Пока не рассеется дым

– Ты его не знаешь! Я…

– Ага, оправдываешься! Еще один признак, между прочим.

Рена рассмеялась. Психология, похоже, была наукой об эгоистах. Что ей дадут путешествия, если она будет знать, что Раз остался один, в своей ледяной броне? Он поддерживал ее в больнице, а затем спас оттуда. Не бросил и после, когда Рена боролась с пристрастием к таблеткам, которые давали врачи, и с магией. Как оставить его в той же борьбе? Нет, она не сделает этого, она дождется, когда Раз возьмет ее за руку, как однажды она ухватилась за него и спаслась. Только вот смех в ответ на слова Наиры почему-то прозвучал натянуто.

– Давай переходить к делу. Что ты знаешь о дане Адване?

– Ну, я знаю его, – задумчиво протянула помощница, откладывая посуду. – Давай лучше не будем говорить о нем?

Рена нахмурилась. Наира всегда с удовольствием брала деньги, и нынешний отказ означал только то, что за радужным образом ученого скрывается много тайн.

– Почему? Расскажи, что знаешь. Я заплачу тысячу линиров.

Рена отчетливо видела отразившуюся на лице нортийки борьбу жадности и страха.

– Не стоит, поверь! – В голосе послышалась настоящая мука. – Знаешь, я ведь присматривалась к Лаэрту. Он же богат и довольно красив. Так вот, у него могущественные покровители. И в последнее время многие интересуются даном Адваном. Не к добру это.

– Пять тысяч линиров. Что ты знаешь, Наира?

– Ничего, что ты хочешь узнать! Сейчас мы не договоримся. Я думаю, тебе пора.

– Наира…

– Тебе пора!

Рена сжала перчатки. Наира что-то знала, а с ней была связана последняя надежда. Она не могла вернуться без информации: ради Раза, даже ради Найдера. У отца было выражение: «бедовые мальчишки» – оно отлично подходило им. Рена не могла оставить или подвести своих бедовых мальчишек. Они все равно не отступят, значит, надо дать им хороший старт.

Девушка вытянула на обеих ладонях указательные и средние пальцы, переплела, затем быстро сжала кулаки. Наира с криком схватилась за глаза.

– Тихо. Если ты все расскажешь, зрение вернется. Если нет – ты сама сделала этот выбор, – голос звучал холодно, но Рене казалось, что тело горит огнем: то ли из-за магии, то ли от стыда.

В больницу она попала после того, как из-за ее силы погибли люди, и тогда Рена зареклась, что больше не призовет магию. Не сдержала обещания. Затем сказала, что будет использовать ее, только когда помощь понадобится Разу или Найдеру. Не сдержала и этого слова. Оставалось всего одно обещание: не использовать магию, чтобы убить.

Из глаз Наиры потекли слезы. Она заикалась:

– Т-ты… Ты… Ты… Прошу!

– Я – свет, и тебе лучше сказать мне правду.

От слова «свет» на лице появилась горькая улыбка.

В городах бывшего Ленгерна только члены Светлого ордена могли использовать магию – избранные, владеющие силой света. Считалось, что это единственный вид магии, не несущий хаос. Служителей уважительно называли «свет», на них надеялись, к ним обращались за помощью. Но Рена четыре года училась и служила Ордену, и этого времени хватило, чтобы понять, что люди зря просят помощь, это не те, на кого стоит надеяться.

– Прошу, я все скажу! Верни зрение!

– Сначала ты расскажешь, – твердо ответила Рена, продолжая держать ладони сжатыми.

Она могла ослепить по-настоящему, но сейчас это было игрой света – вернее, его отсутствием. И Рена не сомневалась, что поступает правильно: Раз и Найдер ведь важнее – но почему-то эта «правильность» грузом давила на плечи.

Наира сползла на пол и закрыла лицо руками. Рена нависла над ней.

– Что ты знаешь о дане Адване?

