Помраченный Свет

– Мы поняли, – Ахину пришлось прикрикнуть, чтобы его слова смогли прорваться сквозь плотную пелену монотонного бормотания. – Спасибо.

Диолай кивнул, потоптался на одном месте и уселся обратно в угол, приоткрыв рот и уставившись остекленевшим взглядом куда-то вперед. Сложно понять – спит он, проснулся или же нечто среднее.

– Да… – с улыбкой протянул Трехрукий, переведя взгляд с сонзера на Аели и Ахина: – Сдается мне, с вами скучно не будет.

Саалея неоднозначно усмехнулась. Одержимый беспомощно развел руками.

– Однако он прав, – продолжил мертвец. – Мне уже нужно быть на участке, а мы еще не оговорили план.

«Точно, – посерьезнел Ахин. – Пустая болтовня окончательно сбила меня с толку».

– Днем я оповещу всех, кто может согласиться присоединиться к нам, – в ровном голосе Трехрукого послышалось волнение. – Как только стемнеет, мы будем готовы покинуть Могильник. К слову, куда мы направляемся?

«Хороший вопрос. К сожалению, ответить на него я уже не могу, – глубокомысленно хмыкнул одержимый и несколько раз кивнул, якобы принимая какое-то решение. Дешевый трюк, чтобы скрыть растерянность. – Я должен найти демонов Пустошей. Напрямую до границы отсюда теперь не добраться, придется пойти обходным путем. А толпа нежити будет, мягко говоря, бросаться в глаза. Ферот нас выследит. Выходит, надо сделать так, чтобы след оборвался. Например… как? Проклятье… Почему я раньше об этом не подумал? Ах да, потому что я зарекся планировать все наперед. Неопределенность наших действий вводит преследователей в заблуждение. Однако теперь она ударила и по нам, поставив в тупик. А ведь Аели предупреждала… И почему все вокруг всегда правы? Я тут один дурак, что ли?»

– Сейчас у нас не так много времени, чтобы это обсуждать. Когда выберемся из Могильника, я обо всем расскажу, – заверил Ахин и, пока проницательный мертвец не заметил подвох, быстро добавил: – Лучше скажи, как нам незаметно покинуть город?

– Тем же путем, каким вы пришли сюда, – не задумываясь ответил Трехрукий. – Через леса на юге.

– Нет, это слишком опасно. Там бродит назойливый атлан, да и армейцы явно всполошились после небольшого инцидента в одной деревне. Бессмысленные стычки влекут за собой лишние потери, да и победа не гарантирована. А нас как-никак преследуют гатляуры. Мы, конечно, сбили их со следа, но рано или поздно они учуют нас вновь. И в этот момент нам лучше бы находиться где-нибудь подальше.

– А если попробовать обойти их чуть восточнее?

– Упремся в Шрам.

– Тогда у нас проблемы.

– Почему? Мы можем сделать крюк, направившись на север, в горы, – предложил Ахин. – Это займет немного больше времени, зато безопасно.

– Вот только чтобы добраться до подножья гор, нам нужно пройти весь новый район кладбища мимо поместья хозяев. А местность там хорошо просматривается, и даже склепов или аллей пока еще нет, спрятаться негде. Незаметно – не про этот путь, – покачал головой Трехрукий. – И прогулку по северным горам я бы не назвал безопасной. Обвалы, снежные сугробы, ледяной ветер, пещерные монстры и падальщики, для которых нежить – деликатес. А если идти вдоль подножия, то обязательно попадемся какому-нибудь патрулю, охраняющему Атланскую империю от вышеупомянутых тварей.

«А он правда умен, – оценил одержимый. – Я бы и сам, конечно, до всего этого рано или поздно додумался, но… Кого я обманываю? Я бы отправился на север и окоченел бы там».

– Ну да, это очевидно, – кивнул одержимый, нервно хрустнув суставами пальцев. – Остается только путь на запад. Вдоль тракта дойдем до охотничьих угодий, а там затеряемся как-нибудь.

Трехрукий отвел взгляд в сторону. На лице нежити не мелькнуло ни одной эмоции, но Ахин отчетливо ощутил необычное волнение и посмертный страх, в котором было нечто запредельное, совершенно не свойственное естественному ходу вещей. Понять такие чувства живому существу сложно, испытать – невозможно.

Наконец мертвец тихо произнес:

– На западе, на въезде в Могильник, есть пост. Люди, хозяйские работники, ведут там учет привезенных покойников, записывают всех входящих и выходящих. И охрана…

– Охрана? – одержимый напрягся. – Сколько их?

