Божественная комедия

Песня двадцать третья

Новый ужас Данте, преследуемого бесами. Лицемеры в свинцовых рясах. Вергилий узнает обман демонов и с гневом уходит.

1 В безмолвии и стражей не прикрыты,Мы шли одни: учитель впереди,Я сзади шел. Так братья минориты4 Свершают путь. В моей грудиЕще был страх: чертей двух столкновенье,Оставшихся за нами назади,7 Напомнило мне басню о сраженьеЛягушки с крысой{125}. Истинно я могМеж ними провести свое сравненье.10 Две ссоры те, их даже эпилогМежду собой похожи чрезвычайно.Чем больше я их сравнивал в тот срок,13 Тем более пугался не случайно,И наконец удвоился мой страх,И про себя тогда я думал тайно:16 «Лишь из-за нас сейчас поверглись в прахДва демона, – они должны взбеситьсяИ демонское бешенство в чертях19 На нас одних должно теперь излиться.Что, если эта шайка бесенятЗа нами с диким воплем устремится?22 Как зайцев псы голодные травят,Они нас разорвут теперь на части».И, трепетный кругом бросая взгляд,25 Я сознавал весь ужас той напасти,И дыбом встали волосы мои.Таить ту мысль во мне не стало власти.28 Я прошептал: «Учитель, помяниМои слова: нам следует укрытьсяОт демонской погони, иль они31 Догонят нас… Нам медлить не годится…Мне чудится уже их адский рев,И голова моя при том вскружится…»34 Учителя ответ мне был готов:«Как зеркало в себе все отражает,Так точно отражается без слов37 Во мне твой дух, и ум мой постигаетВсе то, о чем ты думаешь, мой сын.Поверь, меня в час этот занимает40 Мысль точно та же; вывод лишь одинЯ сделаю без опасеньяИз наших дум. Когда мы со стремнин43 Вон той скалы сойдем без затрудненьяВ другой вертеп, то ты и я спасен,И бесов нам не страшно исступленье».46 Едва о том сказать успел мне он,Как я увидел демонов; летелиОни на нас, и только горный склон49 Нас разделял, и в воздухе шумелиИх крылья черные. В тот самый миг,Как ночью мать, вскочившая с постели,52 И слыша вкруг тревоги общий крик,Из колыбели сына вырываетИ с быстротой – страх матери велик, —55 Боясь пожара, с сыном убегает,Едва прикрывши тела наготу,И лишь к груди ребенка прижимает,58 Так и меня схватил в минуту туНаставник мой и на спине скатилсяОн со скалы, прижавши на лету61 Меня к себе. Под мельницей крутилсяЕдва ль поток когда-нибудь быстрейТого прыжка, с которым вниз стремился64 Вергилий с тяжкой ношею своей,Меня, как сына, к сердцу прижимая,Меня, как сына милого, спасая67 От дьявольских ударов и когтей.На дно вертепа только мы спустились,Как на скале над головой моей70 Крылатые гонители явились…Но уже во мне боязнь тогда прошла…Из пятого вертепа не решились73 Они за нами гнаться: та скалаДальнейший путь вперед им преграждала:Им власть Небес того не позволяла.76 Затем толпу раскрашенных тенейМы пред собою скоро увидали.Роняя молча слезы из очей,79 Они в изнеможении блуждали.На рясы их опущен капюшон,И рясы тех теней напоминали82 Наряд монахов кельнских, ослеплялиСвоею пестротой со всех сторон,А под собой свинец они скрывали85 И в сущности так были тяжелы,Что перед ними рясы Фридерика{126}Соломы были легче. Адской мглы88 Тяжелый плащ!.. Стонали тени дико,И, слушая рыдания теней,За ними шли мы тихо без речей,91 Но тяжесть ноши так их всех давила,Что лишь едва идти им можно было.Толпу их привелось нам обогнать94 И с каждым шагом спутников менять.К наставнику тогда я обратился:«Не можешь ли меж ними указать97 Кого-нибудь, кто в мире отличилсяДеяньями своими от других.Взгляни кругом – вот новый ряд явился100 Других теней и, может быть, иныхУзнаешь ты!..» Едва окончил речь яСреди толпы тех грешников худых,103 Как дух один, тосканское наречьеУслышавши, проговорил нам вслед:«Умерьте шаг, вы, в омуте увечья106 Идущие! В нас сил догнать вас нет!..