Однажды в Челябинске. Книга первая

– А как насчет…

– Не тронь! – пробудился Озеров. – Это для меня.

– Да брось ты, бухач в одного – первый признак алкоголизма. Не ты один осведомлен в этой теме, – отметил Павел Мухин.

– Тут другое, – замялся Данил.

Митяев сразу все понял:

– Давай-ка выкладывай: что тебя гложет?

Выхода нет. Озеров как на духу поведал хоккеистам, что забился с одним влиятельным челом выдуть бутылку виски залпом сегодня в клубе, но, поскольку его прошлые употребления ни к чему хорошему не приводили, он опасается последствий, потому и совершил с бутылкой небольшие манипуляции.

– Думаешь, прокатит? – спросил Волчин.

– У меня нет другого выхода. Я слово дал. На кону честь и достоинство.

– Я бы на твоем месте вылил всю бутылку на голову этому выскочке, который с тобой забился, – оценил ситуацию Брадобреев. – Вот это честно и достойно. И со стороны зачетно смотрится.

– А я за Дэна. Кто не рискует, тому грош цена, – поддержал знакомого Кошкарский.

Волчин продолжал нудить:

– Я бы для чистоты спора сначала убедился, что в бутылке именно виски, а уже потом стал бы смотреть, как ты вливаешь в себя ее содержимое. Если этого не будет, твой соперник просто болван.

– Я договорился – бутылка будет якобы из бара.

– Еще один лишний элемент в цепочке тайны в виде бармена только все испортит. А если он перепутает бутылки?

– Часто я задумываюсь, как такой ботан и зануда вообще оказался в хоккее? – поднял тему Никита Зленко.

– Мы с тобой играем вместе с четырех лет – медленно ты, однако, думаешь.

– Хорош собачиться! – заткнул их Митяев. – Это же находка: и спортсмен, и отличник. Он, наверное, один такой во Вселенной.

– Не давайте Митяеву больше пить. Ему достаточно – он уже дифирамбы ботаникам поет. Своему-то школьному помощнику тоже, небось, льстишь как дышишь? – выступил Гайтанов.

– Да, Арсен, низко ты пал… Волчина да в задницу целовать, – добавил Бречкин.

– Только сомкните сегодня ночью глаза, я вам устрою…

От двусмысленности сказанного Абдуллина прорвало на безудержный смех.

– Если кто забыл, – вмешался Малкин, – мы говорили о Даниле.

– Да, – вспомнил Арсений Митяев, – я про него тоже хотел сказать. Эта сумасшедшая идея с переливанием… не лишена смысла, – его взгляд упал на задремавшего Ваню Пирогова. – А-а-а, Пирогов!!! Пожар!!! Подъем!!! – заорал Митяев, дабы пробудить второго вратаря, который очень испугался сигнала тревоги. – До отбоя еще далеко. Как думаете, когда Елизаров вернется?

– Чего это ты удумал?

– Давненько нас не проверяли. А если сейчас ворвется Степанчук и застанет нас в таком виде?

– Ближе к телу, – поторопил Волчин.

– А где Зеленцов? – нарочно злил капитана Митяев, отвлекаясь и прикидываясь слегка пьяным.

– Твою мать, приколист!

– Короче, ищем пустую тару: бутылки из-под чая, сока, газировки. Меняем все жидкости местами и сидим дальше. Лишние бутылки летят в окно.

– Так нельзя, – забастовал Озеров, – это кощунство.

– Ты первый переступил черту, – напомнил Пашка Брадобреев.

– Душок в номере будет, – резонно отметил Чибриков.

– Форточку откроем.

– Денис, постоишь на стреме.

– А почему я?

– Ты все равно не играешь. Хоть какая-то от тебя будет польза, – объяснил Митяев – обидевшийся Акмальдинов отправился дежурить в коридор. Арсений продолжил. – Дэнчик, сколько там у тебя бутылок осталось?