– Немного. Всего там человек десять. Или пятнадцать. Они скорее простые сторожа. Могут разве что подать сигнал солдатам из поместья.

– Значит, мы нападем на них и убьем раньше, чем они успеют поднять тревогу.

– Убьем? – переспросил Трехрукий дрогнувшим голосом. – То есть… насмерть?

Взгляд черных глаз Ахина впился в нежить.

«Насмерть? А ведь действительно…»

Этот вопрос заставил одержимого задуматься. Задуматься о многом. Например, о том, что для него чужие жизни за последнее время как-то незаметно утратили свою ценность. О том, что убийство и смерть стали обыденными вещами – слишком обыденными для нормального мира. О том, что Ахин и сам уже убивал. Пусть не собственноручно, но убивал. И будет убивать дальше. Потому что должен… Это ужасно.

– Послушай, – ледяным тоном произнес одержимый, обращаясь одновременно и к Трехрукому, и к самому себе. – У нас нет другого выхода. Мы сражаемся за справедливость. Мы проливаем кровь во имя равенства Света и Тьмы. Без жертв не обойтись. Мне очень жаль.

Хотелось бы назвать и эту короткую речь пустословием с дешевым пафосом. Но, к сожалению, такова реальность.

В доме Перевернутого в очередной раз повисла тишина. Очень тяжелая тишина, тянущая мысли куда-то вниз, во мрак под толщей прошлого и настоящего. Сложно поверить, что над этой бездной все еще может воссиять солнце лучшего будущего. Но верить приходится.

– Да. Я все понимаю, – опустив голову, произнес Трехрукий. – Этого ведь следовало ожидать, верно? Чего это я?.. Так надо. Просто как-то не думал, что уже сегодня… И смерть – она все-таки…

Он не договорил. Ожившего мертвеца, совсем недавно испытывавшего нерешительность и страх потери остатков человечности, вдруг объяло облегчение. Очень странное облегчение – как будто нечто неспешно вытягивало из него мрачные мысли и чувства. Нечто, исходящее от одержимого.

Трехрукий мотнул головой, прогоняя наваждение, и посмотрел в окно.

– Надеюсь, мое отсутствие еще не заметили, – пробормотал он и торопливо направился к выходу, напоследок бросив через плечо: – Увидимся вечером. Сегодня нежить начнет новую… нежизнь.

Дверь закрылась. Внутри дома остались только Ахин, Аели и Диолай в компании медленно оседающего на пол безмолвия, которое вскоре было развеяно вопросом саалеи:

– Как считаешь, он не струсит?

– Не струсит.

– Откуда такая уверенность?

– На то есть две причины. Первая – Трехрукий умеет думать. Правильно думать. А вторая – он уже не боится, – ответил одержимый и невесело усмехнулся, пытаясь успокоить бушующую внутреннюю тьму, которая силилась усвоить чужой страх, окрашенный в бледно-синие цвета смерти.

Глава 10: Исход

Прошла примерно половина дня, хотя Ахину казалось, будто бы он провел в доме Пустоглазого как минимум неделю. Ему за всю свою рабскую жизнь не доводилось бездельничать столько времени. Конечно, это могло бы быть по-своему приятно, но только не в пустом жилище нежити посреди огромного кладбища. И судя по всему, его спутники испытывали то же самое.

Впервые за очень долгое время беглецам удалось спокойно поесть. Вкус у слегка подпорченной еды оказался предсказуемо отвратительным. Наверное, раньше он не ощущался столь явно из-за того, что питаться приходилось на ходу, проглатывая подплесневевший хлеб целыми кусками и запивая его теплой пахучей водой. Поэтому о том, что провиант закончился, никто особо не жалел. Правда, если в сторожке на западной окраине Могильника не найдется ничего съестного, то некоторое время придется поголодать. Ну, не впервой.

Часы тянулись. Стены дома начали давить, очень сильно хотелось выйти наружу. Однако мысль о том, что половина дня прошла, немного успокаивала. Осталось лишь дождаться вечера.

Ахин перебросился со спутниками парой фраз, смысл которых тут же выветрился. Занять себя разговором не получилось. От брожения по крохотной комнате вокруг стола начала кружиться голова. Весь инвентарь на стенах уже был изучен, а в многочисленных коробках не нашлось ничего стоящего, кроме двух небольших ножей для раскроя кожи.

