Помраченный Свет

И они услышали.

– Убить несогласных! – Турогруг с ревом бросился к стоянке, с поразительной легкостью размахивая секирой. – Никого не щадить! За честь, братья!

Казалось, что земля Пустошей растрескалась еще сильнее от очередного взрыва яростных воплей. Демоны сорвались с места и устремились за вождем. Они добежали до палаток и…

– Что происходит? – недоуменно пробормотал Диолай. – Почему? Зачем?..

Ни Ахин, ни Трехрукий не нашлись что ответить. Они молча стояли и смотрели на стоянку кочевников, где началась самая настоящая резня.

Демоны убивали друг друга. Они выскакивали из палаток либо во всеоружии, озираясь по сторонам в поисках жертвы, либо практически обнаженными с крайне растерянным видом. Первые, очевидно, являлись сторонниками Турогруга, а вот вторые… вторые, можно сказать, были трупами.

Вооруженные демоны выволакивали сородичей на улицу, сбивали с ног и безжалостно добивали. Изрубленные тела падали на сухую землю, окропляя ее багровыми брызгами. Некоторые еще пытались сопротивляться, они хватали оружие или пускали в ход когти и шипы. Искаженные болью и гневом гримасы мелькали в беспорядочном хаосе сражения. Кровь, своя и чужая, заливала грязные тела демонов, возвращая им исконный красный цвет. Они рубили друг друга, раздирали плоть, впивались зубами. Стоянка наполнилась музыкой битвы: хрустом ломаемых костей, ревом боли, скрежетом и лязгом стали, протяжными стонами, глухими щелчками выворачиваемых шейных позвонков и торжествующим воем.

Демоны – жестокие воины, способные устроить бойню даже в самой незначительной стычке. Но сражение демонов с демонами – истинный ад.

Турогруг пробивался к центру, методично раскраивая сородичам черепа, отрубая конечности и вспарывая тощие животы. Вождь играючи размахивал огромной секирой, широкими мазками рисуя в воздухе узоры из кровавых брызг и криков умирающих. Он продвигался вперед короткими рывками, оставляя после себя изуродованные трупы и вопящих от боли раненых.

Завидев военного вождя, два почетных стража у палатки совета старейшин расступились, бросив оружие на землю. Однако отказ от сражения не спас их от гибели – не успело копье первого упасть, как его хозяин уже отшатнулся назад, зажимая рассеченное горло руками. Второй страж поспешил наклониться за своим топором, но колено Турогруга впечаталось в искаженную гневом рожу, воткнувшись в глаз рассохшимся шипом. Вождь схватил демона за рог, высвободил колено и отшвырнул конвульсивно дергающееся тело в сторону.

Откинув полог лезвием секиры, Турогруг зашел в палатку.

– Что происходит? – сипло повторил Диолай. Он вцепился в плечо одержимого, тыча дрожащим пальцем в сторону стоянки кочевников: – Ты это видишь? Видишь?!

– Вижу, – угрюмо буркнул Ахин, скинув руку сонзера.

– Но зачем они?..

– Не знаю.

– Это же их сородичи!

– Да.

– Зачем они их убивают?!

Одержимый повернулся и влепил пощечину Диолаю. Сонзера отпрянул, схватившись за вспыхнувшее болью лицо, покрытое ожогами от солнца Пустошей.

Трехрукий с укоризной посмотрел на Ахина, но промолчал. Впрочем, тот уже и сам понял, что погорячился.

– Прости, – прерывисто выдохнул одержимый, отведя взгляд. – Нервы на пределе. Мне тоже очень не нравится происходящее, но я ничего не могу поделать, потому что даже не понимаю, что тут творится.

– Да нет, правильно, поделом, – пробормотал Диолай. Он осторожно потер щеку и болезненно поморщился. – Нечего панику разводить… Просто, знаешь, со временем привыкаешь, что рядом с тобой находится «тот самый одержимый», без ведома которого ничего вокруг не происходит.

– Не в этот раз, – покачал головой Ахин. – Не в этот раз…

***

«И почему все самое важное всегда происходит по ночам?»

Ахин протянул мелко подрагивающие руки к небольшому костерку в центре палатки совета старейшин. Снаружи слышался утробный рык демонов, мародерствующих на телах сородичей и сваливающих трупы в кучи. Кажется, на ночной холод Пустошей они обращали не больше внимания, чем на дневную жару. То есть нисколько. Однако Ахин и Диолай успели замерзнуть, пока их вели по стоянке кочевников. А Трехрукий чувствовал себя вполне комфортно, что, в общем-то, никого не удивляло.

