Бесполезный человек

Вот и поманил его дальний огонек того самого проклятого аванпоста.

Пройдя сквозь темноту, он оказался лицом к лицу с испуганным охранником.

– Стой! Кто идёт? – взвел тот затвор автомата, чуть было не выронив его от испуга.

– Опусти автомат, разве не видишь, кто перед тобой стоит? – и охранник, услышав знакомый голос, затих и успокоился.

– Ах, это ты? Прости, не узнал, – как ты незаметно подошел? Если так все будут подходить, нам тут всем конец. Надо менять ограждения, – охранник скрестил руки на груди, – что тебя привело?

– Где твои товарищи? – удивился Никола, обнаружив, что часовой стоит один на посту, – где все? Вы сами же себе делаете плохо, вы должны охранять друг друга и подступы к городу, без вас, могут в него проникнуть все, кому вздумается. Ты же знаешь, сколько людей изгнали за последний год? Они могут вернуться! Пройти легко, если идешь по тропе из города. Еще легче подкрасться к одинокому часовому, он же не может контролировать все вокруг. Где все? – Никола осмотрелся вокруг, заглянул в темноту.

– Они услышали там шорох, и ушли посмотреть, в надежде обнаружить и убить ту тварь, которая людей крадет. Она сильно шумела, бродила по окрестностям совсем недавно… Никогда она ещё так не вела себя, эта тварь.

– Шумела? Может они ошиблись, тварь не издает звуков, она абсолютно безмолвна.

Часовой задумался.

– И тебя оставили одного? – удивился Никола.

– Я сам! Сам вызвался, я не боюсь, я буду стрелять, если кто подойдет.

– Давно стоишь один? – Ника удивила смелость парня, который не рискнул идти в темноту, она его немного рассмешила.

– Стою тут, начал уже волноваться и хотел было сам пойти посмотреть, но тут пришёл ты, – теперь никуда не пойду, ты меня напугал.

– Думаешь, там что-то есть? А если есть, то тебе не следует туда соваться парень, поверь мне, эти ваши высшие могут приготовить для нас не такие сюрпризы, куда похуже.

– Да. Ты прав! Но, как мне кажется – это духи умерших, или какая-нибудь гниющая тварь, созданная полубогами, чтобы мстить нам, покуда все мы тут не исчезнем.

– За год, исчезло около пятидесяти мужчин, семь детей, пять женщин, не думаю, что мертвяки способны на такое! – усмехнулся Никола, – скорее создание имеет разум, чтобы быть таким острожным и не оставлять следов. За несколько лет, тварь никто не видел, в Центре творится тоже самое, но там охрана лучше, городская стена высокая и сплошная, запрещено покидать город.

И что она делает с телами? Убивает, ест? Коллекционирует? Не нашлось ни одного тела! Ни одной капли крови! – загадочность, с которой исчезали горожане, будоражила ум Ника, зажигая в нем азарт охотника за охотником.

Часовой подошел к нему и опустил руку на плечо.

– Можешь идти спать, все будет в порядке. Они скоро вернутся! Надеюсь, что вернутся…

– Тогда будь внимателен, я бы остался с тобой, но один, – Никола сделал паузу, о чем-то подумал, почесав подбородок, – один человек мне задание дал, утром выдвигаюсь на дело.

– Понимаю, – ответил часовой, – рано вставать.

Никола попрощался с ним и побрел в спальных лохмотьях обратно в хижину, где все тот же робот был погружен в тихий ночной сон. Оставив часового одного, обругав всех и вся, лег спать.

Он все же не смог заснуть. Любопытство донимало его.

Никола с раздражением поднялся с постели и вновь оделся, на сей раз, прихватив плащ, сменив штаны на чистые и сунув в карман фонарик.

– Идем! – кинул он спящему роботу и прицепил его на место, – нужно посмотреть, что за хреновина за лагерем, и найти этих идиотов! – робот взглянул в лицо своего хозяина, анализируя его эмоции, и не понимая в чем собственно дело, втянул голову обратно в панцирь.

Часовой стоял на своем прежнем месте, не замечая крадущегося позади Николу.

– И он и ещё нас охраняют! – подумал он, осторожными шагами скрывшись в темноте Дна.

Оставалось напасть на след, Бот выключил светящееся синее яблоко глаза, слившись с Николой, который прогулялся до свалки (на ней не прекращались работы).

Затем развернулся и пошел к лагерю, срезая путь, как услышал в стороне чьи-то пробегающие шаги.

