Стань моей свободой

– Ты не в порядке. – Я жду привычного уже «девочка моя», но его нет. – Но отдохнуть тебе и правда надо, поэтому положимся на случай и Вову.

– Вову? – Мы будем не одни?

– Да, – выезжая с парковки, подтверждает Ян, – Вова Травин, ты должна была видеть его на последней встрече рабочей группы. Такой высокий жилистый и лысый мужик в очках. – Если это тот, который все три часа смотрел на нас с высокомерным осуждением, то видела.

– А что с ним не так? – подняв бровь, интересуюсь я.

– Он был врачом, давно. – Лето заканчивается, суббота, вечер, поэтому и пробок перед нами нет. – Пока не попался на врачебной ошибке и не был уволен с запретом на осуществление медицинской деятельности.

– И ты продолжаешь называть его врачом? – До этого мне казалось, что Ян гораздо более резок в суждениях.

– Ошибка была не его, – пожимает плечами он, – но доказать это не получилось. После того, как прошли наложенные судом три года запрета, Вову звали обратно, но он обиделся и пошёл в архитекторы. Медицину, конечно, ещё изучает, но уже как хобби.

– А Аня? – с весёлым прищуром интересуюсь я и Ян поворачивается, пользуясь красным сигналом светофора.

– Что Аня? – он копирует моё выражение лица, но смена сигнала не даёт мне на это засмотреться.

– У неё тоже есть своя история?

– Своя история есть у всех, – хмыкнув, поворачивает Ян и въезжает в промзону. – Если ты про Аню Минаеву, то когда-то она была скрипачкой, мечтала о филармонии и мировых турне. Потом оказалось, что выше третьей скрипки на четвёртом пульте ей не подняться и Аня…

– Тоже обиделась? – с улыбкой влезаю я, пока Ян занят перестраиванием в левый ряд.

– Можно сказать и так.

– То есть у тебя клуб обиженных? – Почти как книжный, только веселее.

– Разочаровавшись в одном, в другом мы прикладываем в трижды больше усилий, – отзывается он.

И бросает на меня взгляд, в котором мне ясно виден намёк и на мою обиду. После которой, собственно, и родилась идея «Саркани». Смогла бы я провернуть всё это без его участия в моей личной жизни? Возможно, но вряд ли настолько же быстро и успешно.

Злость не всегда во вред. Иногда она – мощнейший двигатель персонального прогресса.

– Это относится ко всему?

– Почти, – краем губ улыбается Ян и снова молчит.

– Сегодня ты на редкость молчаливый парень, – фыркнув, отворачиваюсь я к окну.

– Всего лишь держу своё слово. Расскажи лучше в честь чего в соседнем с тобой кабинете сидели налоговики.

– Чтобы скучно не было, – со смешком я продолжаю изучать лес со своей стороны. – Ни мне, ни моему бухгалтеру, ни СВЧ.

– СВЧ? – с явным интересом спрашивает Ян, и я возвращаюсь взглядом к нему. – Это ведь не то, о чём я подумал?

– Это Стервы в чёрном, – насмешливо хмыкаю я. – Если бы ты их видел, понял бы, о чём я говорю. Эти дамочки едва не довели до срыва обоих инспекторов…

Никогда бы не подумала, что стану с таким воодушевлением рассказывать эту историю, но молчаливое участие Яна, его смешки и реакции развязывают мне язык так, как никогда не снилось алкоголю.

– … и мы с Алёной провели свою аферу. Грубую, конечно, но относительно эффективную, – наконец, выдыхаюсь я.

– Расскажешь? – подавшись вперёд, положив одну руку на руль, Ян с улыбкой смотрит на меня.

Смотрит. На. Меня.

Оглянувшись, я осознаю себя сидящей в неподвижной машине и не понимаю, как могла не заметить остановки.

– Я и так слишком много рассказала, – морщусь я, мгновенно закрываясь. – У тебя что, вместо ароматизатора сыворотка правды?