– Вы вообще без тормозов.

– Не прикидывайся, что ты только узнал об этом, – подмигнул ему Кошкарский.

– На что только не пойдешь ради острых ощущений, – объяснил Митяев.

– Только «Джека» не берите, – попросил Озеров.

– А если кому-то захочется настоящего чайку? – озадачился Малкин.

– Шутки за 300 и кот в мешке, Тоша, – вскочил ногами на кровать Митяев, чтобы руководить всем процессом свысока.

– Я про Елизарова, – уточнил Антон.

– Паша же купил. Положи на видное место, брат, чтобы попробовал, если на слово не поверит. Он все равно не шарит в алкоголе. Смурин, ты ответственный за чай у нас.

– Заметано.

– Запах перегара ни с чем не спутаешь, – вставил Волчин.

Процесс поиска подходящих емкостей и неуклюжего переливания жидкостей внезапно прервал забежавший в комнату Акмальдинов со словами:

– Там… это… наших бьют!

***

Зеленцов уже сбился со счета, сколько раз тянул за ручку закрытой двери. И наконец-то ему улыбнулась удача: дамы вернулись, а он уже во всеоружии, то есть с выкрученной до упора харизмой, гостинцами и, конечно же, укромно припрятанным контрацептивом. Правда, цель Никиты сразу же упорхнула в столовку, где в то время отсиживались и другие хоккеисты – хорошо, что многие не посвящены в легкую интрижку Зеленцова, однако косых взглядов все равно не избежать. Зеле нужна лишь маленькая победоносная война, которая уже успела мобилизовать его интеллект и обаяние. Однако после взятия непреступной крепости в лице Светланы он с высокой долей вероятности потеряет к ней всякий интерес. Зато выйдет из начатого пацанами соревнования безоговорочным победителем. А моральная сторона вопроса его заботит несильно. Зеленцов, конечно, поступает по-скотски, но пацаны в его возрасте, наделенные хоть одним атрибутом внешней привлекательности (лицом, глазами, руками, мышцами, гибким языком и всяким прочим), за редким исключением видят в каждой представительнице прекрасного пола лишь объект интимного интереса. А когда ты еще и пытаешься переплюнуть в этом деле других самцов, успешное соблазнение вообще становится делом принципа.

Светин ухажер влетел в столовку, не обратив внимания на стоящего на стреме гопника. Не заметил он и Короткова с Глыбой и Филипповым, которые посчитали, что он желает к ним присоединиться. Потеснившись за столом, парни удивились, когда Зеленцов предпочел подсесть к девчонкам, кажется, с их этажа.

– Посмотри-ка на него, – завистливо выдал Антон Филиппов. – Сейчас обработает девок, мама не горюй.

– Вот что бывает, когда долго не чпокаешься. Ты готов броситься на первое попавшееся – неважно, бревно она или богиня, – поведал Никита Глыба, с аппетитом уплетая второе блюдо.

– Ублюдок видит дырок больше, чем очко унитаза, – Дима Коротков довершил порицание одноклубника.

– Чего только они находят в этих Зеленцовых, Митяевых, Брадобреевых?

– Ты не удовлетворен женским вниманием к своей персоне?

– Не то чтобы…

– Да ты зажрался, братец!

– Надо свою нишу занять – вот и все.

– Мы же ничем от них не отличаемся, а питаемся объедками.

– Ни разу не слыхал, чтобы баб так называли.

– Не обращай внимания. Это травма так на Тоху действует, – твердил Коротков. – Когда боль не утихает, в голове всплывает весь негатив: дерьмо всякое вспоминаешь, жизнь ненавидишь – недовольным, в общем, ходишь. Бречкин урод, конечно.

– Давайте не будем об этом, – настоял Филиппов, но потом, подумав, произнес. – Вот Бречкин, да? Еблан, какого свет не видывал. А вы заметили, какие крутые бабы с ним ходят? Что в нем такого их привлекает, чего нет в нас?

