Цунами. История двух волн

Миновав два пролета, я услышала, как он бросился следом. Ноги у него были длиннее, но я моложе в конце-концов. Пролет, еще пролет. Дистанция между нами сокращалась, азарт погони наполнил адреналином мою кровь.

На секунду мне показалось, что мне действительно нужно бежать, что я ускользаю от неминуемой опасности, сердце заколотилось еще сильнее. Не выдержав, обернулась, и увидела тот же охотничий огонек в глазах Хиро. Я могла бы быть жертвой, а он маньяком. Или гепардом догоняющим антилопу

На площадке одиннадцатого этажа он настиг меня и прижал к стене. Он поставил ладони по обеим сторонам, отрезая мне путь к отступлению. Мы оба часто дышали, его волосы растрепались, щеки горели. Мы были одни в этой узкой коробке лестничного пролета, и мне казалось пар идет от моей кожи. Нога соскользнула со ступеньки, и я потеряла равновесие. Хиро поймал меня, я выдохнула от неожиданности, и тогда он поцеловал меня.

Он целовал меня так, словно от этого зависела его жизнь. В прикосновении его губ было столько желания, столько муки, будто он, умирая от холода, сунул руку в костер. Я слышала раскаты грома и шум усиливающегося дождя. Возможно, это вскипевшая кровь шумела в моих ушах. То равновесие, то спокойствие, которое он поддерживал между нами разлетелось вдребезги и среди этого хаоса единственным ориентиром был контур его рта, прижавшегося к моему. Кажется, впервые я чувствовала, что он потерял контроль, и это было самое прекрасное ощущение на свете.

Он отстранился, так, что между нашими губами появилось расстояние в доли миллиметра, и прошептал:

– Все

– Что "все"?

Я, наконец, сообразила, что так и стою, сжав руки за спиной. Прижала ладонь к его щеке и он, не открывая глаз, потерся об нее долгим, кошачьим движением.

– Я больше не смогу отпустить тебя.

Я продолжала гладить его кожу, волосы.

– А раньше мог?

– Думал, что мог, – его губы снова оказались на моих. – Думал, что смогу, если потребуется. Но теперь знаю, что не могу.

Он прерывался, чтобы поцеловать меня в очередной раз, словно откусывал по кусочку. Потом прислонился лбом к стене позади меня.

– Тогда я просто не буду уходить, – прошептала я, обняла его, прижав ладони к его спине. – Просто останусь здесь, ладно?

Когда мы поднялись в квартиру, Хиро снова взял себя в руки и был почти невозмутим. Он с любопытством наблюдал за процедурой приготовления борща и изредка отпускал комментарии вроде: "эту штуку(свеклу) стоило бы использовать для съемок фильма ужасов" и "ты уверена, что все это нужно класть в одну кастрюлю?"

Я боялась, что в результате он не станет даже пробовать, но он съел все, что я положила ему. Сказал, что это не станет его любимым блюдом, но было вполне съедобно. Я поначалу хотела оскорбиться, но потом вспомнила свою первую реакцию на некоторые блюда японской кухни и не стала.

Когда мы приехали к моему дому, было уже темно. Я сделала попытку слезть, но он удержал мои руки сомкнутыми у себя на поясе, не давая мне спуститься. Слез сам, Снял шлем и помог снять мой. Мы остановились под единственным во дворе деревцем, и в тени я не видела его лица.

– Ты знаешь кто такие йокаи?

Я уже слышала это слово на уроках японского.

– Духи?

– Духи, призраки, демоны. Злые и безобидные. Живут в параллельном мире и рядом с нами. Иногда мне кажется, что правильнее было бы называть тебя мой маленький йокай, – он нежно отвел прядь волос от моего лица. – Ты украла мое сердце и мое спокойствие, Нина.

– Я не…

– Я люблю тебя.

Мое сердце пропустило удар.

Воды красного моря, разошедшиеся перед Моисеем, должно быть схлопнулись за его спиной с тем же грохотом, что стоял в моих ушах. Два куска моей жизни, которые я не мечтала, не надеялась уравнять, соединились без шва. Мой чудесный инопланетянин признался мне в любви.

Он был серьезен и, кажется, ничего не ждал взамен. Как и всегда, однажды приняв решение, он становился спокоен и незыблем, как скала. Мой волшебный Хиро, я могла только предполагать, что для него означали эти слова. Я молчала. Язык отказывался повиноваться, когда я смотрела ему в глаза, поэтому я опустила взгляд на пуговицу его ворота и сказала ей:

– Я тоже люблю тебя.