Сев на пол под окном, одержимый прикрыл глаза и прислушался к карканью ворон. Кто бы мог подумать, что ничего не делать так сложно? Нет, скорее всего, будучи рабом с рождения, он просто не умел ничего не делать.

«А ведь у меня наконец-то получилось хоть что-то из запланированного, – удовлетворенно хмыкнул Ахин. – Правда, немного не так и немного не то. Но получилось. Глядишь, и до штурма Камиена дело дойдет. Хм… Штурм столицы Атланской империи? Самоубийство же. Хотя если действовать хитрее… Как в рассказах Киатора о войне – отвлекающие маневры, засады, диверсии и один стремительный удар в самое сердце врага. Мы проникнем в тайное святилище под кварталом фей и уничтожим сущность Света. А ведь это реально! Почему нет? Впрочем, еще рано думать о победе. Но, будь я проклят еще раз, у меня уже что-то получается!»

– Что с тобой? – спросила Аели, услышав сдавленные прерывистые выдохи одержимого, которые, наверное, должны были обозначать смех.

– Все в порядке, – Ахин внимательно посмотрел на подругу: – Слушай, я ведь тебя так и не поблагодарил.

– За что?

– Не знаю. За все, может быть? За то, что не оставила одного, за помощь, за постоянную поддержку. За то, что спасла меня, в конце концов.

– У меня не было другого выхода, – ответила саалея, поправив непослушный локон зеленоватых волос.

– И тем не менее… – одержимый отвел взгляд в сторону, почувствовав себя как-то неловко: – Спасибо.

Аели хмыкнула и, пожав плечами, отвернулась. Уже не ожидая какой-либо реакции от нее, Ахин снова закрыл глаза и прислушался к шуму беспокойного воронья, однако после продолжительного молчания саалея все же произнесла:

– Не нужна мне твоя благодарность. Просто делай то, что должен. И доведи это до конца. Желательно побыстрее. Пожалуйста.

Ее голос прозвучал как-то непривычно. В нем не ощущалось язвительности, насмешки и бесконечных претензий. Казалось, даже кладбищенские птицы за окном решили на время успокоиться, чтобы одержимый смог услышать слова Аели, в которых было заключено ее искреннее желание. Эта просьба заставила Ахина почувствовать нечто такое, ради чего он вступил в борьбу за восстановление баланса. Не понять, нет. Почувствовать.

– Как скажешь.

Аели ничего не ответила. Тихо вздохнув, она встала со стула, с которым саалее не очень-то хотелось расставаться, ведь это был единственный предмет хоть какого-то комфорта, встретившийся ей с момента бегства из Камиена. Немного размяв ноги, она подошла к одержимому, молча забрала его мешок и вернулась к столу.

Приоткрыв один глаз, Ахин от нечего делать стал наблюдать за тем, как саалея деловито копалась в скромных пожитках беглецов и украденных у крестьян вещах. Кажется, она выбирала себе одежду. Имеющееся в ее распоряжении тряпье, конечно, не шло ни в какое сравнение с нарядами камиенских куртизанок, но Аели все же пыталась найти что-то одновременно удобное и относительно красивое. Или хотя бы чистое.

«Девушки, – хмыкнул одержимый. – Думать о внешнем виде в такое время и в таких условиях… Но, пожалуй, это заслуживает уважения. Она все-таки смогла остаться собой после всего произошедшего. А вот я себя, наверное, даже не узнал бы. Раб из конторы Элеро и нынешний я – совершенно разные порождения Тьмы. И сдается мне, что раб Элеро в чем-то даже лучше меня. Он был уверенным, рассудительным и даже оптимистичным. По рабским меркам, естественно. Хотя это лишь потому, что действительность тогда еще не сломала его. Только надломила».

– О, что я в мешке нашла. Держи, – саалея передала Ахину рукопись Киатора и вновь занялась своим делом, небрежно обронив: – Почитай, отвлекись. Пока не додумался до очередной бредовой идеи.

«А ведь я совсем забыл о ней», – одержимый невнятно промычал слова благодарности и принялся листать книгу. Сейчас его интересовал раздел народоописания – вдруг удастся напасть на след новых союзников.

Однако многие описанные там существа столь малочисленны, что уже, скорее всего, исчезли, выродились или одичали. До иных же вряд ли имелась возможность добраться, не обладая иммунитетом к ядовитым испарениям или невероятной выносливостью.

«Вся надежда на демонов, – с сожалением резюмировал Ахин. – Нежить, конечно, тоже хороша, но не думаю, что они самостоятельно смогут добраться до центра Камиена. Однако мертвецы не боятся боли и очень… хм… живучи. Им без особого труда удастся сдерживать противника, дав ударному отряду демонов возможность пробиться к кварталу фей. Да, надежда только на демонов».

Диолай до сих пор спал. Правда, он без конца ворочался, кряхтел и бормотал ругательства. Складывалось впечатление, будто бы сонзера насильно пытался удержаться во сне. Решил использовать выдавшийся шанс по максимуму – когда еще удастся выспаться в относительно чистом и сухом месте? Только вот после пробуждения ему придется очень долго приходить в себя, разгоняя туман в голове и борясь с ноющей болью во всем теле.

«Киатор и Мионай тоже не сидят сложа… руки, – Ахин угрюмо усмехнулся, вспомнив, что старик сонзера ампутировал сыну руку после схватки в квартале фей. Мрачноватый вышел каламбур. – Но вряд ли обитатели Темного квартала к ним сейчас прислушаются. Впрочем, если наберется горстка отчаянных рабов, предпочитающих откровенное самоубийство своему жалкому существованию, то при штурме Камиена удастся чуть сильнее дезориентировать и разделить силы противника. Да… В теории все выглядит не так уж и плохо. А в действительности до этого еще как-то дожить надо».

– Сгодится, – недовольно цокнув языком, пробормотала Аели и отложила в сторону плотную, но просторную рубаху и штаны, которые явно были ей велики.

Готовясь к побегу из лагеря Ферота, саалея запаслась массой полезных вещей, но решила не брать с собой обувь – тяжело и занимает много места. К тому же она ни за что не променяла бы свои туфельки, пусть даже стоптанные и потертые, на неудобные крестьянские башмаки из грубой кожи.

«Неужели у нас есть шанс на успех? – задумался Ахин, рассеянно наблюдая за возней подруги. – Рабы столицы, кладбищенские работники и демоны-кочевники, которые уже больше сотни лет прячутся в Пустошах и совершают на приграничные населенные пункты редкие набеги, часто оканчивающиеся бегством от солдат атланского гарнизона… Да, какой-то шанс на успех есть. Но сравнивать его с вероятностью поражения я, пожалуй, не буду».

Тем временем Аели закончила переодеваться. К своему сожалению, одержимый как-то пропустил этот процесс, хотя неотрывно смотрел на подругу. Тут уже можно начать беспокоиться – прямо перед ним только что стояла обнаженная саалея, а он даже не обратил внимания. Впрочем, как Ахин уже успел заметить, за последнее время в нем многое изменилось.

«Но нельзя полагаться только на удачу, – мысли быстро вернулись в прежнее русло, оставив юношеский пыл медленно тлеть где-то на задворках сознания. – И раз нет хорошо подготовленных бойцов, то рассчитывать приходится только на масштаб и четкий план. Такой план, в котором каждая конкретная задача для каждой конкретной боевой единицы будет предельно проста, чтобы снизить шанс неудачи к минимуму. Но вместе с тем необходимо грамотно организовать их взаимодействие, использовать условия и рассчитать все возможные последствия… М-да, и все-таки понадобится удача».

Осмотрев себя, Аели огорченно покачала головой, тихонько вздохнула и взялась поправлять свой внешний вид. Первым делом она затянула подол слишком длинной для нее рубахи в аккуратный узел сбоку и закатала рукава. Штаны подвязала шнурком, чтобы не сваливались, заодно подчеркнув изящную талию. Сами штанины саалея раскроила ниже колен и ловко намотала их на голени, переплетая полоски ткани между собой каким-то причудливым образом. И наконец, собрав непослушные волосы с зеленоватым отливом в тугой пучок на затылке, Аели еще раз внимательно осмотрела себя и почти удовлетворенно хмыкнула.

«Впрочем, пока что думать о нападении на Камиен рано. Есть куда более насущные проблемы, – одержимый нахмурился, вспомнив вполне уместный вопрос Трехрукого. – Итак, куда мы направляемся? Я не могу потащить за собой в Пустоши толпу нежити, хотя бы потому, что нас будет проще выследить. Поэтому надо воспользоваться выдавшимся случаем, пока Ферот не вышел вновь на наш след, и спрятать мертвецов в каком-нибудь укромном месте, но таком, откуда можно будет быстро и незаметно атаковать Камиен. Лучше, где-нибудь недалеко от самой столицы – атланы слишком самоуверенны, чтобы искать врага у стен своего города…»

– Ахин, – окликнула друга саалея.

