Пока не рассеется дым

Раз сорвал с головы шапку, подставляя лицо снегу, и начал: «Тысяча пятьдесят, тысяча пятьдесят один, тысяча пятьдесят два…»

Семь

Найдер застегнул рубашку из тонкого хлопка, затем надел жилет из более плотной фактурной ткани и черный длинный сюртук сверху. Приглаживая волосы, он посмотрел в зеркало – по ту сторону стоял какой-то урод. Все на нем было такое чистенькое, выглаженное, вот прям с иголочки, что аж до тошноты. Этот урод явно был из знати, а они редко заслуживали чего-то, кроме удара по лицу.

Взяв трость, Найдер вышел из комнаты. Не любил он дела, в которых приходилось притворяться аристократом. Это была самая противная личина из всех возможных. Даже одежда казалась настолько не его, что создавала ощущение касавшихся тела чужих рук. Впрочем, за миллион линиров можно было пойти и не на такое.

В большой комнате собралась половина семьи Юрико: хозяин дома с женой Доринкой сидели на диване, две дочери – на полу. Феб занял место рядом с ними на ковре и с горящим взором рассказывал о чем-то. Девочки сидели с кислыми лицами, уныло кивали, а он и не замечал.

– Кион и Норт спорят за то, какой день считать началом революции.

Найдер прислонился к косяку двери, прислушиваясь. Вот уж нашел о чем рассказывать детям!

– Холода привели к недостатку продовольствия и дров, и Норт поднялся против властей – двадцать седьмого декабря, которое стали отмечать как День зимы. Кион же говорит, что революция началась двенадцатого января, когда хлебный бунт подхватили военные и аристократы. В Кионе в эту дату отмечают День прогресса, называя прогрессом единство сословий, появившееся тогда…

– Хватит уже, – Найдер дотронулся до плеча Феба кончиком трости, – это никому не интересно.

Тот запротестовал:

– У нас одна на всех история, и мы должна знать ее ради общего будущего. Она учит…

– Тому, что никогда, никого и ничему не научила. – Найдер сел на стул рядом с Разом.

Доринка подняла руки, точно судья.

– Мальчики, у каждого своя правда, не спорьте. – Она улыбнулась Найдеру. – Как же ты возмужал!

– Возмужал, – громко фыркнула Джо. – Вы бы видели, как он обычно одевается!

– Вы уже готовы? Может быть, вас довезти? Я не разобрал повозку с утра, – заботливый тон Юрико напомнил об отце.

– Нет, спасибо. Мы наймем экипаж.

Разбитая повозка со старой клячей не входила в их планы. Они готовились не для того, чтобы сразу выдать богатеньким ублюдкам свою инаковость. Хотя как же было приятно, что кто-то готов помочь. Просто помочь. Потому что свой, потому что примет любым. Так умели только оша.

– Смотри, свои красивые брючки не испачкай, – Джо ехидно улыбнулась.

– Иди к черту, а?

Юрико оглушительно рассмеялся:

– Вы прямо как Джанко и Чандер! Те тоже без конца пререкались, но чуть что – горой друг за друга.

Брат с сестрой переглянулись. Они не были настолько близки и не понимали образа жизни друг друга. Найдер даже думал, что однажды Джо перестанет бояться зим и голода, навсегда останется с племенем, и больше они не увидятся. Он говорил ей, что в городе легче, что она сможет выучиться, найти себе дело, но Джо только смеялась да отмахивалась.

Паузу прервал вопрос:

– А когда ужин? – В комнату забежал Джийман – парень с синяком на скуле.

– Да, когда? – живо откликнулась Джо.

Доринка всплеснула руками:

– Сколько можно, я только присела! Ты идешь чистить морковь, а ты – картошку, и будет вам, – скомандовала она, указывая Джо и Джийману в сторону кухни.

Раз посмотрел на Найдера. Рыжий так редко говорил, что оша уже научился понимать его по взгляду. Хотя они были не слишком-то разнообразны: равнодушный, немного более равнодушный и самый равнодушный.

Найдер достал из кармана часы на цепочке и посмотрел на циферблат. До начала праздника оставалось достаточно времени, но им еще предстояло раздобыть приглашения. Он встал:

– Нам пора.

Рена, до этого тихонько сидевшая в кресле, встала следом.

– Постой. – Она шагнула к Найдеру, держась за бок. – Совсем не умеешь одеваться. – Девушка поправила ему ворот сюртука.

– Спасибо, солнце, – Найдер улыбнулся, но не без смущения.

Она что, перепутала его с Разом? Рена никогда не подходила настолько близко и уж тем более не позволяла себе так просто, по-дружески, дотронуться, она все держалась заученного в Норте этикета и кем-то навязанных правил. Неужели манеры утекли вместе с лишней кровью?

– Между прочим, на День зимы больше подошел бы фрак. Но в некоторых домах устраивали костюмированные вечера. Вы идете на обычное торжество, а не маскарад, ты уверен?

Рена легонько хлопнула его по плечу, то ли смахивая пылинку, то ли расправляя складку. Несмотря на кажущуюся заинтересованность, ее взгляд казался отсутствующим. Она была погружена в свои мысли – хоть бы не надумала чего после случившегося в порту. Хотя Найдер всегда знал: Рене не место здесь, однажды она поймет это и уедет.

– Я разберусь.

Но он ни черта не знал. Это Рена всегда доставала информацию, а у него и мысли не было, что надо узнать, какой именно вечер состоится. Что может быть что-то, кроме чертовщины, где нужны все эти сюртуки да брюки со стрелками!

Ладно. Всего лишь небольшая помеха. Они найдут дядю чертового ученого, и выколотят, выжгут, высекут из него правду. Это шаг к миллиону, к свободе и к спокойствию для всех.

***

Раз кинулся вперед и упал перед каретой. Лошадь заржала, кучер резко натянул поводья. Стремительно бледнея, он соскочил и бросился к Разу.

– Вы в порядке?

Со стоном сев, рыжий схватился за голову.

– Рейк, ты… – из окна высунулся толстяк-аристократ. – Во имя Лаара! Ты сбил его?

Он неуклюже выбрался из кареты. Найдер вынырнул из тени и ударил мужчину тростью под колени. Издав «Ох!», туша повалилась на мостовую. Оша схватил аристократы за волосы и приложил головой о брусчатку.

Раз наставил револьвер на кучера.

– Ни слова, – спокойно сказал он, и тот поднял руки.

Найдер заскочил на подножку кареты, рывком открывая дверь. К окну испуганно жался парень лет шестнадцати, напоминавший птенца. Найдер схватил его за одежду и потащил наружу.

– Нет, нет, нет, – залепетал аристократ.

Оша скривился. И это нортийцев считали грозными воинами! Ничего, вырастет, посмелее станет, и вот ему первый урок. Сжав мальчишку за шкирку, как котенка, Найдер ударил его лицом о стену. Щуплое тело вмиг обмякло.

– Быстрее, Раз!

Рыжий отошел от лежащего кучера и начал проверять карманы толстяка. Найдер склонился над «птенцом».

Действовать следовало быстро. Дома повернулись друг к другу глухими стенами, вокруг не было ни души, но затишье не продлится вечно. Паромобили подъезжали к дому Шейкара по проспекту, а вот те, кто держался старых традиций и ездил на лошадях, миновали этот переулок. В любую минуту мог появиться еще один экипаж.

Найдер стащил с «птенца» часы, сунул себе в карман и вдруг замер, уставившись на одежду. Под черным шерстяным пальто виднелся расшитый золотой нитью красный кафтан.

– Раз! Во что они одеты?

Рыжий отозвался без капли удивления:

– Это ленгернийский костюм семнадцатого века.

– Черт возьми! Раз…

– Снимаем?

– Да.

Найдер стянул с «птенца» пальто, кафтан, рубаху, штаны, не переставая ругаться. Чертов Тикан Адван. Старик, а все ему веселиться надо. Нет бы ехать домой, отдыхать, а ему надо мчаться на прием, как будто его сильно ждут!

Найдер с Разом оттащили нортийцев к стене, забрав у них все украшения и отпустив лошадь, чтобы изобразить ограбление. Пропажа одних только пригласительных могла наделать напрасного шума, а так этим двум станет уже до них.

Последний раз осмотревшись – по-прежнему никого, – Найдер влез в карету. Рыжий забрался следом и протянул ему кафтан толстяка. Оша скривился:

– Сам надевай!

– Ты выше, тебе он больше подходит.

– И худее. Чтобы на мне все это висело?

– А как я пойду?

– Не жалуйся, Раз, и надевай-ка побыстрее, – Найдер добавил с ухмылкой: – Только не принюхивайся. Потом несет.

Скривив лицо, рыжий взял рубаху. Найдер стянул пальто, сюртук и вдруг рассмеялся.

– Что? – Раз замер в наполовину расстегнутой рубашке.

– Мы не будем рассказывать, как достали приглашения.

– Не будем, – на лице Раза появилась такая легкая улыбка, что ее можно было принять за игру теней.

Оша скинул свою одежду и надел застегивающуюся под горлом рубаху. Уж насколько он был худой, даже ему она жала в руках и груди. Раз, наоборот, утонул в одежде толстяка и напомнил краба в чересчур большой раковине. Найдер застегнул пуговицы на кафтане – длиннющий ряд, не меньше пятнадцати, затем поправил меховой воротник и вылез из кареты. Одежда оказалась такой тяжелой и плотной, что ни снег, ни ветер даже не ощущались. А дурак-птенец еще и пальто сверху нацепил! Наверное, боялся, что его увидит какая-нибудь хорошенькая аристократочка и посмеется.

Найдер посмотрел на два тела в нижнем белье у стены: старый и молодой, толстый и тощий. Губы у них уже посинели, волосы покрылись коркой льда. Он переглянулся с Разом, и они, не сговариваясь, потащили нортийцев в карету. В тепле парень замычал.

– Все, уходим. Мы сделали достаточно.

Они спрятали одежду и, выждав время, подошли к огромному особняку. Все вокруг светилось огнями, переливалось. Подъезжали кареты и паромобили, гости то и дело заходили, выходили, и стоял невообразимый гам из голосов, смеха, рокота моторов, ржания лошадей и музыки.

Раз и Найдер пристроились очередь и таким же пренебрежительным жестом, как другие, сунули приглашения слугам в руки. Те, даже посмотрев на написанные имена, учтиво поклонились. Найдер переглянулся с Разом. В глазах читался одинаковый вопрос: почему так просто, черт возьми? В Кионе церемониал возвели до абсолюта, встреча каждого гостя превращалась в представление, а здесь приглашения были не более чем формальностью.

Осматриваясь, Найдер прошел по коридору, увешанному портретами каких-то чопорных аристократов. Но дальше началась сказка, и он вдруг растерялся.

На историческом балу нашлось место каждой эпохе. Здесь были воины в коричневых кожаных доспехах и вельможи средней эпохи в мехах, в жемчуге, золоте. Мужчины предреволюционного времени в военных мундирах и женщины в пышных платьях с кринолином, рюшами и лентами. Хотелось всматриваться в детали, разглядывать и вспоминать время, которое никогда им не принадлежало. Чертов Феб со своей историей. Все-таки в ней и правда было что-то волнительное и красивое.