Турогруг сидел на циновке напротив одержимого, даже не позаботившись стереть с себя кровь, поблескивающую глубоким багровым цветом в слабом свете костра. Сзади стояло несколько демонов, еще больше толпилось за стенами палатки – каждый хотел слышать разговор военного вождя с чужаками.

– Будем говорить, – начал Турогруг. – Ты хотел, чтобы старейшины присутствовали, – он обвел мрачным взглядом темные углы палатки: – Они присутствуют.

Ахин судорожно сглотнул, искоса посмотрев на рассаженные вдоль стен трупы. Изувеченные мертвые демоны выглядели очень старыми. Их тощие тела сгорблены, сморщенная кожа обвисла, рога и шипы потрескались. Если подумать, то одержимый никогда прежде не видел доживших до преклонных лет демонов – в столице они умирают намного раньше.

– Вряд у них получится вести беседу, – взгляд Ахина задержался на лице одного из старейшин, чья голова была почти идеально ровно разрублена пополам. Симметрию нарушали только глубоко посаженные глаза, смотрящие в разные стороны от глубокой трещины в черепе, торчащая вбок челюсть и вывалившийся язык.

«Но мы живы, – успокоил себя одержимый, оглянувшись на стоящих у него за спиной кочевников. – Пока что. А останемся ли мы такими, если будем задавать слишком много вопросов?»

Турогруг невесело ухмыльнулся и бросил гостям бурдюк. Ахин вынул пробку и принюхался. После увиденного на стоянке он бы ничуть не удивился, если бы его попытались напоить кровью или чем-нибудь похуже. Однако внутри плескалась обычная вода. Не совсем свежая, но пить можно.

Сделав пару глотков, одержимый передал бурдюк Диолаю. Сонзера жадно припал к нему, шумно сопя забитым носом, и остановился только тогда, когда его желудок сам начал издавать булькающие звуки.

– Славно, – громко икнул Диолай, подбираясь ближе к костерку. Бурдюк с водой он оставил себе. – А откуда у вас это все? Я думал, что Пустоши… ну, как бы… пустые.

«Конечно, спрашивай. Я подожду, – недовольно поморщился Ахин. – Нам спешить некуда, чего уж там…»

– Мы научились искать, – ответил Турогруг, глядя при этом на одержимого. – Карстовые воронки, трещины в земле, дожди с южных болот. Для костров собираем хворост, запасаемся ветками из приграничных лесов, выкапываем корни, сушим на солнце свое дерьмо.

Сонзера посмотрел на слабое пламя, потер внезапно зачесавшийся нос и отодвинулся подальше.

– Но гораздо проще и быстрее забрать все нужное у хилых людишек, – продолжил вождь. Он вскинул голову, обведя присутствующих демонов свирепым взглядом: – Так, братья?

– Да! – взревели багровокожие воины, громко бряцая оружием и стуча кулаками по груди и бедрам.

– Да, вождь! – вторили им демоны на улице.

Услышав эти дикие звуки, Ахин вспомнил недавнюю резню. Крики, кровь, кипящая ярость…

Что-то надломилось внутри одержимого, высвободив накопившиеся эмоции. Темный дух всколыхнулся, длинные тени от тусклого огонька метнулись по стенам палатки, на мгновение выхватив из полумрака застывшие лица старейшин. Пламя отразилось в их остекленевших глазах – в серой пелене смерти мелькнули отблески гнева и разочарования. Они проступили на поверхность, легким инеем оседая на мертвецах. И Турогруг нутром почувствовал этот холод.

Нахмурившись, военный вождь посмотрел на одержимого и положил ладонь на рукоять секиры. Он не знал страха, но пристальный взгляд черных глаз как будто впивался в него, растекаясь по телу вязкими ледяными потоками, сворачивающими кровь и сжимающими внутренности. Отчего-то ему очень сильно захотелось убить Ахина. Здесь и сейчас. Как сильнейшего из когда-либо встреченных им противников.

– О да, – усмехнулся Турогруг, убирая ладонь с оружия. – Моя правда. Тысячу раз моя правда! С тобой мы точно восстановим свою честь!

Ахин, полностью вернув самообладание, позволил себе изобразить улыбку. От вполне оправданных опасений и растерянности не осталось и следа. Пожалуй, пора вновь становиться лидером и «тем самым одержимым», вокруг которого вертится обломок мира.

