Пока не рассеется дым

Раз схватил Феба за ворот и приблизил к нему лицо.

– Нет, у тебя всего достаточно, ты спасешь ее!

– Тогда отпусти меня, и давай не будем терять время, – отчеканил Феб.

Раз разжал руки и отступил в сторону. Мысли снова заполнили числа – уже без всякого успокоения.

Феб закатал рукава, взял ножницы, разрезал блузы Рены.

– Она потеряла много крови, – протянул он. Из задумчивого тон мигом стал командным: – Отойди, ты загораживаешь свет!

Раз послушно шагнул в сторону. Постепенно числа связали мечущиеся мысли цепью, сделав их спокойнее и медленнее, но проклятые колени все равно предательски дрожали. Раз сверлил взглядом спину Феба, закрывшего от него Рену. Он понял, что просчитался. Ей все так же принадлежало сто процентов его жизни, а он – дурак» – забыл об этом.

– Ты мешаешь! – воскликнул Феб, оборачиваясь. – Лучше иди наверх.

Раз замер.

– Спаси ее, – попросил он и вышел.

С неба летели ледяные капли – то ли это был дождь, то ли снег. Ветер грозил сбить с ног, и корабль тяжело перевалился с боку на бок. Раз только пошире распахнул пальто, встречая ветер грудью.

Его привлек шум: на палубе привязанным к мачте сидел лохматый мужчина – один из тех, с кем дрался Найдер. На рубахе под курткой расплылось кровавое пятно. Чья была кровь?

А ведь это из-за него, из-за него и его соратников Рена лежала без сознания и могла умереть. Сидящий даже не был нулем – отрицательным числом, которое отнимало. Решение пришло мгновенно: надо и в его жизни поставить знак минус да пожирнее.

Достав из поясного чехла кинжал, Раз подошел к привязанному.

– Что, грязный оша не удостоит меня своим вниманием? – Он сплюнул.

– Тебе хватит и моего.

Раз перерезал часть веревок и схватил освободившуюся руку, выворачивая ее на себя. Закатал рукав куртки, рубахи. На предплечье была вытатуирована пронзающая птицу стрела – знак группировки Дайта Энгрина, короля северо-восточного Цая.

Итак, против них уже три банды. Отлично. Будет им. Не стоило трогать его друзей. И уж тем более Рену.

Раз вонзил нож в бедро лохматого. Мужчина закричал. Ничего, выживет. Бедренная артерия не задета. Вроде бы.

Перерезав веревки, Раз схватил лохматого под руки и потащил к краю палубы. Справится, если плавать умеет, а нет, так заслужил. Тот кричал, хватал за одежду, пытался ударить по лицу, достать до глаз – но ветер бил сильнее его.

– Черт возьми, остановись! – заорал появившийся на палубе Найдер.

Раз сделал последнее усилие и наклонил лохматого к воде.

– Он нам нужен, остановись, ты, черт!

Мужчина полетел в воду, он хватался за воздух, но вода с шумом приняла его.

Раз холодно посмотрел на Найдера. Между ними еще оставался десяток метров – оша шел медленнее обычного. Это тоже из-за лохматого, из-за него и его соратников.

Найдер ответил таким же ледяным взглядом, но рука крепко сжимала трость. На кончике еще виднелись свежие пятна крови.

– Черт возьми, ты что творишь? – процедил Найдер. – Он мог что-то рассказать!

«Семьсот пятьдесят три тысячи четыреста сорок четыре, семьсот пятьдесят три тысячи четыреста сорок пять…» Раз сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, достал из кармана сигареты.

– Да, он мог рассказать. А ты мог предусмотреть, что нас ждет? Зачем стоило лезть?

Горький дым проник в легкие, Раз с удовольствием выдохнул. Губы Найдера опять исказились в этой клятой усмешке.

– Мы бы не уехали в Норт незаметными – на поезде, корабле или хоть на санях, черт возьми. Я был готов.

– Был готов? – переспросил Раз. – Расскажи Рене, как ты подготовился, если она выживет!

Найдер поднял трость, точно целился из револьвера, и упер кончик в грудь Раза.

– Помолчи. Все знали, на что идут. – После паузы он добавил: – Но с тобой я поговорил первым. Я ведь знал, что могу положиться на тебя.

«Восемьдесят тысяч девятьсот девяносто девять, восемьдесят одна тысяча…» Если бы слова соизмерялись с ударами, то последнее предложение было бы звонкой пощечиной.

– Так что ты делаешь с нашим делом, Раз?

Оша, хромая, спустился в трюм. Раз подставил лицо ледяным каплям и тяжело вздохнул. Да, он поспешил. Он сделал глупость – минута удовлетворения в обмен на дело. Но страх так легко пробрался через все замки и затмил голову. Числа больше не помогали, таблетки не защищали от чувств, и что если когда-нибудь они не защитят от магии?

Шесть

Раз с трудом разлепил глаза, потер их, затем медленно встал и потянулся до хруста костей.

Феб, свесив голову на грудь, спал на стуле рядом с койкой Рены. Девушка по-прежнему была бледной, но дыхание успокоилось и стало глубоким. Раз сжал ее ладонь. Совсем холодная. Он сбегал в каюту, где должен был ночевать, забрал одеяло и, вернувшись, накрыл Рену. Постоял с минуту, смотря на нее, затем тронул Феба. Тот вздрогнул и распахнул глаза.

– Осмотри ее, все в порядке?

Феб от души зевнул.

– Я просыпался час назад, все хорошо. А ты бы шел к себе и отдохнул нормально. В Норте не будет легче. Ты нам нужен сильным и здоровым.

– Сильным… – протянул Раз. – Извини, что кричал. Я испугался. Феб, может, увеличить дозу?

Тот склонился над Реной, но, услышав вопрос, обернулся с недоуменным видом.

– Почему ты спрашиваешь? Магия возвращается?

– Нет. Мне нужны побочные эффекты. – Раз изобразил улыбку и почувствовал, как дернулся, точно у плохо сидящей маски, левый уголок рта.

– Тебе стоит радоваться. Магия под контролем, а ты можешь быть по-настоящему живым и чувствовать – что еще нужно, Раз? – Феб смотрел как родитель на неразумного ребенка, и этот взгляд отдавал воспоминаниями о детстве. Их стало слишком много за последние дни, как и чувств – сорняки, которые следует вырвать с корнем.

– Что ты знаешь о магии? – Раз спросил громче, чем следовало, и сразу перешел на шепот, чтобы не потревожить Рену. – В больнице таких «одаренных» было много, и от каждого я слышал: магия не рождается из таланта – магия рождается из боли. Знаешь, сколько ее у меня? И если я продолжу в том же духе, сила вернется. Это будет стоить чьей-то жизни: или моей, или тех, кто окажется рядом.

– Я знаю достаточно, – отрезал Феб непривычно жестким голосом и тут же смягчил тон: – Моей специализацией должны были стать маги, а отчислили меня уже после того, как я начал практику. Твои таблетки созданы не на пустом месте. Их количество не повлияет на магию, а вот на тебя – да. Даже лишний миллиграмм приведет к тому, что ты напрочь потеряешь чувства и здравый рассудок. Кусок мяса на двух ногах – так ты хочешь?

Раз потер виски. Горькая и неприятная правда заключалась в том, что страх разрушений и боли был куда меньше страха вспомнить мальчишку, которого предал собственный брат, а тот, как дурак, все ждал его у больничного окна. Хотелось оспорить слова Феба, схватить футляр да зачерпнуть горсть таблеток – и побольше! – и снова отдать воспоминания дыму, который сотрет их контуры и сделает мягче.

Раз посмотрел на Рену. Она дремала, подложив ладонь под щеку. Она всегда так спала. Вчера страх за нее прорвался через все засовы, а ярость стоила того, что они лишились «языка». До этого, когда прозвучало то клятое имя, едва не свела с ума ненависть.

Раз знал неприятную правду о себе: он так хотел сбежать от прошлого, что позволил чудовищу поселиться внутри. И уже неважно, это чудовище создали годы в больнице, или оно всегда таилось внутри. Оно жило, и Раз не мог ни убить его, ни поладить с ним.

– Что если мне перестать принимать таблетки? – Он знал ответ, но низкий внушительный голос Феба обычно оказывал благотворное влияние: он не давал сомневаться в правильности принятых решений.

– Будет очень больно, Раз. Ты видел ломку у наркоманов? Я – да. Мать дважды пыталась убить себя, только бы прекратить боль. Отца всего выворачивало, и он не переставая бился головой об стену, до крови, до потери сознания. Тебе будет еще хуже. Твой организм не только запросит новую таблетку, магия прорвется и болью возьмет за каждый день. Она превратится в огромную разрушающую силу и потребует выхода. Это как сломать плотину: река не польется ручейками, а обрушится мощным потоком.

Раз медленно провел рукой по лицу. Он сам подписал приговор.

– Посмотрим. Спасибо. Осмотри Рену, хорошо? Это главное.

– Так это для тебя главное? – Феб улыбнулся. – Ты не просил, но я все равно скажу: сложнейшая борьба – это с самим собой. Внутри нас идет война, и перед каждым стоит тот же выбор, что перед настоящей армией: сдаться, сбежать или выступить. Но как показывает история, награда за победу всегда велика. Не беги, Раз. Мы можем постепенно уменьшать дозу, чтобы организму было легче справиться. Ты не сможешь жить с таблетками в кармане всю жизнь.

– Я подумаю, – ответил Раз и вышел.

Он зажег лампу в своей каюте. Найдер сопел, отвернувшись к стене. Трость аккуратно стояла в углу.

Раз подошел к овальному зеркалу на стене. Посередине прошла трещина, и из-за нее и тусклого света лицо казалось нечеловеческим, больше похожим на маску или звериную морду. А может, по другой причине? Он достал из кармана футляр и нажал на резной край. Тот поддался, открывая металлическое нутро с ровными рядами круглых белых таблеток.

Одну, как всегда? Или больше? А может, отказаться?

Раз снова посмотрел в зеркало и достал таблетку. Пора кормить свое чудовище. Пусть ест боль и воспоминания.

***

Корабль причалил к длинной каменной пристани. Несмотря на ранний час, Норт встретил шумом: лошади тащили тяжести, грузчики разгружали и загружали товары в трюмы, матросы ругались, спорили – и друг с другом, и с капитанами. Над пристанью стелился туман, но даже через него виднелись огни фабрик. Ветер доносил с них резкий химический запах, и воздух в городе казался более плотным, чем в Кионе.

Трап еще не поставили, и Раз, Найдер и Джо стояли на палубе и смотрели на город.

– Неужели кому-то здесь нравится? – девушка скривила лицо.

– Это портовый район. Они всегда уродливые, – ответил Найдер. – Там, – он указал рукой на огни, – промышленная часть. Весь запад города – это дым и копоть. Если бы из Северного моря мы немного проплыли по Лнорте, то увидели бы другой Норт. Говорят, у него самая красивая набережная на всем западе.

– А почему тогда мы не проплыли?

– Лнорта замерзает зимой. Корабли по ней ходят только летом и только пассажирские, чтобы приезжие видели «красивый» Норт. Грузовые остаются здесь.

– А почему река замерзает, а море – нет?

Найдер пожал плечами:

– Не знаю.

– Из-за уровня соли, – подал голос Раз. – У пресной воды температура замерзания выше, чем у соленой. Кроме того, в Северное море несет воды теплое Ленское течение.

«Один, два, три, четыре, пять…» – он досчитал до десяти. Эти факты рассказал Лаэрт. Он сел с учебником по географии и, пока учил урок, все пересказал младшему брату, чтобы лучше запоминалось, а тот и рад был слушать.

И Лаэрт мог находиться где-то в Норте. Искать его, что черную кошку в темном подвале. Но это ничего, Раз был терпеливым – терпеть его хорошо научили за три года в больнице.

– Кто-кто?

Он с таким наслаждением задумался о том, как увидит Лаэрта, что перестал слушать разговор, но громкий вопрос Джо выдернул из этих мыслей.

– Юрико. Дядька Найтиры. Неужели не помнишь? Он два года как живет в Норте. Мы остановимся у него.

– Не-а, не помню. И когда ты все успел, а, Най? – в голосе Джо послышалось восхищение. – Наверное, Великий Отец благоволит тебе. – Девушка улыбнулась так, что было неясно, всерьез она или издевается над братом.

– Мне благоволит телеграф.

– Одно другому не мешает!

Джо потянулась в карман за пирожком, завернутым в промасленную бумагу. Она сделала первый укус, и на лице появилась выражение блаженства.

Раз вздохнул. Найдер по-прежнему был на шаг впереди и думал обо всем загодя, а Джо не переставала есть, дразниться и вспоминать свои присказки. Он поймал себя на мысли, что нуждается хоть в чем-то, что осталось бы прежним.

***

Комната напоминала мозаику. Стены и пол украшали тяжелые красные ковры с зеленым цветочным узором. Три стены занимали деревянные кровати, застеленные такими же яркими покрывалами. У четвертой стоял высоченный шкаф со стеклянными дверцами, за которыми пряталась золоченая посуда. Вроде бы не так много всего, но от обилия цветов все равно рябило в глазах.

Юрико, дальний родственник Найдера, оставил кочевую жизнь и завел хозяйство на окраине Норта. Все здесь: кричащие цвета, облупленная позолота, старая мебель, стайка шумных детей – вызывало желание сбежать. Но оша отнесся к гостям как к своим, накормил, предложил помощь, и это было ценно, ведь в короткой передышке нуждались все они.

– Неплохо. – Феб сел на кровать и положил котомку с вещами на пол.

Найдер резко выпрямился, мигом почуяв издевку над тем, как живет его народ. Едва ли Феб вкладывал ее – скорее, хотел ободрить всех, но оша уже не требовались объяснения.

– А ты сильно лучше жил, пока не попал в «Вольный ветер»?

Феб примирительно улыбнулся:

– Нет, но у нас были слуги и…

– Так катись к своим слугам. Тебя здесь никто не держит.

– Я не хотел ничего…

Найдер вышел с такой скоростью, точно за ним гнались по пятам. Феб с чувством воскликнул:

– Да что это за!..

Раз ухмыльнулся, продолжая перебирать вещи:

– Кусок дерьма?

– Нет, – Феб сделал паузу, но так и не озвучил оставленных при себе слов. – Друзьям нельзя так говорить. Мы и так рискуем, нам надо держаться друг за друга.

– Друзьям как раз можно, а чужим – нет.

Раз смутился: броня опять треснула, показались клятые эмоции – и торопливо отвернулся к разбираемым вещам.

Закончив, он вышел из комнаты. С минуту простоял под дверью, из-за которой слышались более тихий голос Рены и веселый – Джо, но так и не зашел. Ну а зайдет он, и что? Спросить, как Рена себя чувствует? Глупо. Признаться, что боится за нее? Сделать еще хуже! «Клятые мысли», – Ран поморщился.

После тепла дома и дыхания печи мороз на улице показался особенно сильным. Хотя ветер утих, снег больше не летел, и погода стала гораздо добрее, чем еще час назад. Найдер стоял в небрежно накинутой на плечи куртке рядом с Юрико. Высокий кучерявый оша кутался в тяжелую меховую шубу и увлеченно рассказывал, показывая то в одну сторону, то в другую: на сарай, курятник, собачью будку.

– … еще корова была, да летом померла, пока рожала. Зато теленок крепкий. Продам его по весне.

Заметив Раза, Найдер повернулся к нему. Юрико понимающе кивнул:

– Пойду-ка я. Узнаю у Доринки насчет обеда.

– Что, тоже здесь не нравится? – враждебно спросил Найдер.

– Заткнись, а? Я хоть раз говорил что-то? Я прекрасно знаю, как в Норте относятся к кионцам. Без тебя мы бы так и слонялись в поисках гостиницы.

– Да мне самому здесь тяжело, – Найдер махнул рукой. – Я ведь никогда не жил как оша. Я бы с ума сошел, если бы мне пришлось вести хозяйство, а от пятерых детей залез в петлю.

– Большая семья – это хорошо, Най.

«Не как у меня», – продолжение осталось невысказанным.

Они стояли в молчании, пока тишину не нарушил лай. Огромная лохматая собака стрелой пронеслась по двору. Мальчишка в рваной куртке и с синяком на скуле замер у калитки, грозно уставившись на гостей.

– А вы кто?

– Я Найдер. Это Раз. Юрико принял нас на пару дней. Тетку Найтиру знаешь? Мы от нее.

– Ясно, – буркнул мальчишка.

– А с тобой что? – Найдер наклонился к нему, разглядывая синяк.

Парень отвернулся:

– Отстань, это мое дело.

– О… Знакомый тон. Чертовы нортийцы, да?

– А ты что, тоже с кем-то?..

Найдер рассмеялся. Даже его смех было непривычно слышать, а уж такой тихий и мелодичный – и подавно.

– Со всем чертовым миром, скорее. Но ты же знаешь: кусают – кусай в ответ, бьют – поднимай руку для удара?

– Знаю, – парень опять насупился, – но они все равно не отстают! Я же не хуже их!

Оша потрепал его по голове.

– Эй, братик, все переживем, ясно? Забыл, что ли, как у нас говорят: если держишь шаг, любую гору перейдешь. Иди-ка к матери, пусть помажет синяк какой-то лечебной дрянью, а вечером мы с тобой поболтаем, договорились?

Мальчишка убежал в дом. Раз улыбнулся:

– Так не принято разговаривать с детьми.

– Да плевать, как принято, – отмахнулся Найдер. – Я сказал то, что сам хотел услышать в детстве. Но отец учил защищать себя словами, а не кулаками. – Помолчав, оша спросил: – Ну, Раз, что делать будем? Рена говорила, что Адван ехал к дяде. Я не знаю, как найти человека в незнакомом городе. Вернее, как сделать это быстро. Вот же черт, Рена оказалась нам нужнее, чем я всегда говорил. – На лице появилась невеселая улыбка.

Раз достал из кармана сигареты. Дым отогнал мороз и приятно согрел внутренности.

– Оставь это мне.

Дядя Лаэрта Адвана и его собственный дядя, Тикан. Между ним и отцом были давние споры, но однажды они попытались восстановить отношения. Взяв Раза, отец отправился к брату в Норт. От того путешествия в воспоминаниях остались долгая дорога да холодные улицы. После смерти отца дядя не напоминал о себе, но, видимо, Лаэрт поддерживал с ним связь. Это не удивляло: ублюдки говорят на одном языке.

– Тебе? Раз, ты точно ни о чем не хочешь поговорить?

– Точно.

Конечно, о больнице и побеге Найдер знал, но о том, как Раз оказался там, благодаря кому, было известно только Рене. Наверняка, оша уже сам о многом догадался – и он точно заслуживал знать все, но от прошлого слишком уж хотелось скрыться, а значит, и от разговоров о нем.

– Хорошо, – Найдер почесал подбежавшую собаку между ушей, а та заглянула ему в глаза с такой преданностью, точно он был хозяином. – Ищи дядю, а я разузнаю, что говорят в городе. Это может пригодиться.

Найдер сделал шаг в сторону. Собака посмотрела на Раза, принюхалась и убежала. Он сжал в кармане футляр с таблетками. Неужели даже животное чуяло, что с ним что-то не так?

Вдруг раздался крик:

– Эй, идите обедать! – на пороге дома появилась Джо. С левого бока выглянула младшая дочь Юрико, с правого – та, что постарше.

– Идем! – крикнул Найдер в ответ и уже тише, для Раза, сказал: – Поговорим тогда вечером. И только попробуй ничего не узнать! Ты пока за Рену. – Он улыбнулся.

Раз кивнул и шагнул в дом вслед за другом. Он достал из кармана кости – выпала восьмерка. Она была мягкой, спокойной. В Кионе ее называли семейным числом. Наверное, потому что она соответствовала знаку бесконечности. Раз сунул кости назад. Вот и ему пора встретиться с семьей. Восьмерка выпала не зря.

***

Стянув шапку, Раз с удовольствием подставил лицо снегу. Он был настоящим: крупные хлопья медленно опускались на землю и не таяли, превращая улицы в сплошное белое полотно – а не той противной крошкой, которая сыпалась с неба в Кионе.

Раз надел шапку, потер руки, чтобы согреть, и сунул поглубже в карманы. Тогда, в детстве приехав в Норт, он только ныл отцу из-за холода и скорее просился домой, а сейчас мороз приносил настоящее удовольствие, он отрезвлял и очищал голову от всех глупых ненужных мыслей, которые посмели пробраться внутрь.

Раз быстро шел по улицам. Город по горизонтали делила Лнорта, по вертикали – длинная парковая полоса, отделявшая промышленную часть от исторической, торговой и жилой. На карте Норт представлял собой четыре равных квадрата, а четыре было хорошим числом, хоть и не подходило ему. Тот, скорее, был единицей: бывшая столица, военный и промышленный центр, город твердых упрямых людей, помешанных на роде и чести.

Пройдя аллею, украшенную бюстами героев революции, Раз повернул в жилой район. Он на ходу сверился с картой и быстро убрал ее, спеша спрятать руки от колючего мороза.

Дом, где он останавливался в детстве с отцом, был единственной зацепкой. Конечно, дядя мог уже десять раз переехать, покинуть Норт или даже умереть – и мало ли что сказали Рене про замыслы Лаэрта. Но Раз чувствовал себя готовым хоть весь город исходить и каждого спросить про Тикана Адвана. Дядя попадется к нему в руки, а следом – брат.

Раз остановился, оглядывая два ряда выкрашенных светло-синей краской особняков под аккуратными снежными шапками. Он не помнил ни номера, ни даже с какой стороны стоял дом. Особняки походили друга на друга, как один – идеальная улица для тех, кто не любит выделяться. Или пытается спрятаться.

– Ладно. – Раз пробрался через сугробы к двери ближайшего дома и покрутил ручку звонка. Служанка в чепце открыла на сороковую секунду счета.

– Здравствуйте, – как можно более спокойно и чинно начал Раз. – Я ищу дом дана Тикана Адвана. Не могли бы вы подсказать, где он живет?

Он сжал ладони на уровни груди, показывая уважение, и улыбнулся. Девушка посмотрела на гостя с истинно нортийской чопорностью и отчеканила:

– Извините, я не знаю. – Она попыталась закрыть дверь. Раз подставил ногу, не давая этого сделать.

Что же, если уговоры не сработают, есть деньги. Если не помогут и они, то угрозы. Револьверу, как правило, удавалось разговорить людей лучше всяких улыбок.

– Пожалуйста, подумайте, дана. Для меня это очень важно.

– Кима, кто пришел? – раздался старческий скрипучий голос.

– Ошиблись! – равнодушно откликнулась девушка, а затем зашипела: – Уходите. Я не знаю, где он живет.

Хорошо. Сунув руку в карман, Раз достал купюру в тысячу линиров и приставил руку с зажатыми в ней деньгами к дверному косяку.