«Только где найти такое место? И, что еще важнее, как туда добраться, не столкнувшись с патрулями армейцев?..»

– Ахин.

– Да? – вздрогнул одержимый.

Глаза жгло. Пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем болезненная сухость пропала.

– Мне показалось, что ты умер, – облегченно выдохнула Аели, склонившись над ним. – Сидишь и пялишься в одну точку. Прямо как местные.

– Задумался, – он улыбнулся. – Беспокоишься обо мне?

Саалея фыркнула и отвернулась. Немного постояв, девушка подошла к столу и принялась складывать скудные пожитки беглецов в мешок. Но вскоре она внезапно замерла и взглянула на одержимого, который погрузился в изучение географического раздела рукописи Киатора.

Ахин поднял голову. Он увидел глаза саалеи, и весь остальной мир свернулся до размера зрачка. Мир отраженный, перевернутый, такой знакомый, но совершенно иной. Ее личный мир. И в нем царила печаль.

– Ничего не хочешь сказать? – осторожно спросил одержимый, тщетно пытаясь выбраться из плена змеиного взгляда.

Смутившись, что ей совсем не свойственно, саалея отрицательно помотала головой и продолжила укладывать вещи в мешок.

«Прости… – вздохнул Ахин, с каким-то отрешением обратив внимание на отвратительно-приятное ощущение, когда чувства подруги доползли до него по пыльному полу, чтобы утолить вечный голод темного духа. – Прости, что втянул тебя во все это, Аели».

Одержимый уткнулся в книгу, стараясь не думать о произошедшем. Он уже не раз убеждался, что ни к чему хорошему подобные мысли обычно не приводят. Но избавиться от них не так-то просто. Нужно либо принять действительность, либо довести себя до полубезумного состояния. А выбор не так очевиден, как кажется.

И тут Ахин увидел в рукописи Киатора описание скалистой местности чуть южнее столицы Атланской империи.

«Точно. Пещеры. Они находятся на возвышенности, все подходы прекрасно просматриваются, всегда есть возможность отступить. Идеальное место, чтобы спрятать отряд или даже армию! – одержимый внимательно вчитался в текст. – Рядом находится Бирн. Небольшой городок, но так даже лучше – можно будет разжиться всем необходимым, не поднимая шума. А до юго-западных ворот Камиена рукой подать. Пока что это самый лучший вариант. Наверное, даже единственный».

Что ж, хоть какая-то определенность. Или безвыходность? Уже неважно. Чем меньше логики в этом бегстве, тем хуже для преследователей. Дело осталось за малым – покинуть Могильник, еще сильнее запутать Ферота и гатляуров, а затем добраться до Бирна, избегая новых проблем.

«Нежить встала на мою сторону, я еще жив, а будущее понемногу приобретает очертания. Еще бы повезло так же с демонами Пустошей. А то, честно говоря, уже как-то обидно умирать».

Веки потяжелели. Расслабленность уступила место сонливости, но одержимый не стал ей сопротивляться. В конце концов, когда еще появится такая возможность? Ему хотелось спать, и сейчас он мог позволить себе заснуть. Необычное ощущение. Во время своего рабского существования Ахин даже не представлял, что такое возможно. Просто захотеть – и сделать.

Уже приоткрыв двери сна, одержимый перевернул страницу.

Глава «О Катаклизме и его ужасных последствиях, несущих погибель всему сущему». Ядовитые болота, испорченные воды, бескрайние пустыни, иссохшие степи, замороженные долины, изуродованные ландшафты, возникшие из ниоткуда ледяные горы и Шрам – гигантский раскол, который медленно растет, отрывая кусочки от обломка мира. Все началось, когда подавившийся виноградиной темный Повелитель позорно умер, попутно уничтожив поглощенную им сущность Тьмы. А закончится…

«Закончится ли?..»

Киатор считает, что все поправимо. Нужно лишь восстановить вселенский баланс, казалось бы, самым абсурдным образом – окончательно разрушив систему былого мироздания. То есть уничтожить сущность Света. И тогда возникнет новое равновесие, рожденное из пустоты.