– Немереное родительское бабло?

– Скорее, отсутствие морали и головы на плечах. Девчонкам же плохие парни нравятся…

– Погодь. У нас у всех есть девушки – по крайней мере, бывают периодически. И ничего в них нет плохого. Как у всех. Подумайте, а каково прыщавым девственникам, которые и двух слов связать не могут? Если с этого угла смотреть, то жаловаться не на что.

– Моя от меня без ума, – признался Глыба.

– А она смотрела на фамилию в паспорте и на твое лицо без решетки на шлеме? – злобно спросил Филиппов.

– Скажи спасибо, что я калек не бью, а то я б тебя…

– Антон, я понять не могу, чем ты недоволен? Тут нечему завидовать. Ревность и зависть – удел неуверенных в себе.

Зеленцов весело общался с девушками – туда то и дело поглядывал Филиппов.

– Самое интересное, что у Зеленцова есть девушка.

– Они разве не разбежались?

– А вот он, видимо, ищет повод. Не удивлюсь, если он все еще на телефон записывает и своей потом отправит в качестве прощания.

– Дико. Но похоже на него.

– Каким же уродом надо быть?

– Все в порядке вещей, – рассуждал Антон. – Собственную значимость показывает.

– Ты хотел бы вести себя так же? – спросил Коротков.

– А вы бы не хотели?! Оглянитесь вокруг. Кто-нибудь хотя бы чего-то достиг в этой жизни честным путем? Все обманывают, используют, глумятся… и им за это ничего не будет: Зеленцов перебесится – ему ничего, по вине Бречкина я в гипсе – ему ничего, Митяев подговаривает всех сбежать – разве ему что-то грозит?! Ничего не будет – они лидеры, любимчики. А мы так… проходняк…

– Так кто ж тебе не дает: иди и доказывай.

– Меня вот все устраивает, – взялся за компот Никита.

– Тогда ты и останешься на том же уровне. Чтобы подняться выше, одного таланта и благих намерений мало. Нужно быть отпетым козлом, проституткой среди проституток! Вот, что нужно.

– Ты не прав, – не согласился Коротков.

– Я больше терпеть не намерен. Вот вернемся в город, и я устрою нашим лидерам веселую жизнь. Вот увидите, – пообещал Антон.

– Залечи сначала руку.

Филиппов поднялся из-за стола.

– Ты чего к еде-то не притронулся?

– Не хочу, – раздраженно произнес Филиппов и удалился.

– Что это с ним?

– Говорю же, травма.

– Руки, – обратил внимание Глыба, – а не головы.

– Да там все связано. Как рот с носом.

– Надо бы приглядеть за ним, а то наворотит дел, – предложил Никита.

– Думаешь, он способен заложить всех сегодня?

– Все может быть.

– Пойдем тогда, – они поднялись с места, задвинув стулья и снова посмотрев в сторону Зеленцова, который остался один на один с симпатичной миниатюрной девчонкой.

– Гулливер и Дюймовочка, – прошептал Глыба.

Они прошли мимо другой девушки, которая ранее сидела с Никитой и объектом его воздыхания, а сейчас общалась с какими-то пацанами с улицы. У лифта Коротков кое-что вспомнил:

– Тоха такой нервный не только из-за травмы. У бедняги в последнее время черная полоса в жизни.

– Разве?

– А ты не замечал? Неспроста он про девушек высокого полета заговорил, – вещал Коротков. – Все знают, что с такими нужно держать себя по-особенному. Как тот же Бречкин. Эти фифы еще те – при неверном подходе с ними проблем не оберешься.

– При чем здесь наш Филя?

– А вот при чем. Он же не так давно подцепил себе такую… всю из себя.

– Да-да, припоминаю что-то.