Быть может, то, что вы узнать хотите,Я разрешу и дам прямой ответ…109 Я об одном прошу вас: не бегите…»Поэт сказал: «Умерь теперь свой шагИ рядом с ним идти старайся так,112 Чтоб он от напряженья не томился».И я в минуту ту остановилсяИ двух несчастных начал поджидать,115 Которые старались нас догнать,Но тяжесть рясы их не позволялаДвижений в утомленье ускорять.118 И узкая тропинка замедлялаК тому же их тяжелый, трудный путь…К нам подойдя, они на нас сначала121 Решились только искоса взглянуть.Потом между собой заговорили:«По голосу – живой он, в том ничуть124 Я не солгал, – когда бы разрешили,Когда они мертвы, впустить сюдаИх без одежд свинцовых? Разве были127 Подобные примеры? Никогда!»Затем ко мне вопрос их обратился:«Тосканец! Ты проникнул без труда130 В подземный этот Ад и очутилсяВ жилище лицемеров, так ответь,Кто ты такой, когда и где родился?»133 Я отвечал, стараясь рассмотреть,С кем говорю: «На берегу Арно яУвидел свет и общество иное136 В великом нашем городе{127} встречал.Еще доселе я не умирал,И мне еще не чуждо все земное.139 Но кто же вы? Из ваших тусклых глазСтруятся слезы пламенные вечно…Ужель страданье ваше бесконечно142 Под этим блеском тяжких ваших ряс?»И отвечал мне призрак истомленный:«Казнь лютая придумана для нас!..145 Вот здесь под этой рясой золоченойСокрыт свинец и давит нашу грудьИ день и ночь… невыносим наш путь…148 Мы терпим казнь за наше святотатство…Болонцы мы и были члены «братстваВеселого»{128}, а наши имена —151 Я – Каталано, он же Лодеринго{129}…Нас знаешь по пожару ты в Гардинго…Подестами в былые времена154 В твоем любимом городе мы были,И мы его прекрасно охранили,О чем, наверно, помнит вся страна…»157 «Так это вы, несчастные, сгубили…» —Воскликнул я и тут же замолчал.Слова мои как будто бы застыли,160 Когда вблизи себя я увидалТень грешника. Три раза в грудь пронзенныйНасквозь тремя колами, он лежал163 И, увидав меня, как разъяренный,В конвульсиях метаться быстро стал.Брат Каталано взгляд мой изумленный166 Тогда постиг и тихо мне сказал:«Вот этот грешник, кольями проткнутый,Совет дал фарисеям, предлагал169 Гонимого подвергнуть пытке лютой,Как будто бы для пользы дорогойСвоей отчизны. Видишь – он нагой172 Лежит всегда здесь поперек дорогиЗатем, чтобы его в Аду моглиТоптать в песок всех проходящих ноги,175 И приподняться более с землиНе может он… Казнь та же тяготеетНа всех жидах, которые пришли178 С советом тем же… Горько сожалеетЕще доныне весь еврейский род,Что он принес такой печальный плод…»181 И над преступной тенью в то мгновеньеМой спутник наклонился в удивленьеИ созерцал мучительный позор184 Презренного советчика, и взорНаставника лишь выражал презренье.Затем с одним из братьев в разговор187 Вступил он вновь: «Когда дано вам правоНа наш вопрос правдиво отвечать,Скажите мне, возможно ли там, вправо,190 Нам безопасный выход отыскатьИз этой бездны, чтоб не опасаться,И помощи бесовской не искать?»193 И был ответ: «Могу я в том ручаться,Что вы избегнуть можете всех бед,Когда обвалом станете спускаться,196 Где горный прерывается хребет,Идущий через мрачные пустыни.Идите! Там опасности вам нет…»199 И голову склонил певец в кручине:«Нас обманул презренный дьявол тот,Что грешников крючками ловит в тине…»202 Один из «братьев» молвил в свой черед:«Я о пороках дьявола когда-тоВ Болонье слышал толки: он народ205 Обманывать привык; все бесенята —Исчадье лжи и хитрости, не разГубивших мир…» Дальнейшей речи брата208 Мы не слыхали. Тяжесть страшных рясДавила их, а спутник мой шел дале…И, на него взглянувши в этот час,211 В его лице увидел тень печали.

Песня двадцать четвертая

Данте смущается волнением Вергилия. Оба вступают на мост, перекинутый через новый вертеп. Святотатцы, терзаемые змеями. Предсказание о будущей судьбе Белых и Черных.

1 В те дни, когда с задумчивых небесНе часто смотрит вечное светило,Мелькнет и быстро скроется за лес,4 И ночь глухая, смотришь, наступила;Когда в снегах лежат еще поля,И ярко-белым саваном уныло7 Покрыта охладевшая земля,Крестьянин в поле скудное выходит,О солнце и тепле Творца моля,10 И только нивы снежные находит;В отчаянье тогда махнув рукой,Глазами даль печальную обводит13 И в дом свой возвращается с тоской,Где холодно, где хлеба часто нету,Где для него давно пропал покой,16 Когда ж опять, в надежду веря эту,Которая так часто нас живит,Заметит он, что время ближе к лету,19 Он стадо гнать на пастбище спешитИ забывает горе и ворчанье.Так точно и поэта скорбный вид22 Сперва во мне лишь возбудил страданье,Когда ж его высокое челоЯснее стало, полно обладанья,25 С моей души как будто отлеглоБольшое горе. Только мы вступилиНа мост, давно разрушенный, тепло28 Учитель на меня взглянул, и былиТе взгляды нежны снова, как тогда,Когда впервые мы заговорили.31 Вкруг нас развалин высилась гряда,И, пред собою видя разрушенье,Певец мой, рассудительный всегда,34 Сообразил свой путь в одно мгновенье,Потом меня в объятия схватилИ быстро, погруженный в размышленье,37 Которому и здесь не изменил,Принес меня, как ношу дорогую,На верх скалы и там проговорил,40 Рукою указав скалу другую:«На этот дикий камень ты всползи,Но прежде осмотри его вблизи,43 Чтоб под тобою он не подломился».Для грешников, прошедших мимо насПод тяжестью свинцовых ряс,46 Тот переход едва ли бы годился.Вперед я подвигался, еле жив,И только лишь при помощи решился49 Переползти с обрыва на обрыв.Когда бы страшный путь тот продолжался,То, верно бы, учителя обвив52 Своей рукой, я с духом не собралсяПолзти вперед в изнеможенье сил;Но, к счастью, путь дальнейший улучшался55 И на верху скалы окончен был.Она была последней. Я дыханьеВ усталости едва переводил58 И сел недвижный, словно изваянье,Так как идти я далее не могИ двигаться уж был не в состоянье.61 Но тут меня поэт предостерег:«Ты лености не должен предаваться:Для нашей славы легких нет дорог.64 Известности не может тот дождаться,Кто нежиться привык в пуховикахИ на постели шелком прикрываться.67 Без трудностей нет славы и в веках;Без подвигов исчезнешь ты бесследно,Как пена волн, как ветер в небесах.70 Бездействие для человека вредно.Так встань же и усталость победиИ с мужеством, которое победно73 Ведет в борьбе, иди за мной, иди,Когда еще осталась сила в теле:Награда ожидает впереди.76 С тобой еще мы не достигли цели.По лестнице идти нам предстоитЕще длиннейшей. В нашем трудном деле79 Конец для нас не близок. Путь лежитПечальный, многотрудный и опасный,Но пусть тебя теперь он не страшит.82 Иди и верь в совет мой беспристрастный».Тогда я встал и словно новых силВ себе нашел родник. С улыбкой ясной85 Наставнику тогда я говорил:«Иди, я бодр! С тобой пойду я всюду…»И мы пошли чрез каменную груду88 Скалы, изрытой ямами, крутой,Где ноги истомленные скользили,А по бокам скалы ужасной той91 Зияли бездны… Выше мы всходили,И чтоб свою усталость только скрыть,Пока мне силы вновь не изменили,94 С учителем я начал говорить.Вдруг там, где часть утеса раскололась,Из бездны раздался неясный голос,97 Но слов его не мог я различить.Напрасно их я разгадать старалсяИ думал смысл речей тех уловить.100 Но от усилий тщетных отказался.Я только лишь одно тогда постиг,Когда к тому вертепу приближался,103 Что гневен был и бешен чей-то крик.Над бездной я склонился осторожно,Но мрак ее был непроглядно дик.106 И рассмотреть мне было невозможноТех, кто кричал на темном адском дне.И я сказал учителю тревожно:109 «О, помоги в вертеп спуститься мне:Я слышу крик, но слов не понимаю;Кого-то вижу в темной глубине,112 Но образа его не различаю.Прошу тебя – сведи меня с стены,Близ пропасти я правду всю узнаю».115 «Мы действовать, а не болтать должны, —Сказал поэт, – и действовать в молчаньеВ обители ужасной сатаны…»118 И, исполняя спутника желанье,К вертепу он тогда меня привел,И в яме гнусной той сверх ожиданья121 Таких презренных гадов я нашел,Что в жилах кровь моя оледенела:Невольно я глаза от них отвел.124 Пусть Ливия не славится так смелоПустынными песками, где живутИ жалами убийственными жгут127 Хелидры, амфисбены и якули{130};Нет, даже там не знаю я, найду ли,Как и среди египетских степей,130 Таких же ядовитых, страшных змей,Которые в той пропасти крутились.И среди них несчастный сонм теней133 Я увидал. Давно они лишилисьСпокойствия, земной покинув гроб.Напрасно эти грешники стремились136 Избегнуть гадов, и гелиотроп{131}Искали вкруг для своего спасенья,Но гады то в их голову, то в лоб139 Вонзали жало в бешеном шипенье;Их руки были скручены назадИ змеями завязаны… Вот гад142 Вкруг грешника обвился и на телеЕго пестрел тройным своим кольцом,А голову связал с своим хвостом.145 Вот змей другой ждать долго не заставил,На грешника одним прыжком вскочилИ в шею между плеч его ужалил,148 Едва такую казнь он совершил,Едва свой хвост свернувшийся расправил,Как грешник загорелся, зачадил,151 И в миг один огонь его расплавилИ в пепел обратил его. Потом,Когда не стало пламени кругом,154 Из пепла вновь восстал он прежней теньюИ образ прежний принял на себя.Так, если древних следовать ученью,157 Себя в ужасном пламени губя,Известный феникс молча умираетИ вновь потом из пепла воскресает.160 Питается не хлебом, не травой,Но амми{132}, и усталой головойСклоняется на нард{133} он или мирру{134};163 Таинственный, вполне безвестный миру,В бессилии, на землю он падет,Как будто бы недуг его гнетет166 Иль ненавистный демон сокрушает;Когда ж потом он снова восстает, —Что было с ним – он сам того не знает169 И, озираясь, далее идет.Восставший грешник в том же состоянье,Казалось, был! О, правосудный гнет!172 Как грозен ты в немом своем каранье!«Кто ты? – ему учитель мой сказал. —И здесь за что ты терпишь наказанье?»175 «Недавно из Тосканы я упалВот в эту бездну, – молвил нам несчастный. —Я жизнь скота людской предпочитал178 И не хочу скрывать: я скот ужасный!Мне имя Ванни Фуччи{135}. Для меняБерлогою достойной и прекрасной181 Была Пистойя». В это время яК учителю с словами обратился:«Скажи ему, чтоб он не шевелился184 И скоро так от нас не уходил;Спроси его, какое совершилУжасное он прежде преступленье.187 Сварлив и кровожаден очень былПри жизни он…» Но в думу углубленный,Успел понять тот грешник осужденный,190 Что мнения такого я о нем.Он уходить от нас не торопился,Лишь только щеки вспыхнули стыдом193 И взгляд его на мне остановился.И он сказал: «Страдаю я, поверь,Сильней гораздо более теперь,196 Чем в миг, когда я с жизнью распростился.Не скрою я, за что сюда попал:Из ризницы сосуды я украл,199 Но, совершив такое преступленье,Из трусости я друга оболгал.Который был казнен за похищенье.202 Но не затем себя я унижалПеред тобой, чтоб вызвать сожаленье.И если ты из мрака этих скал205 Вновь выйдешь в мир, то приложи стараньеЗапомнить в мире это предсказанье:Теперь Пистойя гонит Черных стан;208 Флоренция и нравы и гражданСпешит менять, но час иной настанет:С долины де ла Магра Марс восстанет,211 И грянет гром в далеких облаках,И дрогнут вдруг все городские стеныИ ужас в человеческих сердцах214 Найдет приют, и на поля ПиченыТогда гроза ужасная слетитИ Белых всех мгновенно истребит.217 Так ожидай ты этой перемены».

Песня двадцать пятая

Богохульство грешника и страшное наказание. Другие призраки. Превращение человека в змею и змеи в человека.

1 Сказавши то, презренный этот плут,С гримасой гадкой, поднял обе руки,Шиш показал и начал нагло тут4 Хулить Творца за кару и за муки,Но змей один – я их люблю с тех пор —При первом же его презренном звуке,7 Сдавил ему всю шею, чтобы ворНе в силах был произнести ни слова;И смолк кощун, потупя наглый взор.10 Другой же гад скрутил ему суровоВ одно мгновенье руки назади,Сдавил все тело, так что никакого13 Не мог движенья сделать он… – ПадиИ в пламени, Пистойя, ты исчезни,Своим примером людям не вреди,16 И навсегда погибни в адской бездне!..Везде распространяешь ты разврат…Хотя бы обошли мы целый Ад,19 В нем не нашли бы грешника наглее,Который богохулить так дерзал,И даже тот, кто с фивских стен упал{136},22 Мог показаться лучше и сноснее…Проклятый тать куда-то убежал,Хулы своей оканчивать не смея.25 Затем как будто вырос из землиЦентавр, ужасным бешенством пылавшийКоторый мог страшить и издали,28 Центавр с угрозой дьявольской кричавший:«Где этот вор низверженный? Где он,Свои хулы в вертепе извергавший?»31 Был тот центавр обвит со всех сторонПучками змей, которых и в МареммеНельзя найти. С его спины дракон,34 Раскрывши крылья, грозно в это времяМетал огонь и мимо шедших жег.Тогда путеводитель мой изрек:37 «Перед тобою Каккус{137}; исполинскойОн силою когда-то обладал,И прежде за горою Авентинской40 Озера крови в битве проливал;Он с братьями не шел одной дорогойИ воровски однажды он угнал43 Чужое стадо. Мстительный и строгий,Сам Геркулес потом его сразил…»Пока путеводителя с тревогой46 Я слушал, тот центавр в то время былУж далеко. Три тени вдруг явилисьИз-под моста, куда в тот час всходил49 С поэтом я. Мы так заговорились,Что не могли заметить их сперва,Когда ж заговорить они решились,52 Спросив: «Кто вы такие?» – их словаЗаставили нас обратить вниманьеНа призраков, но лиц их очертанье55 Мне было незнакомо, и затем, —Судьба нам помогала постоянно, —Я понял – очутился перед кем,58 Когда один из призраков нежданноДругого назвал: «Слушай, где ты там,Чианфа{138}?» В этот миг к своим губам61 Я поднял тихо палец в знак молчанья,Чтобы певца внимание привлечь…Теперь мое дальнейшее сказанье,64 Читателя хочу предостеречь, —Сомненье может вызвать, что понятно:Мне было самому невероятно67 Все то, что видел сам я в этот час.Пока я, двух теней узнать желая,С них не сводил своих усталых глаз,70 Змей шестиногий, быстро налетая,На третьего из призраков напал,Его в одну минуту обвивая,73 Сдавил живот и сзади руки сжал,Зубами в щеки грешника вцепился,Хвост за его спиною замотал76 И словно плющ вокруг его обвился.Нам невозможно было уловить.Как быстро грешник тот преобразился:79 Кто дух, кто змей – не мог я отличить;Они слились в одно живое тело,Которого нельзя вообразить,82 Как ни было б воображенье смело.Перемешались вместе их цвета:Полутемно все было, полубело.85 Так пепел от бумажного листаБывает и не черным, и не белым…В то время с видом грустным и несмелым88 Два призрака проговорили вслух:«Аньэло! О, несчастный, бедный дух!Как быстро ты, как страшно изменился!91 Ты не один теперь, да и не два…»Из двух голов – я с ужасом дивился —Одна лишь появилась голова;94 Единый, страшный образ возродилсяИз двух различных образов. Из рук,Из ног, грудей, спины и брюха вдруг97 Явились члены новые; такогоЯ безобразья в мире не видал:В них было все чудовищно и ново.100 Первоначальный образ их пропал;Два существа в чудовище сливалосьИ тихими шагами подвигалось.103 И в этот миг, как ящерица днемЗеленый куст неслышно покидаетИ, солнечным палимая лучом,106 Как молния наш путь перебегает,Так полз другой черно-багровый змейК двум грешникам. Одну из двух теней109 Кровавый гад ужалил вдруг во чревоИ распростерся, падая, пред ней,А призрак неподвижно и без гнева112 Как после сна тяжелого зевал,И у него из раны и из зеваПылающего змея вылетал115 Какой-то дым, в одну струю сливаясь.На змея тень смотрела, и свой взгляд,Кольцом огнеподобным извиваясь,118 От призрака не отводил тот гад.Певец Лукан! Умолкни ты, стараясьНам передать картин ужасный ряд,121 Где воины Сабелла и Назидий{139}Являются страдальцами. О, ты,Умолкни тоже, чудный наш Овидий124 С повествованьем, полным красоты,О Кадме с Аретузой: обратилсяОдин в змею, а из другой явился127 Источник. Ты, Овидий, обменятьПрироду двух созданий не решился;Плоть одного другому передать130 Не думал ты. Меж тем передо мноюСтал образ человека приниматьПроклятый змей с гноящейся спиною,133 А человек вид гада принимал.У гада хвост мгновенно раздвоился,А человек так плотно ноги сжал,136 Что след их разделения вдруг скрылся.Процесс перерожденья совершилсяВ моих глазах: хвост одного не стал139 Похож на хвост, вид членов принимая,Которые бывают у людей;А у другого руки, исчезая,142 Сливались тихо с телом, и длиннейМеж тем у гада ноги вырастали.И походил все более тот змей145 На человека. Прежний вид терялиИ человек, и ядовитый гад.Они друг с друга взгляда не спускали,148 И у обоих дик был страшный взгляд.Вот первый пал, другой же приподнялся,И у него – я молча изумлялся —151 Явились уши, губы, вырос нос,А у другого вытянулось рылоИ скрылись уши. Видеть мне пришлось:154 Язык у человека раздвоился,А жало змея медленно срослосьВ один язык – и Дым вдруг прекратился.157 Дух в гадину позорно превратилсяИ с свистом в мрак пропасти пропал,А змей переродившийся сказал:160 «Пусть здесь Буозо будет пресмыкаться,Как пресмыкался некогда я сам».И начал змей презрительно плеваться.163 Едва лишь веря собственным глазам,В Аду я видел это превращенье,И хоть я был смущен, взволнован там,166 Хотя мой ум от страха был растерян,Но Пуччьо Шианкато я узнал,Да, то был он, и в этом я уверен:169 Из трех теней лишь он не испыталМучение того перерожденья,А в третьей, мрачной тени угадал172 Я Гверчьо Кавальканте привиденье{140}.

Песня двадцать шестая

Восьмой вертеп восьмого круга. Души коварных советчиков. Улисс и Диомед, погубившие Трою. Рассказ Улисса о путешествии в неизвестную страну.

1 Ликуй, ликуй, Флоренция! ВездеМогущество твое неотразимо;Известна ты на суше и воде,4 И даже Ад готов неутомимоО флорентийских гражданах кричать…Когда передо мной скользнули мимо7 Пять извергов, и в них я мог узнатьТвоих граждан, мне сделалось обидно,Не мог я крика гнева удержать,10 И за тебя мне стало больно, стыдно…Когда мои предчувствия не лгут,Еще ты испытаешь, как постыдно13 Тебе немало бедствий предрекутОзлобленные жители из Прато{141},И их проклятья к худу приведут.16 К прошедшей славе нет уже возврата,И если б над тобою, город зла,Пороков, злодеяний и разврата,19 Беда, как туча черная, всплылаВ минуту эту – я б не удивился:Да, на себя, Флоренция, звала22 Давно все кары… Пусть бы разразилсяГром над тобой, когда осужденаНа бедствия несчастная страна;25 Скорей бы суд ужасный совершился…Еще страшнее в поздние годаКазаться будет мне твоя беда.28 И далее пошли мы… ВозвратилсяПо тем же скатам ментор мой тогда,Которыми со мною он спустился.31 Меж безднами и трещинами скалУединенный путь наш продолжался,И в бездну я наверно бы упал,34 Когда б порой за камни не держалсяРуками. Бесконечная тоска,В тот час, когда вперед я подвигался,37 Была неотразима, велика,И я скорблю в минуту эту снова,Когда воспоминания былого40 Припоминаю вновь, и обуздатьХочу свой ум, чтоб Неба благодатьИ добродетель – поприща земного43 Вожатого – не мог я потерять…Как селянин простой, – в ту пору года,Когда на небесах начнет сиять46 Июльский день, и южная природаВкруг рассыпает щедрые дары, —Как селянин следит порой у входа49 В свой дом, как в небе вьются комары,Так я следил в вертепе за огнями,За переливом странной их игры,52 Когда пришли мы тихими шагамиК окраине, откуда видно дно:Восьмая пропасть встала перед нами,55 Где было все таинственно-темно.Как тот пророк, которого в ВéфилеМедведицы лесные защитили{142},58 Смотрел, как колесницу ИлииНа небо быстро кони уносили,И очи Елисея не могли61 Следить за бегом их неуловимымИ только наблюдали лишь с земли,Как пламя их исчезло в небе дымом,64 Так двигались в вертепе те огни,И в каждом призрак грешника скрывался.Чтоб рассмотреть, как двигались они,67 Я с краю моста к бездне наклонялся,И если бы за камень не держался,То, верно, б там свои окончил дни70 И в пропасти бездонной потерялся.За мной путеводитель наблюдалИ на вопрос немой ответ мне дал:73 «В светильниках, перед тобой зажженных,Сокрыты души многих осужденных,Чтобы огонь их вечно пожирал…»76 «Учитель, – отвечал я, – догадатьсяМог я и сам, увидевши в огнеМелькающие тени, но дознаться79 Хотелось бы теперь, учитель, мне,Кто это стал к нам ближе приближатьсяВон в пламени, и тот огонь на дне82 Двойным костром теперь вдали пылает,И страшный мне костер напоминает,Где Этеокл и брат его сгорел».85 И был ответ: «В том пламени страдаетСам Диомед и вместе с ним – Улисс{143}:Одна их казнь теперь соединяет,88 И здесь в Аду опять они сошлись,Как на земле сошлись для преступленья.Их деревянный конь сгубил, и вниз91 В кромешный Ад за ложь без сожаленьяПовержены они. Они должны,Не ведая пощады искупленья,94 Гореть в жилище адском сатаны:За их обман страдает и в могилеТеперь Деидамия об Ахилле.97 И к довершенью страшной их виныКараются они за похищеньеПалладиума». Молвил я в волненье:100 «Когда они способны говоритьИ в пламени, то дай мне разрешенье,Учитель мой, – могу ль о том просить? —103 Тех двух теней дождаться приближенья;Тебе известны, мудрый мой поэт,Все тайные души моей стремленья…»106 И мне Вергилий дал такой ответ:«Мой сын, твое желанье одобряю, —Поистине, дурного в этом нет,109 А потому его я исполняю,Но об одном прошу, чтоб ты привыкВоздерживать, где нужно, свой язык.112 Все помыслы твои я понимаю,А потому мне предоставь ты речьС тенями; должен я предостеречь115 Тебя, что эти греки, может статься,С тобой и говорить не захотят…»Когда к нам пламя стало приближаться,118 В котором тени двигалися в ряд,Не в силах на пути разъединяться,И отступить вперед или назад,121 Тогда мой спутник молвил им: «О, тени!Когда хоть чем-нибудь мог угодитьЯ вам в своем высоком песнопенье,124 Не торопитесь быстро уходить,И пусть один из вас мне повествуетО том, за что он осужден страдать127 И в этом вечном пламени тоскует».Тогда один светильник задрожал, —Так ветер иногда огонь волнует, —130 И в тихом колебанье зароптал.Тень перед нами тихо закачалась,Как будто бы – за ней я наблюдал —133 Заговорить с усилием сбиралась.И, наконец, я услыхал слова:«Когда вперед куда-то порывалась136 Моя душа, и кинул я едва,Не в силах совладать с собой, Цирцею,Жизнь впереди казалась мне нова,139 И увлечен я был невольно ею,Забыл отца, свою отчизну-мать,Расстался с Пенелопою своею.142 В себе тоски не мог я обуздать,Не мог забыть прекрасную затею:Хотелось мне весь свет скорей узнать:145 Его пороки, славные деянья,И подвиги людские на земле;И очутился вдруг без колебанья148 В открытом море я на кораблеС немногими, мне верными, друзьями,Помчался по волнам в туманной мгле,151 Марокко любовался берегами,Сардинией, прекрасною страной,И многими другими островами,154 Стоявшими в пустыне водяной.Состарились мы все, когда приплылиДо Геркулеса грани роковой:157 Его столбы в проливе узком былиПоставлены – чтоб далее никакВ своих ладьях пловцы не заходили.160 Но я сказал, увидя этот знак:«Друзья! Для нас тяжка была дорога,До запада достигли мы сквозь мрак,163 И так как жить осталось нам немного,То счастье попытаем и рискнемПроникнуть в мир безлюдный, где тревога166 Людская неизвестна. О своемПрипомните вы все происхожденье.Не для того на свете мы живем,169 Чтоб скотски прозябать со дня рожденья,Но для того, чтоб на земле найтиПознания и высшие стремленья!»172 Так говорил друзьям я на пути,И речь моя всех их так оживила,Что трудно удержать потом их было,175 Когда вперед мы принялись грести.Корабль свой мы к востоку повернулиИ словно птица далее порхнули178 В своем безумном беге. В небесахСверкали звезды полюса другого,Пять раз луна светила в облаках181 И исчезала с неба голубогоС тех пор, как мы сквозь роковой проходСкользнули в бездну моря, нам чужого,184 И убегали далее… Но вотВдали гора пред нами показалась,Черневшая из белой пены вод,187 И та гора громадной нам казалась.Обрадовались все мы ей тогда,Но эта радость тотчас же умчалась190 От нас, сменившись ужасом, когдаОт той горы поднялся вихрь ужасныйИ на корабль наш хлынула вода.193 Три раза поднимался он, несчастный,Напором волн, и вот в четвертый раз,Не выдержав с грозой борьбы напрасной,196 Пошел на дно: закрыло море нас.