Никола присел.

– Черт возьми! Тут кто-то есть! Часовые ли? – шаги начали удаляться. Одиночные. Никола встал и осторожно последовал за темным силуэтом, разгуливающим у самого порога в лагерь.

– Самое время поймать его за руку! – подумал Никола, и ускорил шаг, догоняя силуэт, который следовал в одиноко стоящую строительную будку, заполненную всяким хламом, который оставили роботы. Шаги последовали именно туда, Никола слышал их из-за угла. Они стали глухими, а затем исчезли.

– Тут я его и настигну – обрадовался Никола, рывком заскочив в будку, размахивая руками по воздуху. Но там оказалось пусто. Он включил фонарик и осмотрелся. Никого!

– Как!? – испугался Никола, – куда же оно подевалось? – вокруг стояла тишина, которую нарушали собственные, шуршащие по пыльному полу, шаги.

В будке стояли ящики, набитые бесполезными вещами, гвоздями, рядом лежали железнодорожные шпалы. И Никола услышал звук пустоты под собой.

– Чертовщина, – выругался он раздраженно.

Он нагнулся и рассмотрел крышку люка. На ней было меньше пыли – её открывали, но чьих-то отпечатков на ней не было, как и не было чьих-то следов на самой пыли! Это его напугало! Никола нащупал канавку, вставил туда отмычку, которую прятал в ботинке, и приподнял крышку, подхватив пальцами.

Люк не скрипнул. Внизу было темно и сыро. Глиняные стенки осыпались, а в лицо ударил прохладный сквозняк. Под город шел выкопанный тоннель. Едва Никола наклонился посмотреть, как нечаянно выронил фонарик вниз, который со звоном разлетелся и погас.

Воцарилась темнота и тишина. Никола услышал собственное дыхание и испугался.

– А что если, существо сильнее меня и утащит вниз – по лицу пробежала дрожь испуга, ушедшая куда-то под пятки, – «ты уже большой мальчик, чтобы бояться! То, что оно ловчее меня – очевидно, нужно убираться отсюда.

Сквозняк нагнал ощущение, сто кто-то из ямы тянет свою костлявую когтистую руку к Николе и вот-вот схватит его за лицо.

Тело Николы перекосило от неприятного ощущения, и он с грохотом опустил крышку, закидывая её ящиками и шпалами.

– Чтобы там ни было, теперь оно не выберется этим путем!

Легкой походной, уже не боясь быть схваченным неизвестным, он побрел к своей лачуге и сразу же уснул, не заметив, как одиноко стоящий часовой исчез.

Глава 24

Никола проснулся от суеты и суетливого топота ног снаружи хижины, которые его нисколько не взволновали. До поры.

Сонный, он не спеша, прополоскал рот, отплевался, выпил воды и оделся, накинув плащ–невидимку на спину, и прицепил полусонного робота на плечо.

Насколько сильным было его удивление, когда открыв потайной пол, он не обнаружил там своего самого ценного добра – патронов для пистолета и еды. Все что у него осталось – осталось в желудке, когда он набил его прошлым вечером.

Никола со злости захлопнул крышку так сильно, что ветхая лачуга затряслась, обругал самыми скверными словами всех, кого только смог.

– Ах вы, крысы! – закричал он во все горло, – да чтоб вас! – его обворовывали впервые, но он все же взял себя в руки и успокоился, предварительно швырнув попавшуюся под руку книгу в дальний угол, – все забрали, ты смотри-ка! Еду унесли! Что я теперь жрать то буду? Кто мог? Когда? Да вчера, когда я выходил, кто-то шпионил за мной, – Ник через какое-то время успокоился, и взял себя в руки.

Выйдя на улицу, он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться окончательно, и успокоился, но раздражение никуда не исчезло. Когда он заметил суетливо бегающих охранников, высмотрел любопытного соседского мальчугана и спросил у него, в чем же дело, что за шум:

– Эй, малой – обратился он к нему, – что случилось?

– Ночью четверо часовых пропали, с дальнего аванпоста, а меня не пускают посмотреть, говорят – опасно. А я уже большой, чтобы можно было выходить за забор. Тем более утром, а утром там никого нет! Только ночью есть…

– И ни слуху, ни духу? Все четверо? – испугался Никола, вспомнив о часовом, которого он оставил.

– Да, папка ушел на поиски, вместе с остальными, – печально ответил мальчик, – все знают о том, что это место проклятое, но я не боюсь, я все равно пойду посмотреть, – не прекращал возмущаться мальчик, вытирая горевшие испачканные щеки.