– Тоша хотел крутую девчонку. За что боролся, на то и напоролся. Как я понял, они недавно не очень хорошо разбежались. Антон по дурости ей наговорил лишнего. А она еще той стервой оказалась. Неужели ты не слыхал об этом? Девчонка затаила обиду на Филиппова и, чтобы отомстить, начала рассказывать и писать про него всякие небылицы. Сначала она требовала публичных извинений, а потом и денег за то, что его секреты не станут достоянием общественности.

– И чего там за секреты?

– Когда, правда, она успела всю подноготную Антона вскрыть? Это загадка. Пока все узнали, что он якобы сильно комплексует из-за размера своего инструмента, о чем постоянно просил ее не напоминать. Особенно в постели. Также он якобы ходил налево, а потом нагло ее обманывал, продолжая переписываться с какой-то там казашкой. А из недавнего было то, что Филя, оказывается, просил называть его во время секса…

– Остановись, пожалуйста. А что же Антон?

– Все отрицает.

– Правильно. Может, все это неправда. Допустим, по первому пункту – мы же все были с ним в душе…

– Знаешь, мне как-то не особо интересно, что у кого ниже пояса, – Коротков предвосхитил продолжение мысли Никиты.

– А где же ее доказательства?

– В таком противостоянии, друг мой, доказательства – это не самое главное. Важна сама шумиха, а она растет с каждым днем.

– Пацан-то в переплет угодил. Так и кукухой двинуться можно.

– Поэтому кто знает, чего можно ожидать от тех, с кем поведешься. Сегодня они одни, а завтра – совсем другие. Так что лучше довольствоваться тем, что есть. И не прыгать выше головы, особенно в интимном плане.

– Как же тогда достичь вершины?

Парни вошли в фойе пятого этажа.

– Просто. Идти по проторенной дорожке, которую кровью и потом проложили лидеры и выскочки. В итоге все окажутся в одном и том же пункте назначения. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, да.

– Смотри-ка, а вот и Озеров к нам пожаловал.

***

Глеб от вожделения готов бить ногами об пол, как собака бьет лапами об землю, когда ей гладят пузико.

– Мы вовремя, – не без удовольствия выцедил Глеб, выглядывая из-за дверей столовой. – Расчехляй телефон и фотографируй красивую парочку.

– Почему я?

– Ты видишь еще кого-то, кому я сказал это сделать? А кто нам целую неделю понтуется трубкой с камерой? И у какого только дебила ты ее подрезал?

Сподвижнику Глеба с кликухой Серый ничего не оставалось, как выполнить приказ главаря. Глеб ждал момента, чтобы сообщить брату о происходящем здесь безобразии.

– Попалась, Светочка. Наша птичка в клетке, – приговаривал Глеб. – Сделай папочке подарок на днюху.

– У тебя же вроде завтра? – уточнил Серый. – А подарки заранее – это пло…

– Ты больно умный?! Хлеборезку завали. Фоткай давай, урод!

Зеленцов явно в ударе, что аналогично состоянию Глеба.

– Привет, девчонки! – произнес Никита, когда только-только подошел к столу Амиры и Светы.

– Приве-е-т, – театрально протянула Амира, улыбаясь и строя глазки Зеленцову. Светлана лишь смущенно опустила глаза и едва улыбнулась, ибо понимала, что он пришел к ней. А среднеазиатская чикса только все портит. Надо бы спровадить ее.

– Вкусно здесь готовят, правда? – произнес Никита.

– Ага, мы тут часто бываем, – вещала вместо подруги Амира, пытаясь всеми силами переключить внимание хоккеиста на себя. Зеленцов же глаз не спускал со Светланы. Однако Амира не сдавалась. – Я вот вчера забыла спросить: какое у тебя любимое блюдо? У меня борщ.

Никита присел за стол, но с ответом не торопился.

– А что предпочитает Света? – спросил он бархатным голосочком, от которого у девчонок внутри запорхали бабочки.