Если бы речь не шла о брате Раза. Если бы речь не шла о том, кто жестоко обманул его доверие и упрятал в больницу. Совесть ехидно скалилась: все упиралось в Раза. Не в то, что Лаэрт Адван изучал магию, что считалось опасным, и даже не в обещанную награду. В Раза.

– Я… Я…

Рена присела.

– Не стоит проверять предел моих сил. Отвечай.

Выпрямившись, она рукой пригладила пучок. Раз однажды обратил внимание, что подруга перестала носить волосы распущенными и надевать светлое. Он тогда сказал верно: такими мелочами она старалась откреститься от Ордена, от всего прошлого. Но полученные знания Рена продолжала использовать, значит, это было лживое «открещивание».

– Дан Адван… – Наира икнула. – Его отчислили… – снова икнула и утерла слезы рукавом блузы. – Гильдия не любит об этом говорить, она же сама отказалась от молодого гения. Но это было. Ну прошу, дай мне снова видеть, я все расскажу! – Наира провела ногтями по лицу, оставляя на коже красные следы.

Рена раскрыла ладони и расслабила пальцы, позволяя свету вернуться. Помощница с радостным визгом прижала руки к лицу, отняла, посмотрела на них, взглядом заскользила по стенам, полу, потолку. Она остановилась на Рене и дернулась в сторону.

– Ты чудовище.

Рена сдержала дрожь. Мать учила быть сдержанной: не смеяться, не отвлекаться, не повышать голос – аристократия так не ведет себя. И девочка внимательно слушала, учась. Но что сдерживай, что не сдерживай – слова умели делать больно и были хуже таблеток, жестоких процедур или наглых ощупываний врачей.

– Да, – Рена не стала спорить. – Я не хочу этого делать, но мне нужны ответы, так не вынуждай меня.

Наира поднялась, держась за стену, и начала рассказывать – скорее, с ненавистью выплевывать слова.

– Лаэрта выгнали, когда заподозрили в изучении магии. Ему всего один курс оставался до выпуска. Он исчез на три года, а когда вернулся, шел на все, как говорят, чтобы найти себе покровителей, которые бы финансировали его исследования. – С каждым словом голос Наиры становился все мягче, и вот она уже вовсю болтала, смакуя слухи. – Ему помогали и дана Гершвал – вдова нортийского генерала, слышала? И дан Китубан, из торговцев, и дан Егорис, который возглавлял канцелярию… Ну ты понимаешь, что это были за покровители.

Рена покачала головой: то ли удивленно, то ли растерянно, то ли с осуждением.

Лаэрт Адван. Впервые она услышала о нем от Раза, когда они были в больнице. В его голосе звучали и ненависть, и обида, и растерянность. Наверное, тогда он сам не знал, чего хотел больше: мести, правды или забвения. Затем это имя осталось в прошлом. Оно слышалось в домах и на улицах, но от Раза – никогда. До вчерашнего дня, когда в голос вернулась ненависть, а руки стали сжиматься в кулаки.

Лаэрт Адван. Раз вспоминал его как фанатика-ученого, который ради эксперимента сначала пожертвовал здоровьем брата, затем, испугавшись последствий, – его свободой. Среди кионцев же имя Лаэрта произносили с уважением и связывали с самыми разными открытиями: от средств, поддерживающих красоту, до лекарств. Он был одновременно химиком, ботаником, врачом – самим магом, как шутили в городе. Но что оказалось правдой? Безумный ученый – вот первый факт. Предатель и трус – вот второй. Лицемер и подонок – вот и третий. Хотя Феб говорил, что у истории всегда есть две стороны.

– Не понимаешь? – На лице Наиры появилась смешливая улыбка, она окончательном забыла о недавнем страхе и мольбах. – Ну слышала же, что на сцену театра попадают через постель? Вот про ученых говорят также!

Знать об этом не хотелось. Рена поторопила:

– Дальше.