– Тебе дело говорят, посиди-ка ты дома, не хватало того, чтобы тебя утащили! Да и вляпаешься во что-нибудь! Сиди-ка ты дома сорванец…

Мальчишка насупился, ещё больше расстроившись. Но Все-таки одобрительно кивнул, быстренько слиняв от взрослого немытого малознакомого дяди.

– Вот чертовщина, лучше не говорить никому о том, что я был последний, кто видел караульного – решил Никола, и о том туннеле лучше пока помолчать, могут подумать на меня. По ночам не спит, ходит куда захочет, знает места, которые никто не знает. Это усугубляло и так ветхое положение, – скорее всего, меня решили подставить, и эта кража, все в голове перемешалось!.

Он снова вошел в хижину, закинул рюкзак на плечи, в который вложил свои некоторые пожитки. И никакой еды. Никакого оружия – ничего того, что могло бы спасти ему жизнь. Ему было тяжело покидать свой дом.

– Неужели это и задумали вождь и чужак? Чужак ли? И кто он Все-таки такой, черт его побрал? Заговор, с целью выманить меня из города, и убить. Или нет? Или просто – чтобы я сгинул на пустошах, без еды, без защиты! – он закусил попавшуюся губу, почувствовал вкус крови, – но лучше мне идти, не то меня здесь сцапают, не отвертишься, спишут на меня всех пропавших, серийный убийца этакий.

– Еды нет, придется покупать! – сказал он роботу, – вот досада! Идем друг, хоть тебя у меня не забрали! Одно радует…

Никола пошел прямиком к вождю, имея огромное желание начистить ему наглую рожу.

– Вождя нет, крикнули ему со ступенек, – ушел рано утром, вместе со всеми, что хотел то? Можешь его найти за стеной, и застать его за поисками пропавших солдат. Если тебе, конечно, хочется. Или подожди его!

– Патроны хотел взять, закончились, – ответил Никола и, поняв все, развернулся обратно, не став дожидаться ответа часового.

– И патронов нет, весь арсенал разобрали добровольцы… Тем более оружие без вождя не выдают. Но можешь купить у кого-нибудь. А ты слышал? Весь караул исчез!

– Слышал, – тихо огрызнулся Никола, добавив едва слышно, – раньше вас узнал, недотёп.

– Такого ещё не бывало… – продолжал тот, ничего не расслышав, а Никола, качнув головой, зашагал к торговой лавке, но та оказалась закрыта. Хозяина не было дома. Как Никола не стучал, никто не открыл.

– Ну, вообще замечательно! – стоило только сунуть нос не в свое дело! И тут началось…

Рассерженный, он вышел через парадный вход из лагеря, не встретив ни кого на своём пути.

– Никого! Ты понимаешь? Хочешь, заходи, хочешь, выходи! Хочешь, бери кого хочешь, и вали куда хочешь! Пришли, ночью перерезали глотки и утащили. Вот и весь разговор, охраны нет, это все не по–настоящему, все показуха (наигранно).

День сразу не заладился, и зачем я только взялся за такую работу? И за сколько? За тридцать? Легких денег захотел, идиот! И это все неспроста! Здесь, несомненно, есть какая-то связь…

Но, как ни странно, он не принял знакомый курс на свалку, а направился к той самой будке, которую посещал ночью.

– Я только взгляну, обещаю, – решил оправдаться он перед роботом, – Все-таки я должен узнать, что за чертовщина тут происходит. Это началось очень давно, но происходило в дали от города, а сейчас же исчезновения подобрались к самим воротам. И тот тоннель… Очень странный… Интересно что в нем… Ну все, все, – робот впился когтями, – только посмотреть.

Предметы занимали свои прежние места. Люк был небрежно завален грудой металлолома и ящиков.

– Неужели это сделал я? – на полу плясало множество следов.

– Это мои, – решил он, проведя пальцем сквозь пыль, сквозняк разгонял её через щели, и она скатывалась в комочки, которые перекатывались из стороны в сторону. Один из таких комочков закатился в угол, прокатившись по чьему-то следу.

– Погоди-ка, но я вчера туда не заходил! Кто-то стоял в самом углу… Никого же не было! Я помню! Я бы увидел! Он же мог зайти сюда после того, как я ушел. Следы не разобрать, он видимо крутился на месте. Вот так, – Никола продемонстрировал, – или она…оно…Пряталось. Откроем же люк, – Никола примялся откидывать в сторону завал, не замечая, как его руки покрылись ржавчиной и грязью.

Нащупав щель отмычкой, он проделал то же, что и ночью. Он открыл подвал. Его донимало любопытство.

Внизу было темно.

– Помнишь, мой фонарь упал вниз? Тут достаточно низко, примерно, ниже чем вытянутые руки вверх. Спустимся? – Никола азартно облизнулся и свалился вниз, шерстя грязное дно в поиске фонаря. Его глаза ещё не привыкли к темноте. Фонаря не было.

– Его нет… – он почувствовал в руках холодную ткань, и остановился. Снял с плеч рюкзак и вытащил самодельную зажигалку, зачиркал. У него не получалось, искра не поджигала фитиль, но вот больной кусок упал смоченную ткань, и она вспыхнула, едва осветив тоннель впереди на пару метров.

– Ничего…– Никола похолодел от ужаса, только что он ощущал в руках холодную мягкую ткань.

Через мгновение, он уже убегал в сторону свалки под названием «Венера», отбросив все сумасшедшие идеи поиграть в детектива.

Никола увидел впереди лишь сужающиеся ряды мусорных груд, которые он с легкостью обошел за несколько минут и вышел на транспортную магистраль Дна.

Впереди лежала пустошь. Несколько километров мертвых прогонов и парапетов, усыпанных пылью и гравием, изрезанных железнодорожными палами, как шрамами.

– Один и без оружия…как смело, совсем голову потерял, слишком много совпадений! Но! Придется завершить начатое, и больше в дальние походы ни ногой! – проговорил Никола, погладив по голове Бота, – ни ногой, ни шага больше в сторону темноты!

– Всё же, что-то здесь не ладное, парни исчезли, мой знакомый исчез вслед за ними, а вождь что-то явно скрывает, – Никола достал конверт и поднес к свету, – но что? Может, ты знаешь? Но молчишь? – робот не ответил, – но мне все же не вериться, что это призраки. Пусть мне померещилось что-то внизу, в тоннеле, но черта с два я поверю в потусторонние силы! Мы с тобой не суеверные…

Никола присмотрелся.

– Не видно, – сказал он и хотел было положить его обратно во внутренний карман, как вдруг из неоткуда на него набросился безумный нищий, который сбил его с ног, и принялся душить, но, очнувшись, то ли от испуга, то ли от неконтролируемого бешенства, увидел перед собой лицо человека из города, отпустил горло и посторонился, косясь исподлобья.

– Какой сильный, – произнес Никола, откашлявшись, поднявшись рывком, он резко ударил кулаком в нос сумасшедшему, мстя, но тот ничуть не покачнулся, только чуть поморщился и фыркнул, из носа хлынула алая кровь.

– Да чтоб тебя! – выругался Никола, – откуда ты такой взялся? Или мне снится? Какой тебя черт принес? Ты кто такой? – заорал на него Никола.

– Откуда, откуда? Оттуда! – запищал сумасшедший, затем присел на корточки и стал грызть камень (грязный камень с земли, или кость?), вытирая ладонями окровавленную морду.

Никола обомлел. Поднял пыльный конверт, аккуратно положил, спрятал.

– Полоумный – подумал он, и зашагал прочь, но сумасшедший кинулся за ним и догнал. Он поплелся сзади.

– Так и будешь за мной идти? Убирайся на… – затем из уст его полились самые отборные словечки лексикона донных жителей.

– Буду, мне некуда идти, некуда! Нет дома, ничего нет. Я оди–и–и–ин, – выдавил сумасшедший из себя.

– Были бы патроны – пристрелил бы – Никола вздохнул и сказал, – будешь мешаться мне, пойдешь ко всем чертям, понял? Ты меня понял? Не слышу тебя? – угрожающе нахмурился Ник.

– Куда пойдешь? Куда пойти? – переспросил сумасшедший, явно не понимая, что от него хотят.

– Никуда, – Никола несильно прикусил язык от досады и замолчал, добавив, – и держись от меня подальше! Вот и все!

Теперь его беспокоили иные мысли. Мысли совсем другого рода.

Глава 25

Его Величество Император покинул небесный город тайным путем, и направился прямиком в религиозный храм, созданный на базе новой религии, ещё не признанной, не окрепшей, но которая рассчитывала в скором времени стать истинной. Для этого её нужен был мощный толчок вперед, и Император знал какой именно – Перерождение. Город, полный греха и порока должен был переродиться, очиститься и трансформироваться в иной вид разумной жизни – синтетику.

Название сего храма – Ристалище Душ, где ранее хранились великие артефакты, и все исторические упоминания о древней расе.

Затем, спустя время, обелиск и скрижаль перенесли недавно построенные помещения новой церкви, в самое сердце шеола, о чем знало всего лишь несколько человек, в том числе и Император, а храм тем временем закрыли на замок.

Для толпы, религиозное празднование должно было иметь лишь беззаботный и счастливый облик, в отличие от высшего руководства Земли, которое готовилось к перерождению и вечной жизни, поэтому осуществление задуманного выглядело куда более серьезным и ответственным для элиты, чем просто праздник – от этого зависело будущее их расы. От этого стыла кровь в жилах верховных особ. Ведь смерть, по их мнению, – это начало новой жизни, но никак, ни её конец.

Как считал Император, все проблемы вели к пьедесталу трона его жены, но какими дорогами он не знал.

Никто не заметил, как человек в мантии вошел в храм через черный вход, зайдя за алтарь, он включил красный фонарь на браслете. Спустился вниз по каменным ступенькам, и открыл старинным ключом тяжелую металлическую дверь.

Его встретил лязг цепей нескольких десятков заключенных в абсолютной тьме людей, почуявших такой знакомый аромат духов высшей особи.

Слышались стоны.

Из арочного входа вышел робот–прислуга, изящно поклонился, и, не издав ни шороха, поманил Императора в дальнюю ветвь темницы.

Со всех сторон доносились стоны и молитвы о спасении, обращенные к неизвестному гостю, его умоляли смилостивиться, кто-то просил о смерти.

Кто они – эти люди, знал лишь Император и Императрица. Никому нельзя было посещать эту часть храма.

Они зашли в тупик, миновав любимую Императором часть тюрьмы – камеру пыток, затем тюремщик отворил плотную тяжелую дверь, откуда послышался зловонный запах разлагающейся плоти. Император тяжело вдохнул запах гнили.

В голове пронеслись воспоминания о сутках, проведенных за выворачиванием суставов.

– А–а–а, – послышался глубокий вздох и стон издали комнаты, – сам король объедков удостоил меня своим божественным вниманием, – обратился к нему скрипучий старушечий голос, – будьте любезны, подойдите ближе, хочется заглянуть в ваши алчные и пустые глаза.

В комнате воцарилась тишина, простоявшая несколько минут.

– Восемь лет одиночества! Темнота сделала меня слепой, а ты пришел за советом? Молчишь? Думаешь, я скажу то, что ты хочешь услышать? Новые слова, новые значения, ты думаешь, мрак сломал меня…

Старуха захихикала.

– Хорошо… Ты узнаешь то, что знаю я. Но как бы ты не старался, ты не сможешь изменить начертанное судьбой. Время, оно не подвластно никакой науке и технике. Оно, как вода, утекает сквозь пальцы, ты не можешь его удержать. И чем ты сильнее стараешься его сжать, тем оно сильнее убегает от тебя. Ты пал… Ты предал свой род. Твое грехопадение было ударом для нас всех, ты не смог остановиться тогда, не сможешь и сейчас…ты не остановишься, пока не убьешь всех, вокруг себя… А пророчество гласит, что наступит новая эра, и во главе толпы не будет короля объедков. Ты сам знаешь, ты помнишь мои слова! Зачем ты пришёл? Надеешься, все изменилось? В твою пользу?

– Узнать правду, – сдержанно ответил Император.

– Правду, – усмехнулась она, – ты считаешь, что правда та, которую ты счел правдой, пусть это будет даже ложь.

Ваши дни сочтены, – улыбнулась старуха пустым от зубов ртом и плюнула в сторону Императора, пара капель упала на белоснежные блестящие сапоги.

– Я подарю тебе свободу, если ты скажешь мне правду! – закричал на все подземелье Император, стремительно впав в волнение.

– Убирайся, лицемер, и ищи правду в другом месте, здесь ты найдешь лишь несчастных своих слуг, – ответила ему старуха.

– Только скажи, виновна ли моя жена? – после отчаянного вопроса, словно все узники затаили дыхание и слушали, воцарилась гробовая тишина.

Старуха, помолчав и подумав, ответила:

– Твоя жена – лицемерка ещё большая, упрятавшая меня в темницу, виновна ли она? – старуха рассмеялась во все хрипящее горло, – вы все по уши в крови и вине. Да! Виновна! Несомненно, виновна!

И после этих слов, железная дверь закрылась за спиной Императора, который, прошептав тюремщику «убейте эту ведьму», удалился в свой роскошный замок, упал на райский золотой диван, стоящий на ножках из слоновьей кости и предпочел забыть о посещение сего места навсегда, а когда-то пытки и допросы доставляли ему массу удовольствий, пока он не встретил в каземате эту ведьму.

Глава 26

Под кронами тех же деревьев в саду "Высшего" города, вновь встретились все те же знакомые фигуры, мужчина и женщина.

Женщина под вуалью выглядела весьма озабочено и словесно карала опоздавшего кавалера, и когда она все же успокоилась, начала высокомерным тоном, как ни в чем не бывало:

– Ты все сделал, что тебе было поручено?

– Да, моя Госпожа! Как Вы и велели, как приказывал мне ваши сочные и сладкие губы, – зацвел собеседник.

Дама улыбнулась и произнесла полушепотом:

– Тогда, вас следовало бы отблагодарить, – она слизнула кончиком языка часть помады с губ.

– И ты подстраховался? Наверняка, крыса попадет в капкан! – довольно умозаключила она, – хочу, чтобы ему свернули шею! Чтобы разорвали на куски, вывернули кишки наизнанку и повесили на них… За любопытство свое, это существо должно быть наказано!

Мужчина вытащил из кармана горсть блестящих цилиндров и высыпал их на траву.

– Обезоружил, – улыбнулась женщина, – как обезоружил меня однажды, – она мило рассмеялась, и, взяв под руку кавалера, поманила его за собой, вглубь парка.

– О, да! Как я люблю грязь и мерзость! – подумала она.

– Блудница – подумал он, и словно песик на поводке, последовал за ней.

А издали, из тени, за ними наблюдала пара любопытных и знакомых глаз.

Глава 27

В комнате было совсем тихо, когда Эр открыл глаза.

Блестел потолок, все размылось и куда-то плыло, и были слышны лишь настенные старинные часы, которые тихо постукивали. Его веки опухли, ломило шею и ужасно разрывало голову изнутри.

Каждое движение доставляло ему тупую боль под висками. Пролежав ещё некоторое время с открытыми глазами, Эр провалился в сон, и очнулся, когда над ним склонился какой-то человек, он показался ему знакомым.

Принц постепенно стал различать голоса и вскоре начал понимать их смысл, к нему постепенно возвращалось сознание, и вскоре он услышал двух спорящих людей.

– Это вы его до такого довели! Что же вы ему такого сказали, что он стал болен паранойей. Целыми днями торчал в лаборатории! Ничего ни ел, ни пил! Грезил о людях на Дне! И что с того, пусть даже они там есть! Нельзя внушать больному важность мелочей, он за них цепляется! – разрывалась Саша.

– Мне кажется, я на него ничем не влиял, кроме таблеток, и знал его совсем немного, чтобы о чем-то с ним говорить. Конечно, на меня можно возложить ответственность за лечение, но Эр безнадежно болен, и неизвестно никому когда с ним случится припадок, – сказал спокойно доктор и заглянул в зрачки Эра, светя фонариком.

– Он приходит в себя, ему нужен покой, и постельный режим. Приступы становятся сильнее, возможно, ещё один–два, и он сыграет в долгий ящик. Ячейки кристалла выгорают, как лампочки гирлянды, и скоро замкнутся совсем, он станет умалишенным, не способным ни думать, ни говорить.

– И ничего нельзя сделать?

– Ничего, – отчеканил доктор.

– Но, вы же врач! Где современная медицина? – возражала Саша.

– Мы способны лечить тело, либо не болеть, но кристаллы мы лечить не умеем. Эр сейчас такой один, но в древности были такие же, обреченные на гибель и вечное забвение.

– Забвение, – повторила Саша, – звучит, как закат.

– Вы можете отсрочить его кончину, создав спокойную атмосферу вокруг, но стоит ли отнимать у него последнюю надежду? У него не будет цели, и в итоге, он умрет ещё и в унынии.

– Он говорил о каком-то культе, с его уст слышались слова о нем, в бреду, он шептал мне, – чтобы это могло означать?

– Кошмары, горячка, его мозг возбужден, нейроны отмирают вместе с кристаллом, – доктор расстроился после своих слов, но не подал вида.

– Саша, – прошептал Эр.