– Пожалуйста, дана, может быть, вы что-нибудь вспомните?

Служанка долго не раздумывала: цапнув купюру и спрятав ее в переднике, она ответила:

– Тридцать восьмой дом.

– Спасибо.

Тридцать восьмой стоял последним в ряду. В нем не было ровным счетом ничего особенного: два этажа, балкон с резными перилами и окна, украшенные еловыми ветвями в честь приближающегося праздника.

Дверь открылась только на сотую секунду. Лощеный слуга в ливрее свысока посмотрел на гостя:

– Слушаю вас.

– Здравствуйте. У меня личное дело к дану Адвану. Он дома?

– Позвольте узнать ваше имя, дан, – слуга голосом выделил последнее слово.

– Киртар Ламик, – Раз сказал первое, что пришло на ум.

– Могу я узнать цель вашего визита? – мужчина говорил с нарочитой медлительностью. – Что передать дану Адвану?

Руки так и чесались, чтобы ударить по этой самодовольной физиономии. Клятые нортийцы.

– Мой вопрос требует личной встречи. Вы сообщите о моем визите?

– Дан Адван в отъезде. Напишите письмо, и он назначит вам встречу.

– Я могу узнать, когда он вернется?

– Дан Ламик, если вопрос действительно не терпит отлагательств, вам будет назначена встреча в самое ближайшее время.

Раз вздохнул, затем резким движением выхватил из кармана револьвер.

– Я спрашиваю, когда вернется дан Адван?

Краска мгновенно сошла с лица, но слуга пытался храбриться:

– Улицу патрулируют кадеты. Уходите! – Револьвер уперся в его тощую грудь. – За нападение вам грозит тюрьма! – Раз по-прежнему молчал. – Я ничего не скажу, делайте что хотите! – Голос перешел на визг.

Раз легонько ударил его дулом под подбородок.

– Пасть закрыл, выдохнул и ответил: когда вернется дан Адван?

Слуга выпучил глаза с такой силой, что они, казалось, вот-вот вылезут. Он открыл и закрыл рот, и просипел:

– На День зимы.

Послезавтра, значит. Хорошо. С этим уже можно работать.

– Где он сейчас?

– Уехал на охоту. В предместьях Норта.

А старик-то еще бодрый. Даже в детстве Тикан Адван казался старым: то ли из-за седых волос, то ли из-за брюха. Сейчас ему уже должно быть шестьдесят. Хотя Тикан запомнился Разу живым нравом и веселостью. Даже сухого отца смог расшевелить, и они уходили каждый вечер, а возвращались под утро, нетвердым шагом, но с улыбками.

– Во сколько он вернется?

– Вероятно… – на лице появилась гримаса.

Раз снова стукнул слугу револьвером под подбородок.

– Без «вероятно». Точно и по делу.

– Дан Адван, – мужчина повыше задрал голову, – не планировал заезжать. После охоты он сразу поедет к дану Шейкару на День зимы.

Раз свободной рукой сжал в кармане игральные кости. Итак, у них есть три варианта. Первый – перехватить дядю до начала праздника, второй – во время, третий – после. Практика показывала, что чем больше людей вокруг, тем легче провернуть дело. Значит, второй вариант? Тогда надо позаботиться о приглашении и соответствующем виде – а это ерунда, главное, след найден.

– Ну? Вы отпустите меня?

– Гну, – буркнул Раз. – Смотри не болтай, иначе я вернусь.

Слуга только губы скривил. Раз задержался взглядом на его худом лице. Было в нем что-то от брата: то ли тот же цвет волос, то ли он также хмурился. А может, он был таким же ублюдком.

Крутанув револьвер, Раз рукояткой ударил слугу по лицу и зашагал вниз по улице. Хотелось, чтобы на месте слуги был Лаэрт. Скоро так и будет, пообещал он себе, и брату воздастся кратно.