– Должен заметить, у вас довольно необычные представления о чести, – Ахин многозначительно посмотрел на трупы стариков.

– Так надо, – помрачнел Турогруг.

– Надо – значит, надо, – пожал плечами одержимый. – Но как ты думаешь, могу ли я доверять тем, кто так легко убивает сородичей?

– Нужны объяснения?

– Да.

– Тогда слушай, – вождь подался вперед, задумчиво перебирая пальцами кости на ожерелье. – Мой народ больше века кочует по пустой земле. Мы добываем вонючую воду. Собираем мусор. Совершаем набеги на людские поселения. И сбегаем обратно в Пустоши, едва завидев солдат атланской армии.

Турогруг шумно выдохнул, уставившись на слабое пламя костра. Очевидно, ему уже давно не доводилось произносить столько слов подряд.

– Сбегаете? – переспросил Ахин, надеясь, что правильно понял ужасный диалект кочевников.

– Чаще всего, – сквозь сжатые зубы прорычал Турогруг. – Мы терпели унижения от слабейших по воле старейшин, – он бросил свирепый взгляд на трупы пожилых демонов: – Они говорили, что если убить десять солдат, то на их место придет сотня. Если убить сотню – тысяча. Если убить тысячу – нас ожидает истребление.

– И они были правы, – осторожно заметил одержимый. – Старейшины хотели, чтобы ваш народ выжил.

– Выжил?! – яростно взревел вождь, вскочив на ноги. – Чтобы наш народ выжил в позоре?!

– В желании жить нет ничего позорного.

– Жить в бесчестье – уже позор!

Турогруг подхватил секиру и подошел к мертвецам у стены. Наклонившись к лицу одного из них, он издал оглушительный боевой клич и одним ударом отрубил голову старика. Медленно повернувшись к Ахину, вождь указал когтистым пальцем на обезглавленное тело:

– Нам не нужна такая жизнь! С честью встретить смерть в бою – судьба истинного демона!

– Да! – завопили кочевники в палатке, потрясая оружием.

По стоянке вновь прокатилась волна одобрительного рыка.

– Твоя правда, вождь!

– За смертью! К чести!

«Кажется, у них мозги ссохлись под местным солнышком, – подумал Ахин, прислушиваясь к уже ставшим привычными яростным воплям. – Ладно. Тогда будем говорить с ними на их языке».

– Желаете восстановить честь своего народа в сражениях? – одержимый неторопливо встал, стиснув зубы, чтобы не застонать от растекающейся по онемевшим ногам боли. – Что ж, идите за мной, и у вас появится такая возможность.

– Как я и говорил, – удовлетворенно оскалился Турогруг. – Моя правда! Веди нас.

– Но вы должны знать, что многие из вас погибнут, – предупредил Ахин.

На что вождь с благодарностью кивнул:

– Спасибо.

«Мало мне было нежити с их душевными проблемами, так теперь еще и кочевники оказались воинственными самоубийцами, – одержимый еле подавил жалобный вздох. – Ох, проклятье… И как мне теперь всеми ими управлять?»

– Слушай, вождь, ты не договорил, – напомнил Диолай, кивнув в сторону трупов старых демонов. – С чего вы резать-то друг друга начали? Я не совсем понял. Один я не понял? Кто-нибудь понял? Я вот не понял… Это я к тому, что если вы вдруг решите и нас так же перебить, то мне хотелось бы знать – за что?

– Таким был наш первый шаг к восстановлению чести, – прорычал Турогруг, указав секирой на одержимого. – Когда мы узнали об Ахине и его доблестных деяниях в Атланской империи, мы, истинные демоны, сразу поняли, что это знак! Наша судьба!

Вождь сделал паузу, подбирая слова для дальнейшего рассказа. Демоны вокруг не упустили момент и что-то одобрительно прохрипели.

– Однако старейшины хотели лишь прятаться в Пустошах, – продолжил Турогруг. – Я твердил им о шансе восстановить попранную честь нашего народа, но старые ублюдки тряслись над жалкой жизнью и бредили об иных временах! К ним примыкало все больше и больше сторонников. Достойные демоны превращались в ничтожных трусов! Мы положили этому конец!

Он наступил ногой на отрубленную голову. Вполне ожидаемо по стоянке кочевников пронеслась волна воинственных воплей.

– Смерть – не лучшее решение проблемы, – угрюмо произнес Трехрукий. Оказавшись среди большого количества порождений Тьмы, оживший мертвец вновь замкнулся, но сейчас он просто не мог промолчать. – Вы должны были собрать единомышленников и уйти. К чему это бессмысленное кровопролитие?

