Помраченный Свет

– Это всегда так выглядит?

– Понятия не имею, как оно выглядит. Вряд ли я вижу то же, что и ты.

– Ясно. И часто такое происходит?

– Для меня – постоянно. Для меня – иногда. А для меня – никогда.

– Ага. Я понял.

Страх окончательно растворился в темноте. В темноте, которой был Ахин.

– Не думал, что это так долго.

– Прошло всего несколько мгновений.

– Хм… Не думал, что это так быстро.

– Несколько очень долгих мгновений. Время вообще относительно. К слову, тебе уже пора.

В кромешной тьме не осталось ничего, кроме одной-единственной двери. Ахин не заметил, как оказался у порога.

– Это должно было меня чему-то научить?

– Все зависит только от тебя, – пожал плечами одержимый.

– Я ведь все равно забуду.

– И это тоже зависит от тебя.

– Ты не очень-то хочешь помогать мне, да?

– А это уже зависит от тебя.

– Да уж, – фыркнул Ахин. – Надеюсь, мы встретимся нескоро.

– Надейся. Но это зави…

– …сит от меня.

Ахин открыл глаза. Подняв светильник повыше, он посмотрел на своих спутников.

Диолай стоял на прежнем месте и растерянно бормотал что-то себе под нос. Встретившись взглядом с одержимым, сонзера на мгновение замер, неуверенно усмехнулся: «Показалось…» – и продолжил забивать куски копченого мяса в мешок.

Аккуратно промокнув остатки слез рукавом, саалея подозрительно покосилась на Ахина. Она собиралась что-то сказать ему, но в последний момент передумала и отвернулась, плавным движением подобрав лежащий у ног кинжал.

Что ж, хорошая новость заключалась в том, что темная сущность одержимого в очередной раз помогла всем вернуться в норму, хотя именно она чуть ранее стала причиной неестественного ужаса.

А плохая – Ахин определенно что-то забыл.

«Ну и ладно. Не впервой».

Он склонился над женой Орина и поднес светильник поближе. Тусклый свет выхватил из полумрака коридора иссиня-бледное лицо с закрытыми глазами и хлопьями пены в уголках рта.

– Померла, что ли? – небрежно поинтересовался Диолай.

Внезапно глаза старушки распахнулись. Одержимый от неожиданности резко дернулся, едва удержавшись от жалкого вскрика.

– Ой, что это я?.. – пробормотала жена старосты и как ни в чем не бывало поднялась на ноги. Вытерев пену ладонью, она посмотрела на Ахина: – А, спасибо, – и взяла у него из рук светильник. – Пойдемте.

Аели проводила удаляющуюся иссохшую фигуру взглядом, в котором читалось явное уважение. А Диолай застыл с таким видом, будто бы только что стал свидетелем воскрешения мертвеца.

– Оклемалась, – сипло резюмировал сонзера.

– Ну, если вспомнить то, каких верзил она выносила… – Аели цокнула языком: – Внешний вид обманчив. Здоровье у нее покрепче нашего будет.

– Это да. Хм… Интересно, дети у них погодки или она их разом выродила?

Порождения Тьмы брезгливо поморщились – все представили одно и то же.

– Пойдемте, – окликнул их слабый голос из конца коридора.

***

– Ферот ушел, а мы до сих пор на свободе, – Ахин коротко кивнул старосте Бирна: – Ты сделал правильный выбор.

– Как будто нежить оставила бы нас в покое, если бы ты не вернулся, – отмахнулся Орин.

«Вообще-то, никаких конкретных указаний я им не давал, но Одноглазый точно проявил бы инициативу», – невозмутимо улыбнулся одержимый.

Староста хмыкнул и тяжело встал. Крепкий пожилой мужчина заметно изменился. Пожалуй, сейчас этот сгорбленный старик выглядел на свой возраст. Непростая выдалась ночь.

Опираясь на стол, а затем на стул, он подошел к одержимому:

– Полагаю, мы договорились. Окончательно.

– Да.

Вялое рукопожатие. Ладонь Орина оказалась липкой от пота и при этом удивительно холодной. Не такой холодной, как у Аели, но к девушке хотя бы приятно было прикасаться.

Староста вернулся в свое кресло.

– Надеюсь, что ты скоро вернешься, расплатишься с нами, уведешь отсюда нежить и навсегда исчезнешь из нашей жизни, – буркнул он, уставившись на испачканную бумагу, которая совсем недавно была примята мешком с драгоценностями.