– Мне нравятся… сосиски, – от такого ответа Амира чуть не поперхнулась, а Никита осознал, что фраза-то с двойным дном. – А что нравится тебе, Никита? – скромно спросила Света, озираясь на Амиру, которая как будто специально прилипла к стулу.

«Помнит мое имя, – думалось Зеленцову. – Отлично, полдела уже сделано».

– Мое любимое блюдо – макароны с сыром. Потому что его название содержит в себе и рецепт, и список ингредиентов.

Все рассмеялись – громче и оттого неуместнее всех ржала Амира. Никита и Света переглянулись.

– Какие планы на вечер?

– Пятница, – инициативу вновь перехватила Амира. Зеленцов смекнул, что не только среди пацанов имеет место ожесточенная конкуренция – это ему льстило. – Света собиралась к родителям в Коркино. А я, как всегда, буду мучиться от безделья и одиночества, – печально вздохнула она.

– Кажется, ты говорила, – включилась в диалог Света, – что планировала пойти в парикмахерскую, – Светлана даже ткнула соседку в бок, чтобы та наконец отвалила.

Никита сообразил, как предать Амире должное ускорение:

– Кстати, Арсений с Пашей передавали тебе огромный привет. Готов поспорить, с новой прической ты очаруешь их еще больше.

Амира понимала, что ее выпроваживают. А если она действительно приведет себя в порядок, чего уже давно капитально не делала, то ей может перепасть от двух знойных парней (получше Никиты, на ее вкус). Они вчера сидели практически вплотную к ней в одних полотенцах. И как только девчонки умудрились их упустить? Эту мысль Амира не могла выкинуть из головы весь день.

– Правда? Я и забыла. Не буду задерживаться, – она улыбнулась Зеленцову и, уходя, стала вспоминать график работы здешней парикмахерской.

Как только она ушла, голубки вздохнули с облегчением.

– Отлично ты придумал. Иначе она бы доконала нас.

– Всегда она такая прилипчивая?

– Вообще она хорошая подруга, но иногда я просто стреляюсь.

– Но теперь мы одни, – настраивался на флирт Никита.

– Да, – ответила Света. Она светилась от счастья. – Как дела?

– Вообще так себе, – театрально пригорюнился Зеленцов. – Но когда увидел тебя, то все наладилось, – знала бы она, как нетерпеливо он поджидал ее полдня.

– Мне приятно.

– Это тебе, – протянул конфеточки Никита. – Может, что-нибудь закажем?

– Никита, это же столовая, – рассмеялась она. В этот момент у Серого получился отличный снимок.

– Надо же, я и забыл совсем, – Зеленцов сделал вид, что говорит серьезно, и принялся обрабатывать Светочку.

– А почему настроение так себе? – поинтересовалась она.

– Да есть повод.

– Не расскажешь?

– Игра сегодня не задалась.

– Проиграли?

– Угу, – мрачно ответил он.

– Жаль, это плохо.

– В некотором роде это даже хорошо.

– Как так? – озадачилась Света.

– Потому что без поражений не бывает побед. Каждый проигрыш стимулирует развитие, поэтому вечно выигрывать невозможно. Проигрыш заставляет сделать лучше, мотивирует биться и побеждать. Завтра мы их раскатаем с большим преимуществом. Ставлю сотку.

– Да я и без спора уверена в вашей победе… твоей победе.

– Спасибо. Болельщики – это наш шестой полевой. Поддержка всегда чувствуется… и не только вовремя матча, – он невзначай накрыл ее кисть своей ладонью.

– Я смотрю, ты любишь побеждать.

– А кто ж не любит?

– Но и к поражениям относишься философски.

«К чему ты клонишь? – размышлял Зеленцов. – Ты собралась меня кинуть?!»

– Моя философия говорит мне свести поражения к минимуму: как на льду, так и за его пределами.

– А остальные в твоей команде как к этому относятся?