– Ты не понимаешь, бессмертный, – прорычал вождь. – Наша жизнь – сражения. Ее конец – славная гибель в бою, – он махнул секирой в сторону рассаженных вдоль стен трупов: – Они выбрали иную жизнь – трусливое бегство. И таков ее конец!

Трехрукий печально покачал головой:

– Как скажешь. Если ты считаешь, что сделал верный выбор для народа демонов, то пусть будет так, – он посмотрел на свои руки, с которых местами слезла кожа, оголив потемневшую плоть. – Но знай – конец всегда один и тот же, как бы ты ни жил. Смерть одинакова для всех.

Слова нежити расползлись по стоянке. Послышался недовольный хриплый шепот – почему бессмертный воин говорит так, будто бы даже жизнь в бесчестье может чего-то стоить?

– Так или иначе, у нас одна цель, так что давайте оставим небольшие идейные разногласия в стороне, – поспешил вмешаться Ахин. – Мы ведь не атланы, в конце-то концов, чтобы выдумывать себе истину и слепо следовать ей.

– Наша истина не выдумана, – возмутился Турогруг. – Это судьба настоящего демона!

Трехрукий никак не отреагировал. Он сидел, уставившись на иссохшие руки, и думал о чем-то своем.

– А откуда вы про Ахина-то узнали? – внезапно поинтересовался Диолай, совершенно не замечая повисшего в воздухе напряжения.

Все-таки сонзера обладал поистине невероятным талантом легко уводить разговор в сторону, непринужденно разряжая обстановку. Правда, довольно-таки часто он уводил его совсем не туда, куда следовало бы. Но сейчас одержимый искренне обрадовался, что взял Диолая с собой.

– Беглые демоны-рабы, – ответил Турогруг, все еще искоса поглядывая на ожившего мертвеца. – Когда Ахин поднял восстание, многие сбежали, не дожидаясь, пока создания Света начнут выплескивать свой гнев на них. Они пришли к нам, в Пустоши. И принесли с собой вести, – вождь презрительно фыркнул: – Но они же стали самыми ярыми сторонниками совета старейшин! Городские недоноски хотели только спасти свои шкуры, позабыв о гордости нашего рода! Они рассказывали нам о происходящем на западе, убеждая держаться подальше от границы, подальше от сражений! Трусливое отродье!

– Но ведь мы сейчас недалеко от Атланской империи, – заметил Ахин.

– Моя заслуга! – демон гордо ударил себя кулаком в грудь. Массивное ожерелье подскочило, раздался мелодичный перестук костей. – Я обошел половину Пустошей, чтобы поговорить со старейшинами известных мне племен. Я сказал им, что если солдаты и прочее атланское подобие воинов гоняются за одержимым, то мы можем объединиться племенами и устроить крупный набег на поселения людишек, не опасаясь скорого возмездия! Я сказал им то, что они жаждали услышать! Легкая нажива и безопасность. Ха! Мы-то знали, что рано или поздно ты придешь к нам и позовешь за собой на битву! На нашу битву! На смерть!

Резким движением воздев секиру, Турогруг громоподобно взревел. Демоны подхватили его воинственный клич, и сухая земля Пустошей задрожала от сотен голосов, взывающих к бою. Ахин думал, что уже привык к душераздирающим демоническим крикам, но этот безумный взрыв яростных воплей едва не опрокинул его.

– Мы готовы сражаться! – брызжа слюной, прорычал Турогруг. Его слова совершенно немыслимым образом всплыли на поверхность какофонии истошного воя и рева. – Свободные от прошлого! Сразимся и умрем с честью! Великая кровавая сеча и славная смерть!

– Славная смерть! – вторили ему демоны, потрясая оружием и вскидывая сжатые кулаки.

– Так не будем же заставлять ее ждать! – вождь с поразительной скоростью взмахнул огромной секирой. Лезвие замерло, указывая на запад. – Собирайтесь, братья! Искупаемся в крови созданий Света! Вернем свою честь! Умрем в бою!

В последний раз разорвав плотный воздух Пустошей воинственными воплями, демоны, утробно рычащие от воодушевления, торопливо разошлись по стоянке. Вскоре со всех сторон послышался шорох сворачиваемых шкур, глухой стук рассохшейся древесины и скрежет металла.