«Нет, я не сомневаюсь. Старик очень умен. Да и, по существу, все ведь просто – либо теория верна, и мир будет спасен, либо все погибнут. Второй вариант развития событий, конечно, мало кого обрадует. Но если ничего не предпринять, то все тоже погибнут, только немного позже. А светлым плевать, у них ведь все и так прекрасно. К доводам раба никто не прислушается… Хм… Оказывается, если засыпать не от изнеможения, то в голову начинают лезть всякие мысли…»

Но насладиться сном ему так и не удалось – скрипучий голос Пустоглазого рассек мягкий туман в сознании одержимого, вырвав того из объятий дремоты. Неохотно разлепив веки, Ахин увидел лицо склонившегося над ним трупа. Приятным такое пробуждение назвать сложно.

– Уходите, – коротко произнес бригадир оживших мертвецов.

Кажется, он уже не раз повторил свое вполне законное требование, дожидаясь хоть какой-то реакции со стороны незваных гостей.

– Уже стемнело? – пробормотал одержимый, заглядывая за спину хозяина дома.

«Как же у меня воняет изо рта, – не к месту отметил Ахин. – И прополоскать-то нечем».

Убедившись, что его слова наконец-то были услышаны, Пустоглазый разогнулся, скрипнув обтянутыми тонкой кожей позвонками, и внимательно посмотрел по сторонам. Недовольно покачав головой, он неторопливо подошел к окну, через которое в тесное помещение лились густые сумерки, и направил взгляд пустых глазниц куда-то вдаль сквозь мутное стекло.

– Стемнело, – сам себе ответил Ахин, поднимаясь на ноги.

Диолай стоял в углу и, борясь с зевотой, поправлял одежду. Сонзера проспал почти целые сутки, но отдохнувшим он не выглядел. Скорее наоборот – помутневшие глаза, опухшее лицо, искривленная осанка и неточные движения ясно давали понять, что излишек сна ни к чему хорошему не приводит. Особенно если привык к совершенно другому режиму.

– Так что, идем? Или не идем? – хрипло затараторил Диолай, с трудом фокусируя взгляд на одержимом. – Я просто не помню, о чем мы там договорились. Видите ли, в тот момент я был немного занят – обдумывал план наших дальнейших действий, но раз уж мы решили пойти несколько иным путем, то я не стал вносить неразбериху. Однако знайте, что в случае необходимости всегда можно обратиться ко мне за советом – у меня есть идеи по любому поводу, и я всегда готов ими поделиться.

– Мы ценим это, – с неестественной улыбкой перебила его Аели. – Но, как ты сам отметил, не стоит лишний раз вносить неразбериху. Поэтому постарайся…

– Не болтать без причины, – закончил за нее сонзера. – Да-да. Я знаю, что иногда увлекаюсь и порой могу сказать что-нибудь эдакое. Но ведь в моих словах может содержаться глубокий смысл! Сам я о нем, конечно же, не догадываюсь, но среди нас есть сообразительные ребята… и девушки, естественно… которые способны раскрыть значение моих фраз. А такое уже бывало! Вспомни хотя бы…

Диолай наткнулся на взгляд саалеи и осекся, так и не договорив. Нет, в глазах девушки не читалось ни раздражения, ни угрозы, ни неприязни. Лишь какая-то… усталость?

– Извини, – пробормотал сонзера. – Снова не заметил, как разговорился. Сам ведь понимаю, что бредить начинаю. Ты не стесняйся, одергивай меня. Ладно?

– Договорились, – улыбнулась Аели.

На этот раз ее улыбка была искренней.

«В попытке изменить мир мы меняемся сами, – про себя усмехнулся одержимый, глядя на спутников. – Звучная, кстати, фразочка. Надо запомнить. Возможно, назову так мемуары».

– Уходите, – повторил Пустоглазый.

Скрипучий голос трупа придавил внезапно возникшую дружескую атмосферу к полу, смешав ее с пылью. Пожалуй, бригадира мертвых кладбищенских работников можно было даже поблагодарить – беглецы слишком сильно расслабились за проведенный в безделье день. Пора возвращаться к реальности. К опасной, мрачной и беспощадной реальности.

Ахин забрал у саалеи мешок с вещами, которые она тщательно перебирала и аккуратно укладывала целый день, и не глядя забросил внутрь книгу. Пожав плечами в ответ на укоризненный взгляд подруги, он направился к выходу. В этот момент открылась дверь.

На пороге дома показался Трехрукий. Встретившись взглядами с Пустоглазым, он коротко кивнул. Бригадир кладбищенских работников отвернулся к окну и равнодушно пробормотал: