Помраченный Свет

– Не сомневаюсь.

Ахин ускорил шаг, чтобы сонзера на время замолчал из-за сбившегося дыхания. Почему одержимый не мог просто попросить его? Потому что это всегда делала Аели. И что с того? Да ничего. Саалеи рядом нет, и Диолая никто не затыкает.

«А мне до сих пор кажется, будто бы она сейчас что-то ему скажет. Он, как обычно, попытается выкрутиться, но Аели с ехидной улыбкой обернет против него его же слова, и нашему мужественному сонзера останется только обиженно плестись в сторонке и надувать пузыри из соплей. Даже как-то странно, что ее нет рядом…» – одержимый резко обернулся, но увидел только нахмурившегося Диолая, поправляющего лямки тяжелого мешка. Да, Аели действительно не было рядом.

– Ага, девушкам не стоит находиться среди свирепых мужчин, пока они заняты своими мужскими делами, – кое-как отдышавшись, произнес сонзера. – Это всех отвлекает, сбивает с толку, вносит сумятицу и, как правило, не приводит ни к чему хорошему. Я не раз видел такое. Знаешь, сколько толковых ребят погибло из-за спора о женщинах? У-у-у… Не счесть, – он на мгновение задумался и разочарованно хмыкнул: – Хотя я только двоих помню.

– Дуэль за сердце девушки? – ухмыльнулся Ахин. – Не думал, что бандиты такие романтики.

Зачем одержимый поддержал разговор? Потому что не был уверен, что молчание лучше. В тишине рождаются мысли. И если в любой иной ситуации спокойные рассуждения и воспоминания обычно помогают, то сейчас Ахину станет от них только хуже. Где-то в глубине души он даже хотел получить задание от Элеро и потратить весь день на однообразную бумажную работу, ни о чем не думая и ничего не решая.

– Нет, до дуэли не дошло, – отмахнулся Диолай. – Они сидели в трактире Болот… ну, городок на юге, где околачиваются беглые рабы и нищие людишки. В общем, выпивали там и обсуждали женщин. Так в определенный момент и сошлись во мнении, что местная официантка, дочь трактирщика, очень даже ничего. И чем больше они пили, тем красивее она им казалась. Словом, мои бывшие товарищи разругались вдрызг, и один из них приступил к решительным действиям. Он подошел к официантке и выразил ей свои чувства. То есть юбку задрал.

– Какой обходительный.

– Да, он умел располагать к себе женщин.

– Судя по твоему рассказу, располагал он их прямо на барной стойке.

– Ага, как и где угодно. Недаром его прозвали Красавчиком! – сонзера сдавленно засмеялся. – Правда, по-настоящему красивым он был только до того, как получил кистенем по лицу. Нам тогда удалось сшить ему разорванную щеку и слепить из кусочков губ какое-то подобие рта, но вернуть добрую треть зубов мы не смогли. А с вывернутой и переломанной челюстью его рожа выглядела так, будто бы ее… будто бы она… В общем, ему хорошенько помяли котелок. Но мы все равно звали его Красавчиком. Он от этого, конечно, бесился, но потому и звали.

– А что с официанткой?

– Какой официанткой?

– Дочкой трактирщика.

– А, с этой… Да ничего. Батька девчушки выволок Красавчика на улицу, избил его и швырнул в канаву.

– А второй герой-любовник?

– Он решил воспользоваться моментом. Взял выпивку и направился к официантке. А будучи серьезно навеселе, поскользнулся и начал падать. Видимо, хотел подставить руки, но в одной из них была бутылка. Ну или как-то так, честно говоря, не знаю, как именно все произошло. Словом, мы нашли его уже дохлым с осколком в шее. Кровищи натекло…

– Выходит, Красавчику повезло больше.

– Не сказал бы. Той ночью шел сильный дождь, так что на утро нам пришлось вытаскивать из канавы распухшее тело Красавчика, захлебнувшегося в помоях.