– Затем Лаэрт изобрел мазь, которая лечит ожоги, не оставляя рубцов, запатентовал ее, и его имя прогремело. Гильдия сразу засуетилась и пригласила его назад. Он вернулся, но между ним и научным советом все равно идет война. Лаэрт продвигает открытия при поддержке своих покровителей. Это запрещено, но что гильдия сделает? Опять выгонит? Если кто-то увидит, что можно продвигаться и без членства в гильдии, нужда в ней отпадет. Я слышала, Лаэрт открыл что-то, что перевернет науку, но никто не знает наверняка, о чем идет речь. Даже кто сейчас покровительствует ему, неизвестно. Я слышала, Лаэрт стал так богат, что теперь не нуждается в поддержке. Но это вряд ли, конечно.

– Ты сказала, что о дане Адване стали часто спрашивать. Кто?

– Да всякие! Ученые с других кафедр интересовались. Говорят, кто-то проник в наш архив. Несколько человек из Цая ходили рядом – я сама видела, по тому, как они акают, узнала.

– А где сейчас дан Адван?

Наира отвела взгляд.

– Лучше скажи, если что-то знаешь.

Помощница продолжала молчать. Рена снова переплела пальцы, расфокусировав взгляд, чтобы увидеть золотые нити – нити магии, как их называли учителя Светлого ордена. Отшатнувшись, Наира затараторила:

– Лаэрт в Норте. Я слышала, как он говорил с даном Кирьяном перед отъездом. Но я не знаю, когда он вернется, и не собирался ли куда-нибудь еще. Он хотел увидеться с дядей. Я все сказала!

Рена медленно кивнула. Норт, значит. Она знала Найдера: он не станет ждать и сразу поедет на север, чтобы опередить других. В чужом городе у Лаэрта Адвана будет меньше сторонников, а значит, меньше защиты. Но снова видеть мостовые, выложенные одинаковым серым камнем, холодные воды Лнорты, делящей город на две части, бесконечные ряды фабрик, Рене абсолютно не хотелось. Это нужно Разу и Найдеру, напомнила она себе.

– Спасибо за помощь. Найдер пришлет чек на пять тысяч линиров.

Забрав перчатки, Рена повернулась к дверям. Вслед донеслось шипение:

– Ты… Чертов свет!

Не оборачиваясь, Рена зашагала к выходу.

Возможно, психология, о которой рассказала Наира, все-таки не была наукой об эгоистах? И в словах девушки прозвучала правда? Ведь ради Раза Рена так легко нарушала обещания, данные собственной совести – всего одно осталось. Неужели она правда зависима?

Рена знала, что задает себе верные вопросы, но ответы снова и снова приходили не те.

Четыре

Черные кудри то и дело падали на грудь Джо, но она сразу отбрасывала их за спину, словно не хотела ничего скрывать. Положив руки на бедра девушки, Раз скользил взглядом по ее худенькому смуглому телу и считал: «Один, два, три, четыре, пять» – и дальше, в такт каждому толчку и стону.

Джо была гибкой, как змея, и по одному только взгляду умела угадывать желания. Проблема заключалась в том, что их давно не осталось: тело по-прежнему чего-то требовало, а разум хотел поскорее закончить и вернуться к порядку в мыслях.

Оша застыла сверху на несколько секунд, затем слезла с Раза и, скользнув под одеяло, положила руки ему на грудь. Она улыбнулась:

– Успел принять свои таблетки, да? Без них ты куда интереснее!

– Да, успел, какая жалость, – равнодушно ответил Раз.

Девушка приподняла голову и посмотрела на него долгим взглядом.

– Может, пора прекратить?

– Нет, извини. Если тебе настолько скучно, найди кого-то другого. Только не Феба, иначе он посчитает своим долгом позвать тебя замуж.

Джо вздохнула:

– Ты уже три года глушишь чувства таблетками и цифрами. Сколько еще это будет продолжаться, Раз? Всю жизнь?

Началось! Все считали своим долгом напоминать, что от таблеток не становится лучше. Но от них и не должно было стать лучше: его «болезнь» не вылечить, только избавиться от симптомов.

Раз отодвинул от себя девушку и сел, прислонившись к изголовью кровати.

– Апатия – это всего лишь побочный эффект. Хотя ты знаешь, вчера он прошел. – Он скривился, вспомнив ненавистное имя Лаэрта Адвана. – Дело в магии, я ведь рассказывал тебе. Ее нельзя вылечить. Проснувшись раз, она уже не исчезнет. Но чем реже ты пользуешься ею, тем больнее будет, когда она потребуется. Если я перестану пить блокирующие таблетки, меня разорвет от боли. В лучшем случае. А в более реалистичном сначала я разнесу полгорода, а затем уже сдохну от боли.

Джо села плечом к плечу.

– Я помню, но быть бесчувственной деревяшкой – это не жизнь. А еще ты ведь не про себя считаешь, а начинаешь шевелить губами – и как придурок выглядишь! Откуда эта привычка?

– Прекрати, Джо, – буркнул Раз.

Таблетки уже подействовали на магию, но на чувства – в меньшей степени, и сказанное звучало ударом хлыста. Хотя нет, боли он разучился бояться. Эти слова походили на разговоры с врачами, которые хотели пробраться в его мысли, узнать. Даже не разговоры – монологи мужчин, женщин, пытавшихся втереться в доверие, до самой души добраться ради очередной пометки в карточке.

– У тебя есть имя? Настоящее, а не цифра?

Клятые люди-двойки. То веселые и игривые, то тихие, задумчивые – вторая ипостась порой делала их невыносимыми.

Имя, значит. Было когда-то, но его знала только Рена. Раз боялся вспоминать то имя и наивного мальчишку, которого так звали. Однако вчерашний день решил напомнить о них и сорвать все замки, а за ними оказалось спрятано слишком много.

– Меня звали Кираз, и больше я не хочу быть тем, кто носил это имя.

Таблетки, которыми глушили магию, вызывали сны наяву. Раз понимал, что лежит на кровати связанным, но чувствовал другое. Он видел, как рыжий мальчишка со счастливой улыбкой заглядывает за плечо брата, трогает колбы, принюхивается к цветным жидкостям и задает миллион вопросов. Слышал, как тот мальчишка спрашивает, тыча пальцем в молочно-белую воду:

– Что это такое?

Как брат отвечает ему:

– Попробуй – узнаешь!

И мальчишка покорно тянется. Раз пытался докричаться до него:

– Кираз, Кираз, не надо! Отойди от него!

Но тело оставалось неподвижным, голос не был слышен – раздавался только хрип да слюни текли из перекошенного рта. И его «Кираз, Кираз!» превратилось в короткое усталое «Раз!». Но мальчишка в видениях не слышал даже этого и снова и снова выпивал жидкость.

А затем была другая палата. Появились новые врачи и новые таблетки, и вместо снов про мальчишку пришла боль. В той, другой палате, на стене то ли кровью, то ли дерьмом кто-то вывел: «Раз, два, три, четыре, пять». Только нацарапанные цифры, которые он повторял из часа в час, не давали сойти с ума по-настоящему. «Раз» стало новым именем и одновременно броней, которая защищала от реальности, от чувств, от боли.

– Зря, – ответила Джо. – Я думаю, Кираз был хорошим человеком.

– Даже слишком. Тебе не пора?

Девушка выбралась из-под одеяла.

– Конечно, пора. Завтрак почти готов.

Раз подумал о том, что под крышей «Вольного ветра», наверное, могли находиться только люди с застаревшей болью. Джо в детстве пережила голод – лютую зиму, когда «грязных» оша гнали из всех городов и деревень. Она будто до сих пор не могла насытиться и постоянно что-то жевала и грызла, а завтрак, обед и ужин стали для нее священным временем.

Девушка надела длинную юбку и блузку с широкими рукавами, подвязала кудрявые волосы. Уже на пороге она обернулась:

– Раз, знаешь, кто ты?

– Кто?

– Молоко и мед. Если перегреть, будет невкусная пенка, а если выбрать правильную температуру, получится вкусный сладкий напиток. Да только никто не знает, какая температура верная. Позволил бы ты кому-нибудь подобрать ее.

– Ты даже думаешь категориями еды? – усмехнулся Раз.

– Да. Я уже всех распределила. – Джо, подмигнув, выскользнула из комнаты.

Раз вздохнул и запрокинул голову к потолку. Была однажды девчонка, которая подобрала правильную температуру, но из этого ничего не вышло. Вроде бы ей по-прежнему хотелось найти верное значение, иначе бы она не оставалась в «Вольном ветре», который так не любила, но Раз вспоминал об этом всего единожды за день, с шести тридцати до семи тридцати, когда действие старой таблетки почти кончилось, а новой – еще не началось.

***

Тяжело опираясь на трость, Найдер прошел по первому этажу таверны и замер у лестницы. Всего секунда. Сейчас он продолжит. Оша бросил куртку в угол и рукавом рубашки утер лицо от пыли, грязи и крови. Вряд ли это сделало лучше, но ничего, его видели в состоянии и похуже.

Сцепив зубы, он заковылял по лестнице. Чертов Орманд Льянал знал, в какую ногу бить. Еще бы, два десятка лет назад он сам давал деньги на лечение этой ноги.

Наверху Найдер крикнул:

– Тащите задницы, надо поговорить!

Джо первой выскочила из комнаты и оказалась в кабинете раньше, чем до него доковылял Найдер. Сестра с ногами забралась на диван.

– Да, Най, а ты все такой же. Тебе бы к Фебу сходить. – Она перекинула апельсин из одной руки в другую.

Найдер тяжело опустился в кресло и положил ладони на стол. Это был даже не стол, а лежавшая на кирпичах дверь. Отец все шутил: будет выручка – будут настоящие дела, тогда и кабинет себе обустроит. Этот момент не настал. Найдеру хватало денег на хорошую мебель, но он хотел исполнить желание отца: сделать настоящий кабинет, только когда выручку принесет таверна, а не продажа очередной украденной вещицы.

На пороге замерла Рена.

– Помолчи, солнце, я еще живой. – Найдер с ухмылкой положил на стол вырванную из уха золотую серьгу, какие носили все мужчины-оша.

– Я не хочу смотреть, как из тебя льется кровь. Хватит играть в героя. Ты сейчас же пойдешь к Фебу, и он осмотрит тебя.

– А ты не играй в мамку.

Блондинка недовольно уперла руки в бока. Ну точно мамка. Если кто здесь и умел заботиться о других, то это она, но чаще от ее заботы становилось тошно. Все ведь знали, во что ввязывались, и сами выбрали рисковать.

Впрочем, в сказанном была доля истины. Однако Найдер чувствовал, что сейчас не спустится по лестнице: боль потянулась выше, всю ногу ниже колена он будто сунул в костер. Фебу нужно показаться, но позднее. Он не будет ползать на глазах у других.

Джо прищурилась – наверняка, поняла его мысли. Чертовы оша. Мало кому удавалось провести их – обычно проводили они. Сам был таким же.

– А я позову его. – Сестра выбежала из комнаты – так легко, как он никогда не мог и не сможет.

Рена села у окна, которое выходило на глухую стену дома напротив. Вид был так себе, но почему-то она любила именно это место.

Появился Раз. Увидев Найдера, он сохранил безразличие на лице, но все-таки спросил:

– Льянал? – Кивок в ответ. – Что на этот раз? – Рыжий сел на диван, достал из кармана сигареты, помял в руках, но так и не закурил.