Приглашенным отвели три больших зала и несколько комнат, и в их оформлении тоже был виден след минувших эпох. Гостей встречал зал сплошь в зелени и белых тканях, пропахший цветочной сладостью и шампанским. Это была часть той эпохи, когда льды растаяли, людям пришлось покинуть дома, и хоть цивилизация юга пала, настало время севера. Далее гости могли пройти в зал еще больше размера, его стены украшали изображения диковинных зверей и волшебных растений. Тысячелетие магии, которой не было на юге, но из-за нее же закончившееся катастрофой. И новая эра, последние триста лет. Все в зале было из серебра и латуни, стены покрывали зеркала, а миллионы огоньков свечей отражались в них бесконечное количество раз и делали комнату необъятной. Ода эпохе пара и света.

– Так, хватит смотреть по сторонам, – пробурчал Найдер, но больше для себя, чем для Раза. – Как выглядит Тикан Адван?

– Старый, седой, толстый. Посмотрим в курительной комнате, если она есть.

Раз уверенно зашагал по залу. Он ловко скользил между людьми, успевая кивать им и улыбаться, будто всю жизнь посвятил приемам и балам. Может, так и оно было? Чертов Раз, чертов молчун. Ладно. События все равно указывали на правду куда охотнее его самого.

Восемь

Раз цепко смотрел по сторонам, но продолжал удерживать на лице улыбку лживого благодушия. Он был уверен, что узнает дядю даже из тысячи, а не узнает, так почувствует. Но то ли это оказалось ему не под силу, то ли старик не появился. Время шло, а его все не было.

Раз с Найдером вернулись в третий зал. Стеклянный стол в центре подсвечивался изнутри синим и напоминал айсберг. На нем стояла пирамида из бокалов с шампанским. Семь ярусов, восемьдесят пять бокалов. Три девушки неподалеку. Они явно наслаждались вечером.

– Ты в таком мирке рос? – вдруг спросил Найдер.

Сделав паузу, Раз признался:

– У нас каждую неделю проходили приемы. Родители постоянно бились за финансирование и не упускали возможности подлизаться к научному совету.

На лице оша появилась ухмылка:

– И тебе нравилось? Наверное, всю неделю ждал, чтобы надеть новенький костюмчик и покрасоваться?

– Да, до сих пор скучаю. Вы же не цените мои костюмчики. – Раз закатал рукава кафтана, чтобы они не болтались, и рассказал: – Это было ужасно, если честно. Мы ненавидели приемы, но родители заставляли нас здороваться со всеми, улыбаться и молчать. Поэтому мы сбегали при первой же возможности.

– Мы?

«С братом», – слова застыли в воздухе.

– Неважно. – Раз расстегнул верхние пуговицы – в кафтане было невыносимо жарко.

Найдер вдруг указал ему за спину. Раз обернулся. Девушка, которая до этого разговаривала с подругами у пирамиды, робко стояла позади, а встретившись с ним взглядом, тотчас покраснела. Раз вопросительно поднял одну бровь.

– Вы что-то хотели, дана?

– Не откажете ли вы мне в танце? – Девушка покраснела еще сильнее, хотя казалось, больше уже некуда.

– Извините, я занят. Может быть, в другой раз?

Смущенная девушка не успела отойти, как Найдер в голос рассмеялся.

– Заткнись.

– Что они все в тебе находят? – фыркнул Найдер.

Раз пожал плечами:

– Круги под глазами, блеск в них из-за таблеток, нездоровую бледность? Наверное, думают, что я совсем больной, и хотят утешить перед смертью. И костюмчики, конечно.

– Ясно. Ладно. Давай уже найдем дядю чертового ученого или уйдем.

Они еще раз осмотрели три зала, затем вернулись в курительную комнату. В воздухе смешивались ароматы табака, кофе и древесного парфюма. В левой части в креслах, покуривая сигары или трубки, за беседой сидели пятеро мужчин. В правой собрались любители карт. Все столы были заняты, между ними шла ожесточенная игра, и то и дело слышалось: «Удваиваю!», «Пас» или разгоряченное «Да!». Тикан Адван был среди них.

Волосы окончательно поседели, на лице прибавилось морщин, а в области живота – сантиметров, но, в общем-то, он остался таким же, каким его запомнил Раз. Годы явно не сказались на его здоровье: под рукой стояли пузатый бокал и пепельница, спину он держал прямо, да и двигался с изрядной живостью.

«Десять, одиннадцать, двенадцать…»

– Сыграем? – громко спросил Раз.

Найдер ответил ему в тон:

– Отчего бы и нет, друг мой.

Раз первым подошел к столу Тикана. По количеству и расположению карт он безошибочно узнал покер, любимую игру кионцев. Азарта в дяде годы тоже не убавили.

– Хотите сыграть, молодые люди? – Тикан начал первым.

– Охотно, – откликнулся Раз.

– Минуту, мы уже заканчиваем. Готовьте ваши деньги. – Тикан плотоядно улыбнулся, оглядывая приличную кучу линиров перед собой. Его соперники выглядели куда менее счастливыми.

Игра кончилась, и Раз с Найдером подсели за стол. Официант услужливо поставил перед ними бокалы с бренди, пахнущим сладостью и грушами.

– Делайте ваши взносы, даны.

Тикан кинул в центр купюру в тысячу линиров. Раз и Найдер бросили столько же. На стол выложили пять общих карт, а игрокам дали по две в закрытую. Раз с любовью взял их. Пятьдесят две карты, тринадцать рангов, четыре масти – такой красивый порядок. Ему достались тройка и восьмерка пик. Символично. Что же.

– Ну что, молодые люди?

Найдер с ухмылкой кинул на стол еще две купюры по тысяче линиров, и Раз ответил тем же. Взгляд Тикана сиял:

– Повышаю! – яростно воскликнул он и потер наполовину лысую макушку, точно на удачу.

Раз и Найдер продолжали повышать, дядя – тоже. Хотя он все чаще тянулся к бокалу. Блефовал и нервничал?

На четвертом раунде торговли Раз и Тикан столкнулись взглядами, как два опытных дуэлянта. Дядя выложил на стол пять червовых карт, Раз – пять пик.

– Моя карта старше, – заметил он.

– Я вижу! А вы, ну же, вскрывайтесь!

Найдер бросил карты на стол.

– Пара? И вы так повышали?! – вскричал Тикан.

Двое других игроков, переглядываясь, вышли из-за стола. Дядя вслед им сложил ладони у груди с таким видом, словно показывал средний палец, а не знак уважения.

– Вы играете, как кионцы, скажу я вам! Откуда вы, мальчики? – в голосе дяди послышалась теплота.

Раз взял в руки восьмерку и потер число пальцем. Вся семья в прошлом. Глупо поддаваться на обманчиво мягкий голос.

– Мы из Киона, вы правы, – кивнул он. – Вы тоже?

– Я уехал оттуда двадцать лет назад. Паршивый город, скажу я вам!

– Неужели у вас не осталось в Кионе родных? Или все здесь?

Найдер вышел из-за стола. Людей в комнате поубавилось, и желающих занять освободившиеся места пока не было.

Тикан печально улыбнулся:

– Женой и детьми не обзавелся, все не до того было. Брат остался в Кионе. Старший племянник порой приезжает, но не ради меня, а по работе. А что вас привело сюда?

Раз с такой силой потер нарисованную восьмерку, что на карте остался след от ногтя.

– Работа. Кто поедет на проклятый север по своей воле? – ответил он, подбивая дядю на новый рассказ.

Тикан сложил руки на животе, точно на подставке, и улыбнулся:

– Я из таких сумасшедших. Кион – красивый город, город возможностей, спору нет, но он строг. Чуть ослабил хватку – и тебя съели. Норт тоже суров, но его суровость я понимаю. Здесь, если тебя ударили, будь уверен, что это за дело.

– Выходит, вы больше не видитесь с братом?

Раз знал, что это лишние вопросы, ненужные. Они приближали его не к Лаэрту в настоящем, а к самому себе в прошлом. Того мальчишку хотелось забыть, но удержаться, чтобы не подковырнуть болячку, Раз не смог.

– Эртаз всегда был себе на уме, его интересовала только наука. Настоящий кионец! Норт никогда бы не стал ему домом, даже за все деньги мира. Но что теперь обсуждать, Эртаз умер, уж больше десяти лет прошло.

«Тысяча один, тысяча два, тысяча три…» – Раз убрал руку с восьмеркой под стол и смял карту.

Вернулся Найдер, неся в руках графин с бренди. Тикан заметно оживился:

– Вот за что люблю кионцев: они знают толк в развлечениях! Если вы не слышали, дан Шейкар – кионец. Стал бы кто из Норта устраивать подобный вечер! Нет, все здесь слишком строгие, а уж с такими лицами ходят, словно их запор всю жизнь мучит. Посмотришь – и всякое желание исчезнет.

– Согласен! – Найдер прервал поток слов и наполнил дядин бокал. – Так вы из Киона? Дан?..

– Адван, Тикан Адван. А вы, мальчики, так и не назвали своих имен. – Он по-отцовски пожурил их пальцем.

– Меня зовут Дерран, это – Риар.

Раз кивнул. Риар так Риар. Каких имен он не носил!

Тикан поднял бокал, кивнул им и выпил – не маленькими глотками, наслаждаясь мягким гармоничным вкусом, а залпом.

– Дерран, вы ведь из народа оша, верно?

Найдер нахмурился.

– Да, и что?

– Про оша многое говорят, но их самих нечасто увидишь в городе, особенно на севере. Это интересно. Судя по речи, вы из городских. А ваши родители?

Друг сжал трость так, что побелели костяшки пальцев.

– Интересно… – протянул он с нехорошей ухмылкой.

Схватив графин, Раз наполнил дядин бокал и поспешно прервал перепалку, пока она не успела начаться:

– А у кого из нас нет интересных историй! Дан Адван, расскажите о себе. Вы потомственный ученый?

Дядя засмеялся:

– Да что там рассказывать? Действительно, родители были учеными и мечтали, что мы с Эртазом пойдем по их стопам. Он всегда был более послушен и не подвел их и в этот раз. А я… Кион ведь строг, он требует успехов чуть ли не с пеленок. Я увлекся путешествиями, решил сменить специальность и стать географом, да ничего не вышло. Издал пару книг, в которых описал быт разных народов, но они не продавались. На севере, – он махнул рукой в сторону, указывая не понятно на что, – провалился под лед, застудил себе все что можно и так долго лечился, что в итоге остался в Норте. Так и закончились мои путешествия.

Восьмерка вконец изорвалась, и Раз швырнул карту под стол. Он достал из колоды следующую – опять клятая восьмерка, черви – и погладил ее по рубашке. Число, которое в Кионе называли семейным. Клятое число.

– А ваши племянники?

– Если вы из Киона, вам должно быть знакомо имя Лаэрта Адвана – это старший сын Эртаза. Весь в отца! – Тиран сделал еще глоток, разом опустошив половину бокала. – Себе на уме, ни слова лишнего не скажет. Знаете, Лаэрт приехал чуть меньше месяца назад. Сразу исчез и тут вернулся вновь. И ни слова не сказал, где был, зачем приехал! Звал в Кион на День прогресса, чтобы продемонстрировать свою работу, «которая произведет революцию в науке», а что это, не сказал. Мне самому догадываться?

Тикан осуждающе покачал головой и допил бокал. Найдер услужливо подлил бренди и ему, и себе. Одной рукой он продолжал сжимать трость, и дядя, скользнув по ней заинтересованным взглядом, спросил:

– Дерран, чья это работа? Похоже на семейный герб семьи Лиданов. – Дядя указал на набалдашник в виде головы коршуна, сжимающего в клюве шар.

Раз предостерегающе посмотрел на Найдера, но оша не отказал себе в удовольствии рассказать:

– Все верно, это трость Кивара, старшего сына. Его ранили на дуэли в ногу, но он был так добр, что, когда увидел, что я нуждаюсь в трости больше, отдал ее мне.

Раз ткнул оша в бок локтем. Кивар с дружками был виноват в смерти отца Найдера, и месть явно не заглушила его горечи, но сейчас нужно было подумать о деле, а не вспоминать о… «Двести тысяч один, двести тысяч два, двести тысяч три», – начал Раз. Он сам думал не о задании, а о мести. И та точно так же не могла дать ничего, кроме минутного удовлетворения. А после – лишь горечь.

С другой стороны, минута – это целых шестьдесят секунд. Даже кроха счастья лучше пустоты внутри.

– Все знают о характере оша. – Дядя снова покачал пальцем. – Признайтесь, Дерран, как было на самом деле?

Раз быстро вытащил из колоды десятку и положил наверх. Тикан, увлеченный бренди и разговором, не заметил этого, но Найдер увидел знак – напоминание об обещанном миллионе. Вздохнув, он отложил трость и улыбнулся:

– Дан Адван, закончите свой рассказ, а потом мы расскажем о себе. С историей о Киваре, обещаю.

Раз спросил:

– Ваш племянник не приглашен на сегодняшний вечер? Он еще в Норте?

– Что же вы так вцепились в меня с расспросами о семье! – дядя добродушно улыбнулся. – Да, Лаэрт еще в городе, но послезавтра он уезжает. Это все, что я знаю, представляете? Негодник даже адреса своего не раскрыл! И зачем так прятаться? Сдается мне, он перешел кому-то дорогу, а в Норте скрывался от проблем.

Раз и Найдер переглянулись. Итак, всего полтора дня, чтобы в незнакомом городе найти человека, который не хочет быть найденным. Хорошо. Пусть так. Опыт научил находить след даже на голых камнях.

Найдер изобразил любопытство:

– Дан Адван, подскажите, как ваш племянник поедет в Кион? Мы приплыли на корабле, и я ни за что не повторю этого путешествия! Наверное, лучше поездом?

– Морская болезнь? – Тикан спрашивал с искренним сочувствием в голосе. – Я тоже страдаю, но мир слишком велик и прекрасен, чтобы отказываться от него. Отправляйтесь на поезде. Это дороже, билеты не всегда есть, но ехать под стук колес – одно удовольствие. – Он сделал паузу. – Лаэрт тоже едет на поезде. Может, и мне поехать с ним? Давненько я не покидал этих северных стен.

Раз достал карту и любовно посмотрел на семерку, число удачи. Цифры никогда не подводили.

– А вы легки на подъем, дан Адван! – Найдер улыбнулся. – Успеете собраться? Когда поезд? Вдруг еще свидимся!

– До Киона всего один поезд – утренний шестичасовой. Знаете, я не удивлюсь, если Лаэрт передумает и поедет морем, а мне не скажет. Поеду с вами тогда!

– Почему не удивитесь? – Вопрос вырвался быстрее, чем Раз напомнил себе, что хватит ему ковырять рану.

– Мы даже с Эртазом не были дружны, что уж говорить про его сыновей.

– Ваш брат умер, верно? Вы помогали племянникам?

– А я должен был? – на лице Тикана отразилось искреннее недоумение.

Нет, вовсе нет. Двум мальчишкам четырнадцати и десяти лет не нужна помощь взрослых, они сами могут о себе позаботиться. Юридически поступивший в университет считается совершеннолетним. Лаэрт был взрослым. Все в порядке.

– А ваш младший племянник? Вы не сказали о нем ни слова.

Теперь уже Найдер ткнул Раза локтем в бок, но тот все не мог оторвать от дяди взгляда и даже перестал мигать. Тикан вздохнул: