Алёна и Катерина, медиумы, в основном работают через живых, то есть клиенты сами их находят. Возле камина Евгения и Бастард, летом поженились, не спрашивай, откуда у него такое прозвище, сама не знаю. Там дальше…

Объяснений было много и уже через пару минут все имена и особенности слились в одну сплошную незапоминающуюся массу. В клубе собралось около тридцати медиумов, чуть позже пришло ещё несколько. Количество впечатляло, но от мысли, сколько мёртвых «ненашедших» покой, цифра казалась крошечной.

В какой-то момент стало скучно. К нам подошли Алёна и Катерина, Элли заговорила с ними о каких-то летних событиях и я окончательно выпала из темы беседы. Извинившись, покинула их компанию и отправилась на поиски шведского стола.

Оказавшись здесь, ожидала чего-то особенного, принадлежности к настоящему обществу, обособленному от остального мира, надеялась попасть в клуб избранных, но попав сюда, осознала, что, по сути, ничем не отличаюсь от остальных непосвящённых. В комнате вижу простых людей, мне не понятны их шутки, не понятны особые фразы, я не из их числа. Мне отчаянно хочется стать частью чего-то уникального, но будучи только в начале пути, испытываю острое чувство разочарования. И толики страха от того, что показал Теодор. Каким будет мой путь? Неужели мне не суждено помогать призракам только потому, что не чувствую в себе настоящего сострадания? Элли говорила, что все медиумы помогают духам, иначе дар не появляется. Тогда почему до сих пор не испытала такой потребности? Почему ещё не встретила того, кому могу помочь?

От этих мыслей неуверенность растёт в геометрической прогрессии, кажется, что все смотрят на меня и знают, что я не из их числа. Я не такая, как они.

– Чего грустим, красавица? – звучный голос вывел из сумрачного состояния.

Очнувшись от грустных мыслей, увидела, что стою возле стола, забитого яствами и напитками, с пустым бокалом в руках и без всякого движения да так, что мышцы застыли, ноги затекли.

Рядом со мной молодой ехидный парень довольно приятной и необычной наружности. В длинном сером свитере с искусно растянутыми нитками, поверх которого принт с символикой масонов, в тёмно-серых джинсах и ботинках на небольшой платформе. В ухе маленькая серебристая серьга, волосы чёрные, взъерошены сверху, виски выбриты, брови вразлёт, глаза зелёные, вокруг мелкая сетка улыбающихся морщин. Он весь такой – как повзрослевший бесёнок, как молодая рок-звезда, но без фальши, без пресытившихся чувств. Открытый, готовый на проказу, словом полная противоположность Андрею.

– Разрешите представиться, красавица, Пётр по прозвищу Бес, – галантно наклоняется, подхватывает мою руку, мягко целует, прищурившись, глядит в глаза да так прямо, что румянец предательски окрашивает щёки.

– Марго, – отвечаю, неловко высвобождая руку.

– Королева Марго, думаю сегодняшний «бал» не стоит сравнивать с балом у Сатаны, так что не возражаете против бокала белого полусладкого? – не дожидаясь ответа, подхватывает бутылку и ловко наполняет мой бокал. – Я прежде вас не видел, королева. Вы здесь впервые?

– Господи, – рассмеялась от напора юноши. – Да, впервые и нет, не возражаю.

– Отлично, за новые впечатления, красавица! – он наполняет новый бокал, мы чокаемся и как-то сразу отпускает.

Делаю глоток, а на душе светло и спокойно. Все отрицательные мысли выскользнули из головы, оставив чувство свободы и комфорта. В этот момент вижу, как его осеняет.

– Так ты та самая девушка, что вернулась вместе с Элли с Изнанки? Невероятно, ты – самая везучая на свете! – заговорил горячо, а у меня кольнуло в груди.

– Везение вещь непостоянно. Ручаюсь, ваши, – говорю с нажимом, – сведения не совсем верны. Я чуть не погибла на той стороне, а вернувшись долгое время была почти слепа, прежде чем освоилась с тем подарочком, что оставила мне Изнанка, – я пальцем указала на свои глаза.