Черты его лица немного смягчились. В конце концов, риск минимален. Если кто-нибудь и прознает об этой сделке с порождениями Тьмы, то сам Орин вместе с семьей к тому моменту уже будет жить в каком-нибудь неброском особнячке столицы или в небольшом поместье подальше от Бирна. Без нужды, без страха, в полной безопасности и, скорее всего, под новым именем.

– Я постараюсь вернуться так скоро, как только смогу, – заверил Ахин. – Надеюсь, до той поры жители Бирна разделят твое мнение насчет пребывания нежити в утесах.

– Знать об этом будут немногие, – пробормотал Орин. – Те, кто займется поставками. И им вовсе незачем разделять мое мнение – они разделят часть твоей платы.

– Но если кто-нибудь из несведущих случайно зайдет в пещеры, то нежить… м-м-м… – одержимый на мгновение задумался, как бы помягче напомнить о тяге оживших мертвецов к человеческой плоти. Однако помягче не получалось. Лучше об этом вообще не напоминать. И не вспоминать. – Словом, ситуация может осложниться.

– Если они за крупными улитками пойдут, например, – с видом знатока встрял Диолай, припомнив слова Перевернутого. – Я слышал, это считается деликатесом.

– Улитки? Деликатес? – нахмурился Орин. – Предыдущий глава Бирна любил вареных улиток со специями. Он пытался навязать поедание этой гадости и нам, как местного традиционного блюда, и даже пробовал продавать их богачам Камиена под видом изысканного кушанья. Но мало кто разделял его вкусы. И сам он скончался уже лет тридцать как. Так что я понятия не имею, от кого ты мог это слышать.

– А, понятно… – пробубнил сонзера, раздосадованный тем, что у него не получилось блеснуть эрудицией.

Но виновным в своем провале он, естественно, назначил Перевернутого – зачем тот с такой уверенностью говорил об улитках? Мол, вкусные, деликатесные…

– Мы давно уже не ходим к утесам. Нечего там делать, – подытожил Орин. – Но я на всякий случай предупрежу всех, что в тех краях завелись пещерные медведи.

– А охотники за ними не заявятся? – поинтересовался Ахин.

– Мы промышляем только мелкой дичью и пушниной, – староста исподлобья посмотрел на одержимого: – Никто не осмелится идти на медведей. Пока те ведут себя тихо.

– Медведи будут вести себя очень тихо, – кивнул Ахин и повернулся к выходу. Надо уходить, пока к старику не вернулась уверенность. Еще один раунд переговоров одержимый уже не выдержит. – Ладно. Приятно было познакомиться с живым человеком, пообщаться и заключить договор, о котором, я надеюсь, этот человек не забудет. Однако нам пора в дорогу. Невежливо заставлять господина Ферота ждать.

– Ну…

Медленно выдохнув, Орин перевел взгляд на иссохшую жену. Старушка стояла на прежнем месте в углу кабинета, практически сливаясь со стенами из-за своей невзрачности. Причастен к этому одержимый или нет, но она выглядела не просто уставшей, а совершенно изможденной, и была жива до сих пор лишь по одной причине – смерть ее не заметила.

– Наши гости уходят, – объявил ей Орин. Она все слышала и сама, но для нее никакая реальность не считалась подтвержденной, пока властный супруг не скажет об этом. – Выдай им какой-нибудь еды, достань чистую одежду и еще чего-нибудь… – он вновь угрюмо посмотрел на одержимого: – В знак нашей взаимовыгодной дружбы.

Старушка покосилась на набитый под завязку мешок Диолая, издала какой-то шелестящий звук, отдаленно похожий на вздох, и вышла из кабинета, не обмолвившись и словом.

– Спасибо, – поблагодарил Ахин.

Пожалуй, такого он действительно не ожидал.

– Не принимай на свой счет, – буркнул староста. – Просто не хочу, чтобы вы подохли раньше, чем успеете подпортить кровь атланам.

– Будем надеяться, что не подохнем и после.

– Это вряд ли.

«Для друга он не шибко-то доброжелателен. Впрочем, очевидно, что во взаимовыгодной дружбе, как он выразился, для него важнее выгода, нежели сама дружба».

Ожидание жены старосты как-то незаметно обернулось напряженной тишиной. Присутствующие в кабинете ничего не говорили, не шевелились и, казалось, дышали через раз. Очень неприятное молчание. Если должно случиться что-то плохое, то более подходящую ситуацию сложно даже представить. Вот сейчас старушка распахнет дверь, и внутрь ворвутся солдаты Ферота, притаившиеся снаружи дома…

Ахин прерывисто выдохнул и как бы невзначай положил ладонь на рукоять кинжала. Конечно, он не сможет справиться и с одним армейцем, но надо попытаться прирезать хотя бы старосту Бирна.