Найдер молчал, раздумывая, что стоит сказать, а что лучше придержать при себе. Наверное, только Раз понимал его – сам хранил не меньше тайн. Аристократишка чертов. Столько лет пришлось ждать от него признания. Все врал, что он из Цая. Теперь, видимо, столько же ждать, чтобы узнать, почему он изменился, услышав имя Лаэрта Адвана.

– Ризар и ему предложил это дело. Льянал ведь никогда не воровал, он только деньги выколачивать умеет, дубина. Как думаешь, это совпадение?

Раз потер виски – так он делал, когда чувствовал смятение, и это было единственное проявление эмоций, замеченное за ним.

– Вряд ли. Ризар знал, как подстегнуть нас.

Найдер кивнул:

– Я разберусь.

Вернулась Джо, ведя за собой Феба, и сразу возразила:

– Ты всегда так говоришь, но Льянал не отстает уже который год.

– Не я это начал.

– Не ты, но заканчивать тебе. – Джо с ногами забралась на диван.

– Найдер! – Феб осторожно протянул к нему руки, словно ожидал удара. – Мы же на лекарства для тебя тратим больше, чем получаем. Не испытывай судьбу!

Оша позволил ему стереть кровь и намазать ухо какой-то вонючей дрянью. Пока Феб работал, Найдер спросил:

– Рена, ты нашла что-нибудь?

Девушка помрачнела.

– Я была у Наиры. Думаю, после сегодняшнего она больше ничего не скажет.

– Да черт с ней, невелика потеря, – Найдер отмахнулся. – Говори.

– Лаэрта Адвана выгнали из университета и из гильдии, его подозревали в изучении магии.

Рыжий так резко выпрямился, будто в спину резко палку вставили. Губы зашевелились в беззвучном счете. Ага, опять заволновался, услышав имя. Что же это за тайна, которую никакие таблетки не позволяли забыть?

– Он исчез на несколько лет, а вернувшись, нашел покровителей и при их поддержке запатентовал мазь от ожогов. Гильдия позвала его назад, и Лаэрт ответил, хотя конфликт между ними продолжается. О его текущей работе ничего не известно наверняка, но все ждут почти что чуда.

Закончив, Феб сел на край дивана между Разом и Джо.

– Как показывает история, магия всегда разрушала. Если она попала под запрет, пусть так и будет. Стоит ли нам вмешиваться в дела ученых?

Найдер со скрещенными руками откинулся на спинку стула:

– Как показывает история, деньги всегда возвышали. Я не откажусь от миллиона. Если вы не согласны – уходите.

– Каждое решение, – Феб поучительно поднял палец, – нужно просеять через три сита: силы, желания и ответственности. Не стоит спешить. Я не отказываюсь от дела, я всего лишь прошу быть осторожнее.

Найдер переглянулся с Разом. Феб в своем репертуаре! Ему было двадцать пять, а говорил он, да и вел себя, хуже старика.

Их знакомство началось с того, что этого горе-врача выгнали из университета и гильдии за продажу запрещенных лекарств, и он, не выдержав позора, решил покончить с собой. Найдер вытащил Феба из петли в комнате на втором этаже «Вольного ветра». Придурок чертов. Даже место не смог выбрать нормально. Так Феб и остался: то ли из благодарности, то ли от незнания, как жить дальше.

Внешне это был настоящий боец: высокий, с бычьей шеей и огромными ручищами, но все, включая имя, характер, увлечения, противоречило образу. Он мог отказаться, Найдер бы не удивился. Но все же Феб был частью их группы, самой ответственной и своими лекарствами спасающей их глупые головы.

– Феб прав. Подобных дел у нас еще не было.– Джо выглядела непривычно серьезной. – Мы даже не знаем, кто нас нанял и зачем.