Палатку совета старейшин никто не трогал. Оно и понятно – пожилые демоны, долгое время ведшие свой народ к выживанию, наконец дошли до конца пути. И скорее всего, он их очень сильно разочаровал.

– У меня две с половиной сотни воинов, – спокойно произнес Турогруг, оставшись наедине с одержимым, нежитью и сонзера. – Мы выполним любой приказ и пойдем на смерть ради победы.

«Что-то изменилось, – задумчиво поджал губы Ахин, внимательно рассматривая его. – В нем стало меньше военного вождя и больше… кого?»

– Но я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь, – продолжил демон, прежде чем одержимый успел ответить. – Это все, что я прошу за свою жизнь и жизни моих собратьев.

«Так его интересует не честь? Не славная гибель в бою? Хм… Кто же ты, Турогруг?»

– Я слушаю, – кивнул Ахин.

– Здесь у нас нет будущего, – понизил голос вождь, глянув на шелохнувшийся от ветра полог палатки. – С каждым годом в Пустошах выживать все сложнее, а армейские патрули на границе все многочисленнее и сильнее. Огромные разломы в земле вытесняют нас с северных территорий, где ранее были карстовые воронки с водой и хоть какая-то живность.

«Шрам растет, – нахмурился одержимый. – Мир трещит по швам».

Поначалу он испытал облегчение – Киатор оказался прав. Ахин верил мудрому сонзера, но получить доказательство теории старика было все же приятно… До тех пор, пока не пришло осознание того, что подтвердилось неизбежное разрушение мира.

– Наши женщины и дети уйдут вглубь Пустошей, – продолжил Турогруг. – Мы отдадим им остатки еды и все необходимое. Некоторое время они еще продержатся. Но я был вынужден убить неспособных держать оружие и несогласных присоединиться к тебе, чтобы избавиться от лишних ртов.

«Так надо», – вспомнился ответ вождя, когда одержимый спросил его о причинах той безжалостной резни. Выходит, так действительно было надо.

– Пообещай же мне, Ахин, – демон подался вперед, нависнув над слабым огнем костра. – Пообещай, что они смогут вернуться. Вернуться в новый мир. Вернуться не жалкими трусливыми кочевниками, а свободными потомками демонического рода.

«Ого… Так ты, получается, спаситель своего народа, принявший сложное решение и готовый пойти на любые жертвы ради оного? Впечатляет. Вот это – настоящий герой. Не то что я…»

– Прости меня, Турогруг. Должен признаться, я недооценил тебя, – Ахин почтительно склонил голову: – Обещаю, демоны найдут свое место в новом мире. Твой достойный род не исчезнет. Даю тебе слово.

– Благодарю, – оскалился военный вождь, положив огромную ладонь на плечо одержимого. – Мы сделаем свое дело, а ты сделай свое. Наша смерть не должна быть напрасной.

Одержимый покосился на трупы старейшин.

– Ничья смерть не будет напрасной.

Глава 15: К Свету

Ферот стоял посреди большой палатки из грубой ткани и шкур. Землю застилали частично занесенные песком циновки, пустые штопаные мешки разевали холщовые рты в желании исполнять свое предназначение, в маленьком очаге лежала кучка угольков и пепла. А вдоль стен сидели окоченевшие трупы старых демонов. Один из них был обезглавлен. Голова валялась неподалеку, опираясь на кривой рог и глядя остекленевшими глазами на полог, который покачивался из-за редких порывов горячего ветра Пустошей.

Устало вздохнув, Ферот тяжело опустился на циновку. Его светлый взгляд бесцельно блуждал по палатке, пока случайно не наткнулся на нечто, что никак не могло быть частью жилища кочевых демонов. Понадобилось некоторое время, прежде чем епископ понял, что смотрит на свою руку, а именно – на грязный рукав некогда белоснежного камзола, ныне обретшего серо-коричневый оттенок.

«Когда я перестал обращать внимание на свой внешний вид?» – печально усмехнулся атлан, уставившись на пустующую петельку. Он только сейчас заметил отсутствие пуговицы. Сложно поверить, что когда-то складка на одежде могла обеспокоить Ферота больше, чем… да вот хотя бы сидящие вдоль стен трупы демонов, например. Впрочем, погибшие порождения Тьмы тоже не сильно его волновали. Сейчас он видел перед собой лишь одну цель, имел только одно желание и стремился к…

«Я повторяю одно и то же. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Я устал. Очень сильно устал».

