Капали слёзы. Сборник стихотворений

 Дождь осенний, и совсем одна

 В обесцвеченной небесной нише

 Веселится бледная луна.

 На тетрадь обиды горечь льется,

 Неумелый стих пишу и мне

 Неуютно… А луна смеется

 В ожерелье капель на окне.

2014г.

Боль

Твоя рука в руке другого,

другому светятся глаза…

А мне досталась боль убогих,

в слезах молящих небеса.

Прости две разные дороги,

две прикоснувшихся любви

и, что воспламенить не смог я

того, чем отгорала ты.

Когда убито дорогое,

живого смертью обвязав,

помины отпевают двое

в черёмуховых кружевах.

Для вас справляла именины,

весна, дурманом  опоив,

а у меня кровь стыла в жилах

неверием во всех святых.

Обманом траурных черёмух

в пьянящий сердце аромат

на зелени посеребрёной

мне оказалось умирать.

И, мертвяком среди живого,

скажу любому: – Бог не дай!

Найдется мало кто немногий 

безжизненный хлебает рай.

Не раз испрашивал у Бога,

на вертел сердце нанизав:

– Что угнездилось в нём такого, 

чего стреляются из-за?…

Одно лишь служит утешеньем:

тебя коснулись две любви;

счастливые с печальным звенья

в обманом сотканной цепи.

Счастливые – любимый, будни,

поверь, уйдёт в небытиё.

А роковому будут судьи

и имя на века твоё…

   ………………………………

Твоя рука в руке другого,

в другом запутались глаза,

а мне тоска и боль убогих,

мостящихся под образа.

2016г.

Не удивляйся

Ты удивишься этому письму

И крику слов немых и, где-то, скучных,

Как ветви осыпающей листву,

Вдруг, о забор в безветрие хлестнувшей.

Ты не узнаешь; автор этих строк

С разбега влип в красивую улыбку

И с той минуты жить уже не смог,

Увязнув сердцем в паутине липкой.

Густая тень распахнутых ресниц

Сны обрамила непорочным пленом.

Казалось бы, как следует рванись,

И рухнут взора бархатные стены.

Но не решился, хоть довольно смел.

Терзает душу тягостная мука;

Так чувствуют себя, когда в расстрел

Услышишь перед смертью выстрел в ухо.

Где знать тебе, что в пакостную хмарь,

До нитки промочив себе штанины,

Смеша всю ночь заржавленный фонарь,

Разинув рот, слезу ловил с рябины.

Пусть слов немых обшарпанная рать

Достойна только горестной улыбки.

Не грех, когда поднимется порвать

Рука бумажный отклик пережитка.

Не удивляйся этому письму

И крику слов немых и, где-то, скучных.

Нет-нет и ветвь стряхнёт свою листву,

Вдруг, о забор в безветрие хлестнувши.

2017г.

Вам, доброй ночи

Вам, доброй ночи. Удивились – помнит?

 Моя обида? Черти пусть её…

 Тогда в далёком, я преступно скромный

 Так глупо счастье отпугнул своё.

 Кто виноват, что Вы уже любили,

 И получил обманом  Вас другой.

 А я не знал, и этим Вы убили,

 Так сладкий сердцу первый непокой.

 Пусть…  Ведь прошло… Вы отпринадлежали.

 Зачем же было прошлое скрывать?

 Ведь ненамеренно…, любя  Вы продолжали,

 Чужою будучи, мне сердце надрывать.

 Я слепо брёл и преданной собакой

 Послушно мордой тыкался в обман,

 Как оступившись волк встревает лапой

 В расставленный у дерева капкан.

 Не Вы… Я бросил Вас тогда в усладу

 Предубежденью, хоть потом и клял.

 И лет, теперь не помню, сколько к ряду

 Других улыбкой Вашей наделял.

 Из многих кто теперь – и будут лучше,

 Не утаив… Хоть будут не любить.

 А Вы любили… Просто злополучный

 Над нами демон занялся кружить.

 И накружил тревогу снам и память,

 Определив недолго рядом быть.

 Но может тем, что стёрто между нами

 И стоит в этом свете многим жить?

 Вам, доброй ночи. Удивились – помнит?

 Моя обида? Черти пусть её…

 Тогда в далёком, я преступно скромный

 Так глупо счастье отпугнул своё.

2016г.

Я там завяз

Я там завяз, совсем в другой стране,

которую бессовестно просрали

так в недалёком, но далёком прошлом.

Семидесятые опять приснились мне

в замызганном чепке ЖД вокзала,

где я, качаясь пьян, ругаюсь пошло.

Тягучим сном забрёл в Бахчисарай:

Наложницы, их  яркие халаты.

Кальян. Вино и лущеный миндаль.

Чалма, павлиний азиатский рай.

Лик евнуха, смотрящего палаты,

И взор Марии в северную даль.

Я всё узрел, что Пушкин написал.

И, в общем-то, признателен Гирею,

что в чаши заключён любви фонтан,

где всё ещё творит печальный бал

большое горе, мрамор смертью грея,

которою дохнул жестокий хан.

Но мнилось, не приметил что-то гений:

сосуд с инжиром, вычурную вязь –

знак упоения и обречённой страсти;

неясную тоску арабских пений;

и то, что луч слезой случайной льясь,

обмана горечь освещает власти.

И будто в этом беспокойном сне

пишу, что на бумаге не посмею:

Не убиенной пленом, а себе

оплачен в мраморе возвышенный хвалебен…,

так я живу теперь не в той стране,

которой нет, в которой вроде не был.

Но там завяз – в есенинском вине,

в мертвецком мраке лермонтовской сакли.

Похоже беглый в каторжном краю,

в болото провалившись при луне,

смерть холит лёгкую нежданную свою.

Есть в этом правое, не так ли?

И хоть живу совсем не в той стране,

которая была недолгим домом,

я русский, сердце русское во мне

в том ангела и чествую поклоном.

2017г.

Осенние сны

Всякий раз, когда осины скинут золото

и река замрёт в оковах серебра,

на Голгофу сны насильно тащат волоком

и плетьми секут до раннего утра.

Так устроено – года стирают многое;

очень многих утеряются следы…

Затерять и сам себя не раз я пробовал,

И мечталось, затеряешься и ты.

Только вера неприметною церквушкою

Всё же вера, хоть забыта к ней тропа.

Вот и сердце непутёвое не слушает

И колотит, в бездне гибельной пропав.

Потому бреду тоскливой непогодою

В почерневшую церквушку у реки

И, как будто, неизведанное трогаю

Снам несбыточным и сердцу вопреки.

Пусть моей твоя рука так и не тронута.

Для другого пусть ресницы и глаза;

Я давно пустой надеждою спелёнатый

Непокой свой уместил под образа.

2017г.

Ведьма

Затянуло небо траурной вуалью,

 месяц обернулся тучами как шалью.

 Не мерцают звезды, украшая выси,

 будто намекая; – Смертный, хоронися.

 Спрятались собаки: не скулят, не лают.

 Над рекой уснувшей ветер завывает.

 Темнота глухая – утомилось солнце.

 Свечкою мерцает лишь одно оконце.

 За окошком дева косы расплетает

 и с мохнатым чертом весело болтает.

 Юница в наряде с расписным узором.

 Дверь в избе закрыта кованым запором.

 Помело девице подаёт хвостатый,

 теребя  оборки волосатой лапой.

 В зеркальце лукавый шельма взор бросает,

 И в трубу печную с другом  вылетает.

 На глухой поляне подождут подруг.

 Соберутся ведьмы в хороводный круг.

 Шабаш вскружит деву, захмелит разгул.

 В эту ночь ей мужем будет Вельзевул.

2014г.

Осени блаженство

Я многому признал несовершенство,

 Хоть сам от идеала далеко.

 И только тихой осени блаженство

 Мне сердце сладкой болью облекло.

 Ничто так глубоко не ранит душу,

 Как слёзы засыпающих осин

 Над золотом, теперь уже ненужным,

 Пылающих смущением рябин.

 И более щемящей нет минуты

 Глядеть на опадающий наряд,

 Как будто в сон усталостью опутан

 Счастливым увязает младший брат.

 Застывший взор не в силах напитаться

 Стыдливостью клонящихся ветвей,

 И долгий миг пытается пробраться

 Сквозь сеть остановившихся теней.

 Лишь теньканье напуганной синицы

 Святое онемение стряхнёт,

 И вдруг поймёшь, что с явью не рознится

 Божественного сна печальный свод.

 Как многому дано несовершенство,

 Как многим к идеалу далеко,

 И только тихой осени блаженство

 Мне сердце сладкой болью облекло.

2017г.

К Е. Ст…ой

Видно я, как облетевший тополь,

 Растеряв последнюю листву,

 На ветру, луне лаская око,

 У реки задумчивой усну… :

 – Долго тайное под сердцем тлело.

 А вчера нежданно случай свёл;

 Ошибался, что тобой болел я.

 Не жалею, что другой увёл.

 Ты с тех пор ничуть не изменилась.

 Не сменил и я на женщин взгляд.

 Просто, много нового родилось.

 Заиграла жизнь на новый лад.

 В этом новом ты совсем другая.

 Глупым неприметен твой порок.

 Только, осторожный взор читая,

 Тень греха с ресниц спугнуть я смог.

 Слушал сердце… Ждал, что колыхнется…

 Но напрасно… Нет внутри огня.

 Видно, ртуть во мне, случайно, льется,

 Видно, душу облекла броня.

 И унёсся в прошлое с надеждой

 Растревожить долгие мечты.

 Но, как будто бы, разверзлась между

 Нами бездна чёрной пустоты.

 Был ли я тобой в ушедшем ранен,

 Исцелён ли в этот горький час;

 Затянула дымка чувства рано,

 Развело невидимое нас.

 Отболело то, что не болело.

 Отрыдала без слезы тоска.

 Ах, зачем немую песню пел я?

 Ах, зачем незримое искал?

Знай, что сердце тайным сладко млело.

 Знай, что опьянённый этим брёл.

 Только ошибался, что болел я,

 И жалею, что напрасным цвёл.

 Вышел срок…  Уж больше не обманет

 Обмелевший омут карих глаз,

 Как отметины не нанести по грани,

 Если гвоздь царапает алмаз.

 И теперь, как одинокий тополь,

 Сбросив на ветру усохший лист,

 Буду тонкой веткой небо трогать,

 И ронять оставшиеся вниз.

2014г.

Вот и мне на сердце голубь сел

Вот и мне на сердце голубь сел

И оно, проклятое, забилось.

Может лишку выпил да не ел,

Только шибко девка полюбилась.

Полюбилась.  Да не та с косой,

А другая, что с короткой стрижкой,

И читаю теплый взгляд немой,

Будто заколдованную книжку.

Темные, печальные глаза,

Бархатных ресниц вокруг опушка,

/Словно виноградная лоза/

Ягодой манят в свою ловушку.

«Ах, моя пропащая душа,

Отчего взобралась ты на паперть?

– к взору обращаюсь вопроша,

– И за что тебя казнили насмерть?»

Взял да сел на сердце сизый голубь, сел.

Не приснилось это, не приснилось.

И не жалко, что свободу съел,

Шибко к сердцу девка прилепилась.

2013г.

Ночь-голубка

Голубые горошины юбки,

 Блузы черной густая вуаль,

 Уласкал бы тебя, ночь– голубка,

 Жаль не девка ты. Очень жаль…

 Я бы брошью твоей накололся,

 Той, что месяц тебя одарил,

 И за юбкой бы шаркая плелся,

 И стихи бы во след городил.

 Вот была бы ты девой смугляной,

 Насладился б твоею косой.

 И тащился  б лесною поляной

 По кустам и по травам босой.

 Ты не девка, а я в стельку пьяный,

 Ты растаешь, я в яме засну,

 От тебя пахнет рутою пряной,

 Ну а я перегаром плесну.

2013г.

Ворожба

Я не верил, хоть предупреждали

Будто бы колдунья на селе

В святки мужа дочке пригадала

И любовь приклеила ко мне.

Всё не верил слухам, всё смеялся,

Ведь не видел девки никогда.

А намедни в полдень повстречался

С нареченной, по воду идя.

Отчего я окунулся в омут,

Где влекла бездонность черноты?

Может мой бокал был тайно тронут

И туда плеснула зелья ты?

Утонул во взгляде непроглядном,

Умер на малиновых устах.

И смотрел, не отрываясь, жадно,

Будто очутился в чудных снах.

Душу темные глаза смятили,

Губы бросили всё тело в жар.

Как по волшебству я обессилел,

И до скрипа зубы нервно сжал.

Видно, мой бокал был тайно тронут.

Видно, колдовства плеснула ты.

Я стоял, как белая ворона,

А в твоих глазах цвели цветы.

Поглотил меня  смертельный омут.

И, влеком безбрежностью очей,

Я сердечно рад, что был спелёнут

Ворожбою с милою своей.

2014г.

Пёс

Хозяином давно забытый,

 С глазами влажными от слез,

 Репьями по бокам увитый,

 К заборам приникая, нёс

 В сражениях за суку битый,

 Израненную лапу пёс.

 Кобель нечёсаный, немытый,

 Пример измученных телес,

 Являл, так тщательно сокрытый,

 Людской души порочный срез.

 И привидением размытым,

 Между заборами исчез.

 Изъян печально ядовитый

 В природу человека влез.

 Букет сознания богатый,

 Испакостил косматый бес,

 И измывается проклятый

 При попустительстве небес.   

2013г.

Слеза

Обветшалая изба, свисшие ворота,

  Привечаете меня, отъютив кого-то.

  Накатившая слеза смазала тропинку,

  Будто накололся глаз острою травинкой.

  Эх, ты – прежнее моё, дальняя утеря!

  Не открыть в ушедшее кованые двери.

  Не дружить с коровою, хлебом угощая.

  Не гонять над крышею голубиной стаи.

  Грустью отчего моё прошлое опало,

  Словно в осень сохлый лист под ольху устало,

  А не звонким январём подле липы голой

  Снегом, в ночь на Рождество, выпавши весёлым?

  Отчего в груди скребёт, щемит и кусает,

  Сердце не стучит чего, а едва мерцает?

  Может русским заболел у избы бесхозной

  С хворыми воротами и крапивой возле?

  Знать, серьезно занемог… Только рад безмерно,

  Хоть изранена душа у ольхи смертельно.

  Русь пронзила, обожгла… Задышал с натугой,

  Будто утянуло грудь через край подпругой.

  Кособокая изба, ставеньки резные,

  К вам пытался добежать тайно через сны я…

  Но случайная слеза смазала тропинку,

  Будто накололся глаз острою травинкой.

2014г.

Ты в ладошке баюкала солнце

Ты в ладошке баюкала солнце

 На горячем морском валуне,

 Дочь кухарки и Ваньки пропойцы,

 Что от водки сгорел на войне.

 Я, объедки в кульке зажимая,

 Нес тебе под присмотром луны,

 Сиволапого, сын, скупердяя

 И безвольной дурехи жены.

 Растворилось во времени детство,

 Я женился по воле отца,

 В нищете и с дитем с малолетства

 Ты забыла меня подлеца.

 Пляж песчаный, валун у прибоя,

 Мальчик худенький рыбу удит,

 Это детство морской бирюзою

 В сердце брошенным сыном сидит.

2014г.

Над рекой

Над рекой холодный вечер

Свесил кисею.

Ивы льют, согнувши  плечи,

Слёзы на траву.

Распахнув армяк овечий,

Тихо ектенью

Золотистый месяц шепчет

В колыбель свою.

Птицы стихли. Не щебечут.

Только в вышине

Распластал голодный кречет

Крылья в тишине.

Кружит тень его зловеще,

Режет ухо плач;

Меч занёс разящий нешто

Надо мной палач?

– Нет уж, хищник ненасытный,

Не добыча я.

Чёрной смертью не усыпать

Моего чела.

– Знай, ещё задумок много.

Множество и дел.

Нечестивому помог бы

Скоротить удел.

В пятна водяных проплешин

Демон пролил свет…

Дам тебе, небесный леший,

Потайной совет;

– Коль свиреп, убивством грешен

В церковь ходу нет.

Потому под сень орешин

Прячь кровавый след.

Надо мной оставь метаться,

Корм не по тебе…

Выткал тонкий месяц ситцы

В голубом окне.

2016г.

Не уснула

И я надменен был когда-то.

 Что юность глупую судить…

 Бездарное в то время стадо

 Учило, как мне надо жить.

 И я питал обман жестокий

 Своею удалью дурной.

 Как все родному был далекий,

 Как все звенел чужой струной.

 Но, всё же, редкими ночами

 Тревожил сердце стук копыт.

 И я верхом, от счастья пьяный

 Летел по завиткам тропы.

 Летел туда, где плачь гармони

 Звал душу в русское, назад.

 Где над рекой лилось такое

 С чем мелких не сравнить утрат.

 И я дышал и пил святое

 В тех редких юношеских снах.

 И понимал, что мало стою

 Беспечно корни растеряв.

 А вот недавно всколыхнуло.

 И горько, и нутро горит.

 Резная Русь, ты не уснула

 В моей отравленной груди.

2014г.

Глаза

Вот пойди, разберись с глазами.

 Уцепились во что, так в смерть.

 Для чего ими был я ранен

 В поздней осени круговерть?

 Не кружащихся листьев танец

 Приманил разноцветьем взор,

 А застенчивый робкий глянец

 Глаз в задумчивых рощ убор.

 Приманил, будто темный омут

 В незабудковый свой обман.

 Довелось видеть мне, как тонут,

 А сегодня утоп и сам.

 Ах, погибель! Зелёная чаща

 В колыбели дрожащих ресниц

 Накрестилась душе пропащей

 Под утерянный цвет медуниц.

 Загляни мне в глаза… Смелее…

 Пол не место читать любовь.

 Те, кто в прошлом, слегка задели.

 Ну, а ты распорола в кровь.