– Что нам до остальных. Мы же обо мне говорим.

– Я про тренера и этого вашего дьяволенка… – пояснила Света.

«С такими разговорами у меня и под гимн не встанет», – мысленно заволновался Никита.

– …Они наверняка рвут и мечут, – продолжила Светик.

«Давай лучше про наши любимые позы поговорим, а?!» – продолжил тираду в голове Зеленцов.

– А нам по барабану их мнение, – с ходу заявил Зеленцов. – Пусть делают, что хотят. Играем-то мы. Мы историю творим. Благодаря нам цифры на табло меняются.

Далее Зеленцов попытался свернуть на более удобные и приземленные темы. Со Светой он флиртовал настойчиво, не позволяя завести беседу в ненужное русло. Он делал комплименты девушке, отстегивал их и себе любимому. Света ела хоккеиста глазами – он не отставал. Она кокетливо смеялась и кивала ему. Ее бдительность из-за неопытности уже давно спала сладким сном – сейчас Света готова на все ради разнообразия, новых ощущений, чего-то иного и экстремального, нежели предсказуемые отношения с Витьком. Такие экземпляры с легкостью и элегантностью танцевали под Никиткину дудку. Стоит сказать, что и присутствие Зеленцова здесь необязательно: на его месте мог быть любой из магнитогорской хоккейной братии. Уверенный в себе и своих силах Никита считал минуты до того, как безотлагательно завоюет девчонку: «Она сама должна взять меня за руку и в койку потянуть», – так ведь и просится в ловушку, так и хочет обмануться.

Глеб не сомневался, что доказательной базы для брата предостаточно. Самое время сливать голубков. Интриган уверен, что подобные ловеласы обычно продолжают обрабатывать добычу до победного: киношка, ресторан, покатушки на авто, но это выезд, отчего времени не шибко много, поэтому нужно действовать быстро.

Но внезапно возникла непредвиденная проблема.

Амира выпорхнула из столовой навеселе и помчалась в комнату одеваться, но на первом лестничном пролете поняла, что кое-кого заметила у столовой – кое-кого мелкого и гадкого. Девушка тихонечко спустилась вниз и подошла к двум до боли знакомым низкорослым хулиганам.

В который уже раз Глеб вздрогнул от тихо подбирающихся со спины людей.

– Что это вы тут вынюхиваете?! – Амира встала в позу сахарницы, однако и пикнуть не успела, как резвый Глеб с разворота подхватил ее, оттолкнул в темный угол и плотно зажал ее рот ладонью, благоухающей дешевым табаком.

– Еще звук, и я…

– М-м-м… м-м-м-м! – что-то возмущенно пыталась сказать Амира. Крепкая рука, словно кандалы, впилась в ее запястье. А бешеные глаза неуравновешенного Глеба, казалось, горят в полумраке как два уголька.

– Сейчас я уберу руку, и мы спокойно все обсудим. Договорились? – Амира кивнула. Глеб ослабил хватку, и девушка как ошпаренная отстранилась от нападавшего.

– Ты чудовище, – выговорилась она и принялась умывать лицо, нагнувшись к умывальнику. Глеб взглядом приказал Серому прикрыть путь к выходу.

– Знаешь, что русской Варваре сделали на базаре за любопытство? – огрызнулся Глеб.

– Думаешь, если я нерусская, то полная дура, да? – защищалась Амира. – Тебе бы кое-что другое оторвать за то, как ты обращаешься с девушками.

– Мне эта штука сегодня еще понадобится.

– Чего ты задумал?

– Так я тебе и сказал. Ну чего, будешь мне конец отрывать или как? – издевательски теребил завязки на своих спортивках Глеб.

– Да на твоем противном рыле все написано.

– Ты как разговариваешь, чу… – начал было быковать Серый.

– Заткнись, – скомандовал Глеб.

– Правильно, приструни-ка своего любовничка, Глеб. И побазарим.

– За такие намеки можно и…

– Что ты мне сделаешь?! Я закричу. Тут муравейник – люди мигом сбегутся. Ментам позвонят – я им столько всего интересного расскажу, что тебя без суда и следствия в колонию для малолеток упекут.

– А ты для бедной мигрантки быстро здесь своей-то стала… Нарывистая чересчур, правда.

– В вашей стране только так и можно выжить. Я убежала из своего захолустья, а очутилась в другом захолустье.

– Видишь, все твои страдания из-за любопытства. И не только, – Глеб загонял Амиру в угол – позади только тесные туалетные кабинки, в которых можно закрыться. – Ты обвиняешь нас в том, что мы грязные, похотливые, невоспитанные. А ты на себя посмотри. Ты приехала сюда, чтобы стать такой же – в другом месте ты и не нужна. И ты нашла, что искала.

– Что ты…

– Я тебе объясню. Вам, телкам, ничего нельзя доверить. Вы, кроме как быть двуличными завистливыми сучками, ни на что не годитесь. Хотя нет. Есть одно занятие, в котором некоторые из вас способны обуздать мужиков. Но встать выше них – никогда… Вот, например, ты, дорогая моя: притворяешься образованной, чуткой и внимательной подругой для девушки моего брата.

– Тебе-то что? Какое отношение ты к этому имеешь?

– Самое прямое. Ты видишь, что происходит, и не делаешь ровным счетом ничего: не наставляешь соседку на путь истинный, а только толкаешь ее на растление. А сама тихо сидишь и радуешься. А мой бедный брат? Мой брат не заслужил, чтоб за его спиной…

– Тебе вдруг стало жалко брата? С каких пор тебя это задевает?

– Странно. Тебе ли не знать, что такое семья, – удивился Глеб.

– Что же ты тогда не пойдешь туда и не решишь вопрос? Почему ты прячешься здесь? Силенок маловато? – Амира начала наседать. – В таком случае, если у тебя хватает смелости только болтать и поднимать руку на девушек, я пойду сейчас туда и сама все улажу. Уйди с дороги!

Глеб не терял самообладания, хотя и не планировал вмешиваться во что-либо до прибытия брата.

– Никуда ты не пойдешь, – Глеб преградил Амире путь. – Пусть они сами друг с другом разберутся.

– Ты интриган сраный, –догадалась обо всем Амира. – Ты все рассказал брату?! Как ты посмел?!

– Это жестокий мир, детка.

– Зачем это тебе? Да плевать, – соображала вслух Амира. Она, кажется, запуталась, на чьей стороне играет. – Когда Витя придет? Я встречу его, разрыдаюсь и скажу, что ты мне угрожал и запрещал что-либо говорить.

– Что говорить?

– Что это ты все подстроил.

«Она никак не могла знать о моих намерениях. Никак!» – испугался Глеб.

– Пиздеж! Кто в это поверит? – улыбнулся он.

– А скажи на милость: кто не пользуется легкомысленностью и недальновидностью твоего родственника?! Назови хоть одно имя.

– Я не позволю…

– Брата оскорблять? Да тебе на него плевать! Плевать на всех! Кроме себя любимого – Глеба, мать его за ногу, великолепного! Жесть, что за имя дурацкое? В общем, дело было так: все произошедшее – это целиком и полностью твоя затея, – Амира явно перехватывала лидерство в словесной перепалке, – ведь такое тебе по силам. Тебе осточертело счастье брата и то, что все у него сложилось. Ты оклеветал Свету, чтобы их рассорить, сговорился с хоккеистами… Нет, ты сам хотел ее соблазнить, чтобы вдоволь порезвиться на осколках сердца Вити, которого презираешь…

– Браво! Ты хоть сама отдупляешь, что ты несешь? Поэзии начиталась? Толстой или Пушкин? Одно – по-русски научиться болтать, а совсем другое – понимать, что прочла.