Епископ так часто размышлял об Ахине, о мотивах одержимого и о его дальнейших действиях, что уже начал сомневаться в своей способности думать о чем-либо еще. В какой-то момент он осознал, что уже не преследует опасного преступника, а гонится за идеей. Идеей, способной противостоять доктрине Света. И пусть Ахина ожидает неизбежное поражение, одержимый все равно продолжает сопротивляться и двигаться вперед, хотя не может не осознавать свою судьбу.

«Зачем? Почему? Как?»

Добро всегда побеждает зло. Таков принцип вселенского правосудия, основа справедливости, столп современного общества Атланской империи. Но это всегда звучит постфактум. А что происходит в процессе борьбы добра и зла? Как их распознать до начала конца? Не может ли победившее зло стать новым добром, если добро всегда побеждает зло? Что определяет исход – совокупность маленьких побед, итоговые крупные события, причины и предпосылки или же последствия? Может, все сразу?..

– Ферот.

Епископ подскочил от неожиданности, схватившись за рукоять меча. Сверкнула белая сталь.

– Ой-ой, не убивай меня, пожалуйста, – проворчал Эберн, слегка ударив когтем по лезвию клинка. Послышался мелодичный звон.

– Прости, – Ферот вернул меч в ножны и поправил перевязь. – Я задумался.

– Это не повод кидаться на других с оружием.

– Я извинился.

– Больно нужны мне твои извинения… – эмиссар прошелся по палатке, мимоходом пнув отрубленную голову демона, и остановился напротив атлана: – Итак, что дальше? Ахина здесь нет. Уже нет.

Ферот непроизвольно скрипнул зубами, услышав имя одержимого.

– Значит, он здесь был?

– Конечно, – фыркнул Эберн. – Горы трупов и разруха – разве не его почерк?

– Я бы не был так уверен.

– Других следов тоже хватает. И вонь темного духа я до сих пор чую.

– Точно?

– Точнее некуда.

Ферот угрюмо покачал головой:

– Значит, мы снова опоздали.

Полог палатки откинулся, вошел Ирьян.

– Опоздали, – сходу подтвердил бригадир. – Но зато остались живы.

– Что ты имеешь в виду?

– Он имеет в виду то, что на запад отсюда ушло более двух сотен багровокожих уродов, – ответил Эберн, бросив раздраженный взгляд на атлана: – Я тебе говорил об этом, но ты… задумался.

Честно говоря, эмиссар уже не раз пожалел, что пошел следом за Феротом после гибели Вилбера и Консалии. Надо было вернуться в Камиен и заняться куда более важными для общины делами, а не сушить шкуру на солнце Пустошей. От недавней симпатии остался лишь осадок, по инерции заставляющий Эберна помогать епископу.

– Как минимум две сотни демонов, – подтвердил Ирьян, пригладив топорщащиеся во все стороны седые усы. Сухой воздух бесплодных земель явно не пошел на пользу растительности на его лице. – Мои солдаты, конечно, не раз сталкивались с кочевниками, но с такой толпой мы своими силами не смогли бы управиться. Словом, нам повезло, что Ахин оказался здесь быстрее нас.

– Повезло, – мрачно повторил Ферот, поморщившись от внезапной головной боли. – Но откуда их столько? Разве демоны не живут отдельными небольшими племенами? Как Ахин смог объединить их за столь короткий срок?

– Скорее всего, сами объединились, – пожал плечами бригадир. – Такое случается, когда они готовят крупный налет. Но тут их было, конечно, намного больше, чем я когда-либо видел. Должно быть, так они подготовились к приходу нашего смутьяна.

– И не стоит забывать о тех тварях, которые направились вглубь Пустошей, – Эберн небрежно махнул рукой в восточном направлении. – Мы обнаружили их следы.

– Думаю, с одержимым отправились только воины, – предположил Ирьян. – А все остальные вернулись назад.

Эмиссар раздраженно покосился на него, явно не имея желания разговаривать с человеком. Однако стоять без дела на жаре посреди трупов демонов и убогих палаток Эберн не собирался, а посеревший и осунувшийся атлан, потирающий виски с болезненными стонами, на время выпал из беседы. Значит, гатляуру придется самому разобраться в ситуации и подтолкнуть Ферота к действию. Уже не в первый раз…

– Как думаешь, зачем они разделились? – сквозь сжатые зубы поинтересовался Эберн.

– Например, ушедшие в Пустоши могли отправиться за подкреплением, – снова пожал плечами Ирьян. – Нам ведь доподлинно неизвестна численность кочевников.