Новогодняя Проза

– А мне, тогда чего? – Алик протиснулся ближе к мешку, стараясь заглянуть вовнутрь.

– Чересчур любопытный и нетерпеливый мальчик попался! Хотелось бы узнать, чего он может и добился за этот год, – Павел спрятал за спину звёздную авоську.

– У меня две пятёрки за последнюю четверть! – Шмаков выпятил грудь и постучал в неё кулаком.

– По труду и физкультуре?

– Нет, Дедушка Мороз, по литературе и НВП.

– Прямо граф Толстой в молодости. На, держи, – Торилин выудил железный пистолет. – Оружие системы «Наган» и рулон пистон. Палит оглушительно, воняет смачно! Будущему славному защитнику Отечества пригодится.

– А шило? – показно расстроился Алик.

– Я уже приладил его тебе куда следует, – прыснул Пашка в усы.

– Получил компенсацию за утерянный самострел и отваливай, – Фитиль потянул друга на место, высвобождая простор для себя. – Иди, садись! Если теперь сможешь.

Дружный смех, больше похожий на гогот гусиной стаи, немного смутил Шмакова.

– Спасибо. Я постою лучше.

– Да здравствует Новогодний суд! Самый гуманный в мире! – Продекламировала, заикаясь от хохота Ларка.

– Тише вы! Дайте мне узнать, чего обрыбиться, – взмолился длинный Серёга.

– А тебе, малыш, за бескорыстную помощь родителям …, – Дед Мороз сосредоточенно закопался в мешке. – Полы моешь? Мусор выносишь? По магазинам бегаешь?

– Конечно! И сеструху воспитываю, когда старших дома нет.

– Вот держи! Спички охотничьи. Говорят, горят даже под водой. Ещё якорь на цепочке и новогодний подарок.

– Чё без подвоха? Настоящий? – Григорич закрутил пакет в руках.

– Поправляйся, сынок. Зима длинная, ветра сильные, гололёд обещаю страшный…

– Так, – встрепенулся, ухмыляясь, Аммонал. – Ему значит жратву и якорь. Мне что нитку, иголку и воздушный шарик? Рот зашивать? А с шариком на весы вставать?

– Нет. Тебе другое средство для стройности.

Павел достал губную гармошку с привязанными к ней пробкой и прищепкой.

– А эти прибамбасы для чего, – удивился Михалыч.

– Предохранители! – Алик, присаживаясь, упал мимо стула, держась за живот. – Что бы донышко ни вырвало и крышку не снесло от усердия!

– Ну, дедушка, вам это даром не пройдёт!

Давясь от смеха, колобок Серёга попытался сыграть «Мурку».

– Ребят! Может, хватит? До слёз уже довели! Ещё немного и до туалета не добегу, – Лариса, вытирая тыльной стороной ладони щеки, обернулась к Деду Морозу.

– Ну, а тебе, прелесть всей этой компании, плетёный из цветных проводков пояс и браслет, – Павел торжественно нацепил подарки на Воробьёву. – Тайный воздыхатель трудился весь этот год и счёл нужным остаться инкогнито.

– Обалдеть! – Лариса рассматривала витиеватые узоры. – И застёжки сердечками!

– Но это ещё не всё! – Торилин выудил из мешка двумя пальцами корону. – Королеве новогоднего балла!

– Э! Э, – Михалыч выхватил корону и нахлобучил себе на чело. – Королева танцует со всеми! Так не пойдёт! Все танцы с Ларкой мои.

– Слышь, узурпатор, – Шмаков, наконец, поднялся с пола. – Я с тобой вальсировать, не намерен.

– Завидно? Я могу, на время поделится, – Аммонал попытался снять венец. – Мать моя вся в саже! Вы чем её намазали? Пристала не оторвёшь!

Смеялись до икоты, пока Галка не опомнилась первой.

– Эй! До нового года осталось пятнадцать минут! Старый не успеем проводить. Включайте телевизор. Алька, давай разливай лимонад и тост с тебя.

– Лады. Только не перебивать! Постараюсь, говорит кратко и пафосно, – поднимая фужер, изрёк Шмаков. – Вот ещё один оборот вокруг нашей звезды сделала Земля. Этот год подарил нам много разного. Кому кучу радости, кому ворох неприятностей и тумаков. Но в целом был счастливым и положительным. Я хочу пожелать нам всем, набирая обороты вместе с нашей планетой, набирать счастье и добро, дарить его близким и малознакомым, не забывать друзей ни в радости не в горе. Быть честными и справедливыми не только к себе. И помнить, что в этот день отныне и до скончания, мы собираемся все вместе за этим столом. Ура, товарищи!

– У, как завернул! – Восхитилась Маргарита. – Прямо трибун.

– А, чё, замётано! – Налегая на салат, промычал Фитиль. – Я – за! Каждый год встречаем вместе.

– Я тоже. Только корону, как содрать? Я что весь новый год в царьках шастать буду?

– Пищевой клей. Водой смывается, – пережёвывая колбасу, успокоил Павел.

– Эта пакость предназначалась для меня? – Воробьёва постучала вилкой по инкрустированной железке.

– Нет, – Григорич бросил косой взгляд на Кашину. – Просто дед старый очень стал. В маразм, наверное, уже впал. Поэтому всё и напутал. Но получилось эффектно!

Под бой курантов откупорили шампанское и после обжираловки, танцев, розыгрышей, вывалились на улицу. Сереги запустили две самодельные ракеты. Восторженных криков по всей улице хватило надолго. Поваляв друг дружку в сугробах, решили двинуть в парк на горки. Но Павел вдруг заметил, как посинели губы у Риты, а мелкая дрожь во всём теле она не состоянии унять. Прикрыв её от друзей своим корпусом, незаметно провёл рукой от коленки вверх.

– Ты совсем сбрендила? Мороз под двадцать три! В чём дома была, в том и выскочила. Без наследников меня оставить хочешь?

– Я думала на пару минут.

– Ну, вы идете? – Галка обернулась уже от соседнего подъезда.

– Идите. Мы переоденемся и придём, – отозвался Торилин, увлекая Снегурочку к дому.

– Чего переодеваться? Так интересней! Я же вон не переоделся! – Михалыч поправил шарф, обёрнутый поверх короны.

– Тебе просто было страшно с мокрой головой на улицу выйти, – выдохнул в скороговорке облачко пара Дед Мороз. – А нам там прохода не дадут. Ни взрослые, ни дети. А мешка конфет у меня нет.

– Классный новый год получился.

Маргарита лежала в горячей ванной, прижав сжатые кулачки к груди. Павел сидел на краешке купели, водя рукой по воде. С любовью созерцая её глаза.

– Всем подарки сделал, а про свою Снегурочку забыл, – усмехнулась она.

Торилин молча, выудил из нагрудного кармана рубашки переливающуюся капельку кулона на цепочке. Бережно закрепил на её шейке.

– Это лунный камень. Оберег любви.

– Спасибо. Так неожиданно и мило, – рассматривала она подарок. – Только он должен быть в паре, вроде.

– Хорошо. На следующий Новый Год будет тебе пара.

– Так хорошо согрелась. Сейчас бы подвалиться к тебе под бочок и вздремнуть. Но ведь эта компания скоро назад ночевать припрётся.

– Поделим квартиру. На женскую и мужскую половины. Нет проблем. Одну ночку поспим в разных комнатах.

– Как думаешь, они догадываются про нас?

– Они давно привыкли, что мы всегда вместе. Внимания не обращают.

– Алька завтра всех потащит на лыжах или на каток.

– Вот и хорошо. Младших с собой возьмём. Им это в радость.

***

Конец февраля выдался морозным. Физкультурой занимались в зале. Но в тот день физрукам попала, как говорится: шлея под хвост. Выгнали в последние два урока на лыжах, не смотря на минус двадцать. Сдавать пацанам десять километров, а девчонкам пять. Рита в этот день собиралась отдохнуть от домашних забот, пойти с Ленкой к подругам. Последний день недели, хотелось расслабиться. Пашка решил по-быстрому отстрелятся и лететь домой, пока никто не мешает, заняться дальнейшим переводом книги и попробовать неконтролируемый боевой транс. Методику его недавно перевёл. Не терпелось испытать.

Но сначала запустили девчонок на малый круг, потом только парней по алфавитному списку фамилий, с интервалом в тридцать секунд. Намерзся основательно. С мазью угадал. Лыжи шли отлично. Но вот суставы отогрелись только на третьем километре. Прокручивая в уме все положения изученной методики транса, сам не заметил, как выровнялось дыхание, действия стали автоматическими, усталость мышц исчезла. Все беспокоящие ранее проблемные мысли пропали. Осталась только поставленная цель, которая всё сильнее давила на работающие мышцы, заставляя больше увеличивать темп гонки. Зрение, не естественно обострилась, резко выделяя очертания кустов, сугробов, фигур одноклассников. Появилось предчувствие будущего и неимоверная злость, накачивающая организм свирепой силой. Догоняя впереди идущих, Торилин не кричал: – Лыжню! А рычал. Кто с удивлением отпрыгивал в сторону, а кто просто шмякался в испуге на бок, сдёргивая с лыжни ноги.

Финиш пролетел метров на пятьдесят, под изумлённый свист физрука и восторженный взвизг девчонок, услышавших результат.

– Двадцать три минуты, пять секунд! Без подготовки! Охренеть! – Вырвалось непроизвольно у Николашки физрука.

Пашка этого ничего не слышал. Он ботнулся на полном ходу на вытоптанный снег, почувствовав, как зашипело под ладонями и лицом. Воздуху сразу перестало хватать. Тело налилось непомерной чужеродной тяжестью, возникло ощущение – собственное «я» отлетело в сторону и взирает со стороны. Моментально стало так легко и безразлично. Назад в нестерпимую общую боль возвращаться не хотелось.

– Девушки! Немедленно поднимите его! – Прокричала физручка Настёна. – Пусть ходит! Не валяется!

Чувство взгляда со стороны не исчезало. Торилин видел, как к нему подбежали Маринка Большакова и Галинка Кашина. Попытались поднять. Не получилось. Маринка плюхнулась на коленки, и они совместно с Галкой затащили его голову на её бёдра. Сразу вокруг образовалась толпа из тех, кто уже пробежал дистанцию. Все чего-то советовали, тормошили, сгибали руки, растирали икры ног. Маргарита с искаженным от испуга лицом, пронзила толпу. Опустилась рядом с Большаковой и попыталась перетащить Павла к себе. Маринка вцепилась мёртвой хваткой в костюм на плечах, с остервенением бросив испепеляющий взгляд на Сысоеву.

– Отпусти! А то глаза выцарапаю! – Прошипела Маргарита в самое ухо Большаковой.

Та изумлённо разжала пальцы, и Пашкина основная оконечность с разворотом тела сразу перекочевала на другие колени.

– Паш, дыши! Я здесь! Ты слышишь! – Наклонилась к самому лицу, растирая снегом виски.

Ему вдруг так захотелось ощутить мягкость её ног, нежность прикосновений и запах тёплого дыхания, что он прямо воткнул ускользающее сознание в организм. Судорога пробежала по всем мышцам, закручивая нервы колючей проволокой. Сердце забилась о ребра, словно птаха в клетке. Ледяной воздух шкуродёром прошёлся по бронхам, иголками инея осыпав лёгкие.

– Пашенька, дыши спокойней. Старайся носом. Сейчас всё пройдёт, – дрожащая ладошка скользила по лбу. – Вот так, всё уже нормально.

– Парни! Ну-ка подняли его на ноги! – Подбежал встревоженный Николашка. – Живо! И пусть ногами переставляет. Шевелись, Торилин! Шевелись! Нельзя на втором дыхании сразу останавливаться! Теперь ты у меня в школьной команде по лыжам!

– Всё нормально, – выдавил из себя Пашка, отстраняя помощников. – Спасибо. Всё прошло.

Рита стояла сзади, вцепившись в подол костюма.

– Отпусти, – попросил не оборачиваясь. – Все же вылупились.

– Домой лучше сегодня не появляйся, – послышался свистящий шёпот. – Топай сразу на работу. Спортсмен – камикадзе.

– Пашка, ну ты и выдал! – Подкатил Шмаков, выбивая сопли об снег. – Смотри, как протаял, где валялся! Даже нос и брови отпечатались! Гравюра Леонардо Недовиченнго «Лыжные проталины»!

Общий хохот одноклассников Алик расценил, как аплодисменты. Прижав лыжную палку к груди, раскланялся на все стороны.

Из-за его спины вылетел Мишка Цилин и плюхнулся рядом с отпечатком Торилина.

– Вот ещё один кандидат в нашу галерею достижений! – Вытянул руку Шмаков. – Но судя по тому, что наш КМС отстал от лидера на четыре с половиной минуты, оттиск будет не глубоким.

– Алька, кончай ехидничать, – обернулся Михаил. – Сам-то автографа не оставил.

– Как не оставил? Ты на них и лежишь.

Смех не прекратился даже, когда общей гурьбой двинулись к школе. Пашка нёс свои лыжи и Маргариты. Она лыжные палки. Плелись последними. Впереди маячили только Горохова и Шмаков.

– Ты специально выпендрился, что бы все узнали об наших отношениях? Или захотел довести меня до инфаркта? – Бурчала Рита со слезами на щеках. – Появись только дома! Мы тебе такую головомойку устроим! То дерётся до увечья, то рекорды смертельные ставит. О чём только думает.

– Прости, не сердись. Я боевой транс неожиданно опробовал. До конца раздел не перевел. Так вот получилось, – процедил Торилин.

– Опробовал! Вон говорить даже не можешь.

– Слюнные железы свело. Язык тянет.

– Балбес! Напугал меня до обморока, – Маргарита понемногу начала отходить. – Зайдёшь к бабушке, возьмёшь плюшки и пироги. Банку компота и банку огурцов. Я приеду часам к семи. Мама Вера обещалась прибыть с ночевой. Явишься с работы, смотри куда плюхаешься. И вообще ляжешь сегодня на кресло-кровати.

Вы, сударь, наказаны!

Павел счастливо улыбался, выслушивая выговоры и наказания.

– И эта тоже, мартышка! Вцепилась в тебя, как клещ. Ещё раз подобное увижу – в шиньоне ходить будет.

После уроков, забрав у бабки банки и выпечку, дождался трамвая. Забравшись со своей ношей в вагон, тут же наткнулся на Ленку с Маргаритой.

– Привет, ещё раз! – Удивился неожиданной встречи. – Далеко следуете?

– Паш, представляешь, сеструха у меня нас встречала у подъезда. Крутила ключи на пальце. Мы подходить, а у неё связка срывается с пальца и в сугроб! – Горохова под недавним впечатлением, показывала произошедшее, размахивая обледенелыми варежками. – Всё перекапали, так и не нашли. До этого сырые были, теперь хоть выжимай! Замерзли, спасу нет. Вот к Ритке едем сушиться.

– Пока до неё доедете к креслам примёрзнете. Вон уже губы посинели и зубами чечётку отбиваете.

Торилин незаметно для Ленки показал связку ключей Маргарите. Он прихватил утром ключи только от квартиры на Ильича, от другой остались на тумбочке.

– У нас кровь молодая – горячая! Сами не задубеем и другим не дадим! – Стрельнула глазками Горохова.

Сысоева озабочено начала быстро шарить по своим карманам.

– Время сколько? – В её вопросе промелькнуло крайнее раздражение.

– Уже половина второго, – Павел еле сдерживал улыбку.

– Во, Ленка, как нам сегодня не везёт! Я ключи дома оставила. А Тошка у меня со школой в театр уже укатил! Чего делать то будем?