Одержимый неторопливо подошел к серванту у стены и принялся внимательно рассматривать хрустальные бокалы. Теперь между ним и пожилым человеком не было ни стола, ни стульев. Один рывок – и дважды предатель успеет побывать за эту насыщенную событиями ночь еще и трупом.

– О! Нам не помешают какие-нибудь лекарства, – хлопнул в ладоши Диолай. Он был явно доволен внезапным озарением. – Это очень важно! Я помню, как у нас в банде один сонзера поранил руку, когда перерезал ремни нагрудника какого-то мертвого солдата… или не солдата… Неважно. Так вот, поранил он, значит, руку. Малюсенькая такая царапинка, она почти и не кровоточила. Но уже через пару дней от нее стало вонять сгнившими помоями, а сама рана почернела по краям – поверьте, это заметно даже на нашей коже – и из нее стала сочиться какая-то мутная жижа. Потом у него отнялись пальцы, бедолагу лихорадило, он кричал по ночам, мешал спать. В общем, мы решили ампрули… апури… ам-пу-ти-ро-вать кисть. Правда, ему стало хуже. Уж не знаю – то ли из-за грязной крови в теле, то ли из-за того, что мы слишком долго возились с костью, когда резали. Кровищи тогда натекло, ух… Ну, мы решили, что зараза все-таки проникла дальше и оттяпали ему руку по локоть. Парню явно не становилось лучше, так мы… ну, того… по плечо, в общем.

Ахин почувствовал, что напряжение начало понемногу рассеиваться. Если Диолай в чем-то и был хорош, так это в нарушении тишины.

– И что потом? – без особого интереса спросила Аели.

– А? А… Он умер.

– От заражения?

– Да нет. Он ночью снова начал орать в бреду, и пьяный Лось его придушил.

– Смотрю, с первой помощью у вас было все в порядке.

– Угу. Но если бы у нас имелись какие-нибудь мази или припарки, то судьба того парня сложилась бы иначе.

– Да. Его бы задушили здоровым.

– М? Зачем? – нахмурился Диолай. Потом, немного подумав, он неуверенно улыбнулся: – А-а-а… Шутка, да?

– Нет. Удушение – это очень серьезно, – покачала головой Аели.

– Погоди, ты же имела в виду… Ай, да ну тебя, – сонзера насупился, наконец заметив насмешливую ухмылку саалеи, и отвернулся.

Хмыкнув, Ахин отпустил рукоять кинжала. В конце концов, если бы здесь на самом деле была устроена засада, то порождений Тьмы уже давно схватили бы. К чему все так усложнять?

«Однако какое-нибудь средство для обработки ран действительно не помешает, – мысленно согласился одержимый, уловив суть сумбурного рассказа Диолая. – На мне, конечно, все заживает очень быстро. Но, будем честны, я еще не участвовал ни в одном серьезном сражении. Кто знает, чем оно может обернуться? Вояка из меня никакой, так что лучше уж быть готовым к ранениям, нежели окончить жизнь так же печально, как тот бедолага… Особенно если рядом окажется Диолай со своими познаниями в медицине».

Ахин вопросительно посмотрел на старосту, нервно барабанящего пальцами по столу. Орин недовольно поморщился, поняв, что не обращать внимания на слова болтливого сонзера не получится, и бросил сердитый взгляд на дверь. «Где ее носит?», – читалось на его лице. Старик явно хотел как можно скорее избавиться от порождений Тьмы и теперь уже сожалел, что предложил им чистую одежду и припасы в дорогу.

– Сейчас нам приходится посылать за лекарем в Камиен, – нехотя ответил Орин. – В Бирне есть знахарка, но она уже полгода как парализована. За ней ухаживает моя жена.

– Может, у нее осталось что-нибудь про запас?

– Спросите сами, – раздраженно повел плечом староста. – Ее дом на окраине. Пройдите до конца по центральной улице и сверните направо. Он выглядит как… Как дом знахарки. Не перепутаете.

В этот момент дверь кабинета открылась. Ахин дернулся, но на пороге стояла только жена Орина с большим холщовым заплечным мешком.

– Вот, – она медленно прошла внутрь, устало выдохнула и поставила свою ношу на пол у ног Диолая.

Сонзера поморщился и посмотрел на одержимого. Тот кивнул, указав взглядом на мешок.

– Иногда мне кажется, что ты держишь меня при себе только для того, чтобы тяжести таскать, – проворчал Диолай, ухватившись за лямки.

«В общем-то, да. Правда, нежить с этим справляется намного лучше. Но если я не придумаю Диолаю занятие, то он сам его придумает. И тогда уж точно быть беде».

– Просто ты очень сильный, – ласково улыбнулась Аели.

– Что есть, то есть, – моментально растаял сонзера.

Он самодовольно ухмыльнулся и взвалил мешок на спину. Ремень врезался в плечо, вдавливая в кожу звенья легкой кольчуги сквозь рубаху, и ухмылка тут же померкла.

– Вам пора идти, – хмуро напомнил Орин.

– Верно, – одержимый небрежно наклонился в его сторону, обозначив легкий полупоклон: – Благодарю за помощь.

– Одной благодарности мало.

– Я помню, – Ахин повернулся и направился к двери, бросив через плечо: – Еще увидимся.

– Очень на это надеюсь, – буркнул староста. – И желательно поскорее.

«Он еще не получил полную сумму, но ведет себя так, будто бы уже все потратил», – усмехнулся одержимый, покинув дом Орина.

Наступил самый темный предрассветный час ночи. Улицы Бирна окутала мгла, слегка поблескивающая тусклым серебром лунного света. Звезды сверкали на черном полотне неба и будто бы постоянно пытались отодвинуться друг от друга как можно дальше, чтобы ничто не затмевало их собственного великолепия. Они были прекрасны, но эгоистичны и одиноки, разделенные холодной темнотой. Этого ли добивались звезды, стараясь сиять ярче других?

Шея одержимого начала затекать. Ахин подавил вздох и опустил взгляд. Перед ним раскинулись широкие поля, изредка пуская вялые волны под едва ощутимым ветерком, а позади громоздились дома жителей Бирна. Где-то вдалеке чернела полоса леса, постепенно сливающаяся с густой тенью высоких утесов. Здесь, на земле, повсюду была лишь грязь и то, что выросло из грязи. Ничего общего с небом и звездами.

Ахин снова подавил вздох, приложив намного больше усилий, чем в предыдущий раз, и сошел с центральной улицы на частично заросшую тропинку, уводящую вправо.

Обленившееся предрассветное время ковыляло вперед, а за ним угрюмо шагали порождения Тьмы. Казалось, что по этой тропинке уже давно не ходил никто, кроме диких зверей. Однако, немного поблуждав среди разросшихся колючих кустов и высокой травы, Ахин внезапно очутился перед непримечательным домиком, усердно прячущимся от любопытных глаз.

Приземистая избушка. Один угол увит плющом, бревна потемнели из-за сырости, крыша поросла мхом. Рядом стоял колодец, но непохоже, что кто-то им пользовался в последнее время.

– Примерно так выглядит жилище знахарки? – пробормотал одержимый.

Шумно сопящий Диолай пожал плечами и поправил сползшие лямки тяжелого мешка.

– Примерно так, – подтвердила Аели и небрежно ткнула пальчиком куда-то в сторону от дома: – Туда посмотри.

Там, за хлипкой оградой, раскинулся огромный сад. Он почти полностью зарос той же высокой травой, которую наблюдали порождения Тьмы, пока добирались досюда, однако даже в таком заброшенном состоянии сад знахарки мог удивить какими-то диковинными растениями, собранными со всех уголков обитаемого обломка мира и рассаженными в строгом порядке. Впрочем, пройдет еще один или два сезона, и все эти травы и кустики увянут, зачахнут, будут пожраны насекомыми, засохнут и в конце концов погибнут, потому что больше некому позаботиться о них.

«Похоже на нас, лишившихся опеки сущности Тьмы, – печально усмехнулся Ахин. – Только нас одной лишь прополкой не спасти».

Одержимый постучал в дверь. Ответом ему была тишина. Он постучал еще раз.

– Ты громче стучи, – посоветовала Аели. – Может, тогда парализованная знахарка встанет и откроет нам.

– Ну да…

Ахин толкнул дверь, которая распахнулась, скрипнув старыми петлями, и прошел внутрь избы, настороженно всматриваясь в темноту. В нос ударил терпкий запах трав и какой-то горечи, напомнившей одержимому привкус желчи во время рвоты на голодный желудок. Но в целом в жилище знахарки пахло очень приятно. Хоть и необычно.

«Гнилые фрукты тоже сладко пахнут», – поморщился Ахин, пытаясь разглядеть хоть что-то в тусклом лунном свете, пробивающемся через грязные стекла небольших окон.

– Есть кто дома? Нам бы со знахаркой поговорить.

Ответ прежний – тишина.

Ахин пошел вперед. Но не успел он сделать и двух шагов, как наткнулся на тумбочку. Одержимый еле успел поймать что-то, что, согласно внезапно проснувшейся интуиции, могло упасть и разбиться.

«Лампа, – понял он, ощупав предмет. – Ну конечно. Вполне разумно держать ее рядом с входом».

Пошарив рукой по тумбочке, Ахин нашел и кресало. Раздался скрежет, вспыхнули искры, и тьма внутри дома неохотно забилась в углы и щели, расступившись по воле тусклого огонька.

Вокруг оказалось намного теснее, чем предполагалось. Вдоль стен стояли длинные столы, заваленные многочисленными склянками, баночками, коробочками, пыльными книгами, записками и всевозможными приспособлениями для измельчения, сушения, кипячения, взбивания и прочих манипуляций с реагентами. На самих стенах висели пучки трав, собранные в гроздья засохшие бутоны цветов, нанизанные на нитку ломтики загадочных фруктов и овощей, корешки, мешочки с проступающими сквозь ткань темными пятнами и еще что-то, отдаленно напоминающее органы и скрюченные конечности животных. Практически весь пол был заставлен корзинами и коробами, в которых до сих пор лежали преющие травы, густой мох, сомнительные грибы, какие-то волокна, похожие на клочки седых, черных и зеленых волос, свернувшаяся от времени береста и прочий мусор, вроде коры, засохшего навоза, веточек и тряпок.

– Как она тут жила? – удивился Диолай, разглядывая засушенных насекомых в банках. – Жуть какая.

– Здесь она не жила, а работала, – Ахин посмотрел на дверной проем в противоположной стене, который был завешен тонкой тканью, слегка поеденной молью: – А жила она там. То есть живет.

Одержимый подошел ближе, откинул занавеску и заглянул внутрь. Эта комната оказалась еще меньше предыдущей, но выглядела почему-то просторнее. Скорее всего, из-за того, что не была захламлена всевозможными знахарскими ингредиентами и инструментами.

На полу неровно лежал выцветший коврик. Слева от входа стояла узкая кровать, заваленная тряпьем. К ней прилегал небольшой столик с одним-единственным стулом. В противоположном углу находился выложенный камнями очаг, над которым нависла помятая и закопченная металлическая труба, выходящая наружу. Рядом стояли большие глиняные горшки и какой-то ящик. Интерьер завершали узенькие полочки на стенах, приютившие скудную посуду, и крючки с одеждой.

– Ничего общего с домом старосты, – пробормотал Ахин, окинув комнату взглядом.

– Так и есть, – прокряхтела груда тряпок на кровати. – Здесь красть нечего.

Одержимый чуть не выронил лампу от неожиданности. Медленно выдохнув, он осторожно поставил ее на стол:

– Не пугай меня так, бабуля.

Теплый свет выхватил из темноты голову пожилой женщины, неподвижно лежащую на плоской подушке. Остальная часть тела утопала в одеялах, источающих запах пота, мочи и старости. Терпкий аромат трав, конечно, перебивал эту вонь, но как только обнаружился ее источник, дышать стало как-то неприятно.

– Никудышный же ты бандит, раз тебя способна напугать парализованная развалюха, – знахарка хрипло рассмеялась.

Одна сторона ее лица не шевелилась и выглядела как оползший воск с горящей свечи. Похоже, старушку настигло то, что лекари называют головным кровяным ударом. После такого нередко вместе с параличом приходит и слабоумие, но она, кажется, сохранила здравый рассудок.

В комнату вошли Диолай и Аели.

– Мы не бандиты, – сходу гордо заявил сонзера. – Ну, уже не бандиты.

– И никогда ими не были, – саалея ткнула его локтем в бок. – Не стоит слушать нашего носильщика. Он у нас дурачок.

– Ага, сонзера, – знахарка поочередно внимательно посмотрела на незваных гостей: – Одержимый. И судя по всему, змеиная саалея.

Аели удивленно моргнула. Ее и при свете дня часто принимали за человека, а уж в полумраке и компании пляшущих по воле светильника теней…

– Ну-ну, не делай такое лицо, девочка, – старушка улыбнулась половиной рта. – Я ведь не всю жизнь провела здесь, помогая больным и увечным крестьянам. Много где побывала, многое повидала, многое узнала, многих спасла… Но теперь для меня все закончилось.

Саалея отвела взгляд в сторону. Ей почему-то стало неловко перед немощной знахаркой. Внезапно Аели осознала, что чувствует себя виноватой. Это совершенно абсурдно, нелепо, неуместно и глупо, но она никак не могла избавиться от чувства вины. Как и понять его.

– Меня зовут Ахин, – представился одержимый и обвел рукой своих спутников: – Это Аели и дурачок Диолай.

– Эй!

Не обращая внимания на возмущенное пыхтение сонзера, Ахин продолжил:

– Мы…

– Я знаю, кто вы, – перебила его знахарка. – Мое имя Илакая. И я парализованная, а не глухая. О чем искренне сожалению, когда приходит жена нашего уважаемого старосты и начинает либо жаловаться на все подряд, либо пичкать мою несчастную голову слухами. В том числе и об ужасном порождении Тьмы, собирающем армию беспощадных чудовищ.

– Слухи несколько преувеличены, – Ахин невольно поежился, сравнив вымыслы сплетников и реальность. Так ли велика разница?.. – Но, думаю, она говорила действительно обо мне.

– Преувеличены? – Илакая хрипло хохотнула. Или подавилась. – Готова поспорить, в этих россказнях нет и четверти правды, – она пристально посмотрела в черные глаза одержимого, и остатки ее веселья растворились в оползшей половине лица: – Но слухи не появляются из ниоткуда.

Ахин неопределенно повел плечом. Ему казалось, что герой должен вдохновлять, а не внушать ужас. Что ж, каков герой – таков и эффект.

– Скажи мне, – продолжила знахарка, и в ее голосе послышалось беспокойство. – Что случилось с Бирном?

«У нее нет ничего общего с Орином», – одержимый почувствовал, что начинает уважать эту немощную старушку, которая, даже будучи едва живой, продолжает думать о других.

– Ничего. Бирн цел и невредим. Как и его жители. Я не собираюсь причинять вред тем, кто не мешает осуществлению моего замысла. И готов помочь тем, кто помогает мне.

– Твоего замысла… – задумчиво повторила Илакая, причмокнув половиной рта. – И какая же роль отведена в этом самом замысле неподвижной развалюхе вроде меня? Помешать я тебе не могу, но и помочь не в силах, – она нахмурилась так сильно, как только позволяло частично парализованное лицо: – Не говоря уж о том, что у меня нет ни малейшего желания помогать смутьяну и жестокому убийце.

Ахин застыл, скованный льдом осознания. Герой? Нет, ничуть. Смутьян и убийца? Да, это он. Отродье зла, сеющее хаос в Атланской империи. Одержимый еще не сделал ничего, что можно было бы считать хорошим поступком. И дальше станет только хуже.

Восстановление баланса изначальных сил – благая цель. Но пока она не достигнута, Ахин будет лишь смутьяном и убийцей. Возможно, таким он и погибнет, оставив после себя горы трупов и разрушенные надежды порождений Тьмы, которые окунутся в омут самых ужасных страданий под гнетом оскорбленных и разгневанных созданий Света.

«М-да. Я бы себе тоже не стал помогать…»

– Он не такой! – внезапно воскликнула Аели. – Пусть Ахин и наивный идиот, но он желает всем нам только добра! Я не понимаю его целей и мотивов, но благодарна ему за то, что хоть кто-то начал шевелиться в этой прогнившей насквозь стране! Даже если у него ничего не получится, он хорошенько встряхнет наш огрызок мира, подняв все дерьмо на поверхность! Пусть все увидят и поймут, что дальше так жить нельзя! Может быть, тогда хоть что-то изменится!

Саалея сердито зашипела и отвернулась. Ахин, изумленно уставился на подругу, тщетно силясь захлопнуть отвисшую челюсть.

– Во дает, – присвистнул Диолай. – А обо мне можешь что-нибудь эдакое сказать? Ну, чтобы с душой так!

– Могу, – Аели нервно смахнула с лица непослушный локон зеленоватых волос. – Только тебе не понравится.

– Э-э… Тогда не надо.

Диолай вздохнул и с кряхтением уселся на порог комнаты, поставив мешок рядом. Сонзера подпер подбородок кулаком и закрыл глаза. Вскоре послышалось размеренное сопение. Уметь засыпать где и как угодно – его самый выдающийся талант. Наверное, он смог бы спать даже стоя или на ходу, если бы очень сильно захотел.