Капали слёзы. Сборник стихотворений

 И теперь отступить не вправе.

 Мне без лекаря только смерть.

 Я твоими глазами ранен

 В поздней осени круговерть.

2015г.

Губы в маковую резь

Годы съедены, означена черта.

 Всё теперь сияет по-другому.

 Проявились трещины в холстах,

 Что писались сердцу молодому.

 Уж за ними маковую резь

 Божьей не зажечь в губах палитре

 В тех, что напоили мёдом здесь

 Под заветным пологом ракиты.

  Тем губам наверно невдомёк,

 Кто теперь тот опьяневший малый,

 Что забыть их цвет так и не смог -

 Непорочный цвет в улыбке алой.

 Прежнего не усмотреть ничуть,

 Я довольно сердцем поменялся.

 Волею немыслимых причуд,

 Так случилось, что поэтом стался.

 И пою я Русь, и ею плачу.

 Русское в крови саднит занозой.

 Это хоть чего-то, да и значит -

 Душу обронить в тени берёзы.

 Так что, если в маковую резь

 Губы будут у ракиты где-то,

 Пусть припомнят, как поили здесь

 Пьяным мёдом русского поэта.

2014г.

Ах, какое вчера приснилось

Ах, какое вчера приснилось!

 Как в горячечном был бреду.

 Сердце тихое колотилось,

 Что казалось, вот-вот умру.

 Не помада, не мокрый локон

 Ночь безумную запрягли,

 А берёзы весенним соком

 В душу спящую натекли.

 Оборачивал тело саван

 В изъедающий росный плен

 И, казалось, зудит от ссадин

 Кожа сбитых в борьбе колен.

 Так простите, кого обидел.

 Чьих обманом отведал ласк.

 Я помногу во снах вас видел,

 Но в другой с головой увяз;

 Топь болотная, пень замшелый,

 И задумчивая луна

 На макушках погибших елей -

 Нареченная мне жена.

 Болен я не вином, а Русью:

 Синью рек, теплотой долин,

 И озёр непонятной грустью,

 И немым колдовством осин.

 Потому, умереть любовью

 В беспокойном губительном сне,

 Усадив Русь у изголовья,

 Я согласен теперь вполне.

 И не плакать по мне, не охать…

 Впрочем, жизнь всё одно пустяк;

 Коль минул от болезни сдохнуть,

 Так загубит вином кабак.

 Потому, кто на слёзы падок,

 Грех не выплакаться и по мне,

 Что горел женским кудрям радый,

 А угасну без них во сне.

2016г.

Не обижайся

Не обижайся, женщина, не обижайся.

Мы, каждый, очень разное несём…

И в осень на ветвях листам дрожащим

Не повторить друг друга нипочём.

Не думай… Прошлым ныне не забыться.

Другие сны терзают душу мне.

От этой напасти, поверь, недолго спиться,

На горе ангелам и радость сатане.

Как ночь, так сердце, обручем сжимает.

Хмель выдувает нити на висках.

И мниться, словно тайный подступает

И будто кара за грехи близка.

Но новь есть новь. И с этим не поспоришь.

А если так, так надобно идти.

Чего в сердцах порою не напорешь

На отведённом жизненном пути…

И, пережив дурное сновиденье,

Ведомый бесшабашностью пойду

Уже с зари, наполненный волненьем,

Чтоб заживо изжариться в аду.

Пойду к другой… Не стоит обижаться,

Любая нам на этом свете ад.

Ведь и ветвям дано переплетаться

Да так, что сунься, будешь и не рад.

Спрячь слёзы женские, не плачь, не обижайся.

В другом отыщется и ласка и тепло.

А я, как лист, беспомощно кружася,

Согреюсь тем, что с ветки сорвало.

2016г.

Колдун

Где бурелом как верный пес

Охрану тайн чудесных нес,

И безымянной речки плес

В дожди шипит от мутных слез,

Да солнцу радуясь, утес

В улыбке скалит желтый лесс,

Средь искоряженных берез

Дом, почерневший, в землю врос.

Здесь вход от странника стерёг,

С времен древнейших оберёг;

Медвежий выбеленный череп,

Страша, вступившего на берег

Нечистых сил и колдовства,

Висел над дверью в этот склеп.

Был взор его глазниц нелеп,

Как в пустоши румяный хлеб,

Иль копьеносец, если слеп.

Уж спал по полуденный зной,

И солнце скрылось за горой.

Вот старый филин ухнул жутко,

А ворон огрызнулся будто.

В смятенье, к дому сам не свой,

Нарушив дьявольский покой,

Давно нехоженой тропой

Прибрел охотник молодой.

И дверь скрыпучую открыв,

Одной рукой чело прикрыв,

В другую верный нож вложив,

Не ведая, что будет дале,

Но в любопытственном запале,

Страшась внезапности все пуще,

Вступил под полог жуткой кущи.

И вырвался внезапный крик

Увиденному в этот миг:

В глаза охотнику смотрел

Обросший, сказочный старик.

В мерцании одной лучины

Над переносицей морщины

Свились как нити паутины.

Блестели серебром седины,

Сплетясь в змеиные пружины.

Медово-желтый страшный взор

Был проницателен и скор.

Всевластием лучился лик,

Настолько старец был велик.

Вдруг расступилась злая темень.

В цвету привиделись холмы

Напоминающие пламень,

Но, полыхнув, распались в камень.

Степь, прежде бархатная ткань,

Вмиг разлохматилась во рвань.

Вот дева мчится словно лань.

Глаза ее грехом полны,

А формы девицы хмельны.

Хватает юношу за длань

И тащит, тащит в глухомань.

И помыслы ее дурны.

Тяжелый давит плечи груз.

Охотник молод, но не трус,

И страхом не затронув струн

Души младой, Испуг-певун

Понять охотнику дал, лгун:

Над ним бесчинствует колдун.

Свеча беснуется как шельма,

Перед глазами чьи-то бельма…

И тут в него вцепилась ведьма.

Сгустилась снова полутьма.

Но распахнулась дверь сама

И… стаяла как дым тюрьма.

А в лунных отблесках тропа

К опушке прежней увела.

Охотник выбрался из леса,

Над памятью парит завеса,

Лишь воспаленный дивом ум

Печатает: – Колдун… Колдун…

2013г.

Одинокий курган

Здесь нет села и нет поселка

Лишь слышен вой степного волка,

Здесь коршун вьется над убитым,

Легко здесь сгинуть, быть забытым.

Полынью степь в полон взята,

Ковыль как будто клочья шерсти.

Пропавший проклял здесь места,

Здесь дух гуляет черной смерти.

Здесь, где маслины обозначив

Лагутника извив крутой,

Луч солнца ласков, но обманчив,

Роднится с траурной чертой.

Здесь у землицы нет осколка

Где горизонт степи Донской

Шалфей, тысячелистник, смолка

Бы не украсили собой.

Здесь шампиньоны встанут вдруг

В октябрь месяц непогодный

В манящий, жуткий ведьмин круг

И танец водят хороводный.

Здесь в половодье Дон широкий

Питает пресною водой

Курган могильный одинокий

Под путеводной звездой.

А в том загадочном кургане,

Упрятанном от глаз людских,

Прах Князя в каменном кармане

Давно здесь на века утих.

Он, за сожженные деревни

И за пленение селян,

Из Лыбедь-града в эти плавни

Рать славную привел славян.

И растворился ворог в степи,

Не устояв пред силой той,

Но подлые сготовил крепи

Враг хитрый с черною душой.

В честь силы Князя богатырской

На откуп шлет ему дары,

Средь них восточная девица

Необычайной красоты.

Глаза, что уголь, волос – смоль

Во взгляде слезы, даже боль…

Уста как сахар, гибкий стан,

Не устоять, коль славой пьян!

Объятия с девицей хмельны,

Князь русский в своих ласках рьян

И руки воина сильны,

Но в сердце девицы изъян.

Душа ее как ночь в ненастье,

А девичья рука тверда.

Беда тому, кто с ней! Несчастье.

Она воинственна, горда.

Ее любовь не мед – кинжал,

Смертельный яд налит  в бокал.

Вино, в нем вех и чемерица

И перестало сердце биться.

Так сгинул славный победитель,

Найдя в земле свою обитель.

Так ум встревожил тот далекий,

Курган могильный, одинокий.

2013г.

В монастыре

Ночь. Захрипела надсадно сипуха…

В келье колышется свет приглушенный.

Пала к иконе послушница жабой;

Кается дева, а месяц – кривуха,

Пастырь, свидетель утех потаённый

В исповедь брызжет немую отраву.

Ветер, внимая молитве вполуха,

Треплет рукой суке совокуплённой

Холку и бродит походкой вихлявой…

Ухнул удод: – Не шумите покуда!

А на горе, темнотой обрамлённой,

Сосны застыли во сне величаво.

Только бы слух дотянулся дотуда:

За облака, там, где месяц надменный

Слушает деву с ухмылкой лукавой,

Зная о тайне затворницы бедной.

Исповедь льется из уст обреченно,

Кается дева, а в чреве порочном

Плод бьёт под сердце монахине бледной.

Слезы текут. И текут ненарочно…

Смотрят с укором иконные лица;

Тянется сердце утешить блудницу…

2014г.

Рябина у окна

Не та пора и помыслы другие.

 Давно исчезла безмятежность сна.

 Свои совсем уже немолодые

 Рябина ветви греет у окна.

 Пустая гроздь слезою не намочит;

 Опавшего с ветвей не перечесть,

 Как будто перестала кровоточить

 Девичества поруганная честь.

 С любовью спор, но как всегда проспоришь;

 Любовь назло сменяет имена.

 И часом, вдруг, сквозь тюлевые шторы

 Настырно ждешь; должна пройти она.

 Пройти не та, с которою годами

 Сжав зубы чинишь тягостную нить,

 А та, что непорочными глазами

 Сумела сладким ядом опоить.

 И сердце бьёт упружистей, быстрее

 Взволнованное свежестью лица.

 Стирается, что много ты старее,

 Вполне годясь на роль её отца.

 Не удержать в груди толчки глухие,

 Не занавесишь наглухо окна…

 Не та пора. И помыслы другие.

 И лишь рябина греет ветви та…

2017г.

Не отвергай

Не отвергай сих слов пустое.

Взор чуждый утруди прочесть

Строк изложение простое,

Которым счастья не обресть.

Прости любовь мою смешную -

Забаву ложного стыда,

Вплетённого в нить голубую,

Что свесила во тьме звезда.

Прочти. На то немного надо.

Потом и выбросить не грех.

А мне достаточно награды

Над глупостью недолгой смех.

Придёт с годами исцеленье,

Растает эта пелена.

Но буду жить глазами теми,

В которых был застрелен я.

А слов моих забудь пустое.

Прости за глупую любовь;

В дверях цветы и  всё такое,

Что потревожит тайны снов.

Не отвергай сих слов пустое,

Далёкое не отвергай…

2016г.

Читайте Милостиве в честь меня

Дальневосточные закорки:

Край беглых, каторжная сторона;

Читайте сопки-богомолки

«Владыко Милостиве» в честь меня.

Я выблеван сюда судьбою.

Но под восходом та же Русь,

С такою же безмолвною луною,

Которой я из ночи причащусь.

Я выблеван, и нелюбовью…

Но любящая Русь здесь ни при чём.

Пустое изживёт себя сословье,

Укрывши прах свой траурным плащом.

А мне под тихий звон кандальный

Петь так же Русь, как тот, немногий, спел.

Пусть петь в глуши, пусть голосом опальным…

Но дорог этот роковой удел.

Удел, где шум пшеничной колыбели

Отверг влюбленные в Кавказ глаза,

И сном, порой, тревожит карамельным,

Являя хат кубанских образа.

Где след оставлю скрежетом зубовным.

Неизживаемый глубокий след,

За то, что перед Богом невиновный,

За то, что над безликими поэт.

Тому читайте сопки-богомолки

«Владыко Милостиве» в честь меня;

В дальневосточные кандальные закорки

Поэтом русским глупо брошен я.

Придавило сердце

Что-то сердце придавило шибко.

 Может долгий снег тому виной,

 Что своею грустною накидкой

 Спутал душу пряжей ледяной.

 То отпустит… Впрочем, ненадолго.

 То вдруг тюпнет, будто острогой

 Или кто цыганскою иголкой

 Пыранул невидимой рукой.

 Знаю – грешен. Этого не скроешь.

 Час настанет, я предстану сам

 Каяться, что пожил и всего лишь…

 Злым назло предстану языкам.

 Но спасения искать не буду,

 Неумеючи себя крестя,

 Что подался не любви, а блуду,

 Жизнь на ветер глупо просвистя.

 И, кто обо мне немного знали,

 Кем презрен был за своё ничто,

 В изумлении с распахнутыми ртами

 Вдруг поймут, что значил кое-что.

 Только значил их намного больше,

 От того и не напрасно жил.

 А грешил?…  Так я и плакал горше,

 Надрывая душу из всех сил.

 Страстью плакал, прогорая блудом.

 Русью плакал пьяным в кабаках.

 И в слезах гадал, как дальше буду,

 И мечтал, витая в облаках…

 Но не знал, не знал о силе гласа.

 Потому и чувственно писал…

 Плача Русью, будто кровью Спаса

 На распутьях жизни истекал.

 От того и сердце давит шибко,

 И повинен в том безмолвный снег,

 Раз своею грустною накидкой

 Осадил души беспечной бег.

2016г.

У березы

Краснокрылое утро привечу

Песнью тихою под гармонь,

У березы я ждал этой встречи

Под лимонного месяца сонь.

Вспоминал твои хрупкие плечи

И, звезду усадив на ладонь,

Лил бесцельно печальные речи,

Растеряв жениховый фасон.

Где-то там за рекою, далече,

Занемог желтохвостый дракон,

Будто в церкви венчальные свечи

Заменил восковой халцедон.

Не пришла, душу мне изувеча,

Изорвала сердечный хитон,

И вода кислоты стала едче,

Иссушив нерасцветший бутон.

И в ночной тишине богоданной

Рвал со злостью тальянке меха,

Голосил от души, окаянно,

Так, что сыпалась сверху труха.

И лишь  красное утро приветил

Песнью тихою под гармонь,

Под березой, где месяц бесцветен

И растоплена томная сонь.

2016г.

Прошлое

Молодость прошла, и не заметил…

Стал улыбкой редок, стал уныл.

Видно нанизали мне на вертел

Сердце, чтобы прошлое забыл.

Нанизали сердце, да не черти,

А к несчастью те, кого любил.

По всему, желая в тайне смерти

Или чтобы неприметен был.

Только не стереть, как жизнь бередил,

Как кудрявил баб, как водку пил.

Кажется, похожим был на ветер,

Что листву к обочинам лепил.

Как прибой облизывает камни,

Так и я ласкал беспутных дев.

Как прохладу в хатах держат ставни

Жил, в незримый лёд себя одев.

На беду я так накуролесил,

Что ослеп душою, волком взвыл…

И гнездились в сердце злые бесы

Для того, чтоб русское забыл.

Чтоб забыл налив ржаного поля,

Скрип телег и сена аромат.

Как на спор зимой купался голым

И, продрогши, жуткий сыпал мат.

Чтоб гармони тульской переливы

Не тревожили больную грудь,

Чтобы мертвые и те, кто еще живы

Не надели совести хомут.

Ну а как избавит мою душу

Грешный груз, что сдуру накопил?

Чем меня безнравственного лучше

Те, кто в сердце вертел мне всадил?

Снится прошлое, в которое так верил!

Снятся те, кому себя дарил…

Распорол, к несчастью, сердце вертел

Ненавистью тех, кого любил…

2016г.

Ручей

Когда туман, утратив силу,

Позволит солнцу заиграть

И лик гранитному утесу

Зарей багряной расписать,

Ручей, что нитью потаенной

Пугливо скачет по камням

И путь, годами проторенный,

Лесным доверил колдунам,

Внезапно все же явит миру

Воды серебряную гладь,

Чтоб перламутровые косы

Лучистым златом напитать.

Когда ж задернет шторы мрак

И грянет ливень меж ущелий,

Лес облачится в мокрый фрак

И ветер взвоет, оголтелый.

В тот миг оскалится ручей,

Все грохотом своим заглушит

И шум травы и стон ветвей,

В скалу вопьется, берег крушит.

Уста украсит белой пеной,

Звериную разверзнет пасть

И мигом власти откровенно

Насытится, тщедушный, всласть.

Вот так, ручью уподобляясь,

Душа в тени пустых обид,

Змеей меж мыслей извиваясь,

То сладко спит, то вдруг вскипит.

2014г.

***

Обнимает темнота

Бирюзу над бездной

На малиновый султан

Облако налезло.

Моет взор луна платком,

Скинутым невольно.

И, шептанием влеком,

Слух внимает волнам.

Неохватны ширь и даль!

Не объять простора!

Песню затянул дударь

Над печалью моря.

Чайка вскинула крыло,

Побронясь на ветер.

И спокойствие ушло,

Как и стаял вечер.

Затрубил грудной напев,

Пеной вздыбил воды,

И луна, оторопев,

Хает сумасброда.

Да не слышен этот гнев

В грохоте прибоя.

И, от горя посерев,

Слезы льёт крупою.

К туче-мачехе луна

Ликом приникает,

Но девицу западня

В тайну увлекает.

2015г.