– «А на дело возьмешь?» – Найдер передразнил голос сестры. – Мне нужна моя прежняя команда, а не кучка трусливых щенят. Я знаю, что вы можете многое. И уж тем более многое можем мы вместе. Феб, речь идет о магии. Ты нам понадобишься со всем своим запасом таблеток и знаниями из медицины. Неизвестно, что с нами произойдет, и не соприкоснемся ли мы с этой чертовой магией. Может, только ты сможешь вытащить нас с той стороны.

Найдер встретился взглядом с Реной. В голубых глазах ясно читался вопрос: «Давай, что ты мне скажешь?» Они не особо дружили, но отец говорил, что мудрый глава племени способен одолеть любую бурю в душе, он думает о своих людях и знает, что им сказать. Да, к народу оша здесь относились всего двое, но остальных Найдер тоже считал своим племенем и хотел быть тем самым мудрым главой. Правда пока получалось из рук вон плохо.

– Рена, ты наши глаза и уши, я доверяю твоим словам. Среди нас должен быть хоть один приличный человек, иначе мы пропадем. – Найдер улыбнулся.

Рена закатила глаза:

– Как заговорил! – Но по ее лицу было видно, что она смутилась. Вот так ей. Грязный оша может говорить не хуже аристократки-нортийки.

– Эй, Джо, ты же помнишь, что все племя собрало деньги и принесло их моему отцу, чтобы он открыл таверну? В него поверили, хотя он подвел их, ничего не вышло. Я должен исполнить отцовскую мечту. А тебя отдадим учиться. С такой суммой сам ректор Кионского университета поприветствует тебя!

Джо с довольной улыбкой принялась чистить апельсин. По комнате разлетелся приятный запах цитрусов. Найдеру он напомнил о детстве: еще мальчишкой он обожал апельсины, и отец был готов покупать их даже на последние линиры.

– А тебе, Раз, я ничего не скажу. Я знаю, что ты хочешь взяться за дело не меньше моего – и плевать, по какой причине тебе это нужно, чертов молчун. Мы доведем его до конца, я обещаю тебе.

Рыжий кивнул. Найдер был готов поклясться, что на лице парня тоже появилась улыбка, но, наверное, он выдумал ее. Что-то, похожее на чувства, Раз проявлял лишь утром, когда его лекарства ослабевали. А, еще это бывало три года назад, когда Раз только появился в таверне и еще не начал принимать таблетки Феба. В общем, так давно, что уже не считалось за правду.

– Лаэрт Адван сейчас в Норте, – продолжила Рена. – Если мы хотим заполучить его разработки первыми, мы должны отправиться туда.

Найдер кивнул ей. Когда речь заходила про дело, на Рену можно было положиться. Он уважал девушку за умение действовать, и в чем-то с ней было даже проще, чем с Разом.

– Итак, мы едем в Норт, – решил Найдер. – Поплывем морем, через полтора дня будем там. Я все устрою. Отправимся впятером.

– Не люблю север, – с набитым ртом ответила Джо.

Оша были кочевым народом, но редко заходили на север. У них говорили, что он злой. Действительно, чем южнее они оказывались, тем легче становилась жизнь, а люди – добрее и спокойнее. Наверное, поэтому в Кионе приходилось так сложно: северные люди, злой нрав. Но Найдер, всегда живший в городе, не чувствовал себя настоящим оша: он бы скорее начал битву со всем севером, чем сбежал на юг.

– Не люблю Норт, – в тон Джо ответила Рена, но с такой же решимостью, как у Найдера, продолжила: – И все же надо опередить других. Пока Лаэрт там, мы должны найти его и выкрасть разработки.

– Да, – насупившись, коротко ответил Раз.

Сейчас он больше походил на обиженного ребенка, чем на равнодушного и жесткого парня, каким казался обычно. Надо его разговорить. Так будет легче действовать, да и правильнее. Если уж Раз решил «оттаять», стоило понять, почему это произошло и как ему помочь.