И он прижал меня к себе. Сколько времени прошло, прежде чем реальность вернулась ко мне? Что нам теперь делать с этим? Потом он засмеялся.

– Я знал, что ты влюблена в меня, я же такой милый!

Я стукнула его в плечо. Мои щеки пылали.

– Как можно быть таким самоуверенным!

Я спрыгнула с байка и направилась к подъезду, не оборачиваясь.

– Ты не милый, ты – бессовестный!

– Это все тоже полезные качества! – крикнул он мне вслед.

Мой телефон зазвонил, когда я была у самой двери.

– Скажи это еще раз.

– Сказать что?

– Что ты любишь меня.

Я выглянула с террасы. Он стоял внизу. Я показала ему язык.

– Я люблю тебя

– Еще раз

– Я люблю тебя.

– Спокойной ночи, – помолчал и добавил, – мой любимый гайджин.

Глава 9

Свидание. Я ждала следующего свидания, как земля после засухи ждет дождя. Непонятно почему, но мне казалось, что именно первая встреча после признания – это переломный момент. Признать свою слабость и беззащитность, дать другому ключ от твоих эмоций – возможно лишь плод случайного порыва. Встреча при свете дня, когда разум не замутнен лишними химическими элементами, когда ночь врозь позволяет обдумать все. Именно такая встреча пугала меня больше всего. Как он будет себя вести? Сделает вид, что ничего не было? Обрадуется?

"Как насчет трамвая?"

"В Токио есть трамвай?"

"Только одна линия. Скорее музей, чем общественный транспорт"

Я набрала сообщение, отложила телефон, снова набрала. Почему я так нервничаю.

Мы встретились на станции Сугамо и дошли до остановки трамвая пешком. Неловко поздоровались друг с другом и не взялись за руки. Молчали всю дорогу, но когда к остановке причалил позвякивающий вагончик, и мы заняли место на сиденье в самом его конце, стало очевидно, что пауза затянулась.

– Это последняя трамвайная линия, – жизнерадостно-натянутым голосом начал Хиро. – В семидесятых годах его чуть не закрыли совсем, но все же решили сохранить, как кусочек старого Токио.

Я рассеянно кивнула и уставилась в окно. Пассажиров было немного, а трамвайные пути проходили по совсем узким улочкам, порой подходя совсем вплотную к домам.

Такого Токио я еще не видела. Небоскребы сменились небольшими деревянными домишками, построенными вплотную друг к другу. Дворы чаще всего были заставлены, каким то хламом – старыми велосипедами, кадушками, коробками. Попадались, впрочем, и очень аккуратные домики. Во дворе одного из таких я заметила сухонькую старушку проводившую трамвай царственным взглядом.

Вскоре мы проехали кладбище. Надгробия были разнообразных размеров и формы, много каменных фонарей. Кладбище засаженное деревьями, насколько я успела заметить, было очень большим. Я даже не знала, что в этом тесном городе мертвым отдано столько земли. Потом мы вновь поехали по узким улочкам, петляя между лавчонками с разнообразным товаром. Людей становилось все меньше и незаметно в трамвае мы остались одни.

Мы ехали вдвоем, словно этот трамвай был нашим и водитель отгороженный перегородкой, был нашим личным шофером.

– Кхм. Я просто хотел сказать, если ты жалеешь, то можем считать, что ты ничего не говорила, – я в изумлении оторвалась от окна и уставилась на Хиро. Он смотрел прямо перед собой, и я видела как напряглись мышцы его лица еще четче обрисовав совершенный с моей точки зрения профиль.

– Ты о чем? О чем я должна жалеть?

– О том, что сказала вчера.

– Да что с тобой не так!

– Видимо все. Я идиот. Я ломаю все, к чему прикасаюсь. Он оперся лбом о ладонь и уставился в окно.

Он уверен, что ему двадцать восемь, а не восемь? Как можно не заметить, что девушка влюблена в тебя по уши, что вздрагивает от каждого твоего прикосновения, что прилетела к тебе и учит твой язык, язык с тремя системами записи черт подери!

Я возмущенно стукнула его в плечо, и мы уставились друг на друга. Взгляды обоих были напряженными и недоверчивыми.

– У меня настолько плохой английский?

– Тебе не обязательно было это говорить!

– Тогда давай я покажу.

Я взяла его за воротник рубашки двумя руками и притянула его лицо к себе. Наши носы соприкоснулись, и я замерла, чувствуя его дыхание на своих губах. Я дотронулась губами до ямочки над его верхней губой и отодвинулась назад, он потянулся за мной, потянулся инстинктивно, я воспользовалась этим и поцеловала его. Я начала поцелуй, буквально просто прижалась к нему губами, и он тут же перехватил инициативу. Эффект, который его прикосновения оказывали на меня, было сложно переоценить. Мое лицо опалило жаром, вспыхнули даже кончики ушей. Губы горячие, словно расплавленный воск, его язык оказался у меня во рту, а руки сомкнулись у меня за спиной. Через секунду я уже сидела у него на коленях и вся ситуация явно вышла из под нашего контроля. Я словно со стороны слышала свое прерывистое дыхание, сердце колотилось как сумасшедшее. Он обхватил ладонями мои запястья и сомкнул мои руки у себя на шее. Мы целовались на сиденье трамвая, наплевав на приличия, голодные до безумия, сгорающие от желания оказаться еще ближе. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем трамвай остановился и мы оторвались друг от друга.

– Конечная остановка, – изменившимся до неузнаваемости голосом прошептал Хиро, – нужно выходить.

– То есть у тебя больше нет вопросов? – уточнила я. Вместо ответа он подхватил меня на руки, вынес на остановку и осторожно поставил на землю.

Мы никак не могли отдышаться, меня штормило, как от сильного ветра. Я опустилась, на еще хранящую солнечное тепло брусчатку Хиро сел рядом, и притянул меня к своему плечу. Я закрыла глаза и уткнулась лицом в его шею.

Ломаю все, к чему прикасаюсь – так сказал он. Но это не так. Наоборот, Хиро, только когда ты прикасаешься ко мне, я живу. Трамвай и водитель испарились, на станции мы были одни. Я осторожно поцеловала его шею, прикусила зубами мочку уха. Он вздохнул, словно сердясь на неразумного ребенка, но я продолжала целовать его подбородок щеку, губы. Краем глаза я видела, как сжалась и уперлась в колено его рука, а через секунду он уже целовал меня, прижав к станционной брусчатке, положив свою руку мне под голову, так что пальцы запутались в моих волосах. Мне было нечем дышать, пальцы судорожно сомкнулись на его вороте, он спустил лямку сарафана ниже, прижался губами к ключице, с усилием оторвался и помотал головой, словно сбрасывая наваждение.

– Нина, что ты делаешь! Хочешь оказаться раздетой?

– Это же не Шибуйя

Он расхохотался, поднимаясь и поднимая меня на ноги.

– Сумасшедшая женщина! Прекрати испытывать мое терпение!

Хиро поцеловал меня в лоб. С разочарованием я поняла, что он взял себя в руки. Мы отряхнулись и поправили одежду.

Пока мы шли к месту, где он оставил байк, оказывается, он запланировал эту поездку и припарковал его здесь еще вчера, Хиро задумчиво улыбался каким-то своим мыслям. Сказать точнее он светился, вполне соперничая с уличными фонарями. Когда мы сели на скутер он сжал мои ладони у себя на поясе и серьезно сказал.

– Я придумаю, как сделать тебя счастливой.

Я должна была быть счастлива. И я была. Но тревога за наше будущее продолжала нарастать внутри меня. Пока это было чем-то вроде курортного романа, я могла делать вид, что за августом ничего нет. Что пожиратели времени отсекли этот летний кусок наших жизней и мне не нужно больше думать ни о чем, кроме сегодня.

Мы жили в размеренном сегодня. Кажется, я, наконец, прониклась ритмом этих дней. Мы засыпали в объятиях друг друга, готовили друг другу, расставались у метро, посылали друг другу смешные фотографии. Токио был нашей игровой площадкой, где мы могли представлять свою жизнь всегда проходящей в обществе друг друга.

Мы держались за руки, ели из одной тарелки, обменивались короткими поцелуями. Мы лучше узнавали друг друга, и чем больше я узнавала его, тем больше любила.

Как то ночью мне не спалось. Мы разговаривали в темноте и заговорили о дне нашей встречи.

– Как можно было быть такой беспечной, – вдруг рассердился он и сел на кровати. – Бродить по темным улицам, пойти домой к незнакомому парню! А если бы я оказался маньяком? Если бы это был кто-то другой? Если бы с тобой что-то случилось?

Я засмеялась. Он всерьез переживал за события, которые произошли больше полугода назад.

– Не смейся. Нельзя так наплевательски относиться к своей жизни. Больше никогда не смей так поступать.

Я клятвенно пообещала, что никогда больше не пойду в квартиру к незнакомому японцу, разве что он будет симпатичным и у меня будут мурашки по коже от его присутствия. Потом я задала вопрос, который давно интересовал меня. Почему он подошел тогда, что заставило его остановиться и начать тот бессмысленный диалог?

Он лег на спину и уставился в потолок.

– Я возвращался со встречи с друзьями. Слушал музыку, думал об утреннем совещании. И тут увидел тебя. Ты выглядела очень … одинокой. Я остановился, и ты подняла глаза. У тебя глаза, как у кошки, я никогда таких не видел. И мне захотелось обнять тебя, – он прижал меня ближе к себе. – Думаю, тем вечером я побил собственный рекорд по недогадливости. Совершенно не понимал, как могу помочь тебе, стоило взглянуть тебе в глаза и мысли испарялись. Когда ты ушла, я представил, что с тобой что-то может случиться и подумал, что единственный разумный выход, это привести тебя к себе. Утром все неприятности кажутся проще.

Я и была одинокой. Пока ты не появился в моей жизни, я была очень одинокой. Теперь все изменилось. И продолжает меняться каждый день.

– Кто-нибудь уже ходил в мэйдо-кафе? – Кристиан, наш камерунец, по его собственному утверждению наследный принц неизвестного мне королевства, агитировал нас углубиться в японскую современную культуру. О мэйдо-кафе я ничего не слышала, поэтому подошла ближе. По его словам в Японии существовал целый класс кафе, где посетителей обслуживали официантки в нарядах горничных. Юля удивленно пожала плечами.

– И все? А какой в этом смысл? Горничная-официантка, по мне одно и то же, – Тут Густаво предостерегающе поднял палец.

– Сразу видно, что ты совсем далека от местного менталитета. Услужливая горничная, которая радостно приветствует тебя, как любимого господина, это же мечта любого мужчины, – он даже глаза зажмурил.

– Мечта любого задрота ты же хотел сказать? – он возмущенно фыркнул.

Судя по всему тема никого не оставила равнодушным и после занятий мы впятером, захватив мальчика-американца из старшей группы направились в Акихабару, изучать мейдо-сервис.

Ту самую Акихабару, по пути с которой я потерялась в далекий январский вечер. Поначалу я немного нервничала, но местность была мне более знакомой, и я находилась в большой компании. Вскоре мой уровень комфорта вернулся на привычную отметку.

Подходящее заведение нашлось довольно быстро. У входа нам весело махала руками девочка в черном форменном платье с пышной юбкой и белом передничком поверх. Она была довольно сильно накрашена, а в глазах стояли фиолетовые линзы увеличивающие зрачок, что в целом создавало жутковатое впечатление.

Когда мы вошли, сразу две девочки в розовом и таком же черном, как у девочки снаружи платьях поприветствовали нас синхронным: "С возвращением господин!" У одной из них поверх прически красовались кошачьи уши.

Не знаю, каким образом этого добивались, возможно, вычитали зарплату за каждый хмурый взгляд, но официантки действительно суетились вокруг нас, как будто мы были любимыми господами, вернувшимися в фамильный особняк с прогулки. Даже Кристиан их не смутил, хотя обычно он японцев приводил в ступор.

Меню было довольно скудным, мы заказали по кофе с десертом, а Юля, внезапно развеселившись, попросила яичницу с "рисунком от горничной".

Когда яичницу, на самом деле она оказалась омлетом, принесли, милая служанка в розовом платье нарисовала на ней кетчупом кавайного медвежонка. Кофе оказался отвратительным, мы с трудом дожевали печенье, и Густаво заказал из развлекательной части меню "Дартс с мейдо".

Они отошли к доске в углу зала, девушка принесла поднос с дротиками, три себе и три для Густаво. По очереди они бросили их, при каждом броске мейдо забавно подпрыгивала и попискивала, тряся хвостиками. После бросков Густаво она радостно закричала: "Господин выиграл!" и все остальные мейдо оставив работу зааплодировали.

Когда мы уже уходили, кто-то заказал песню от мейдо, и девочка с ушками вышла на сцену и стала петь, пританцовывая и кланяясь.

По правде говоря, особого впечатления на меня это не произвело. Девочки были милыми и забавными, но мне сразу вспомнилась собственная смена в кофейне. Мне хотя бы танцевать не нужно было!

Хиро, слушая мой рассказ по телефону, постоянно вставлял ироничные комментарии по-поводу любителей мейдо-кафе и вообще завсегдатаев Акихабары. Как я поняла, к поклонникам комиксов и аниме культуры он относился не то чтобы с презрением, но совсем без энтузиазма. Но потом ему пришла идея как-нибудь переодеть меня в горничную и он заметно оживился. Я пообещала, что обязательно нарисую что-нибудь кетчупом на его утреннем тосте.

В конце июля мы гуляли по вечернему Токио. Вначале Хиро предложил прогуляться, куда глаза глядят, но вскоре я поняла, что определенный маршрут у него все же есть. Мы проехались на автобусе, вышли на остановке.

Он был серьезным и задумчивым. Периодически я задавала ему какой-то вопрос, а он реагировал только через несколько секунд, или вообще не слышал, что я ему говорю. Миновав два перекрестка, прошли мимо шиномонтажки с нарисованным на входе гигантским графити, завернули за угол и оказались под широкой эстакадой. Здесь он остановился и повернулся ко мне.

Я вопросительно огляделась. Мы пришли? Или он забыл, куда мы идем?

– Ты узнаешь это место?

Я осмотрелась еще раз и вдруг меня озарило. Справа появился аккуратный заборчик, кусты зеленели листвой, но остальной пейзаж не поменялся. Это было то самое место, где полгода назад я стояла в промокшей куртке, беспомощно выбирая направление.

– Мы встретились здесь.

– Я нашел тебя здесь

Я улыбнулась.

– Надо же, ты запомнил это место. Это довольно романтично, особенно для парня.

Мы сели на низкий заборчик и его вытянутые ноги заняли почти половину тротуара.

– До сих пор не понимаю, как я могла заблудиться здесь? Мы же всего в паре кварталов от метро! Может быть, у меня тогда мозг намок? Мне определенно лучше не бродить по новым городам одной.

– Давай поженимся?

Я поперхнулась следующей фразой и чуть не рухнула на асфальт.

– Это не смешно!

Он повернулся ко мне.

– Я серьезно. Выходи за меня замуж.

– Ты заболел?

Внезапно мне стало страшно. Я не знала, свело живот. Появилось ощущение, что моя прежняя жизнь стремительно подходит к концу и я покачиваясь стою на краю обрыва. Мне захотелось продлить это мгновение. Захотелось продлить, но я не могла.

– Ты совсем другая. Не японка, не американка. Я никогда не знаю, что ты сделаешь или скажешь в следующий момент. Чаще всего я сам не знаю, что сделаю или скажу, и это меня тревожит и радует в равной степени. Ты моя самая любимая загадка и я намерен посвятить ее разгадыванию еще много времени. Как мне сформулировать, чтобы ты поверила, что я серьезно?

Он вдруг опустился на одно колено. Я не верила своим глазам. Я могла ожидать чего угодно, но это просто сбило меня с ног. Мне стало так холодно, что я не чувствовала пальцев в этой августовской духоте.

– Мой маленький гайджин. Ты выйдешь за меня?

Я онемела на несколько секунд. В такие моменты я всегда слишком много говорю.

– Но мы встречаемся совсем недолго, мы знаем друг друга всего несколько месяцев. Мы даже не спали вместе, то есть как раз спали но, ты понимаешь, о чем я! Мы очень разные, почему ты решил, что мы сможем.

– Скажи да.

– Я люблю тебя, я счастлива каждую секунду, что мы вместе, но жениться так быстро, это же безумие.

– Нина!

Я развела руками. Хаос в моих мыслях и чувствах заставлял меня тараторить как ненормальная.

– Нина, я люблю тебя. Ты хочешь стать моей женой, провести со мной жизнь, терпеть меня, быть матерью моих детей и не смотреть ни на кого другого? Рисовать на моих тостах, ссориться, просыпаться вместе, пить невкусный кофе в метро и осуждать японское законодательство? Тогда просто скажи да.

Зачем он спрашивает об очевидных вещах. Я зажмурила глаза для храбрости. Что я еще могла ответить?

Тогда он поцеловал меня.

Он купил мне кольцо в первом же ювелирном магазине, попавшемся нам по дороге.

У него дома я чувствовала себя чудовищно неловко. Это все было неправильно. Невероятно глупо. Руки лежали на коленях, и кольцо все время притягивало взгляд. Он заметил это и присел перед диваном.

– Нам необязательно жениться прямо сейчас. Скорее даже мы не можем пожениться сейчас.

Он сел рядом со мной и обняв, прижал меня к себе.

– Это просто символ того, что ты моя невеста, – он вздохнул. – И символ того, что нам предстоит очень многое сделать. Давай начнем с того, что решим, где ты хочешь жить после свадьбы?

Я недоуменно посмотрела на него.

– Ты серьезно? А какие варианты?

– Япония, Россия, может быть Штаты?

Мне казалось абсурдом обсуждать это, но Хиро серьезно продолжал настаивать, что мы должны обсудить плюсы и минусы каждого варианта. Но как мы ни крутили, Япония была единственным разумным решением. Работать в России для Хиро было бы не слишком просто, хотя он и утверждал обратное. Плюс мой патриотизм таял с каждой неделей проведенной в Японии. Рассматривать другие страны, которых я не то что не видела, но и представление о них имела самое смутное, мне тем более было трудно.

Поэтому мы вписали Японию, как первый пункт нашего бесконечного плана.

Затем встал вопрос с моим образованием и актуальностью этого образования в Японии.

Хиро сказал, что он уже несколько дней думал об этом.

– Тебе нужна работа. Причем нормальная хорошая работа, которая обеспечит тебя нормальным уровнем жизни, если со мной что-то случится.

Услышанное возмутило меня. Мы только решили пожениться, а он уже говорит о несчастных случаях. Но он не шутил и был абсолютно непреклонен.

– Я изучал статистику по межнациональным бракам в Японии. Восемь из десяти пар несчастливы, либо несчастлива женщина. Знаешь почему?

– Ты изучал статистику по бракам, перед тем как сделать мне предложение?

– Я люблю системный подход. Так вот они несчастливы, потому, что зависимы от мужа, – он загибал пальцы, – не имеют собственного дохода, плохо говорят по-японски, не знают своих прав и изолированы от общества. Мы должны оградить тебя от всего этого.

– У меня ощущение, что ты не замуж меня зовешь, а предлагаешь сплавиться по горной речке и озвучиваешь риски.

Он укоризненно помахал пальцем перед моим носом.

– В нашей семье должен быть хотя бы один здравомыслящий человек.

– И это конечно будешь ты? – я с трудом сдерживала иронию в своем голосе.

Вместо ответа он взял ноутбук и попросил меня набрать название моего университета. Какое-то время молча читал, не реагируя на мои вопросы, потом покачал головой.

– У них нет международной сертификации. Тебе нужно что-то другое.

Остаток вечера мы провели, споря, обсуждая, выясняя детали, просматривая университетские программы, рассматривая варианты моего трудоустройства. А еще обнимаясь, целуясь, подшучивая, ероша друг другу волосы и кидаясь печеньем. Мой японец твердо решил сделать мою жизнь невыносимой. И я с радостью помогала ему в этом. Он даже пару раз звонил знакомому юристу, чтобы уточнить какие-то вопросы.

К позднему вечеру мы разработали довольно логичную схему. Все в ней казалось правильным. Может быть за исключением того, что он опять поднял мою планку. И я не могла его разочаровать. Я понимала, что буду стараться изо всех сил. Еще никто и никогда не требовал от меня так многого. Еще никому я не готова была дать так много.

– Теперь следующий пункт.

Я с ужасом посмотрела на часы.

– Мне нужно познакомиться с твоими родителями, а тебе с моими.

– О господи, твои родители, – я прикрыла рот рукой. – Я совсем не подумала об этом. Они должно быть не слишком обрадуются.

Он задумчиво налил себе воды.

– Думаю, они будут в шоке, но это уже мои проблемы. Твоя задача познакомиться, улыбаться, быть вежливой и милой. В любом случае мы начнем с твоего отца.

– Почему с моего?

– Чтобы у тебя не было пути назад.

– Думаешь, я сбегу?

Он оценивающе посмотрел на меня.

– Не знаю. Но проверять не хочу.

Когда мы прощались у подъезда, у меня было ощущение, что я стою в скафандре перед выходом в открытый космос. Впереди меня ждала гигантская куча работы, но я знала, откуда начать и знала, что он будет рядом. Я попросила Хиро на секунду задержаться и спрятала лицо на его плече. Он поцеловал меня в волосы.