Новогодняя Проза

– Честно завораживает, – поглаживая в задумчивости глубокий шрам на лбу, произнёс Валерий Иванович. – Здесь приём в приёме, как матрёшка. Только не естественно как-то. Идут нескончаемой импульсивной цепью. Можно сравнить со взрывами: осколки в разные стороны, пламя, а взрывные волны внутрь взрывов затягивают. И кто попадет в эту мясорубку, сам себя может покалечить. А главное выхода у нападающего не будет совсем. Столько скрытых незаметных смертоносных движений. Ужас! Если сам отчасти до этого в таком возрасте допёр, то ты или бог, или сам дьявол.

Они отошли в сторонку, пошептались и вынесли вердикт:

– Советуем тебе прекратить заниматься этим. Ты уже сейчас натуральная машина для убийства. Не рассчитаешь силёнку в запале, в считанные секунды несколько человек приговоришь. Сядешь сразу и надолго. К себе брать не будем, всё по той же причине. Показательные выступления больше никому не демонстрируй и не вздумай обучать этому пацанов. Засветишься, попадёшь в компетентные органы, всю оставшуюся жизнь будешь работать палачом. Тебе это надо? – Горыныч передёрнулся всем телом при таком заключении своей речи. – А манекен мне восстанавливай или доставай где хочешь.

Дружеский совет наставников, только подстегнул дальнейший интерес. Пашка раздобыл самоучитель по китайскому языку. Неделю мучился, переводя аннотацию к самоучителю. Потом с гордостью твердил про себя: «Действия – языки пламени! Пламя – сила духа! Сила духа – побеждает смерть!»

В школе всё устаканилось. Про недавние побоища стали забывать. Шарахаться и заискивать перестали. С Маргаритой они вели себя, как было, ничем не выдавая своих взаимоотношений. Только все девчонки сразу обратили внимание, как она стала выглядеть и одеваться. А парни начали проявлять повышенный интерес к ней. Чем немало обеспокоили Торилина.

Дома власть принадлежала всецело Ритуле. Кормежка, стирка, уборка, готовка, планирование распорядков дня, бюджета и отдыха. Младшие и старший даже не пытались ослушаться. Пашка только успевал сделать часть своего домашнего задания, проверить уроки у Андрюхи с Толиком и на работу. Приходил в первом часу ночи. Ужинал старательно приготовленное молодой хозяйкой, закутанное в тёплые вещи, чтобы не остыло и осторожненько подваливался к ней под бочёк. Работал, правда, через день, так что времени на хозяйство и отдых вроде хватало. Ремонт, под чутким руководством, пришлось закончить за пару выходных и навести идеальный порядок.

Иногда забегала мама Вера с ревизией. Ставила всех на уши со своей проверкой и помощью, создавая весёлую суматоху в доме. А в воскресенье всем скопом заваливались к бабке с дедом на пироги.

Мать Торилиных появилась неожиданно меньше чем за неделю до Нового года, приехав на такси из аэропорта среди ночи.

Тихо открыв дверь и раздевшись, не включая света, обошла всю квартиру, осматривая обстановку. Благо свет ночного города, увеличенный снежным покровом, позволял это сделать. Заботливо поправила одеяла на младших, занимавших диван в зале. Обнаружив старших в большой комнате, переплетённых в объятиях, присела в их изголовье. Слёзы покатились сами собой.

– Мама Катя? – проснулась от неожиданно всхлипа Маргарита. – Приехала! – Приподняла голову с груди любимого. – Я сейчас встану. Накормлю, помогу намыться с дороги.

– Да лежи уж ты. Спи. Я сама справлюсь, – прошептала, вытирая слёзы.

– Мам Кать, осуждаешь? – Спросила виновато, снова прижимаясь к Павлу.

– Осуждаю, радуюсь и жалею, – её рука погладила завитки волос девушки. – Больно рано всё это у вас, вот и осуждаю. Радуюсь за ваше счастье, за порядок и уют в доме. Жалею, что детство ваше оборвалось, а ты в такие лета уже женщиной стала. Наверно мы плохие матери, раз так всё произошло.

– Да ты что? Вы у нас самые лучшие! – Теперь и у Риты глаза стали влажными и голосок задрожал.

– Ладно, всё. Прекращаем сырость бабскую разводить. Поговорим утром, а то Павла разбудим, – выпрямилась мать.

– Да он дрыхнет, как сурок пока я рядом, тем более только недавно с работы пришёл.

– Он, что школу бросил? – Торилина старшая схватилась за сердце.

– Нет. Просто нашел место. Подрабатывает. Вагоны по вечерам разгружает, – успокоила Сысоева.

– А мне ничегошеньки не говорили. У-у, поганцы! – Беззлобно погрозила пальцем. – Спи. Утром обо всё поговорим.

***

– Ты чего так рано вскочила и уже в полном облачении?

Павел, потягиваясь, появился на кухне. Широко зевая, уселся за стол, наблюдая за тем, как Рита готовит завтрак.

– Тише ты разбудишь всех. И иди оденься. Мать ночью приехала.

– Вот эта новость! Чего не разбудили? – Обрадовался он, сразу потеряв сонливость.

– Пожалели основного работника, – на пороге незаметно появилась Торилина старшая, торжественно улыбаясь.

Пашка бросился к ней.

– Осторожней, тискай! Медведь! Человек только восстановился после травм, – Маргарита отжала сына, включаясь в общие объятия.

– У-у, мои пригожие, как же я по вам соскучилась, – мать, обхватив ребят, целовала обоих. – Вам к скольки в школу? А то за обниманиями голодными побежите.

– К половине восьмого, – выдохнула Рита. – Я всё приготовила. Садись с нами завтракать, раз уж встала.

– Так. Павел одеваться! Живо! И к столу, – оторвала сына от себя и предала ему нужное направление. – А ты сама садись и рассказывай. Теперь командовать и ухаживать за всеми буду, пока здесь, я. Истосковалась по домашним хлопотам.

– Ты, что уже опять куда-то собираешься уезжать? – Расстроено Сысоева опустилась на табурет.

– Пока валялась в больнице, собранные материалы геологических партий отправили в Москву и Ленинград. Теперь придётся мотаться. Обобщать, анализировать, сдавать и отчитываться. Ужас, что предстоит!

– И когда?

– С двадцатого января, – потухшим голосом, поведала Торилина, присаживаясь к столу. – Опять вы тут не прикаенными остаетесь. Буду упрашивать Веру, что бы к вам перебиралась.

– Не надо. Мы сами справляемся. Тем более у неё там кто-то появился, – Рита в смущении взялась переставлять посуду на столе.

– Так это ж хорошо! – Повеселела мама Катя, перехватив руки девушки. – Наконец, может быть, жизнь свою наладит. Мужчина в семье – великое дело!

Пашка влетел в кухню, бухнулся на свободное место и схватил бутерброд.

– Давайте быстрее завтракать. Уже время поджимает! Все расспросы на вечер, – забубнил с полным ртом. – Маме Вере звякни. Номер в записной книжке под телефоном. А мы сейчас к деду с бабкой заскочим. Готовь банкет. Деньги в шкатулке.

– Смотри, подавишься, торопыгин, – довольно усмехнулась мать.

– Мальчишкам сегодня к часу, – Рита тоже заспешила. – Посмотри, что бы сменку взяли. Жалуются на них. С обедом разберёшься. Всё в холодильнике.

– Ну и деловущие вы у меня стали! Страсть!

Проводив молодых, мать, позавтракав, прибралась на кухне. Ещё раз обследовала квартиру, поглаживая руками отремонтированные стены и косяки, проглаженные шторы, покрывала и занавески. С довольной улыбкой вернулась к телефону. Полистав записную книжку, набрала рабочий телефон Сысоевой.

– Алло! Пригласите, пожалуйста, Веру Александровну. Верунь, привет! Эта Катерина.

– Катька, приехала! Выздоровела! Молодец! Как ты?

– Честно – в шоке.

– Это из-за старших, что ли?

– В общем-то, да. Хожу по квартире, как по царским палатам. Прямо млею от всего.

– Ну, а я-то думала от их отношений.

– Да с этим уж смерилась. Давно было понятно, чем у них всё кончится.

– Вот и я так думаю. Вмешиваться уже поздно. Пусть хоть они у нас счастливы будут. И нам радость.

– Согласна. Ты давай вечером к нам приезжай. Давно не виделись.

– О чём разговор! В обязательном порядке. Если не выдержу, с обеда отпрошусь. Никуда не умотаешь?

– Младших по магазинам зашлю и готовить буду.

– Тогда жди. Прилечу.

– Жду.

Младшие, проснувшись, долго не слезали с коленей наперебой, рассказывая новости. Выкладывая все домашние тайны.

– Мам, а они постоянно целуются!

– Мам, Кать, они ещё и спят вместе!

– Ну, хоть вас не обижают?

– Ритка затрещины выдаёт, когда не слушаемся, – оба тяжело вздохнули.

– А Пашка нас трогать боится!

– Мам, знаешь, какой у него удар!

– Позавчера тренировался, вотакенну доску на стульях рукой хрясть, – мальчишки мельтешили руками перед её носом. – И стулья и доска на кусочки!

– Ритка потом его этой доской…

– Я смотрю новой обстановки прибавилась, – рассмеялась мать.

– А он нам ещё лыжи и клюшки купил!

– Мам, Кать, мы тоже будем, как Пашка! Вжик! Вжик!

– Только ты ему скажи, чтобы книгу эту нам давал!

– А то он, если берём, по носу щёлкает и отжиматься заставляет.

– Значит, терроризируют старшие вас немного?

– Есть маленько, – поубавив пыл, согласились оба.

– И по-китайски не дают учиться разговаривать.

– Но мы в тихоря пока их нет, сами штудируем!

– Ага, лучше Пашки уже можем говорить!

– А он, что взялся китайский изучать? – Не переставала удивляться Торилина, переполненная так давно ожидаемым домашним счастьем.

– Да! Книгу переводит, а перевод прячет!

– А мы уже без него читать можем!

– Молодцы! Давайте одевайтесь и завтракать, – прервала откровения мать. – Пойдёте после у меня по магазинам. Я вам список дам, чего купить. Осилите?

– Да мы уж давно за молоком и хлебом бегаем!

– А чего привезла?

– Да. Вон в чемодане. Ещё не разбирала. Смотрите.

За полдня вдоволь позабавившись с мальчишками, накормила и проводила их в школу. Вскоре прибежала и Вера. После обниманий и рыданий, взялись, готовить на кухне, наперебой, рассказывая друг другу все события с момента расставания. Не прошло и часу, явились и старшие школьники со стариками. Младшие прибежали уже к разгару застолья. Долго вспоминали прошлое, веселились, дошло и до песен. Вечер сбора всей семьи удался на славу. Разбредаться по квартире стали уже после семи вечера. Старые и малые уселись играть в карты, молодые уединились в маленькой комнате, под видом выполнения домашнего задания, ну а матери, конечно, на кухню, перемывать посуду и косточки всем знакомым.

– Ты, говорят, жениха отхватила, – хихикнула Екатерина.

– Да. Начальник цеха, – не большая гордость прозвучала в сказанном. – Разведённый. Как мужик вроде ничего. Вот только руки не совсем из того места растут, – Вера с огорчением выдала секрет. – Пашка так хозяйство и тянет. Сама знаешь, дельных мужиков ещё в парнях расхватали. Нам сейчас с тобой не до большого выбора.

– И выбирать то, уж честно, не из кого в нашем возрасте. Алкоголики или ходоки. Редко вдовец. И тот с кучей проблем.

– Это точно, – согласилась подруга. – На Новый Год собираю у себя гулянку. Придёшь обязательно! Познакомлю. Конечно, в основном одни бабы будут. Но… Глядишь кто и примелькается.

– Брось-ка, а ты! Какие мне сейчас женихи, – укорила Катерина.

– Ну, я же нашла! А ты чем хуже?

Звонок в дверь заставил обоих с удивлением переглянуться.

– Добрый вечер, – через порог, представившись, шагнула историчка. – Извините за столь поздний визит, раньше не могла.

– Что-то натворил? – Катерина в испуге, показала Вере сырой рукой на маленькую комнату.

Та быстро засеменила туда.

– Нет. Что вы, – поспешила сразу успокоить Татьяна Сергеевна. – Это всё дела давно минувших дней. Педсовет обязал проверить домашнюю обстановку.

– Да вы проходите, раздевайтесь. У нас сегодня вечер встречи. Ночью только приехала. Вот собрались все, – засуетилась Катерина. – Присаживайтесь, чаю с тортиком за компанию с нами выпьете.

– А вот вам погоны, мелкие генералы! – Послышался престарелый мужской голос.

Сысоева старшая заглянула в зал.

– Мам, Вер, а они шельмуют!

– Давайте по тише. Уже поздно и у нас гости.

– Павел говорил, вы в больнице лежали? – Татьяна скромненько присела на край табуретки, не выпуская сумочки из рук.

– Да, под горный обвал угодила. Почти два с половиной месяца в Томске отлежала. Понимаю, дети без присмотра. Вы, наверное, и забеспокоились? Напрасно. Они у меня давно самостоятельные.

– Конечно и это тоже, – замялась историчка. – Павел, как вам сказать, немного съехал по учёбе. Особенно по химии.

– Хм, – вырвалось неожиданно у Веры, присоединившейся к компании. – Вот уж никогда не поверю. Пашка и двойки по химии? Ладно, русский или иностранный.

– Понимаете, – оправдала поведение подруги Катерина. – Павел с десяти лет со мной по изысканиям. Он уже к седьмому классу втрое больше школьной программы знал. Вы, что-то здесь не договариваете, – забеспокоилась Торилина.

– У него получилась недопонимание с классным педагогом. Елизаветой Викторовной. Педсовет разбирается.

– Эта старая кошёлка всё ещё работает? – Не сдержалась Сысоева.

– Вер! Разве можно так! – пристыдила Екатерина.

– А, как можно? Вспомни Ваську Чистова! Только благодаря ей вылетел из школы и по тюрьмам зашмыгал! Парень – умница был! Сожрала! Сколько ты слёз пролила, сколько порогов оббила? Забыла!

Лицо у Татьяны побелело, губки поджались и мелко задрожали кончики пальцев на ручках сумки.

– Извините, – увидев такую перемену, поспешила реабилитироваться Вера. – Настрадались в своё время из-за неё. Знаем, что это такое. Завтра же сама к директору пойду и поставлю вопрос ребром! Пусть создают комиссию РАНО и делают Пашке отдельный экзамен!

– Вер, я и сама могу, – подала голос Торилина.

– Знаю я тебя! Сама. Ой, извините, простите. Второго Читу из Пашки сделать не дам! С дермом сожру и не выплюну!

– Ладно. Так уж и сожрёшь? – Прыснула Катерина. – Давай успокаивайся. Чаю попьём и послушаем, что ещё расскажут. А то вон, как человека напугала, – она придвинула чашки к учительнице. – Давайте сумочку, я на холодильник пока уберу.

– Ну, Павел был замечен неоднократно в драках у школы, – пролепетала Таня, с опаской скосив глаза на Сысоеву. – Понятно. Переходный возраст. Но…

– Паша, дерётся? – Катерина еле удержала чашку с чаем.

– Что, заявления кто-то подал? – Вера спокойно смаковала торт.

– Нет.

– Вы сами замужем? – Всё так же хладнокровно продолжала Сысоева.

– Да, – непонимающе, застыла историчка.

– Дети есть?

– Двое мальчиков. Погодки, в детсад ходят.

– Тогда понятно, – Вера отхлебнула и поставила чашку. – Пашка у нас давно свой возраст переломил. Мы женщины одинокие, да ещё вон старики. Он у нас один мужик на три семьи. Всё хозяйство самостоятельно тянет. И просто так, от нечего делать, кулаками махать не станет. Стимула нет и времени.

– Может девчонка, какая виновата? Влюбился? Он часто на уроках стал дремать, – выдвинула версию Таня Сергевна.

Вера с Катериной переглянулись и кивнули головами, поняв друг друга без слов.

– Не появилась. Всю сознательную жизнь была, – поднялась с места Сысоева, указывая на дверь. – Вон сейчас только прикрыла обоих. Заснули. И дремлет парень на уроках, так он ещё по вечерам подрабатывает. Собственную семью и наших довесков содержит.

Татьяна нерешительно поднялась и прошла в комнату. Опешивши, застыла у приоткрытой двери.

Павел сидел в кресле с закрытыми глазами. Обхватив за шею и уткнувшись в подбородок, на его коленях спала Маргарита. Учебники и тетради валялись рядом на полу.

– Какой ужас! Так это Сысоева? – Прошептала ошеломлённая историчка.

– Да. Моя дочь. Вера Александровна я, кстати.

– И вы так спокойно к этому относитесь!? Вы понимаете, что может быть? – Татьяна, переживая, схватилась за щёки, замотав головой.

– А что может быть кроме свадьбы? – Подошла Катерина. – Время придёт, распишутся. Мы в их счастье не помеха. Нахлебались, вдовей ложкой жизненной баланды по-полной. Им такого не желаем. Да и времени у нас на домашние заботы нет. Дома практически из-за своей работы не бываем. Маргарита всем заправляет.

– Я думаю, на педсовете вы об этом умолчите, – Вера повернула к себе обескураженную учительницу, ловя её отрешённый взгляд.

Та вздрогнула от пронзительного звонка. А когда дверь широко распахнулась, и на пороге появился очередной гость, опрометью бросилась в кухню на отведенное место.

– Васька! Пёс шальной! Откуда? – Торилина попыталась повиснуть на его плечах.

– Здравствуй, мам Кать, – Чита, словно пушинку подхватил женщину и расцеловал. – Здравствуй, Вер, – прильнул к щеке Сысоевой, повисшей на руке, не отпуская

Торилину. – Кореша отзвонились. Сказали, вылетела вчера.

– Какой кряж! Ты, Кать, только глянь! В общественный транспорт не влезет!

– Зачем? Такси есть, на крайняк грузовики, – отшутился Василий.

– Давно гуляешь? – Катерина попыталась помочь раздеться.

– Мам, Кать, я уж не маленький, – Чита нежно отстранил женщин, освобождая пространство. – Свободно дышу уже пару месяцев.

– Ну, проходи. Мы тебя сейчас подчевать будем.

– Как я по вашей стряпне извёлся! Если б вы только знали. Во сне слюной захлёбывался. Век воли не видать.

– Знакомься, эта Татьяна Сергеевна, преподаватель истории наших старших. Зашла уведомить нас о учёбе и поведении Павла. А эта наш самый старший – Василий Тимофеевич Чистов, – представляла Вера, пока Катерина возилась у плиты и холодильника.

Учительница, уткнувшись в кусок торта, сосредоточенно набивала рот, покраснев до кончиков ушей.

– Не путёвый, правда, потому самый дорогой, – констатировала Торилина.

Василий присев, словно заворожённый, пожирал глазами учительницу.

– А где остальные?

– Стар да мал в карты режутся, их сейчас только поганой метлой разогнать получиться. Молодёжь дрыхнет. Если Ритуля, не почувствует, что ты нагрянул, не поднимутся, – Вера накладывала и разливала Василию и Татьяне.

– Вась, огромная благодарность. Твои дружки мне очень помогли, – суетилась Катерина.

– Спасибо. Извините, я сыта, – попыталась отказаться Татьяна. – И мне уже домой пора.

– Вы что? Мы вас не куда не отпустим! Покуда всё расскажите и всё попробуете! Василий Тимофеевич вас проводит.

– Вась, ты слышал, что парень у нас дерётся?

– Это было давно и не правда. Вразумление он от меня получил. Я стучать, не обучен. Захочет сам расскажет. Этап пройден, не беспокойтесь, – Чита наворачивал после рюмки, так и не теряя из виду лицо преподавательницы.

– Надеюсь, ты его не шибко вразумлял? – Катерина попыталась заглянуть ему в глаза.

– Мозги не вылетели, и своими ногами пошёл, – Василий на миг отвлёкся, обтёр губы и поцеловал хозяйку. – Мам, Кать, всё путём. Я в теме. Не переживай. Дед с бабкой иногда докладываются. Захожу. Да и так есть, кому просветить.

– Вот, Татьяна Сергеевна, тут нам поведала. Твоя «крёстная» Елизавета, теперь и за Павла принялась, – Вера, подливая Чите, вопрошающе кивнула ему.

– Верунь, ты меня сюда только не впутывай! Напугаю до смерти, а по мокрому я не ходок. Лучше разберитесь сами. Извини. Увижу, могу и не сдержаться.

– Простите меня, пожалуйста, но мне пора, – поднялась Татьяна Сергеевна. – Поздно уже.

– Я провожу, – Василий бросил набивать рот и вскочил с места.

Одевшись, учительница выпорхнула на лестницу. Вера вышла провожать, и запоздало начала расспрашивать про Риту. Чита, торопливо нахлобучив шапку и не застёгивая пальто, хотел вылететь вслед за ней.

– Вась, ты чего? – Остановила Торилина. – Глаз на учительницу положил? Она же замужем.

– Ну и что?

– Двое детей…

– Это мои дети, – вдруг ляпнул Чистов.

Катерина, обомлев, отшатнулась в сторону, приложив ладони к груди.

– А как же муж?

– Он не может. Правда, об этом пока не знает.

– Она же старше тебя лет на восемь!

– На шесть, – он обнял хозяйку. – Люблю я её. Ни чего с собой поделать не могу. Мам, Кать, тебе говорю на всякий случай. Сама понимаешь, узнают, корону вместе с головой снимут. А тебе, как самому родному…

– Всё. Убежала наша учительница, – Вера вошла в прихожую. – Не догонишь.

– Ладно. Не прощаюсь. Приду с ночевой договорим. А на счёт Пашки, даже не заморачивайтесь. Я же, в натуре, слово вам дал. Если Пашка сядет – завяжу и повешусь.

***

Новый 1978 год решили встречать дружной компанией у Торилиных. Матери гуляли у Сысоевых. Младших выпросили старики.

Маргарита наготовила, как в ресторане и убежала за подругами. Алик с Серёжками заявился в восемь вечера. Начали накрывать на стол и планировать розыгрыши. Заготавливая всякие прибамбасы и подарки.

Павел подал для этого звёздный мешок, умолчав при этом, что взял напрокат костюмы Деда Мороза и Снегурочки.

Маргарита с Галкой Кашиной и Лариской Воробьёвой, подругами с детства из соседних домов, прибежали к десяти. И сразу набросились на Алика.

– Вы чё нас не дождались! Умотали в тихоря! У, Алька, сумасброд! Без твоих интрижек не обошлось. Дождёшься сегодня у нас! Напоим и закопаем в сугробе!

– Лимонадом, что ли? – Он, хихикая, мотнул головой на накрытый стол. – Вас ждать, так следующий новый год может и встретим.

– Мы уже всё предусмотрели, – Ларка вытащила бутылку шампанского из сумки. – Так, что готовься!

– Где достали? – Удивился Фитиль.

– Мои предки не выдержали, начали встречать вместе с Владивостоком, – Воробьёва торжественно водрузила бутылку на середину стола. – Хватила только до Алма-Аты. Отключились. Я будильник им завела и компенсацию прихватила. Вряд ли потом допетрят.

– Ну, молодчина, – Аммонал прихватил руку Ларисы и потянул к себе. – Дай расцелую!

– Григорич, куда положено не дотянешься, а ниже не позволю, – Лариска оттолкнула колобка.

– Я сейчас за кастрюлей сбегаю, – засуетился Серёга.

– Ага, и газетку ещё прихвати!

Дружный хохот всей компании утвердил дальнейший настрой на всю новогоднюю ночь.

– А вы, смотрю, и торт даже достали, – отметила Галина, выбирая себе место. – Наполеон! Да какой большой?

– Два часа в очереди на морозе у Фабрики Кухни проторчал, – гордо изрёк Павел, подхватив Маргариту за локоток, увлекая её в соседнюю комнату.

– Ты чего? – Опешила она.

– На, одевай, – достал он из шифоньера костюм Снегурочки.

– Вот это да! Ты прямо волшебник у меня!

– Угу, – согласился Торилин, прилаживая бороду. – Чистый новогодний!

В зале стоял общий гомон, исчезновение хозяина и Маргариты никто особо не отметил.

– Григорич, чего увял! – Встряхнул друга Алик.

– Первый раз к девушке подкатился и такой облом, – с удручённой улыбкой Аммонал глянул на Ларису. – Буду ждать Снегурочку, вдруг в новогоднюю ночь она, чем одарит.

– Давай, давай раскатывай губу! Ты ещё её покричи, как в детском саду учили, – подтрунивала Воробьёва. – Глядишь и появиться. Если добьёшься её прихода, соглашусь танцевать с тобой весь вечер и молча терпеть все твои заступы на мои ножки.

– А чё! Сейчас и покричу, – набирая полные лёгкие, решительно согласился Григорич. – Снегурочка! – Его услышали, наверное, и в соседних домах.

– Я здесь! Кто меня звал? – Оборвала общий гогот своим возникновением на пороге Маргарита.

Всё застолье ополоумевши уставилось на неё, дружно указывая пальцами на Аммонала.

– Чего хотел?

– Поцеловать, – заикаясь, еле пробулькал Григорич.

Рита, отстранив в сторону Алика и Михалыча от виновника своего появления, ухватила его за пухлые щёки и поцеловала в кончик носа. Все одобрительно загудели. А Серега, после освобождения своего шаровидного пончика, вытянул шею и показал язык Ларке.

– Иди, включай музыку!

– Алька, это ты всё подстроил? – Пихнула Воробьёва Шмакова.

– Я сам в шоке! Скажи спасибо, что чего похлещи, не успела пообещать. Иди, врубай музон.

– Может, сначала и Дедушку покричим, раз уж внучка тут объявилась, – прыснула та в кулачёк, отворачиваясь.

– Точно, – подхватила Снегурочка. – Давайте все вместе. Дедушка Мороз!

Деда пришлось звать дольше. Но когда, тот ударил посохом о порог, ликования не было предела.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! Ты чего в мешке принес? Старый пень, горбатый! – Продекламировал Шмаков.

– Счастье и веселье! Пряники, хлопушки! А за такие речи, Алику отморожу ушки!

– Ладно, старый. Шуток не понимаешь? Сразу отморожу! Лучше давай показывай, чего в мешке утаил.

– Лично для тебя – шило. А остальным детишкам отличные подарки, которые надо заработать.

– Стишки с табуретки подойдут? – Галка взгромоздилась на стул, растянув концы юбки в стороны.

– Ой, какая смелая девочка! – Подал голос Григорич. – Пойдут, но лучше со стола.

И тут же получил от неё подзатыльник.

Что растёт на ёлке? Шишки да иголки!

Разноцветные шары не растут на ёлке.

Не растут на ёлке пряники и флаги.

Не растут орехи в золотой бумаге…

– Молодец, Галочка! Давайте ей все вместе похлопаем, – похвалила Снегурочка. – Чем отблагодарит её Дедушка Мороз?

– Вот ей большая конфетка «Гулливер» и разноцветные фломастеры, – Павел достал их из мешка. – Рисуй, разукрашивай, только не своё милое личико.