– Печальная история.

– Ага, – Диолай кивнул с видом знатока: – Вот я и говорю – из-за женщин у мужиков часто возникают проблемы.

– Не думаю, что в смерти тех бандитов виновата дочь трактирщика.

– А кто же еще?

– Например, они сами. Нет?

Сонзера фыркнул и небрежно махнул рукой:

– Нет, это только со стороны так кажется.

– Понятно, – протянул одержимый. – Тогда ладно.

Наверное, все же не стоило развивать эту тему. Попытка поддержать беседу, чтобы скоротать время и отвлечься, обернулась рассказом о чей-то гибели. Казалось бы, ничего особенного – смертью больше, смертью меньше… Но в том-то и дело.

«Когда я стал так спокойно относиться к смерти?» – задумался Ахин. Он все глубже погружался в воспоминания, но нигде не мог отыскать ответ на свой вопрос.

В конце концов, одержимый был вынужден признать, что смерть окружала его с самого рождения. Сначала он прикладывал усилия, чтобы игнорировать ее, а затем и вовсе перестал замечать, как вокруг постоянно умирают другие. До той злопамятной ночи в квартале фей, когда погиб Биалот.

«И даже о нем я с тех пор почти не вспоминал, – печально усмехнулся одержимый. – Темный дух виноват?.. Нет, надо смотреть правде в глаза. Я очень плохой друг, вот и все. Может, меня ожесточил наш мир и рабское существование? Увы, продолжаем смотреть правде в глаза. У меня нет ни совести, ни сострадания. Порой мне кажется, что я не забросил всю эту затею со спасением мира лишь по одной причине – я пытаюсь сам спастись. Но разве я не помог Аели? Ах, мы все еще смотрим правде в глаза… Я сделал это только ради себя. Она мне нравится, а я не хочу терять вещи, которые мне нравятся. Похоже, мной движет только эгоизм».

Это правда, однако она остается недосказанной. Ахину намного проще принимать ее именно такой. К чему все усложнять, верно?

– Хорошо я все-таки придумал, – пропыхтел Диолай, в очередной раз поправив лямки мешка. – Ну, насчет красотки Аели.

– Ага.

– Я бы хотел, чтобы у нее все получилось, – со вздохом продолжил сонзера. – Не думаю, что ей будет просто, особенно поначалу. Но, надеюсь, она ни о чем не пожалеет. Хоть кто-то в нашем мире должен же быть доволен своей жизнью.

«Диолай немного… особенный, но все же хороший парень», – Ахин оглянулся на него через плечо. Сонзера шумно сопел и внимательно смотрел под ноги, чтобы ненароком не споткнуться. От внутренней стенки черепа одержимого отлепилась вялая мысль, что в иной ситуации они могли бы стать друзьями.

– Ага, – угрюмо повторил Ахин и вновь ускорил шаг.

Утесы встретили их холодным равнодушием. Даже слишком холодным для такого солнечного утра. День уже вступил в силу, но у подножия растянутой каменной гряды царила влажная тень, моментально пробравшаяся под одежду одержимого и припавшая к его коже в ненасытном желании высосать из живого существа все тепло. Пещеры ощерились черными кривыми провалами хищных ртов, словно желали проглотить случайных прохожих. Но Ахин и Диолай пришли сюда не случайно.

Послышался тихий шорох, сгустившийся мрак пришел в движение. Размытые темные силуэты медленно скользили к выходам из пещер, гротов и крупных трещин, приобретая очертания нежити. Вскоре все ожившие мертвецы стояли перед утесами, и тень внезапно показалась еще холоднее.

– Вернулся, – буркнул Одноглазый.

В его голосе послышалось разочарование. Похоже, он уже собирался идти в Бирн, чтобы отомстить людишкам за лидера. А тот, как назло, оказался жив, чем и испортил все веселье.

– Вернулся, – удовлетворенно подтвердил Перевернутый.

– А где девчонка? – Одноглазый хотел подозрительно поджать губы, но иссохшая плоть не подчинилась его воле. Как он ни старался, у него всегда получался один лишь хищный оскал. – Что они с ней сделали? Я этот городок…

– Она в полном порядке, – Ахин посмотрел в единственный глаз командира мертвецов, чувствуя, как внутри вскипает злость. – И у нее не возникнет никаких проблем, пока ты держишь себя в руках. Слышишь меня? Если из-за какой-нибудь твоей выходки пострадает Аели, то я залезу к тебе в иссохшие мозги и заставлю тебя вспомнить прошлую жизнь, чтобы ты сгнил заживо… замертво! И я буду делать это так медленно, чтобы ты успел осознать, что с тобой происходит! Понял меня?!

Одержимый потерял самообладание. Он сорвался. Просто, быстро и без какой-либо внятной причины. Очень глупо…

Угрожающий тон – что может быть нелепее в разговоре с трупом? Нежити неведом живой страх. Однако за прошедшую ночь Ахин сильно изменился. В его черных глазах клубилась непроницаемая тьма, и сейчас любое возражение, любое неосторожное слово могло вызвать бурю мрака, вселяющую ужас даже в тех, кто потерял способность бояться вместе с жизнью.

– Я понял, – Одноглазый отступил на шаг и поднял руки в примирительном жесте. – Она осталась в Бирне. Не соваться в Бирн. Все понятно.

Остальная нежить тоже отшатнулась от одержимого.

«И снова я поступил как настоящий герой и авторитетный лидер», – Ахин усмехнулся бы, но отвращение к себе сковало его лицо гримасой неприязни.

Он дернулся, почувствовав на плече руку.

– Ты чего? – как ни в чем не бывало поинтересовался Диолай. – Сопишь, рожи корчишь, молчишь… Мы уже никуда не спешим, что ли?

Все верно, он не видел глаз одержимого во время этой нелепой вспышки гнева. Сонзера выглядел немного озадаченным, но не более того.

«Мне бы тоже не помешало научиться держать себя в руках», – медленно выдохнул Ахин.

– Значит, Аели осталась у людей, – наконец произнес Перевернутый, подавшись вперед. – Она теперь гарант, заложница?

– Что? Нет, – помотал головой Ахин. – Давайте по порядку…

Рассказ о событиях в Бирне не занял много времени. Одержимый даже удивился, как такая долгая и насыщенная ночь смогла уместиться в нескольких предложениях. Все прозвучало неинтересно, блекло и сухо.

«Наверное, это потому что я плохой рассказчик».

Нежить выслушала лидера, сохраняя абсолютное молчание. Похоже, смерть и в самом деле способна научить терпению. Хотя не всем дано усвоить ее уроки.

– Опять бездействие! – прорычал Одноглазый. – Может, мы пойдем в Пустоши с тобой?

– Нет. Это приказ, – резко ответил Ахин. Он начал привыкать руководить другими. – Маленький отряд быстрее передвигается по пересеченной местности, оставляет меньше следов, его сложнее заметить. Не говоря уж о том, что гатляурам намного проще учуять несколько десятков порождений Тьмы, нежели всего двоих, – одержимый медленно обвел взглядом нежить: – Всему свое время и место. Сейчас нам нужна только скорость и незаметность.

– Согласен, – коротко кивнул Перевернутый и, пригладив жиденькие остатки волос на голове, повернулся к Одноглазому: – У нас иная роль.

– Да, иная, я помню, – второй командир нежити оскалился в попытке обозначить какую-то эмоцию. – Лидеру виднее. Пусть поступает так, как считает необходимым, – он исподлобья посмотрел на Ахина остекленевшим глазом: – Только не лишай нас возможности отомстить светлым ублюдкам.

– Всему свое время, – повторил одержимый, без труда выдержав взгляд мертвеца.

– Жду не дождусь…

– Получается, пойдешь с одним сонзера, – подытожил Перевернутый и пригладил складочку на рубахе, мешковато висящей на его иссохшем теле.

– Со мной, ага, – Диолай гордо выпятил подбородок.

– Но атлан тоже направился на восток. Я ведь правильно все понял?

– Да. Ферот не дурак, – Ахин поморщился, произнеся вслух имя епископа. – Он знает, что без демонов мои шансы на успех невелики.

– А ты не думал, что можешь столкнуться с ним по дороге к Пустошам? – поинтересовался опрятный мертвец, смерив Диолая оценивающим взглядом: – Вряд ли этот тебе хоть чем-то поможет.

– Эй!

– Если я пересекусь с отрядом Ферота, то даже с вами у нас, скорее всего, не получится одолеть солдат регулярной армии, гатляуров и атлана, – развел руками Ахин. – А вот притаиться и убежать мы сможем. Но только без вас. И если повезет.

– Что ж, разумно, – согласился Перевернутый и медленно повернул голову, хрустнув шейными позвонками. – Тогда, полагаю, тебе пора выдвигаться в путь.

Он направил взгляд туда, где кончалась гряда утесов и начинался лес охотничьих угодий. Имелось ли у него желание отправиться вместе с одержимым? Нет, вряд ли. Что-то удерживало его здесь.

– Я пойду с тобой, – внезапно заявил Трехрукий.

Честно говоря, Ахин о нем совсем забыл. И теперь почувствовал себя весьма неловко.

– Но…

– Я твой советник, – напомнил мертвец. Его чистый глубокий голос звучал тихо, но уверенно. – Представитель нежити. Пусть демоны увидят, что тебя на самом деле поддерживают разные темные народы. Даже если сонзера у нас пока что только один.

– Да, в этом что-то есть, – не стал спорить одержимый.

Трехрукий улыбнулся, и его заштопанная щека пошла неестественными складками. Шагнув к Диолаю, он протянул руку к туго набитому мешку:

– Я понесу. Мне не тяжело.

Сонзера чуть ли не со слезами благодарности передал ему свою ношу.

– Ладно, пусть будет так… – задумчиво пробормотал Ахин и обратился к командирам нежити: – Все, мы выступаем. Ждите нашего возвращения. И не делайте ничего такого, чего не стал бы делать я.

– Ты только не задерживайся там, – буркнул Одноглазый. – Терпение рано или поздно заканчивается даже у покойников.

– Можешь на нас положиться, Ахин, – заверил Перевернутый. – Я займусь переговорами, когда придет человек старосты Бирна.

Нежить не спеша разбрелась по укрытиям в утесах, вновь смешавшись с прохладной и сырой темнотой. Трехрукий и заметно повеселевший Диолай уже пошли к лесу. У подножия остались только одержимый и опрятный мертвец.

– Послушай, – Ахин оглянулся и понизил голос: – Если до вас дойдут слухи, что Ферот схватил нас или что мы погибли… Можешь кое-что сделать для меня? Это не приказ, а просьба.

– Продолжай, – без особого интереса произнес Перевернутый.

– Я не доверяю людям, но хочу, чтобы Аели была счастлива, – одержимый судорожно сглотнул. – Если я не вернусь, то отдай старосте остатки драгоценностей. Скажи ему, что это за защиту и опеку Аели. Скажи, что будешь время от времени навещать ее, и если что-то тебе не понравится… В общем, ты понял. Сделаешь это для меня?

– Обязанности наполняют существование смыслом, – мертвец машинально поправил прическу. – Хорошо, я выполню твою просьбу.

– Спасибо.

– И заодно прослежу, чтобы Одноглазый не трогал Бирн, если сорвется с поводка, – добавил Перевернутый.

Ахин внимательно посмотрел на него. В памяти всплыли кое-какие детали разговора с Орином.

– Я тут спросить хотел… – одержимый все еще не был уверен, что ему стоит об этом говорить. – Что касается вареных улиток со специями… Они вкусные?

– Очень. Восхитительный аромат этого изысканного деликатеса преследует меня даже после смерти.

«А вот и тот самый единственный в мире человек, которому нравятся вареные улитки. Точнее, труп того человека…»

– Я так и думал. Обязательно попробую.

Мертвец едва заметно кивнул, глядя на поселение. Ахин еще некоторое время молча постоял рядом с ним, а затем повернулся и быстрым шагом направился к Трехрукому и Диолаю, ждущим у границы леса.

«Кто-то находит утерянное, кто-то обретает новое… Как бы то ни было, уже не все напрасно. До скорой встречи, Аели».

Глава 14: Все из ничего

Опавшие ветви громко трещали под ногами, норовя расцарапать кожу сухими сучьями. Останки деревьев торчали из земли бледно желтыми скелетами, сгорбившимися под беспощадным солнцем и иссушающими ветрами, дующими с бескрайних Пустошей. Исполосованная кривыми тощими тенями земля хрипела от жажды, выплевывая в горячий воздух пыль и прах листьев при каждом шаге порождений Тьмы.

– Где-то тут мы впервые встретились, – заметил Диолай.

Сонзера сделал небольшой глоток из меха с водой и поморщился. Теплая жидкость скользнула в желудок, оставив после себя неприятный привкус затхлости. Пить захотелось еще больше, но он заткнул пробку и отдал мех Трехрукому. Запасы воды неумолимо подходили к концу, и вряд ли в ближайшем будущем удастся их пополнить.

– Ага, – пробормотал Ахин, глядя по сторонам.

Действительно, знакомый пейзаж. Впрочем, он был до тошноты однообразен вдоль всей границы с Пустошами. Здесь судьба свела одержимого с Сеамиром или нет – можно только гадать. Да и зачем? Это уже прошлое. Хоть и не столь отдаленное. Наверное…

Сколько времени прошло с той встречи? Когда Ахин сбежал из Камиена? Когда произошли события той злосчастной ночи в квартале фей? Когда все это началось?

Одержимый не знал. Он не вел счет времени. Поначалу пытался, но некоторые дни растягивались на недели, а часы сжимались в мгновения. Да и лучше лишний раз не задумываться о прошлом. Усвоил урок – иди дальше.

– Жарко, – Трехрукий посмотрел на огромное солнце, зависшее в небе над порождениями Тьмы.

– Я думал, мертвые не потеют, – усмехнулся Диолай.

– Не потеют, – подтвердил ходячий труп. – Но если бы здесь не было так сухо, то мое тело начало бы очень быстро разлагаться. И тогда запах пота показался бы тебе ароматом цветов.

Сонзера поднял руку, понюхал подмышку и пожал плечами:

– Да и так вроде ничего.

– Фу…

Оставив проклятых собратьев в пещерах Бирна, мертвец постепенно пришел в норму. Все дело в его человечности. Покинув Могильник и обретя свободу, он не ожидал, что станет частью ужасающей толпы нежити, охотно пожирающей плоть созданий Света. Трехрукий был разочарован, он замкнулся, старался держаться в стороне от остальных оживших покойников. Он чувствовал себя чужим. Чужим и для живых, и для мертвых.

– Значит, вы способны ощущать жару? – спросил Ахин, чтобы поддержать разговор. Здесь, в удушающем однообразии приграничья, молчание утомляло едва ли не сильнее палящего солнца.

– Не совсем так, – сухая бледная кожа мертвеца пошла складками от легкой улыбки. – Боль, например, нам неведома, но если нас незаметно ткнуть ножом, мы будем знать, где находится рана и насколько она глубока. То же самое и с жарой. Я не чувствую тепла, но мне становится сложно передвигать свое засыхающее тело.

Одержимый только сейчас обратил внимание на его движения. Трехрукий действительно шагал неестественными рывками, то и дело неловко вскидывая руки, чтобы удержать равновесие.

– Наши тела волочатся за сущностью, – продолжил он. – Мышцы, кости, сухожилия, внутренности, глаза, уши и даже большая часть головы – все это лишь детали и оболочка. Но их состояние сказывается на том, как мы двигаемся. Особенно у тех, кто стал нежитью относительно недавно.

– Может, тебе не стоит идти дальше? – предложил Ахин. – В Пустошах будет еще жарче.

Диолай искоса глянул на мешок за спиной Трехрукого. Припасов, конечно, заметно поубавилось, но сонзера все равно не горел желанием вновь становиться носильщиком.

– Ничего страшного, – костлявая кисть Трехрукого качнулась в пренебрежительном жесте. – Я как будто иду в заржавевшем доспехе, но на этом, пожалуй, все. Всего лишь маленькие неудобства.

– Тебе виднее, – не стал спорить одержимый.

Ахин отвлекся, и сучья-когти очередной упавшей ветви скользнули по его ноге, содрав кожу сквозь ветхую ткань штанов. Прошипев проклятие, он вновь сосредоточился на дороге.

– А ты поешь, – посоветовал Диолай таким тоном, будто бы действительно что-то в этом понимал. – Восстанови жизненную силу. Или как вы там это называете? В общем, пожуй человечинки. Кстати, у тебя есть с собой хоть что-нибудь, пригодное в пищу нежити?

– Конечно, – тихо ответил Трехрукий. – Я поем. Потом. Когда надо будет.

«Ни разу не видел, чтобы он питался, – Ахин подозрительно покосился на него. – Перевернутый тоже испытывает отвращение к поеданию плоти, но все равно ест. А Трехрукий, значит, сопротивляется?»

– Так ты полагаешь, что восстановление баланса изначальных сил возможно? – внезапно спросил мертвец.

Ахин споткнулся о подвернувшуюся под ногу ветку и едва сумел удержать равновесие. За последнее время он часто слышал вокруг разговоры о мести, о справедливости, о равенстве и благополучии, но мало кто упоминал то, что является источником всех грядущих перемен, – уничтожение сущности Света. Откровенно говоря, одержимый и сам решил не вспоминать лишний раз о своей цели, пока не подберется к ней вплотную. Так проще бороться с сомнениями и страхом поражения.

– Ну да, – после некоторой заминки ответил Ахин. – Мой наставник полагает, что восстановление баланса возможно, но не посредством наличия разнополярных изначальных сущностей, а наоборот – в их отсутствии. По его мнению, только так можно спасти от неизбежного разрушения наш обломок мира, ибо Тьмы больше нет. Как говорится, добро победило зло.

– А мы избавимся от добра, – хохотнул Диолай. – И все! В мире останутся только проигравшие. Равенство!

– Но эти проигравшие рано или поздно станут победителями, – возразил одержимый. – Нужно лишь понять новый мир.

– И для нежити в нем найдется место? – поинтересовался Трехрукий, омрачив печалью свой чистый голос. – Ослабнет ли проклятие? Сможем ли мы обрести свободную волю? Сможем ли избавиться от безумной тяги к пожиранию плоти светлых существ?

«Понятия не имею…»

– Конечно, – Ахин уверенно улыбнулся. – Нежить тоже начнет новую… новое существование.

Однако прозвучало как-то неубедительно. Наверное, потому что даже сам одержимый себе не поверил. Он просто не знал. Смерть – вещь частая, но все равно непонятная. Если кто-то смог перешагнуть через нее – это непонятно вдвойне. И что же тогда можно сказать о будущем оживших мертвецов?..

– А чем ты планируешь заняться? – поспешил сменить тему Ахин.

– Что? – Трехрукий удивленно посмотрел на него. Наверное, удивленно. В общем, одержимый решил, что в подслеповатых глазах, пересеченных сеткой лопнувших сосудов, промелькнуло именно удивление. – Когда?

– Когда все закончится.

– Ты говорил, что на некоторое время в мире воцарится хаос.

– Во-первых, любую неразбериху можно переждать, участвовать в ней необязательно, – резонно заметил одержимый. – Во-вторых, рано или поздно все как-то наладится. Чем тогда займешься?

– Я об этом еще не думал, – пробормотал Трехрукий.

Мертвец явно недоговаривал. Однако на все есть причина, и если спросить напрямую, то можно затронуть нечто личное. Проведя некоторое время в компании нежити, Ахин научился определять в разговоре грань, за которую лишний раз лучше не заходить.

Но Диолай ничему не научился.

– Не думал? Ха! – сонзера подчеркнуто истерично засмеялся, согнувшись пополам и стуча себя кулаком по бедру. На подобную демонстрацию недоверия можно было бы и обидеться, если бы его кривляние не выглядело столь нелепо. – Ты серьезно, да? Еще не думал о будущем! А зачем тогда, скажи мне, ты пошел с нами? В Могильнике скучно стало, что ли? Не смеши меня! Мы все здесь только ради будущего, которое не будет похоже на… на это! – он обвел рукой пустынный пейзаж мертвого леса. – Так что давай-ка ты не ври, что не думал о будущем и что не представлял новую жизнь, существование и все такое прочее.

– Нежити некуда спешить. Мы все можем решить потом, благо наши потребности невелики.

– Ага, как у трупов, – усмехнулся Диолай. Он явно был доволен своим сомнительный остроумием, хотя никто из его спутников даже не улыбнулся.

– Если хочешь знать, то я займусь чем-нибудь полезным, – огрызнулся оживший мертвец. – И лично я сомневаюсь, что ты поступишь так же.

– Да ну? И чем же?

– Например, столярным ремеслом. Ахин правильно сказал, что рано или поздно беспорядки и волнения закончатся, и тогда понадобятся те, кто начнет восстанавливать мир, – Трехрукий мечтательно улыбнулся: – Я хочу, чтобы созданные мною вещи приносили пользу и радовали глаз.

– Желание честно трудиться, – Диолай помрачнел, о чем-то задумавшись. – Не каждому это дано.

– Значит, ты хочешь работать с деревом? – уточнил Ахин.

Такие разговоры о будущем радовали одержимого. Никаких убийств, потерь, мести, боли, рабства и страданий. Это казалось немного странным и отчасти нереальным. С трудом верилось, что когда-нибудь наступит мирная и спокойная жизнь. Но все же почему-то верилось.

– Надо попробовать, – ответил Трехрукий. – Меня тянет к этому. Изготавливать сложную мебель, рамы для окон, резные двери, лестницы, павильоны, лавочки и прочее. Словом, полезные и красивые вещи.

– Звучит здорово, – согласился Ахин.

– Ты, наверное, при жизни был столяром, – снова встрял Диолай.

Мечтательная полуулыбка сползла с лица нежити. Мертвецки бледная кожа разгладилась на черепе, явственно обозначив отпечаток смерти.

– Наверное, – его голос прозвучал так, словно из него ушли последние остатки подобия жизни.

– А не хочешь навестить ту деревню, где ты ожил? – беззаботно поинтересовался сонзера. Он определенно не понимал, когда следует остановиться. – Там бы все и разузнал.

– Не хочу.

– А, ну да, точно, – Диолай хлопнул себя ладонью по лбу. – Вспомнишь свою жизнь – сгниешь. Вы ведь так считаете, да?

– Да.

– Тогда лучше туда не возвращаться. Оно того не стоит.

– Да.

Удовлетворенно кивнув, сонзера наконец замолчал и принялся старательно выковыривать из зубов кусочек вяленого мяса, который не давал ему покоя со вчерашнего дня.