– Чего! Чего! Назад по подругам и кто пустит.

– Ладно, так и быть. Спасу вас, – подмигнул Торилин. – Выходим на следующей и ко мне.

– Паш, а удобно? – Хитрое выражение лица Маргариты, понял только он.

– У меня дома до вечера никого не будет. Успеете высохнуть. Кровь у вас горячая, – поддел парень.

– Рит, чё? Пойдём?

– Ну, если по математике поможет к контрольной подготовиться, тогда согласны.

– Нет вопросов. Помогу.

– Верхнюю одежду на батарейки развесьте, – распоряжался Павел, в прихожей, доставая тапочки. – В маленькой комнате в шкафу материны халаты. Ну, там посмотрите ещё, что понадобиться. Переоденетесь в ванной. Верёвки над сушилкой. Можете под душем погреться. Полотенца на полке. А я пока чай поставлю, с бабкиными пирогами похлебаем.

Пока добродушный хозяин крутился на кухне, девчонки копошились в шкафу, подбирая себе одежонку. Из-за не плотно закрытой двери, он слышал их приглушённый разговор.

– …Халат прямо, как на тебя. У него мать, что такая же фигуристая? – Удивлялась Ленка. – Трусы, зачем берёшь?

– А что в сырых, что ли ходить? Или без них предлагаешь?

– Чужое нижнее бельё? Стрёмно.

– Оно же чистое. Потом выстираем.

– Блин, швыряешься прямо, как у себя дома! Я бы постеснялась.

– Под душ пойдёшь? Ну и стесняйся в одном халатике. Глядишь, после в больницу попадёшь, про всякий стыд забудешь.

– Ладно. Уговорила. Пошли.

Гороховой погреться в ванной предоставили первой. Пока она там плескалась, Павел на кухне выяснял отношения с Маргаритой.

– Зачем ты её с собой потащила?

– А куда прикажешь деваться? Мать у неё только после шести появиться. Сеструха в школе. Замерзать, что ли?

– Про ключи даже не вспомнила. Прокатились бы туда в такой мороз и что дальше?

– Я с твоими представлениями обо всём думать забыла.

– Извини, – смирился виновато Торилин. – Я жрать, как из пушки хочу, и в сон клонит.

– Сейчас суп и картошку с сосисками разогрею. А поспать – перетопчишься. После работы только.

Пообедав сели в зале на диван с учебником и тетрадками. Ленка скромно слева, Маргарита забралась с ногами, прикрыв их уголком покрывала, справа. Пока Пашка с увлечением рассказывал, как использовать формулы при решении задач, они переглядывались за его спиной, гримасничали и наставляли рожки. Потом, хихикая, по пять раз переспрашивали одно и то же. Но после приутихли и начали позёвывать, прикрываясь ладошками. А вскоре Горохова обалдело отстранилась в сторону, увидев, как руки подруги обхватили талию парня, и её голова застыла на его плече.

– Тихо. По-моему, кто-то слюни мне за шиворот пустил, – быстро отреагировал Павел. – Лен, подушку и плед из спальни принеси. Мы её потихоньку здесь уложим.

Примостив подушку, аккуратно опустили на неё Маргариту. Прикрыли пледом. После Павел поманил Горохову в спальню.

– Давай тоже ложись.

– Да ты что? – Перепугалась она, запахивая воротник халата у шеи.

– Давай, давай. Через час разбужу. А то челюсти свернёшь зевая. Толку то от моей помощи всё равно нет. Не чего стесняться. Ложись.

– А мать у тебя, когда появиться? – Ленка с опаской присела на кровать.

– Мать? – Переспросил с улыбкой Торилин. – Дай бог к восьми вечера. Вы уже дома телевизоры смотреть будете.

Прихватив учебники и тетрадки, прикрыл дверь в спальню, намереваясь заняться домашним заданием на кухне. На цыпочках прокрался к выходу, проклиная про себя скрипучие половицы. Уже взявшись за ручку, почувствовал, как Рита ухватила его за брючину. Удивлённо обернувшись, вопросительно мотнул головой.

– Иди ко мне, – произнесла одними губами, потянув за штанину.

– Ты совсем офанарела? – Пихнул учебниками в сторону спальни.

– Не могу согреться. Знобит изнутри, – соблазнительно улыбалась любимая. – Ты, одетым со мной ляжешь? – Остановила, увидев его намерение. – Я замучалась рубашки вам гладить. Хочешь сам с утюгом постоять?

– Ленка вдруг выйдет, – озабоченно произнёс, пристраиваясь рядышком.

– Я, полчасика, и встану, – нежно ласкаясь, заверила Маргарита. – Драться один на семерых не боится, а тут у себя дома неизвестно чего…

– Так ты меня простила, что ли?

***

Горохова проснулась через полтора часа. Просочившись в зал, ойкнула от неожиданности, прикрыв в изумлении рот ладонью и выпучив глаза. Замерла под действием увиденной картины, боясь пошевелиться.

Маргарита лежала на Павле, закутав его голое тело полами своего распахнутого халатика. Плед и подушка комом валялись у дивана.

Сысоева приоткрыла веки, приложила указательный палец к губам и знаками показала, что сейчас выйдет за подругой на кухню.

– Ты совсем сбрендила?! Первый раз у парня и такое вытворяешь! Меня хоть бы постыдилась! – Заикаясь, закрутила пальцами у виска, едва та появилась.

– Тише ты, – урезонила Маргарита, оправляя халат. – Он через минуту проснётся, я его в магазин отправлю. Потом переговорим.

– Через минуту? В магазин? – Горохова от непонимания, ошалела совсем.

– Он больше минуты без меня спать не в состоянии, – спокойно заверила Рита, усаживая подругу за стол.

– Так ты чё…

– Да, сплю с ним с пяти лет. А про то, о чём ты сейчас подумала, первый раз в прошлое лето.

– С ума сойти! Это как же с пяти лет?

– Корью или ветрянкой тогда всей квартирой болели. Сейчас точно и не помню. Температурила. Орала недуром. Уснуть никак не могла. Родители и мои, и Торилины рядом суетятся, не знают, чем помочь. А Пашка молча, пришёл из их комнаты, забрался ко мне в пастель. То же с температурой высокой был. Обнял, подул мне на глазки и всё. Куда чего делось. Уткнулась я ему в шею и оба заснули. До сих пор, в каком бы состоянии не была, стоит ему только обнять и подуть, махом вырубаюсь.

– Рит, ты где? – Павел затопал босыми ногами в прихожей.

– Ну, – хмыкнула Сысоева в подтверждение своих слов, показав рукой на него. – Оденься, сбегай в магазин. Скоро пацаны вернутся из театра. А мы подъели малость. Купишь в кулинарии котлет, свёклы варёной. Я винегрет сделаю. В хлебном возьмёшь: батон, половинку ржаного и торт вафельный «Сюрприз». Плюшки умяли все. Мать и парней вечером побаловать не чем.

– Рит, поди, сюда, – поманил он её к себе.

– Чего, – подойдя, прошептала в самое ухо, поглаживая его по руке.

– Я не понял. Ты, перед Ленкой раскололась, что ли?

– Пришлось. Застукала.

– Ум-м, – с сожалением повернувшись, он ушёл одеваться.

– Если обещаешь сохранить нашу тайну, расскажу всё, – Маргарита вернулась к кухонному столу.

Ещё в полном шоке от произошедшего, та утвердительно замотала головой.

– Давай чайком ещё со сна побалуемся, а то мне самой честно сказать не совсем комфортно. Не думала, что так глупо всё получиться, – посетовала она, зажигая газовую конфорку.

Павел объявился у вешалки. Под пристальными взглядами девчонок, угрюмо натянул обувку, напялил шапку и влез в рукава пальто.

– Не дуйся, – Рита подошла к нему, ухватившись за шею, подтянула к себе. – Тебе это совсем не идёт, – чмокнула в щёку. – Давай поскорей, любимый. Мы тебя ждём.

– Вы, что прямо, как муж и жена живёте? – Икая, выдавила Горохова, лишь только захлопнулась входная дверь.

– Да.

– И давно?

– Будем считать с того дня, как он тебе шоколадку после первого снега подарил, – пошутила Сысоева.

– Пятый месяц! А родители? Чего они?

– Мама Катя, с нами месяц всего провела с Нового Года. Теперь в постоянной командировке между Москвой и Ленинградом. Моя вся в работе с утра до ночи. Да и кавалер у неё есть. Ночи тоже даром не теряет, – с глубоким вздохом пошутила Маргарита. – Не понятно серьёзно у них там или так до первой размолвки. Отец у Торилиных в экспедиции пропал. Старики его, им бы самим сейчас кто помог. Так, что мы тут с брательниками сами с усами. Пашка у меня подрабатывает на разгрузке вагонов. Стараемся не зависеть ни от кого.

– Слушай, как же Марат?

– Да ни как. Обиделась я на Пашу по глупости. Думала, бросил после того случая. Долго меня искал после переезда, видите ли. Я же не знала, что адреса ему никто не передал, и болел ещё долго. Когда появился, гордость взыграла. Проучить надумала. Он меня после уроков встретил. А следом Маратик со своими дружками за мной выходил. Я сдуру к нему и обратилась, чувствовала, что неровно дышит в мою строну. Ты тогда со мной была. Может, помнишь? – Голос у неё осел, губки задрожали. – Подумала, попугает и всё. А он его со всей своей шайкой мутузил, не знай сколько времени. Из-за этого только он этим проклятым рукоприкладством занялся, – она зарыдала в полный голос.

– Рит, брось! Перестань! Всё же прошло!

– Да, прошло! Он чуть с собой не покончил в первый день, как нас к ним перевели. Еле успела с подоконника сдёрнуть! Дура! Ведь любила и люблю безумно! Нет, ещё повыпендриваться захотелось. Он после эти гладиаторские бои у школы устроил. Выла ночи напролёт. А просто подойти и поцеловать, раз слов нет… Он сразу бы всё понял. Ну, как же гордость проклятая. Если бы не ты тогда со своими признаниями, до сих пор наверно нос воротила. Ревность дикая обуяла. Поэтому и решилась, – Маргарита уже еле выговаривала между всхлипами. – Вот и сегодня, дылда эта Маринка, вцепилась в него не выдерешь. Пока меня не было, никому не нужен был! Очумела вовсе, как увидела, что не дышит.

– Рит, всё обошлось. Прекращай выть и себя накручивать, – Ленка успокаивающе гладила хозяйку по спине, сглатывая слёзы солидарности.

– Захотелось всем показать, что он мой! Только мой и ни чей больше! Наверно поэтому согласилась тебя к нам пригласить. И весь этот цирк устроила. Ленк, прости меня, пожалуйста.

Девчонки долго сидели, обнявшись, судорожно вздыхая под свист выкипающего чайника. За запотевшими окнами тоскливый вечер забирал дневной свет, будоража тягостные воспоминания начинавшейся вьюгой.

– А я думала, всё кажется, что в столовке он за тебя платит. И сегодня мысли даже не возникло, когда ты в шкафу швырялась. Сразу нашла, что нужно и всё подошло, как влитое, – Горохова встала и выключила чайник. – Вот, шифровальщики! Хоть в разведку отправляй! Слушай, – она прямо вся встрепенулась, лицо заполыхало ярким румянцем. – Ну, а как это?

– Что именно? – Маргарита вытерла остатки слёз полой халата.

– Ну, это самое…

– Нашла о чём думать, – понимающая улыбка поставила точку на недавних переживаниях. – Глупая, придёт время, сама узнаешь.

– Не боишься, вдруг аист навестит.

– Знаешь, как хочется! Только пока нам брательников выше крыши хватает.

В замке входной двери заёрзал ключ и через мгновение, на пороге появилась заснеженная фигура с сумкой.