– Так выпьем же за удачу на брудершафт! – говорит не унывая, подмигивая правым глазом. – Я оскорбил тебя воспоминанием, прости, в такую ночь не стоит печалиться. А стоит веселиться. После официалки, едем в клуб? Я знаю потрясающее место, тебе понравится!

– Эм..

– Марго?

Меня выручила подошедшая Элли. Увидев Беса, просияла как никогда прежде и заулыбалась, как будто бы всегда была такой… живой.

– Бесёнок, давно же мы с тобой не виделись! – воскликнула она, целуя в обе щёки. – Когда же это было…

– Летом на свадьбе Бастарда и Женьки, – смеясь, говорит он. – Я был в разъездах, подвязался с одной компанией копателей по местам боёв прокатиться, сама знаешь, как много осталось неприкаянных. Заплатили неплохо, так что хватило по Европе прокатиться, с тамошними покуролесить. Застрял в парижских катакомбах, там это на официальном уровне работа, так много костей и злобных духов, я три дня провёл под землёй, потому что одна скотинка несчастная решила, что будет лучше меня прибить, чем сквозь дверь пройти. Решила, что так она попадёт в рай. Дура несчастная.

– Ты всегда умел веселиться, Бесёнок, – рассмеялась Элли. – Ладно, как-нибудь заскакивай, расскажешь подробности, не часто наши путешествуют, любопытно узнать, что в мире твориться.

– Договорились. А если это красавица тоже будет, так я примчусь, только позови, – подмигнув мне и отсалютовав бокалом, он вышел из комнаты.

– Просто человек-пожар! – не удержалась от оценки.

– Один из лучших из нас. Но в жизни весьма ветреный, – сказала с намёком, отчего я покраснела ещё больше.

– Я не интересуюсь…

– На всякий случай, – отмахнулась она. – Идём, познакомлю с остальными.

Вечеринка шла своим чередом. Я познакомилась со множеством людей странных и обычных. Их истории завораживали, рассказы пугали и завлекали одновременно, позволяя окунуться в невиданный мир, окружённый сказками и преданиями. Их жизнь представляла собой причудливую смесь из обыденности и яркости неведанного, а то с какой лёгкостью они повествовали о своих приключениях заставляло поверить в реальность происходящего. В какой-то момент даже показалось, что они специально рассказывают всё так, чтобы мне было легче принять новую действительность и именно в этот момент поняла, что здесь нет врагов. Что эти люди примут меня такой, какая я есть. Примут, не смотря на мои сомнения и страхи. Помогут во всём разобраться. Я поняла, что у меня появилась настоящая семья. Поддержка и опора.

***

Как и договаривались, после вечеринки отправились к Элли. Я жила на другом конце города, а в такую ночь поймать такси будет не просто.

Всё прошло так, как надо. Так, как я и представить себе не могла. Наверное, впервые у меня появилось так много новых и разных друзей, разделяющих мои интересы. Мне не было скучно, не было неловко, разве только когда осторожно спрашивали о путешествии на Изнанку и о том даре, что вынесла с той стороны. Но видя моё настроение, расспросы быстро прекратились, оставив после себя лишь лёгкое чувство грусти.

Я спрашиваю себя, если бы мой брат нашёл это общество, всё было бы по-другому? Смог бы он избежать ловушки, которую приготовил Чёрный человек, заманивший Максима на ту сторону?

В машине мы почти не разговаривали. Я видела, как Элли о чём-то долго говорила с Русланом, а после сделалась весьма задумчивой и хмурой. На вопросы отмахивалась, новости явно плохие и меня мучало любопытство, что же он ей рассказал.

Выйдя из машины возле дома, Элли резко остановилась, принюхалась и сморщилась.

– Чувствуешь запах? – спросила она.

– Запах?

Повторив вслед за ней, почувствовала сильный запах гари и чего-то металлического, горького и масляного.

– Это от салютов?

– Нет, – она чертыхнулась и достала сигареты. – Это запах войны.

***

– Откуда цветы?

На первом заброшенном этаже на стульях, полках и стойке ресепшена лежали раскрывшиеся бутоны голубых роз. Воздух, пронзённый синим сиянием, наполнен мягкой свежестью с примесью цветочных духов. Зал преобразился, исчезла тоска и серость, и во вспышках от далёких салютов, зеркала утраивают пространство, удлиняя тени, изменяя восприятие действительности. Эти цветы как драгоценности притягивали взгляд. Не удержавшись, сжала в руках один из бутонов, чувствуя, как в пальцах шёлк струится подобно нежнейшей воде горного ручья. Над залом играет неземная музыка маленьких колокольчиков, безмятежных и таких далёких, что звук едва уловим, настолько тонка и взаимосвязана атмосфера другого мира. Всё стало острее и мягче, чем, когда бы то ни было. Сознание уплывает, раскрывая облик Изнанки. Ещё мгновение и тень, притаившаяся в отдалении наполнится объёмом и белыми красками, плотью и жизнью…

– Эй! – Элли больно схватила за запястье, вырывая из призрачной сказки обратно на землю в пустой заброшенный зал, без всяких признаков волшебства.

– Что? – помотала головой, разгоняя туман. – Куда всё исчезло?

– О чём ты говоришь? – спрашивает устало, прикрывая глаза.

– Цветы! Здесь были голубые розы!

– Что?! – мгновенно встрепенулась она. – Ты не ошиблась?

– Элли, это была Изнанка. Я же вижу два мира одновременно, помнишь? На той стороне весь зал просто утопал в бутонах и лепестках голубых роз. Это выглядело так по-настоящему! – невольно сжала пальцы, всё ещё чувствуя призрачную мягкость лепестков розы.

– Вероятно, он каким-то образом узнал, что ты сегодня будешь здесь и сможешь передать мне весточку, – тяжело вздохнув, сказала она. Посмотрев на меня, девушка махнула рукой. – Не бери в голову. Идём.

Позже, на кухне с бокалами красного полусладкого вина и бесчисленным множеством мандаринов, решилась спросить, что Элли имела ввиду, говоря о войне.

– Мы называем это афтершок. Одинаковые эмоции огромного количества людей, испытываемые одновременно, имеют тенденцию к повтору. Особенно отрицательные эмоции, но не обязательно. Афтершоки случаются спустя годы после реального события и напоминают виртуальное кино. Ты находишься в гуще событий, но при этом не способен ни на что повлиять, как и получить влияние на себя. Невидимый зритель, обречённый смотреть, чем всё закончится. Однако иногда мы способны помочь некоторым реальным духам, застрявшим в бесконечной череде повторения своей смерти. Собственно, это единственная причина, почему мы, получая предвестников грядущих событий, не уходим из города. Надежда помочь.

– Ведь не даром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана…? – напрягая память, вспомнила стихотворение, связанное с пожаром.

– Нет, не угадала. Я говорю о более поздних событиях. Бомбардировки Москвы 1941 года. Материалы чуть позже выдам. Пока ты должна знать, что в те дни погибло около тысячи человек, пожары, паника, страх. Этого оказалось достаточно для появления афтершока. Хотя истинную причину возникновения подобного явления мы не знаем. К примеру, в Лондоне ничего подобного нет, хотя их бомбили гораздо дольше и сильнее, чем нас. В то же время, в Нью Йорке уже был зафиксирован первый афтершок на месте башен близнецов, хотя прошло всего тринадцать лет. В Москве первый такого рода произошёл спустя сорок лет. И происходит примерно раз в три года, обязательно в зимнее время, хотя бомбить начали летом. В Институте, не смотря на то, что они и не становятся свидетелями случившегося, это прерогатива исключительно медиумов и экстрасенсов, изучают природу афтершоков, но однозначных ответов пока нет.