Три истории. Повести

– Ну, во-первых, не глупость – серьезно и даже обиженно ответил звонивший. – Надо немного, уважаемая Вера Ивановна, следить за лексиконом своим. Ведь Вы же педагог. Мы глупостями не занимаемся. Все это предельно серьезно и на самом деле. Бумага к Вам придет завтра. По факсу. Хотя наличие таковой и не обязательно. Достаточно моего звонка. Все фиксируется. Теперь во-вторых. Извольте. Меня зовут Самвел Иванович Бдян, я координатор вашего региона. Вот видите, оказывается, и отчества у нас даже одинаковые, значит, и мыслим мы равно. Ха-ха-ха, – в трубке раздался его смех. – Это, конечно же, шутка! А вот в отношении нашего указания все предельно серьезно, это никакая там ни шутка. Повторюсь. В Вашем поселке, а мы уже просчитали возможности, вполне реально достичь такого результата. Да не переживайте Вы так, все получится. Только уговор – считать честно. Это тоже сейчас рассматривайте как приоритетную установку на результат. Никаких там фальсификаций и прочих вбросов-выбросов. Ну, пожалуй все. Целовать не целую, дорогая Вера Ивановна, но крепко обнять Вас могу себе позволить, хотя бы мысленно. И это уже не шутка – опять смех в трубке. Да, вот еще что. Чуть было не забыл. Главе вашей Администрации я только что позвонил, он в курсе.

На этом разговор был закончен, раздались короткие гудки.

Не успела еще остыть трубка телефона от разговора с Бдяном, новый звонок. Звонил Глава Администрации Топорщиков Владлен Викторович.

– Привет, Вера Ивановна! Или добрый вечер, хотя добрым его назвать сложно. Прости за поздний звонок, но дело особой важности. Только что на меня по телефону вышел некто Бдян, который следит за организацией выборов, и порассказал такое, что волосы, точнее, остатки таковых, до сих пор торчком стоят у меня на моей бедной голове.

– Да знаю я все, Владлен Викторович, – перебила его Прянникова. – Он тоже мне только что звонил и все выложил прямо и без утаек. Признаки коллективного сумасшествия там у них, – с негодованием заметила Вера Ивановна.

– Так-то оно так, но указания выполнять надо. Выполним или нет – вопрос другой. Вы там мобилизуйте своих педагогов, а я своих служак-чиновников – пусть задницы оторвут от стульев и диванов и хорошенько поработают. Иначе конец нам!

На том и решили.

Глава четвертая

Было уже десять часов утра. Погода стояла хорошая, теплая, несмотря на середину сентября, воздух был чист, прозрачен, солнце светило ярко и весело. Особо не грело, но светило хорошо! Все это как бы подогревало праздничность происходящего в поселке. Асфальт блестел, был влажен и чист. Что значит чист? А что значит влажен? А то и значит, что в эти три дня он каждое утро, часов эдак в пять-шесть, тщательно мылся смесью воды и пены из специальной техники для тушения пожаров. Качество помывки не вызывало никаких нареканий. Пожаров не было, здоровенные машины простаивали. Поэтому надо ее, эту технику, периодически использовать и тренировать. А то вдруг пожар или иное бедствие стихийное, а она не готова к активным действиям. Бывало такое уже однажды…

Голосование шло полным ходом, в здании местной школы, близилось уже к завершению. Люди приходили и уходили с чистой совестью, выполнив свой гражданский долг. Во дворе школы, у входа стояли динамики, из которых лилась бравурным потоком музыка, подчеркивая торжественность действа. Буфета, как в старые добрые советские времена, на участке не было – нынче время другое. Вспоминали старожилы: проголосовать ходили обязательно еще и потому, что в период жуткого дефицита на все и вся, в буфетах, которые открывались на участках, практически всегда можно было попить хорошего свежего пива, поесть вкусных бутербродов. Ну, пусть ни с черной или там, на худой конец, красной икрой, но со свежим сыром и копченой колбаской. Это сейчас данного добра полно на полках, а раньше нет, днем с огнем не сыскать!

