Капали слёзы. Сборник стихотворений

Омута укрут

Словно рытый бархат в озере вода,

Обронила серьгу девица туда.

Месяцем блеснула желтая серьга,

И погасла скоро в тенях ивняка.

Девице с немногим осьмнадцать лет,

И того не слышит, что сережки нет.

Думала, мол, слезка со щеки стекла,

Иль блеснуло солнце искрой хрусталя.

Что же плачет дева, что не до серёг?

Иль ее милёнок укатил?  Далёк…

Против воли девку замуж выдают

От того и смотрит в омута укрут.

Ай, и не ухватит свадебный калач

Барич – душегубец, девичий палач!

Ой, белёну шею да косой в закрут,

И с мольбой о милом – в омута укрут.

2015г.

Пред зарею красной

Не к тебе ль, зазнобе,

По росе липучей

Крадучись пугливо

Под седой луной,

В кандалах озноба,

Обожжен крапивой,

Я петлял колючей,

Буйною травой?

От тебя ль, желанной,

В злобе окаянной,

Изодрав рубаху,

Плелся я долой?

От тебя ли, милой,

Кудри разлохматив,

Ветер оголтелый

Гнал меня домой?

Не к тебе ль, красивой,

С расписным букетом

Полевых соцветий

И немой мольбой,

Через палисадник

Тропкою игривой

Я, в окно со скрипом,

Залезал порой?

От тебя ль, медовой,

От шальной, бедовой

Опьяненный жаром,

Глупый и смешной

Пред зарею красной

Под луной пытливой

Я, такой счастливый,

Убегал домой?

2014г.

Коварная

Раздвило меня, расшатало

Заводное с букетом вино,

А, казалось, пьянит оно мало,

Плохо прячет бокальное дно.

Как медово тянулась гулянка

Под баяна чудной перебор,

Ах, разгульная русская пьянка:

Песни, крики, хмельной разговор!

Я «Цыганочку» с выходом в зале

Отбивал из-под свиста толпы,

И трактирную девку в запале

Зажимал у пропитой избы.

А потом, разомлев до предела,

Я, подобно развязной свинье,

На луну, что в пруду тихо млела,

Ссал, качаясь в немом забытье.

Хохотал, разбивая в осколки,

Ее трепетный мраморный лик,

И не знал, что коварна нахалка,

В этот сладостный для меня миг.

Не упомню, как двое пристали

Как избили, как плёлся домой

Помню только, что хамы те ржали,

А я кровь утирал под луной. 2015г.

Зацепился ветер

Зацепился ветер за терновый куст.

Ухватил беднягу, только слышен хруст.

Оборвал все листья, ветви изломал

И, ругаясь скверно, к роще похромал.

Обнялся с березой, причесав траву.

Оцарапав лапу, с горя сплюнул: – Тьфу.

И, утратив силы, под черемух сень

Завалился дрыхнуть, старый ерепень.

Так и я, запивши, жизнь сломал одну

И скатился, хромый, сиротой ко дну…

Повенчался сдуру с новою судьбой

И, разбивши морду, дрыхну сиротой.

2015г.

Всё случайно

Не судите строго, не судите.

Не судите, что безбожно пьян.

А настойки горькой пригубите

За неизлечимый мой изъян.

За души уютную обитель

И за боль её незримых ран,

Что хранит пропахший потом свитер,

В придорожной яме смяв бурьян.

Вы меня сегодня не поймёте,

Многие и не поймут потом

От того, что просто не живёте,

А забылись безмятежным сном.

Не корите, что моя тоскою

Над травой склонёна голова,

Что небрежно пьяною рукою

Набросал бессмертные слова.

Не читайте, если не хотите.

Что об этом раньше сожалеть…

Я случайный офицерский китель

На поэта пропил, чтобы спеть.

Как всему и мне настанет время.

И однажды на чужих  глазах,

Вдруг узнавших о моём нетленном

Навернется горькая слеза.

Не судите. Я того не стою.

Всё случайно, впрочем, что и я

Грешной и нетвёрдою рукою

Набросал бессмертные слова.

2016г.

Развалиться бы в траве

Развалится бы в траве

Да пастушью сумку

Грызть, смотря осоловев

В глубину проулка.

Пусть, качаясь, пьяный взор

Обомнёт репейник,

Ляжет на резной узор

В липовый очельник.

А тепла насобирав

Вором затаится,

Где на ласковых утрах

Виноград дымится.

Всё в том милом уголке 

Пахнет юной девкой,

И глаза на поводке

Тайный держит цепко.

Развалился бы, ан нет;

На веранде строго

Востроглазый смотрит дед

Внучку недотрогу.

Погоди, дождусь темна

И худой штакетник

Впустит хитрого вора

Под лозы оплетье. 

Девку вышепчу во двор

И под крик петуший

Поцелуем в губы вор

С милой ночь потушит.

2016г.

Где она, колхозная дорога

Где она, колхозная дорога

Вдоль посадки посреди полей,

У которой детства я немного

Выпил,  отдирая с вишен клей?

Где топил глаза в пшеничном море,

И в солому волос выжигал;

В горькую слезу ребячьей сворой

Друга на вокзале провожал.

Где нещадно на заборах в дыры

Рвал о гвозди грязные штаны,

И ревел в подвале под квартирой,

Получив по морде от шпаны.

Где судьба однажды шевельнулась,

Край подсолнечный сменивши на тайгу,

Будто на скаку шальною пулей

Прострелило сердце казаку.

Ах! не знал, как широка Россия.

Ох, не верилось в живую смерть.

Отчего такое натворила

Хвойная с пшеницей круговерть?

Пройден срок, обжил лесные дали,

В невод пихтовый вплетя глаза.

Стёрлись, кто меня в далёком знали.

Объявились новые друзья.

Но во снах: всё та, всё та дорога

Вдоль посадки посреди полей,

Выпил детства где совсем немного,

Обдирая с вишен горький клей.

2017г.

Санька

Черт бы взял чужую драку,

Пуль щелчки, разрывы, пыль,

В перестрелке у оврага

Санька первого убил.

Духота, скрипит фрамуга,

Ночь сочится через щель,

Пьяного не троньте друга,

Уработал Саньку хмель.

Словно муха в паутине

Спутан друг тяжелым сном,

Отгорожен от чужбины

Лишь облупленным окном.

Спит солдат, убив впервые,

Распластал беднягу хмель,

Где-то молятся родные,

Чтобы сын вернулся цел.

Спи, Санек, проспи похмелье,

Чтоб не мучаться с утра,

Не стонать, не клянчить зелья

На посылах у нутра.

Ох, бы взять за холку драку,

Да забросить, что есть сил,

Чтобы не было оврага,

Где дружок врага убил.

2014г.

Ещё вчера

Еще вчера обвислой ветвью тополь

На зеркало асфальта тень бросал,

Немой прохладою безмолвно шлепал

По ленте смоляной и столб кусал.

Небрежно на траву наляпал латки,

Слегка качая квелою листвой.

Он не играл с лучом коварным в прятки.

Он ринулся как гладиатор в бой.

Все замерло в молчании жестоком.

Никто не крикнул бедолаге: – Стой!

Остановись, не стоит одиноким

Бросаться в драку с силой роковой.

И дрался тополь с пеклом не на шутку,

Надежды возложив на скорый дождь.

Но дождь не шел, и было видеть жутко,

Как падал снег из жаренных ладош.

Еще вчера обвислой ветвью тополь

На зеркало асфальта тень бросал.

Сегодня час его последний пробил.

В борьбе неравной тополь проиграл.

2015г.

Для тебя

Дивный час;

Туман ползет дугою,

Опотели грузные хлеба.

Розовой застенчивой щекою

Месяц тихо ткнулся в облака.

Красный час;

Рубиновой губою

Улыбнулась озеру заря.

На березы алою фатою

Луч неслышным звоном пролился.

Ясный час;

Залито небо светом,

Золотом подернута листва.

За туманом мгла исчезла следом 

Действием немого колдовства.

Этот день – мгновение святое, 

Ценный дар, ниспосланный с небес,

Где восходит солнце золотое,

Озаряя светом спящий лес,

Этот день, как нечто дорогое -

Для тебя и без остатка, весь!

Он слегка коснется теплой лапой

Бархата изогнутых ресниц,

И прозрачной голубою шляпой

Припадет пред тобою ниц.

И сиянью взора удивляясь,

Буду я стоять как истукан,

А в твоих ресницах хмель, качаясь,

Будет улыбаться, хулиган.

2016г.

Амулет

Где царствует владыка зной

Меж тамарисков, у бархана,

Пустынною сражен змеей,

Спит крестоносец молодой.

Взгляд затуманенный, пустой.

С зажатой на груди рукой

Вояка, на века немой,

Уж не вернется в дом родной.

В отброшенной руке другой

Мерцает амулет чудной:

На старой нити кожаной

Гроздь винограда со змеей.

Пылая страстью непритворной

У дамы выманил придворной

Любовью юною, шальной

Он амулет смертельный свой.

И в чужеземье жил, нося

У сердца смерть свою. Прося

Пред тем, как разгорится бой,

Живым вернуться к даме той.

Судьбы загадочную тайну

Венчала безделушка та,

Свой умысел нося коварный -

Оплата будет высока.

Гроздь винограда – жизнь,

Змея на ней –отрада.

Не одолели хворь, болезнь,

А шрамы – храбрости награда.

Но от судьбы пощады нет.

Пред нею меркнет даже свет,

Коль зазвучит траурный бой,

Она нож всадит роковой.

Так я в груди носил тебя 

Не зная, что ждала расплата.

Так отрешенно жил любя,

И так ждала свой час утрата. 

2013г.

***

Зарей на выспевшей рябине

Уснула осень.

Ночами выцветшими стынут

Макушки сосен.

Листва опавшая кружит

В прощальном танце.

Луна – колдунья ворожит

На синем глянце.

Споткнувшись, в озеро упал

Простывший ветер.

Палитру сочную украл

Безмолвный пепел.

Замерзли чувства до весны,

Как лед на луже.

Расстались без скандала мы,

Зачем он нужен.

2013г.

Радуга

Не вчера расхохотался ветер.

Не вчера заплакала луна.

На краплёного с угла валета

Чёрной метой радуга легла.

Да не та легла, что в летний вечер

По реке расцветистой дугой,

А которая, что хищный кречет

Крылья распростёр над головой.

Ежели желала скорой смерти,

Одарила бы "ногой" не в масть…

Значит вознамерилась проверить

И поиздеваться этим всласть?

Ведь не в козыря пустила, и не в даму,

А валетом в крапе завлекла,

Будто поводырь на Валааме

Грешника под сень монастыря.

Сделай сброс, тогда пиши пропало…

Знать ва-банк ссудить здесь суждено.

Для "игры" валета слишком мало,

Видно блеф – решение одно.

Вот и пусть валет краплёный жалом

Срежет втёмную манящий кон,

Не желая соблюдать скрижалей

Писаный безгрешными закон.

Пусть хохочет в переулке ветер,

Пусть рыдает жалкая луна,

Раз уж на краплёного валета

Чёрной метой радуга легла.

2014г.

Приятель молчаливый

Что вперил взор в меня, приятель? Седой твой глаз,

 Что без прищура блеснув лучом случайный раз,

 Когда затеет солнце с тенью замысловатый па-де-грас,

 Словно загадочный топаз меня вспугнет. (Его окрас

 Как дым туманен и рассеян. Он будто ядовитый газ.)

 Что ж смотришь пристально? Молчишь?…

 Неужто стал тебе известен мой черный день?

 Представь себе: – Загадка есть, и смертью веет

 Ее заманчивая тень. Но я старательно храню

 Ту очерненную стрелу, вручил которой я судьбу.

 И раз уж ты – служитель верный, тебе наряд

 Той страшной тайны сейчас подробно опишу.

 Внимая, слушай, друг сердечный:

 – Где бант затейливый сплели Чегем и Черек, овивая

 Струями водными пяту вершины снежной Кара-Кая,

 И где таинственный хребет, полою красного кафтана

 В свинцовый Терек угодив, грозит бедою неустанно,

 Ущельями от глаз сокрыт, провал таится одинокий,

 Из бездны смотрит в небеса зрачок зеленый его ока.

 На дне его сыром, глубоком, деревья тянутся высоко,

 Дуб тяжко стонет кособокий (мол небо от него далёко).

 В отвесах скрытная тропа змеей струится меж камней

 Однажды я петлял по ней, один лишь зная цену ей.

 Тот дуб кореньями увяз в полуистлелой мешковине,

 В ней полно горя и греха, да зла чуть боле половины.

 Под древом золото зарыто и души маются там чьи-то.

 Все происшедшее в тот час не будет памятью забыто.

 Скажу, приятель, не тая: – Тот клад кровавый спрятал я.

 Нас было пятеро в гнезде разбойничьем. Везде

 Мы рыскали в горах, желая знать: – Когда же, где

 На тонконогих скакунах, увитых золотом в тюках

 пойдет беспечный караван? К Богам взывали по ночам:

 – Будь послан и дарован нам!…

 Но дни текли, мы исхудали. Давно людей мы не видали.

 Все обозлились и, в беде, руки друг другу б не подали.

 Но, милосерден Бог, поверь (им уготован был трофей).

 Вдали залился коростель: – Знать не синица – журавель!

 У каждого не сердце – зверь, мы спрятались в густой репей.

 Богач с товаром и семьей торговой следовал тропой.

 Гонимые одной мечтой – добыть подарок золотой,

 Свалили путников с коней… Взвился дурманом смертный хмель…

 (С тех пор мне часто слышен крик убитого в предсмертный миг)

 Погибших быстро схоронив, добычу честно поделили.

 Упрятались в Бандитской балке, в сырой пещере стало жарко.

 Огонь костра и камень плоский, и вкруг четыре игрока.

 В углу, почти что неприметен, полулежал в потемках я.

 Уж за полночь шагнуло время, когда легла в круг роковой,

 Счастливо вздернутой рукой «свинья», нашедшая покой

 В костях одною стороной. Один азартною игрой

 Сорвал весь банк. В миг взгляд разбойников стал злой,

 Налившись кровью. Понял я: – Реванш решила взять резня.

 Не мешкая, схватив пистоли я выстрелил… И пали двое.

 Короткой пикой был сражен, кто бросился через огонь.

 С последним накрепко сцепились мы на отточенных клинках.

 Рука дрожала, но удар врагу пришелся прямо в пах

 И, храбро дравшийся детина, был выпотрошен как рыбина.

 Забилось тело как в тисках последнего из игроков,

 Едва державшись на ногах, взяв золото, я был таков…

 Ну что, немтырь? Прознал о тайне? Так чокнемся вином, ужо!

 Бокалом стукну о стекло, в тебя я верю, как ни кто.

 (Коли услышал, не расскажешь, а коль увидел, не покажешь.)

 Ты ж просто зеркало. Ничто!

2013г.

Дорога до Губаря

Где солнце мерцает в Кубани свечой

А путника степь одурманит мечтой,

Где грозный закат разжигает зарницы,

А ветер волнами вздымает пшеницу,

Где красным мундиром Скалистый хребет

В канун предвечерья, играя на Солнце,

Искрится браслетом своих эполет

И средь облаков видно неба оконце,

Там средь паутины звериных путей

Тропа потаенная зайцем петляет.

Лишь избранный дьявола знает о ней.

Отшельника дух там теперь обитает.

Какую загадку тропа стережет?

О том лишь строптивый Тегинь

у Подгорной, где мельницы остов,

водой затопленный, сто лет уж гниет,

Тебе в час вечерний рассказ напоет.

Кровавую тайну хребет бережет.

Здесь, в дебрях Кавказа под сенью лесов

Бандитская балка скрывала воров.

Здесь замысел злобный отшельник ковал,

Он знал что, меж рек говорливых и скал

Где смерть и жестокость танцуют свой бал,

С шелками, оружием,  златом с Востока,

Араб караван свой нагруженный гнал.

Беда поджидала торговца в пути,

От пули разбойника вряд ли уйти.

Глаз острый, на сердце направлена мушка,

Гром выстрел упрятал в раскаты свои,

А дождик смыл кровь, расшумелись лягушки

Озноб бьет разбойника,  руки чужи.

Добычу  надежно припрятав от взора

Разбойник, достатка мечтой одержим,

Не зная стыда, опасаясь позора,

Ужом пробирался  к воротам своим.

На злато чужое тать мельницу строит,

Дом полная чаша и дети сыты,

Моля о прощении, тать мягко стелет,

А черная мельница мелет и мелет,

Не раз уж с деревьев слетали листы.

Забылось убийство, доходы росли

И в честь Губаря ту тропу нарекли,

Где шумной толпою, пшеницу собрав,

Крестьяне к помолу рекою текли.

Но Бог шельму метит.Здоровья бандюги

Болезнью простудной пробиты щиты,

И смерть словно вой дикой северной вьюги

Один на один стала с вором «на ты».

Вот так отплатило пробитое сердце,

Но быль неплохая, хоть верьте – не верьте.

2014г.

Простишь

Горишь! Такое мне знакомо.

Я сам однажды умирал…

И много раз, углей тех кроме,

когда чужое обирал.

Но те разы, поверь, пустое,

с большой натяжкою пожар.

А тот единственный – святое,

когда весь ангелом дышал.

Такое нам дано устройство

сгореть однажды навсегда.

Всё после – просто беспокойство.

Так, ядовитая бурда.

Горишь? Махни на всё рукою.

Сгорай до пагубных углей.

Боль этой раны время смоет,

забьётся сердце холодней.

Потом, как многие, ты станешь

чужое тайно обирать,

и новичку обман подаришь,

заставив тоже умирать.

И мне простишь обмана прихоть,

испивши сладкого вранья,

хоть редкий раз подушку тихо 

проплачешь в ночь, луну кляня.

Ту, что свидетелем невольным

грехопадения была

и ту, что свет утихшей болью

в такие ночи пролила.