– И об этом я тоже умолчу, иначе перестану быть хорошим, – веселится он и выходит из машины.

– Станешь плохим? – Форменная провокация, хотя мне и правда, интересно.

– Идём, – с весёлым укором качает он головой, – нас давно уже ждут.

Хоровое «О-о» встречает, стоит только показаться на глаза народу. Которого, здесь, кстати, собралось ни разу не мало! В приветствии улыбаясь направо и налево, я иду за Яном, который, только вступив в дом, берёт меня за руку. Вдруг потеряюсь.

Череда имён, которые называет Ян по мере продвижения через самый натуральный трёхэтажный коттедж, не смущает потому что большую часть я помню. Рабочую группу по «Альдебарану» уж точно.

– Корпоратив?

– Скорее, празднование начала конца, – хмыкает Ян, открывая передо мной дверь, за которой оказывается спальня, – вещи можешь оставить тут. Захочешь остаться – пожалуйста, если нет – в любой момент я отвезу тебя домой.

– И что это за начало конца? – шагнув внутрь, я осматриваюсь.

Светлые стены, светлый потолок, тёмное покрывало на кровати, две тумбы, два светильника и небольшой комод. Ничего лишнего, но всё, что необходимо. Достав телефон, я бросаю рюкзак на кровать.

– Вчера мне звонили из банка. – Ян так и стоит у двери, всем видом показывая, что это моя территория. – Деньги переведены и в понедельник мы начинаем строительство.

– Поздравляю! – Из окна виден кусочек внутреннего двора и мне хочется посмотреть что там.

– Я тебя тоже, – не спеша обведя взглядом комнату, он останавливает глаза на мне, – Иван Фёдорович сказал, что ты согласилась на его условия.

– Мне же нужно купить у тебя Гоголя, – радуясь, что дверь хорошо заглушает начавшееся в доме веселье, отзываюсь я.

– Нужно. Идём? – Руку он больше не протягивает, и я первой выхожу из спальни.

– Привет! – на садовую качель плюхается, отдыхиваясь, Аня. – Я Аня Минаева, мы виделись на прошлой неделе.

– Привет, – одной было спокойнее, но и против компании я не особо возражаю, – да, я помню.

– Говорят, с понедельника начинают строить «Альдебаран»?

– Если верить Яну – да, – поёжившись, я подтягиваю повыше цветастый плед.

Стоило взять куртку. Пусть ночи ещё неделю останутся летними, но открытое плечо уже холодит осенняя прохлада, а собирающаяся роса чувствуется даже через кроссовки. Хотя, может, я просто пересидела на улице.

Выйдя сюда почти три часа назад, я так и не смогла заставить себя вернуться в дом.

Сначала увлеклась разговором с тем самым Вовой, который обиженный врач. Никогда не думала, сколько интересного может знать медик! От случаев из его практики я то рыдала от смеха, то едва могла дышать от волнения. Вова жарил шашлык, Вове было скучно. И, как и я, он не горел желанием вливаться в алкогольную компания и рубиться в настольные игры.

Вот мы и компенсировали – я отвлекалась от ноющего живота разговорами, а он делился тем, что так и осталось его главной страстью.

Кто-то постоянно приходил и уходил, то покурить, то погреться у мангала, то поцеловаться за углом. Последних Вова гонял под мои сдавленные смешки, напоминая, что герпес не дремлет. Потом, правда, он понёс последнюю партию шампуров в дом и пропал, так что эти двадцать минут я сидела, едва раскачиваясь, рассматривала ночное небо и, как ни странно, отдыхала.

Пока не пришла Анечка.

– А ты ему не веришь? – Оригинальный вопрос.

– Я вполне доверяю ему как профессионалу, – легко пожав плечами, ровно отзываюсь я.

– А как мужчине?

Подняв бровь, я не спеша разворачиваюсь к ней.

Красивая девушка Аня Минаева сидит рядом со мной в широких светлых шортах, укороченной футболке, оголяющей полоску живота и лёгких кроссовках. Светлые волосы до плеч завиты в небрежном беспорядке, но мне хорошо известно, сколько времени сжирает подобная небрежность. В темноте не особо разберёшь, но макияж лёгкий – если глаза и подведены, то едва-едва, а на губы разве что бесцветный бальзам нанесён.

Даже тонкая сигарета с приторно-сладким вишнёвым ароматом её не портит.

– Не понимаю о чём ты.

Конкурировать с ней за Яна я не собираюсь даже из-за глупого ёкнувшего сердца.

– Прости, если не то говорю, – искренне улыбается Аня, а мне лень гадать стоит ли что-то за её доброжелательностью. – Просто вы так зашли… Да и комнату он тебе отдал ту, которую обычно занимал сам. – Задрав голову, она выпускает кольцо дыма в ночное небо. – Ян не любит шума, а в той спальне самая лучшая звукоизоляция.

– Вы уже здесь отдыхали? – Я не останусь, а Ян вполне может вернуться в свою тихую спальню после того, как отвезёт меня в город.

– Да. Мы ездим сюда фирмой дважды в год – зимой и летом, отдыхаем и общаемся. – Ещё одна улыбка и ещё одно дымное кольцо. – С сегодняшним вечером будет трижды.

– Повезло,– вежливо улыбаюсь я и снова откидываю голову на спинку.

Интересно, здесь уже холодно спать? А если одеться потеплее?

– Алис, вы с Яном встречаетесь? – Голос неровный, а остальное не видно – глаза я ради этого не открываю

– Я не буду обсуждать свою личную жизнь в кругу коллег.

Наверное, холодно. Одеяло бы потеплее, но вряд ли оно такое здесь есть.

– Понятно, – ровно откликается Аня и встаёт.

– Ян не входит в мою личную жизнь, – бросаю я ей в спину, но ответа нет.

Не услышала? Не поверила? Да и чёрт с ней. Снова закрыв глаза, одной ногой я упираюсь в землю, начиная заново легко раскачивать качель.

– Не вхожу, значит?..

– Ян! – Подпрыгнув, я прижимаю руку к бешено-колотящемуся сердцу. – Ты меня напугал.

– Прости, не хотел. – Выйдя из тени откуда-то справа, он садится рядом, подстраиваясь под ритм моих укачиваний. – Не жалеешь, что приехала?

– Здесь хорошо, – уклончиво отвечаю я. – Спасибо, что вытащил.

– Я рад, что тебе нравится. – Несколько минут мы качаемся в тишине. – Может, останешься?

– Нет, мне нужно домой, – вздохнув, качаю я головой. – Как раз хотела идти за тобой, но никак не могла перестать лениться.

– И уговорить тебя мне не удастся? – хмыкает Ян.

– Не в этот раз, но место я оценила, – улыбаясь, я встаю. Свернуть плед оказывается лёгким делом и, перебросив его через руку, я перевожу взгляд на Яна. – Идём?

– Поехали, – без вздохов и показательных сожалений поднимается он.

И мы идём к дому, заходим внутрь и даже делаем шаг к спальне, но очередной резкий спазм скручивает внутренности. Задержав дыхание, не зная, какую позу принять, я инстинктивно хватаюсь за единственную доступную опору. И Ян останавливается, мрачнея на глазах.

Секунда, две, три, но резь не проходит и, попытавшись сделать шаг, я давлюсь собственным шипением.

– Что с тобой? – Моё короткое мотание головой его не устраивает. – Алиса!

– Помоги дойти до спальни.

Глава 40

Каждый шаг отдаётся болью внизу живота. Уже не такой, как в первый заход, но и отвлечься разговорами уже не получится.

– Я вызову Скорую.

– Зачем? – выдыхаю сквозь зубы я, осторожно садясь на кровать.

Рюкзак под рукой и, вжикнув молнией, я водопадом вываливаю все препараты на покрывало.

– Думаешь незачем? – В голосе проскальзывают интонации прежнего Яна и, бросив перечитывать рецепт, я поднимаю голову.

Стоит. Глаза полыхают, руки напряжены, челюсти сжаты. Прелесть какая! Так вот в чём разница между Яном прежним и сегодняшним – злость. Раньше всей его жизнью управляла холодная ярость – я хотела удовольствий, он хотел быть лучшим. И привлекал, куда без этого.

Рискнула бы я уйти из клуба с этим Яном? Вряд ли. Теперь он слишком хорошо понимает, чего хочет на самом деле. Олеся как всегда оказалась права.

Ощутив очередной, воткнутый в живот, нож, я давлюсь вздохом, прикрывая глаза. Так, о Яне я подумаю потом, сейчас мне нужен номер три из обширного рецепта на пятнадцать пунктов. Не то, не то, опять не то. Половину препаратов я выкупала на всякий случай и в этой куче коробок попадается всё, кроме обезболивающего.

– Что ты ищешь? – не выдерживает Ян, склоняясь надо мной.

– Вот это! – рука непроизвольно сжимается на белой с зелёными полукругами коробке.

– Алис, давай в больницу? – забрав у меня лекарство, вздыхает Ян.

– Лучше позови обиженного Вову, – медленно переползая к подушке и очень осторожно укладывая на неё голову, прошу я. – Надеюсь он ещё не уехал.

– Сейчас.

Ян выходит, а я сворачиваюсь калачиком на самом краю кровати, чувствуя, что колени висят в воздухе.

Если боли повторятся, завтра придётся ехать в больницу, хотя очень не хочется. Ольга Ивановна после долгих уговоров разрешила приехать к ней, но будет ли она на дежурстве утром? Большой вопрос, ответ на который я надеюсь не узнать.

– Что случилось? – холодным деловым тоном интересуется Вова, заходя в спальню.

– Ничего особенного, – начиная приподниматься на локте, отзываюсь я. – Всего лишь нужно поставить обезболивающее.

– Это? – подходя, кивает он на препарат, и мельком осматривают остальные, так и оставшиеся валяться на постели, коробки.

– Это.

– Лежи. – Уверенная ладонь удерживает меня за плечо и, послушавшись, я возвращаюсь обратно, не сдержав вздоха облегчения.

Кажется, так лучше.

– Рецепт есть?

– Там, – кивнув себе за спину, я не рискую выворачиваться ради одной бумажки.

– Что с ней? – Обрадовавшись, что Вова ещё здесь, я как-то подзабыла про Яна.

Привалившегося спиной к двери, скрестившего руки на груди и очень мрачно смотрящего на меня Яна.

– Аборт? – мельком пробежав глазами по рецепту, серьёзно интересуется Вова.

– Замершая беременность, – несмотря никуда, кроме как на него, отвечаю я.

– Понятно, – ровно отвечает он и сам вытаскивает из наваленной кучи упаковку шприцов. – И часто ты так?

– Так впервые.

– Впервые за сколько? – придержав меня за талию, Вова осторожно заставляет меня перевернуться на спину. Боль вибрирует, то затихая, то усиливаясь. Свернувшись определённо было легче.

– За три дня.

Надавливание его пальцев заставляет меня чуть ли не взвыть.

– Стоять! – рявкает Вова и только через мгновение я понимаю, что не мне. – Хреновые у тебя дела, Алиса, – качает он головой и оборачивается: – Ян, принеси водку.

Что там у них происходит мне не видно. Всё расплывается под пеленой выступивших от боли слёз, которые не получается сморгнуть. Нос мгновенно закладывает и я совсем по-детски швыркаю.

– Водку, – с нажимом повторяет Вова и слышится громкий хлопок двери. – Значит так, Алиса, расклад такой… Поворачивайся. – Снова придержав меня за спину, он продолжает: – Если вот это вот всё пройдёт к утру, считай, что тебе повезло. Если нет, завтра, без заезда домой, напрямую чешешь к лечащему врачу,. Это понятно?

– Да. – Вытерев слёзы об покрывало, я перевожу взгляд на Вову. – Что это?

– Это воспаление матки, – ровно поясняет он, поднявшись с кровати и доставая ампулу из коробки, – скорее всего. Распространённое осложнение после выскабливание на твоём сроке. Обнаружили ведь поздно?

– Шестнадцать недель, – сглатывая ком в горле, отвечаю я.

– Бывает, – пожав плечами, даже не думает впечатляться Вова. – Я не гинеколог и диагноз тебе не поставлю, но очень похоже именно на это. Антибиотики пьёшь?

– Пью.

Мне хочется спросить какая специализация была у него до суда, но дверь открывается и Вове в руки впихивается обычная бутылка водки. Правда, уже полупустая.

– Супер, – хмыкает тот и ставит её на тумбу рядом с ампулой. – Укол я поставлю, но остаться на ночь не смогу. Если почувствуешь, что боль нарастает, не жди утра, едь в больницу. Геройство редко приводит к чему-то хорошему…

– Хорошо, – благодарно улыбнувшись, я пытаюсь встать.

– По-твоему, лёжа уколы не ставят? – хмыкает Вова.

Надорвав упаковку шприца, он берёт водку и льёт себе на руки, наплевав на ковёр на полу. После надкалывает ампулу и набирает препарат.

– Сама справишься? – кивает он на джинсы.

– Да.

Скривившись, я расстёгиваю пуговицу с молнией и спускаю джинсы с одной ягодицы. Возможно, под звук скрипящих челюстей Яна, но это мне могло и показаться. Укол не занимает и минуты, так что Вова очень быстро помогает мне одеться, забирает упаковку от шприца и ампулу и молча выходит за дверь.

Наверное, это плацебо, но легче становится просто от самого факта укола. Потянувшись, чтобы вернуть джинсы на место, я чувствую чужие руки. Одним слитным движением Ян справляется без меня, но застегнуть молнию я ему не даю. Слава богу не при смерти.

– Как ты? – Обеспокоенный, он сидит рядом с кроватью на корточках, и от дикого желания разгладить недовольную морщинку на его лбу сводит пальцы. Неожиданно.

– Жить буду, – не весело улыбаюсь я в ответ.

– Расскажешь?

– Не уверена, что хочу, чтобы ты знал. – Мой вздох относиться в основном к собственному прибабахнутому сознанию, которое нашло способ отвлечься от боли.

Никогда не замечала вот эти светлые прожилки в глазах Яна. И широкий тёмный ободок по краю радужки тоже.

– Тогда расскажи про детей, – он заставляет меня напрячься. – Как ты нашла «Спутник»?

– Откуда ты… А, да. – Моя вредность сегодня молчит и, подумав, я решаю, что это мало похоже на секрет. – Я не находила «Спутник», я вышла на Марию Николаевну, а остальное стало делом техники.

– Как?

Вот просто взять и рассказать?

– Ты можешь лечь. – Мелькнувшее на его лице изумление, несмотря ни на что, веселит.

Но Ян не из тех, кому нужно повторять, поэтому, за раз сгрузив препараты на тумбу с моей стороны, он ложится на другой край кровати. Скривившись от резкой, но уже не режущей боли я осторожно переворачиваюсь лицом к нему.

Лежим. Ян, положив голову на локоть, смотрит на меня. Я, сложив под щекой ладони, на него. И никто из нас не чувствует ни неловкости, ни желания. Я так точно, хотя мои реакции заметно притуплены лекарствами и всем остальным.

– Давай в больницу? – не выдерживает он.

– Я недавно оттуда, до утра могу и потерпеть. – Улыбка получается спокойная, словно меня ничего не беспокоит.

С другой стороны, так и есть. Во мне зреет иррациональное, ничем не обусловленное, чувство безопасности. Я просто знаю, что рядом с ним мне разве что метеорит на голову рухнет, потому что всё остальное Ян решит, разрулит и организует. Очень странное ощущение. Почти как с Киром, но там полюс восприятия обычно другой, а здесь…

Здесь Ян смотрит на меня и легко улыбается, хотя веселья во взгляде нет.

– Ты на меня так смотришь…

– Как? – Я бы тоже легла на локоть, но, пока не подействует обезболивающее, приходится быть паинькой.

– Как будто первый раз видишь. – Ян тянется и аккуратно откидывает за спину мои волосы.

Случайное касание прохладных пальцев по щеке заставляет меня замереть, с трудом сдерживаясь, чтобы не прикрыть глаза. От удовольствия? Ничего не понимаю. Откуда во мне вылезло всё это? Да, когда-то я любила Яна, но это было семь лет и много мужчин назад. В числе которых был и Андрей, заставивший поверить в свою безграничную любовь.

– Я…

– Ян! А я везде тебя ищу!.. – Резко распахнувшая дверь, Аня спотыкается взглядом о меня и меняется в лице. – Извините, я не думала… Я… – не придумав ничего лучше, она захлопывает дверь под наши одинаково изумлённые взгляды.

– Сходи к ней, спроси что случилось. – Отвратительные слова, но я чувствую, что правильные. Может, хоть ему повезет, и Аня окажется той самой…

– Разберутся без меня, – упрямо дёргает он подбородком.

– А если что-то срочное? Начальник ты или кто! – фыркаю я. – И, вообще, ты в ответе за тех, кого обидели.

– Срочное здесь? – подняв бровь, показательно обводит спальню он. – Не смеши.

– Значит, сходи ради меня, если не хочешь ради своих коллег. – А вот эта самоубийственная настойчивость во мне откуда?

– Алиса… – недовольно качает головой Ян.

– Иди, Ян. Это твоя команда и приехали они сюда по твоей инициативе, – вздохнув, я добавляю: – И не для того, чтобы ты всю ночь играл в сиделку.

Здравствуй, старая я. Вот это вот «играл в сиделку» коробит даже меня, но я продолжаю улыбаться в ответ на мрачный взгляд и сжатые челюсти.

– Как скажешь.

Не произнеся больше ни слова, Ян садится на край кровати, чтобы надеть кроссовки, и также молча выходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Дерзай, Анечка Минаева, я сделала всё, что могла.

Глава 41

Проснувшись в холодном поту, я резко сажусь в кровати. Сон, просто сон. Раньше кошмары были моими постоянными спутниками, поэтому вместо того, чтобы вспоминать, я прикрываю глаза и дышу на счёт. Кофта противно липнет к спине, но это меньшая из моих проблем.

– Выпей.

Вздрогнув, я только сейчас замечаю сидящего рядом Яна, судя по ночи за окном и неестественной тишине за дверью, тоже проснувшегося от моих кошмаров.

– Что это?

– Вода. – Стакан прислоняется холодной стенкой к моим губам и я делаю два глотка.

– Спасибо.

Глаза привыкают к темноте, и я вижу силуэт Яна, только справиться со спазмом, ледяной рукой сжавшим солнечное сплетение, всё равно не могу.

– Я думала, тебя нет, – продолжая глубоко дышать, я ложусь на правый бок, радуясь, что хотя бы боль ушла.

– А где я мог быть? – Его ладонь ложится на лоб, горячая, в отличие от меня. И судорога озноба проходит по всему моему телу.

Насколько некорректно будет, если я отвечу, что с Аней? При всех исходных данных, на её месте, этой ночью я бы его не отпустила. Даже если бы просто уснула на широком плече.

– Алиса?

– М? – отвлекаюсь я от своих мыслей. – Не знаю где, тебе виднее, – легко пожав плечами, я особо остро чувствую прилипшую к спине ткань.

– Раздевайся, – вздохнув, Ян заставляет меня сесть и одним движением снимает с меня кофту. То, что я послушно подняла руки, осознаётся уже постфактум. – Ложись.

Откинув одеяло, он не успокаивается, пока я не забираюсь внутрь, и только после этого тянется к ремню.

– Что ты делаешь?

– Если тебя интересует в общем, то схожу с ума, – ровно отзывается Ян и, оставшись в одних джинсах, присоединяется ко мне. – Если в частности, то хочу, чтобы мы выспались, а не шарахались друг от друга в пределах одной кровати.

– Я не… – связная мысль обрывается, когда Ян притягивает меня к себе, едва не коснувшись губами моих губ.

– Я в курсе, ты всегда «не», – насмешливо хмыкает он, и этот смешок я хорошо ощущаю, упираясь ладонью ему в грудь. – Не отдыхаешь, не хочешь, не доверяешь и, конечно, не любишь.

– Неправда, – и покачать бы головой, отодвинуться и сделать вид, что мне плевать, но куда там!..

Ян должен был разозлиться и остаться с Аней! Хотя бы назло мне, но вместо этого он лежит в моей постели. Горячий, как батарея, со всем своим дыханием, сердцебиением и железобетонными, как его обещания, руками.

И схожу с ума уже я.

– И что из списка ты «да»? – Его босые ноги переплетаются с моими, а объятие становится ещё крепче.

– Отпусти меня! – плюнув на гордость, самостоятельность и остальную дурость, практически молю я.

Задыхаясь от того, насколько он близко. Чувствуя, как болезненно ноет в груди. Как слабеют ноги, а все кошмары меркнут перед моим персональным, самым душераздирающим из всех, страхом. Без которого я, кажется, не могу дышать, но и с ним…

– Не могу, – выдыхает Ян и на моей щеке остаётся лёгкий, горящий огнём, поцелуй, – и не стану.

– Уходи. Пожалуйста. – Я редко говорю то, что не хочу, но этот случай особенный. Настолько, что не обнять его в ответ кажется форменным кощунством.

– Почему? – Ян отстраняется, не зная, что даёт мне возможность выбраться из, кружащего голову, горьковатого аромата его парфюма.

– Потому что это мы уже проходили.

Сказать правду? А что там, с этой правдой? Ничего хорошего, если посмотреть ей в лицо. Потому что я переоценила себя. Потому что сейчас, в это самое мгновение, отпустить его просто невозможно. Потому что хочется забыть эти раздельные семь лет и сделать вид, что ничего не было. Потому что я не знаю, как удержать себя на грани.

Не сорваться. Не раствориться в нём, на этот раз окончательно и бесповоротно. Не рехнуться, когда он снова уйдёт.

– Правда так думаешь? – Ян касается моей щеки, удерживая взгляд. – Или просто боишься?

Боюсь.

Тебя.

Того, что брошу всё и всех. Что снова разделю жизнь на до и после.

Я могла себе это позволить тогда, сейчас – нет. Сейчас мне проще соврать, извернуться, закрыться, но не дать ему понять то, что уже дошло до меня.

– Ты всего лишь возвращаешься к старым развлечениям, – криво улыбаюсь я, – а мне этого добра хватило по самое не хочу.

– Я люблю тебя. В том долбанном ресторане я всерьёз планировал оторвать твоему… руку, а сегодня голову только за то, что он решил тебя удержать. Я знаю каждое дерево в парке под твоими окнами. Я два года честно держался от тебя подальше, а последние два месяца ещё и смотрел, как ты собираешься испортить себе жизнь. А теперь скажи ещё что-нибудь о моих развлечениях!

– Какие ещё два года? – Прости, Аня, но, кажется, этот мужчина всё-таки мой. Даже если на очередные полгода.

– После развода, – мрачно отзывается Ян и ложится на спину, перестав обращать на меня внимание.

– Подожди, – привстав на локте, я заглядываю в его лицо, – причём тут два года, если ты развёлся в июне?