А в каком поселке такая расчудесная погода была? Где все события развивались – разворачивались? Важно? Навряд ли. Но скажем. Поселок носил название самое обыкновенное, простое и понятное – Незнанск. Поселок как поселок. Как все поселки, очень похожие друг на друга. Ничего особо примечательного. Кроме асфальтированных дорог, были и просто грунтовые, местами простым щебнем засыпанные. И ямы были, да еще какие, после дырочного ремонта выдерживающие ну месяц от силы, потом опять дыра, как воронка от взрыва. И меняй, дорогой товарищ автолюбитель, колесо либо подвеску целиком. Жаловались на эти ямы жители, но как-то вяло и неактивно, понимая, что толку будет мало. И друг другу частенько напоминали, что, мол, пора новую Администрацию выбирать. И вот наконец-то пришло это время – время выбирать. Пока ничего примечательного и экстраординарного в поселке под названием Незнанск за эти три неполных дня не произошло. Но потом… События невероятные и совершенно особого рода грянули неожиданно, как гром среди ясного неба, сделали его узнаваемым далеко за пределами края. И начались они, похоже, именно в квартире гражданина Хохолкова Владимира Ивановича и находившейся там с визитом интимного характера гражданки Штурр Зинаиды Францевны.

Дальше – больше.

Уже успевшая слегка прийти в себя, Зинаида влетела в свою квартиру, оглянулась на всякий случай, когда дверь за собой входную закрывала (нет ли там кого, не следит ли кто за ней). Наспех приняв душ, оделась, села на диван и задумалась. Не просто так черти кажутся, ой, не просто. И про что ведь говорил? Про голосование. Ой, ну самая богатая и нужная тема для Черта! Так уж его это интересует. Умора! Видимо, это был какой-то знак свыше, говоривший ей о долге ее гражданском, который забывать никак не позволено. Рассмеявшись про себя, Зине вдруг опять стало страшно. Нет, все не так уж и хорошо. Скорее, плохо. А ведь она действительно не хотела идти на это голосование, ибо давно разуверилась в полезности этого действа. Телеящик посмотришь и все желание отбивает за что-то там голосовать. Хотя в масштабах их небольшого поселка может и есть смысл отнестись к этому вопросу серьезно; появится реальная возможность руководство сменить, вопросы потом поставить перед ними, нужные для нормальной жизни. Зинаида уже мысленно представила себе, как она на приеме требует от новых чиновников в Администрации немедленно начать капитальный ремонт их разваливающегося дома и косметическое обновление обшарпанного подъезда. А если не пойдет? А вдруг этот волосатый с рожками захочет ей отомстить за невыполнение его указаний? Нет, надо идти. Еще только утро, а там, в школе принимать будут до шести часов вечера. Успею.

Зинаида, немного успокоившись, пошла к себе на кухню, взяла кофейник, вскипятила воду, сварила кофе и, как привыкла, выпила вначале первую чашку без сахара, а уж во вторую чашку сахар бросила. Немного. Яичницу не жарила, обошлась бутербродом приличных размеров, намазав на хлеб побольше масла и бросив сверху кусок вареной говядины. Опять вспомнила Вовкину квартиру. Нет, ни секс с ним сказочный, а гостя этого странного и ужасного.

– Кому расскажи, ведь не поверят, – думала Зина, поглощая свой завтрак. Но нынче бутерброд казался не таким уж и вкусным, а кофе не таким ароматным. – Зря все-таки от яичницы своей любимой отказалась, но ее бы точно съела с аппетитом. А может и нет?

Опять эти мысли о событиях сегодняшнего утра всколыхнули сознание, напрягли. Опять стало страшно.

– Выбросить бы из головы всю эту хреновину, но не так просто это сделать; лезет и лезет в голову сама, насильно и навязчиво, хоть ты тресни!

Пыталась переключить думки свои на Вовку, но не получается никак. Все этот волосатый стоит перед глазами.

Понимала вроде, что видение это было, наваждение какое-то. Ну не на самом же деле? Не бывает чертей реальных, выдумки это сказочные. И все их рисуют на одно лицо, все они одинаковые и похожие друг на друга.

– Да, понимать понимаю, но все же боязно, – не унималась в оценке случившегося Зинаида Францевна».

– Схожу в школу и волеизъявлюсь. Брошу эту бумажку в урну и как бы все, выполню его наказ. Претензий ко мне не будет ни у кого. Проявила активность и понимание, – с этими мыслями, закончив поглощение завтрака, Зинаида начала собираться. Оделась обычно, никаких праздничных нарядов. Джинсы, свитер и туфли. Сумочку взяла с собой на всякий случай.

– Там же, наверное, паспорт нужен будет, – спохватилась Зина. – Хотя зачем он мне? Весь поселок знает меня. И Вера Ивановна, директриса, само собой тоже – она в нерешительности остановилась, потом все-таки заставила себя открыть дверцу шкафа с хранящимися там всякими разномастными по важности документами, бумагами, книжечками и взять с собой этот документ. Он ведь не просто документ, он ведь удостоверяет личность!

– Вот она, здесь и сейчас, главная документа для нас, – с игривым настроением в стихотворной манере подумала Зина.

Стала рыться в шкафу и искать паспорт. Давно уже не брала его в руки, так как надобности в нем не было совсем. С каждой минутой бесплодных поисков волнение ее усиливалось, напряжение росло. Вспотела даже, особенно ладони, а руки слегка тряслись. До нее начал доходить ужас происходящего. Паспорта в нужном месте она не обнаружила!

– Вот это номер, – подумала Зина – этого мне еще не хватало. Как же я без него? Меня, конечно, знают, но там же всякие данные из него надо записывать в ведомость, напротив фамилии моей. Без этого никак. Ищем.

Трясущимися руками начала ревизию другого шкафа, хотя на успех не уповала. Знала точно, что только в этом месте его хранила.

– Украсть, наверное, не могли, давать его никому не давала, не дура же – сейчас вон мигом кредит какой-нибудь по чужому паспорту оформить можно. Потерять… Мама родная! Конечно, потеряла. Или украли? Иного быть не может. Да разница теперь какая, если нет его! Где и когда это могло произойти – и не вспомнишь. Сейчас вот какая-нибудь мадам под моим именем спокойно живет-поживает и, возможно, добра большого наживает. Фотку переклеить мастер найдется, только отстегни нужное в нужном количестве. Остается пойти к директрисе и все ей объяснить. Пусть так меня допустят. Ведь я это и никто другой. Прянникова поймет, она нормальная тетка, – с этими мыслями, слегка успокоившись, Зинаида Францевна Штурр двинула в школу.

Глава пятая

После вчерашних вечерних звонков Вера Ивановна провела беспокойную ночь. Легла спать чуть за полночь, поужинала без особого аппетита, вроде и устала сильно, а сон все не приходил. Мысли в голове тревожили ее, прогнать кои никаких возможностей не было. Ворочалась с боку на бок, долго не могла уснуть. Такое с ней случалось раньше и не единожды; школьные проблемы не легки в своих решениях, требуют огромных физических и психических затрат. Бывало, придет домой с работы уставшая и измотанная, переоденется в свой неизменный халатик, наденет свои любимые мягкие и теплые тапочки, умоется и сядет в кресло, не в силах даже ужин себе приготовить. И сидит, смотрит в одну точку, так остро ощущая свое одиночество. А все потому, что ответственная была, душа болела за каждый порученный ей участок работы. Да и сама работа, какой бы трудной она не казалась, хоть отчасти, но отвлекала от мыслей горестных. Почему так жизнь сложилась? Почему одна? Вот и встретить ее не кому, пожалеть да приласкать.

– Кошку себе завести, что ли? Или собаку, только не большую, а какую-нибудь маленькую. Пусть даже не породистую. Все-таки живая душа в доме была бы, – думала Вера Ивановна. – Хотя, какие там кошки да собаки, им уход и ласка нужны постоянно. А я вся в работе и целыми днями занята, а домой топаю только к вечеру.

Утро воскресного дня показалось ей не радостным. Предстояло думать и решать вопросы, которые координатор поставил. Позавтракала наспех, бросила взгляд свой на часы – еще только девять. Времени достаточно, но как все это осуществить?

– Совсем спятили там господа чиновники, – опять зло подумала Прянникова. – Выполнимо ли это в принципе? Все, хватит думами голову забивать, надо бежать скорее в школу и прояснить ситуацию с явкой.

С этим и рванула Вера Ивановна, понеслась быстрыми шагами по поселку. Идти было легко, дороги в центре с асфальтовым покрытием! Да еще и чистые какие после своеобразной бани с применением спец. пены! Встречавшиеся ей знакомые наспех здоровались, не понимая толком, что привело хозяйку школы в подобное состояние. Степенно всегда ходила Прянникова, не спеша, а тут вот-вот и одышка накроет. Дышит, как паровоз.

– Здравия желаю, Вера Ивановна! Это на пути ее следования попался завхоз школы Пищевой Анатолий Борисович, или просто Борисыч, как звала его не только директриса, но и все знавшие этого шустрого и хитрого мужика. Он был правой рукой Веры Ивановны при решении сложнейших проблем снабжения школы, да и не только. Молодой, нет еще и сорока, но хваткий и опытный работяга.

– Привет, Борисыч, – ответила Прянникова. Как ты? Я не хочу задавать тебе вопроса, который может показаться даже глупым, и все-таки я тебе его задам: ты уже проголосовал или нет еще?

– Обижаете, Вера Ивановна, – ответил он. – Утром, в пятницу, в первый же день. Совесть моя абсолютно чиста.

– Молодец, я и не сомневалась в тебе.

– Да и за наш коллектив тоже можете не переживать, – добавил Пищевой. – Бумажки в урну побросали все по списку. Должников нет и быть не могло. Я ведь из школы топаю, дай, думаю, проясню ситуацию.

– Это очень даже хорошо. Это радует. Свои не подвели, хотя попробовали бы…

– А что так взволнованы, Вера Ивановна? Проблем никаких нет. Явка высокая. Активность масс, так сказать, на должном уровне, – шутливо заметил Пищевой.

– Много ты понимаешь про явку высокую. Мне вчера вот позвонили оттуда, сверху, и дали твердое указание: явка должна быть не просто высокой, а стопроцентной! Глава Администрации такого же мнения – ему тоже звонил вчера и все тот же чиновник-координатор.

– Мать честная! Вот это да! Они что там, совсем сбрендили? Стопроцентная! Такого, Вера Ивановна, не бывает и никогда не было. Даже в очень дисциплинированных и очень умело управляемых регионах. Ну, максимум, девяносто-девяносто пять. А что бы сто! Невозможно. И они это знают и отлично понимают. Тогда зачем этот сыр – бор? – искренне негодовал Пищиков.

– Я так поняла, что в качестве какого-то особого эксперимента, попробовать доказать всем и вся, что такая активность электората у нас вполне возможна. При этом заявили, что бы все честно, никаких там вбросов и подтасовок. Все прозрачно и открыто должно быть.

– Да, интересно мыслят наши современные чинуши, – сказал Пищевой. – Дать указание всегда горазды, а как выполнить его – думайте на местах.

– Вот и Бдян вчера мне поведал сказку про наш поселок. Мол, дисциплинированный у вас там народ, настоящий и понимающий суть происходящего в глубинках страны процесса. И намекнул, что эта задача может быть и трудновыполнимая в большом по численности населения регионе, но в масштабах поселка она вполне реализуемая. И даже очень вполне. Потому и ставку сделали на наш поселок и цель голосования – выбирать своих же сельчан среди своих. Все же друг друга знают. Ну, или почти все, поскольку приехавших в этом году в наше благодатное место мало. Единицы.

– Вы только поработайте с избирателями. Времени осталось мало, но оно имеется. Надо было с первого дня вас так сориентировать. Но как решено – так и решено. Не обсуждается. А раньше на два часа – так это совсем мелочь. Как правило, за это время до окончания процедуры все, кто хотел уже побывали близ урн и сунули эти важные бумажки-бюллетени куда следует! – напомнил ей звонивший.

– Кстати, ты с Бдяном, случайно, не знаком? Нет? Ну, тогда ладно, – подвела итог Прянникова.

– Вера Ивановна, дорогая! Или я стал непонятливым, или Вы говорите загадками, – удивленно сказал Пищевой. Какие еще два часа? Что за время такое?

– Значит, не все я тебе сейчас успела поведать. На два часа раньше положенного срока приказано закрыть участок и начать подсчет голосов. Это тоже в плане их эксперимента, – грустно молвила директриса.

Ничего не ответил Борисыч. Молча взирал на своего шефа, на лице читалось все такое же непонимание происходящего. Потом ожил как-то сразу, встрепенулся и обратился с Прянниковой.

– Ладно, Ивановна, что мы стоим и просто лясы точим? Надо идти в школу, точно узнавать прямо по списку количество жителей, еще не голосовавших, по их адресам организовать чуть ли ни десант из верных нам бойцов-педагогов, правдами и неправдами, но уговорить их очень даже добровольно выполнить свой гражданский долг. Все им объяснить прямо на местах их проживания. Поймут! Время еще есть. Его много. Вперед!

И они быстрым строевым шагом, даже не понимая и не подозревая, что идут, как военные в колонне, двинули свои ноги в сторону школы.

А люди, встреченные на пути их следования, подспудно понимали – особые события происходят у них в поселке прямо на их глазах.

Еще ноги Прянниковой не коснулись крыльца школы, еще она была на подступах к месту, такому важному по значимости происходящего на эти все три дня, педагоги поняли – случилось нечто непредсказуемое. И вид спешащего следом за ней Пищевого так же говорил об этом. Они что-то живо обсуждали между собой, иногда активно жестикулируя руками, лица выглядели тревожными.

– Девчонки, сейчас нам поведают плохие новости, – сказала завуч школы Люкина Марина Егоровна, оторвав свой взгляд от несущейся на все парах парочки. – Глядите, такого я не припомню. Что день заключительный нам готовит? Судя по их виду, случилось что-то из ряда вон выходящее, – сказала она.

– Да, шпарят, как угорелые, на высоких оборотах двигателя, – шуткой отозвались учителя. – Сейчас все узнаем.

Наконец Прянникова и Пищевой достигли цели своего похода, тяжело забираясь на крыльцо школы и далее, через уже распахнутые и подготовленные для их прихода входные двери, ворвались в фойе здания. Не вбежали, не вошли, а именно ворвались.

Директриса присела на предложенный ей сотрудниками стул, тяжело дыша. Стакан минералки, тоже ей предложенный, выпила почти залпом, громко отрыгнув газы. Немного успокоилась. Оглядела главное фойе школы, прямо здесь, на первом этаже. Все чисто, убрано. Плитка кафельная на полу, новая, уложена качественно, с неброскими узорами. Тоже помыта на совесть. Побелка. Покраска. Стены и потолок радуют глаз. Столы и стулья у членов избирательной комиссии новенькие, стоят вон рядком. Чуть дальше урна, из прозрачного пластика, все видно, ничего не утаишь, да и никто этого делать не собирается. Ближе к окнам – тайная кабинка. Заходи, там столик, ручка шариковая и больше ничего. Обозначай свою волю в бюллетене, потом к урне, потом – на все четыре стороны. Свободен. Душа спокойная, удовлетворенная, чистая. Не в сторонке был, не прятался, проголосовал. В фойе было всего два человека из числа избирателей – молодая пара. Один уже проголосовал и ожидал свою спутницу. Улыбаются, значит, все нормально. Довольны. Или просто так, настроение хорошее.

– Спасибо Владлену Викторовичу, здорово помог с ремонтом, – озвучила всем присутствующим мысли свои Вера Ивановна. – Сами бы не управились. Господи, что это я про ремонт сейчас вспомнила. А, вот что. Не стыдно принять людей голосующих, да и не только. Комиссию там, если вдруг надумает появиться в завершении этого действа. Потом подумала: "А что комиссия? Ей доверяют полностью и всецело, знают о ее опыте проведения подобных мероприятий: мол, хозяйка школы свое дело знает туго и за нее можно не переживать. Даже наблюдатели не потребовались. Зачем? Все будет хорошо", – мысленно похвалила себя Вера Ивановна. – Да и навряд ли сегодня будут эти делегации от разных там фракций и общественных объединений – ей бы уже сообщили. А факса так и нет пока. Интересно, почему?"

– Ладно, хватит об этом. Все это сейчас не главное – вновь встрепенулась Прянникова.

Соскочив со стула, глядя на ожидавших дальнейших от нее распоряжений педагогов, она зашагала через фойе в коридор, ведущий прямиком в ее кабинет. Под пристальным взглядом присутствующих. Потом резко остановилась, обернувшись к ним задумчивым и напряженным лицом.

– Марина Егоровна, голубушка. Просьба к Вам: пусть кто-нибудь из девчат останется для регистрации приходящих и выдачи бюллетеней, а Вы со всеми остальными ко мне в кабинет. На совещание. Срочно. И ты, Борисыч, естественно, тоже ко мне. Да, имейте при себе точный и полный расклад на сей момент следующих данных: сколько человек проголосовало, сколько еще нет, желательно фамилии и их адреса. Те, кто открепился от нас – не в счет. Они уже не наши, пусть голосуют там, куда убыли. Этих… Впрочем, и их посчитайте тоже. Тогда жду вас всех.

Она вновь зашагала к себе. Вот сейчас по коридору прямо, потом налево, потом опять прямо и направо. Это так называемая служебная часть школы, где кабинеты самой директрисы, завуча и учительская. Ее кабинет самый последний, в конце этого лабиринта. Здесь уютно и тихо. Голосов детворы на переменах (а они галдят так, что порой в ушах звон появляется) практически не слышно. Говорить им о соблюдении тишины бесполезно – это Вера Ивановна уяснила уже давно, еще на заре своей педагогической деятельности. Да и надо ли? Наконец она добралась до кабинета, открыла дверь своей обители ключом и проследовала за рабочий стол. Кабинет ее был небольшой, все только самое необходимое из мебели. На полках книги вместе с наградами за спортивные достижения. На стенах – грамоты, вымпелы всякие. Кубки расположены на отдельных полках. Уже пройдя мимо одной из полок, вдруг услышала позади себя звон разбитого стекла. Повернувшись, увидела на полу множество осколков! «Нет, этого еще не хватало! Я же ничего не задевала, прошла тихо, аккуратно. Сам, что ли, Кубок свалился? Ох, все это не к добру. Примета плохая», – и с сожалением глядя на битые стекла, последовала дальше к столу. Кресел не любила – сидела на обычном мягком стуле. Поглядела на телефон, стоящий на столе. «Позвонить или нет Главе? Сообщить, что она уже на рабочем месте, в полной боевой готовности, будет мобилизовать своих педагогов и давать им различные указания», – думала Прянникова. – Нет, пока не буду. Сейчас вот мне цифры принесут – тогда и сориентируюсь».

Она была уверена, что проголосовало очень много человек, видела сама, сколько народу шло к школе все эти дни. Но от нее же требуют сто процентов! Нет сомнений – могут и проверить. Скорее всего.

Наконец в дверь постучали и вошла завуч Люкина. Следом за ней Борисыч. Вид у них был скорее бодрый, чем унылый.

– Вера Ивановна, мы все посчитали. У вас тесновато будет в кабинете для всех нас. Может, Вы мне скажите, что нам предстоит сделать, а я учителям все передам слово в слово. Там, в фойе? – и она с готовностью достала блокнотик для записей.

– Сколько?

– Если не проголосовавших еще, т. е. тех, которых не хватает для стопроцентной явки, то их всего двенадцать человек осталось. Остальные, открепившиеся, не в счет. Неплохо, правда? Адреса есть, и надежда, что они сейчас по домам сидят, тоже. Это же не Нью – Йорк какой-нибудь, а наш поселок! Все реально!

– Пожалуй, ты права, – задумчиво молвила Прянникова. – Тогда нечего у меня собираться, время только терять. Сколько сейчас? Уже двенадцать часов. Еще целых четыре часа нам отведено. Вызывайте всех наших сотрудников на работу, тактично объясните цель отвлечения их от выходного дня. И по адресам. Но никакого насилия. Не дай Боже! Все добровольно. Объясните им ситуацию прямо на дому, что, дескать, хотят в Комиссии сверху подтверждения, что не зря наш поселок считается передовым во всех отношениях. В том числе добросовестности и знания, даже нет, понимания, что равнодушных к жизни поселка у нас нет и быть не должно. Да, и кто не может чисто физически – мы урну на дом. Это позволительно. Это законно будет.

Завертелась и закрутилась бурная деятельность. И разбежались школьные работники по домам и дворам, изыскивая не голосовавших еще сельчан. Закипела работа, забурлила, пришел в движение поселковый человечий муравейник!

Глава шестая

Именно в это время уже известный нам координатор по особому надзору господин Бдян ходил нервными быстрыми шагами из угла в угол по своему просторному кабинету и думки думал. Умен и хитер был Самвел Иванович. Все понимал. Тревожные мысли будоражили его голову, не давали покоя. Не все так просто с этим голосованием в поселке. Ой, не все! Выйти на стопроцентную явку ему самому казалось нереальным. Но что делать? Он сам не принимал такого решения, это все оттуда, из их Главка, сыпятся подобные указивки на его несчастную голову. И он должен в доходчивой форме довести их кому следует. А дальше следить за их неукоснительным выполнением. Он же координатор, да еще и особый! Потом с него и спрос. А то, что спрос будет – Бдян не сомневался и не обольщал себя радужными надеждами. Глазом не успеешь моргнуть… и приплыли.

– Черт бы их всех побрал, – подумал Самвел Иванович. При этих словах Бдян вдруг почувствовал легкий шлепок по затылку, сопровождаемый едва уловимым дуновением воздуха. И тихий, но отчетливо различимый голос где-то там, за его спиной: