Божественная комедия
Полная версия
Божественная комедия
Жанр: зарубежная поэзиязарубежная старинная литератураевропейская старинная литератураметафизикаСредневековьеитальянская литературарай и адвечные истинырелигиозно-философская проблематика
Язык: Русский
Год издания: 2017
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Песня двадцать седьмая
Появление в светильнике призрака Гвидо де Монтефельтро. Рассказ Вергилия о состоянии Романьи. По удалении призрака путники переходят из восьмого в девятый вертеп.
1 Вновь светоч колебаться перестал,И неподвижный, тихо умолкая,От нас он удаляться снова стал.4 Учителя желанье исполняя,Тогда другой дрожащий огонек,Что следом шел за ним, не уставая,7 К себе мое внимание привлек.Внутри его – я слышал – раздавалсяКакой-то странный ропот, на упрек10 Похожий, как тогда мне показался.Как медный бык{144} впервые застонал,И в его реве голос отозвался13 Того, кто вид и формы зверя далТому быку, – и полон был страданьяТот страшный рев, хотя он вылетал16 Из медного, литого изваянья,Так точно вылетало из огняНеуловимо-странное роптанье19 И пронеслось около меня.Когда ж оно на волю вдруг прорвалосьИз пламени, тогда услышал я,22 Как постепенно в звуки облекалосьРоптанье то, и раздались слова,В которых скорбь и горе выражалось{145}:25 «О, смертный, ты, лишь молвивший едваЗдесь по-ломбардски: «Можешь удалиться».Прошу тебя на миг остановиться.28 Пришел я слишком поздно, может быть,Но я молю тебя не торопиться,Молю тебя со мной поговорить:31 Исполни же несчастного желанье…Когда сюда ты свергнут в наказанье,Покинув край латинский, где грешить34 Я научился прежде, то нельзя лиПоведать мне: война иль мир теперьВ Романии? В довольстве иль в печали37 Живет народ? Мне дороги, поверь,Известья те. В горах, между УрбиноИ тем хребтом, где – чудная картина! —40 Берет начало Тибр, я был рожден».Я слушал эти речи со вниманьемИ в любопытство весь был обращен,43 Тогда учитель молвил с состраданьем:«С ним сам ты говори: латинец он…»И я, осмелен этим замечаньем,46 С ответом уж готовым на губах,Немедленно воскликнул: «Дух горящий!В Романии – в тиранах и рабах,49 Как в жизни прошлой, так и в настоящей,Всегда живет и будет жить раздорИ вечных распрей страх непроходящий,52 Но, к счастию, пока до этих порВойны там нет, о ней нет слухов даже;Равенна же несчастная все та же,55 Чем и была. Орел Поленты{146} тамГнездится, как и прежде, распустившийНад Червиею крылья… Городок,58 В кровавой битве галлов истребившийИ при осаде давший им урок,Теперь не тот, чем прежде быть он мог:61 О подвигах великих позабывший,Зеленых лап{147} теперь узнал он гнет.Веррукио{148}, названье пса носивший,64 С своим щенком по-прежнему грызетСвою добычу… Помнишь ты, наверно:Им был убит Монтаньо{149} в свой черед.67 При двух реках Ламоне и СантерноВ двух городах по-прежнему царит,Меняя убежденья лицемерно,70 «Лев в поле белом»{150}. Также всех дивитТот городок{151}, что Савио волнамиУ берега цветущего обмыт:73 Как прежде, меж свободой и цепями,Живет доныне он, расположёнМежду своей долиной и горами;76 По-прежнему теперь несчастлив он…Ты видишь, я не медлил на ответы,Вопросами твоими не смущен.79 Теперь: кто ты? ответь без страха мне ты,И долго в мире Божьем пусть живетТвое, о призрак, имя». В свой черед82 Я призрака ответа дожидался,И призрак колебаться тихо стал,И наконец ответ я услыхал:85 «Когда б я хоть минуту сомневалсяВ том, что попавший в этот темный АдУж никогда не вырвется назад,88 То моего не знал бы ты ответа,Но так как хорошо известно мне,Что все, кого вмещает бездна эта,91 Навечно отдаются сатане,То я готов прервать свое молчанье,Забыв про стыд в подземной глубине.94 Так выслушай правдивое сказанье:Я воином когда-то в мире был,Потом, чтоб все греховные деянья97 Простились мне, в монахи я вступил,Надеялся, что пост и воздержаньеСпасут меня – и я бы заслужил100 Прощение, принявши сан духовный,Когда бы мне – позор ему и грех! —Не помешал тогда отец верховный.103 Меня поверг он в бездну прежних всехМоих грехов… О днях печальных техТы выслушай рассказ мой хладнокровный.106 Когда я молод был и на землеЖил в образе из крови и из тела,Я львенком не являлся в мире смело,109 Но был лисой и действовал во мгле,Обманы все узнал, все ухищренья,И выгоды ловил я в каждом зле.112 Лукавые такие похожденьяПечальную известность дали мнеИ скоро разнеслись по всей стране…115 Меж тем дни шли, и юность уходила.И для меня то время наступило,Когда седеют наши волоса118 И опускать нам нужно паруса;И вот когда все то мне опостыло,К чему я жадно некогда рвался,121 Я обратился к Богу, ожидаяСпасенья в покаянии… О, могПокаяться, спасти себя тогда я,124 Но в бездну грешных дел опять увлек,Все помыслы хорошие рассеяв,Меня владыка новых фарисеев{152}127 И бросил снова в гибельный поток.В то время вел войну он – не с жидами,Не с сарацинами: его врагами130 Являлись христиане. Никогда,Никто из них под Акрой не являлсяЗа лаврами победы в те года133 И с областью Судана не старалсяВходить в дела торговые тогда.На них похожим папа не казался.136 Он свой верховный сан забыл вполнеС величием святого постриженья,Забыл, что были вервия на мне,139 В которых находили искупленьяМонахи, их носившие во снеИ наяву в своем уединенье.142 И как молил Сильвестра Константин{153}Ему дать от проказы исцеленье,Так и меня духовный властелин145 Просил спасти его от исступленьяНеодолимой гордости. В ответНи слова не сказал я, опьяненье148 Какое-то в той просьбе видя. «Нет, —Он продолжал, – забудь свое смущенье;Я отпущу твой грех, но дай совет,151 Как взять мне Пенестрино без сраженья.Ты знаешь – Рай я отпирать могуИ два ключа от Неба берегу,154 Хоть Целестин{154} от них и отказался…»При тех речах не мог я устоятьИ быстро искушению поддался.157 Я отвечал: «Когда мне отпускать,Святой отец, грехи ты в состоянье,То помнишь же: чтобы преград не знать160 И выполнять заветные желанья,Как можно больше людям обещай,Но обещаний тех не исполняй,163 Тогда-то все твои предначертаньяИсполнятся, и твой святой престолПолучит новый блеск и обаянье».166 Когда моей кончины час пришел,Когда святой Франциск за мной явился,То близ меня он демона нашел,169 Который так к святому обратился:«Оставь его! Он мне принадлежит!За что меня ты оскорблять решился?172 Он мой теперь и в Тартар полетитЗа свой совет лукавый прежде смерти;С тех пор его Ад целый сторожит175 И в волоса его давно вцепились черти.В одно и то же время он хотелИ каяться, и предавать умел…»178 «О, горе!» – крикнул я, когда тот демонСхватил меня, и продолжал меж тем он:«Подумал, вероятно, ты, что мне181 И логика людская не под силу?Не думай дурно так о сатане».Тогда сюда в подземную могилу184 Он к Миносу принес меня, а тотСвоим хвостом раз восемь окрутилсяВокруг спины, раскрыл кровавый рот,187 Сам укусил себя и разразилсяПроклятием: «Попал ты в тот проход,Где грешников огонь навек пожрет…»190 С тех самых пор в огне я поселилсяИ в пламенной одежде стал страдать…»Рассказ души погибшей прекратился…193 Тень двинулась и начала стонать,Колеблясь и крутясь в своем движенье.И далее мы стали путь держать196 Туда, где в новом, мрачном помещеньеТомились души с очень давних порЗа то, что не боялись преступленья,199 За то, что в мире сеяли раздор.Песня двадцать восьмая
Девятый вертеп восьмого круга. Призраки сеятелей раздоров и расколов. Магомет, Али, Бертрам де Борн.
1 Бессилен человеческий язык,Бессилен стих певца для описаньяВсего того, что, подавляя крик,4 Я увидал – и кровь, и истязаньеТеней, покрытых язвами. Нет словПриличных для того повествованья.7 Наш ум так ограничен, что готовОт подвига такого отказаться…Когда б собрать всех проливавших кровь10 В долине Апулийской, что сражатьсяСошлись и гибли от мечей римлян(Тит Ливии пишет так, и сомневаться13 Нам нет причин), и их богатый станДостался победителям; когда быСобрать людей, измученных от ран,16 И бившихся – их силы были слабы —С Гвискаром{155}; если б вновь теперь собратьПогибшую при Чеперано рать,19 Где каждый апулиец оказалсяИзменником{156} и, наконец, всех тех,Чей стан при Тальякоццо разметался22 И лег костьми, и где имел успехСтарик Алар{157}, который там являлсяКарателем, перехитрившим всех25 И без оружья в битве победившим;Когда б все эти воины моглиТеперь восстать пред нами из земли, —28 На раны их на трупе полусгнившемНе с тем бы отвращеньем я смотрел,С каким глядел на груду страшных тел31 Девятого вертепа. С меньшей силойИз бочки льется на землю вино,Когда пробито в бочке этой дно,34 Чем кровь лилась из призрака… УнылыйИмел он вид; он даже за могилойНа миг себе покоя не найдет.37 От подбородка самого животРассечен у него был, и струямиСбегала кровь. Между его ногами40 Моталися кровавые кишкиИ легкое, и тот мешок, в которомТам, на земле, до гробовой доски,43 Питанье переваривалось. Взора,Исполненного горя и тоски,При виде столь ужасного позора,46 От грешника я отвести не мог,Тогда и на меня взглянул он тожеИ вдруг, открыв от головы до ног49 Зияющие язвы, клочья кожи,Он мне сказал: «Смотри, смотри сюда,Как сам себя терзаю я всегда,52 Смотри, как Магомет стал изувечен.А далее увидишь предо мнойТы Алия, и у него рассечен55 Весь череп. Этой казни роковойЗдесь преданы все грешники: на светеСоблазнов и расколов разных сети58 Они толпе любили расставлять,И за грехи ужаснейшие этиОни должны от тяжких язв страдать,61 Свой путь по кругу этому свершая;Когда ж их раны станут заживать,То их, бичуя вновь и поражая,64 Меч демонов на части рассечет,И язвы вновь откроются, зияя.Но кто ты сам? Ты не спешишь вперед67 Идти в Аду, как будто бы желаяМучение той казни отдалить,Которую успел ты заслужить».70 «Еще он жив, еще земной он житель,И не для мук сошел он в темный Ад, —Так призраку сказал тогда учитель, —73 Но для того, чтоб в светлый мир назадОн с опытностью большей воротился,Я, сам, мертвец, водить его решился76 Из круга в круг, и все, что говорятМои уста, все истинно». СмутилсяРой призраков, и больше сотни в ряд79 Их легион во рву остановился,Чтоб рассмотреть, кто я, каков мой вид;И в ту минуту ими был забыт82 Весь ужас их съедающих мучений…«О, ты, сошедший в царство привидений!Ты, может быть, свет солнечного дня85 Увидишь скоро вновь, – так от меняСкажи ты непременно Фра Дольчине{158},Что если он еще не хочет ныне88 Со мною здесь соседство разделять,То чтобы он скорее запасалсяПрипасами съестными и боялся91 В горах Наварры гибель испытать…»Речь Магомета стихла понемногу.Желая путь дальнейший продолжать,94 С усилием большим он поднял ногуИ далее отправился. ИнойЯвился страшный призрак предо мной:97 Нос у него был вырван совершенно,Одно осталось ухо за виском,И горло перерезано. В таком100 Ужасном виде вырос он мгновенноПередо мной, раскрыв кровавый рот,И мне сказал: «О, ты, кого не ждет103 Пока к себе ужасная геенна,Ты за грехи еще не пострадал, —Тебя в земле Латинской я встречал,106 Когда меня не обмануло сходство.Ты надо мной имеешь превосходствоВ своей судьбе, и если б ты попал109 В то место, где спускается долинаОт Верчелло до Маркабó, тогдаПрипомни только Пьера Медичина{159};112 Не откажись – молю я – от труда(Для той мольбы есть важная причина),Не откажись, когда придешь туда,115 Уведомить правдивых граждан Фано{160},Гюидо дель Кассеро и потомЕще Анжионелло ди Каньяно,118 Уведомить обоих их о том,Что ждет их смерть от хищных рук тирана,Что, с собственным расставшись кораблем,121 Насильственно они погибнут в мореНа шее с камнем. Вот какое гореИм впереди придется испытать.124 И я скорблю об участи их горькой.Меж островами Кипром и МайоркойТакого преступления встречать127 Нептуну, вероятно, не случалосьСреди морских пиратов. Этот тать,Тать одноглазый, ставший управлять130 Тем городом, – в котором бы бояласьТень ближнего собрата побывать, —К себе на совещанье приглашать133 Сперва обоих граждан этих станет,А после их предательски обманет,Так что не нужно будет с той поры136 Им ожидать с вершины Фокары{161},Когда морская буря прекратится,И воссылать молитвы с той горы».139 Я отвечал ему: «Все совершится,О чем ты просишь; все твои словаЯ передам, поверь мне в том, едва142 На землю я вступлю, но согласитьсяТы должен мне на тень ту показать,Которая не может созерцать145 Без горечи стен города». Тогда-тоОн руку наложил свою слегкаНа челюсть близ стоящего собрата.148 И рот его раскрыл, но языкаТот не имел… «Вот он, перед тобою, —Ответил грешник мне, – увы! судьбою151 Лишился он на многие векаСпособности людей всех – дара слова».То был изгнанник. Цезаря сурово154 Когда-то он умел в том убедить,Что человек, на смелый шаг готовый,Не должен медлить, чтобы победить.157 Его язык был вырван, и дрожащийСтоял передо мною Курион{162},В иные дни советы подававший160 Столь смелые… Объят был страхом он.Затем я увидал другие мукиНесчастного. Едва скрывая стон,163 Свои почти обрубленные рукиИли верней – обрубки их одниОн поднял над собою… «Помяни166 И Моска ты!»{163} – он крикнул мне с тоскою,А между тем из двух обрубков рукКровь на лицо его лилась рекою.169 Я отвечал, когда он смолкнул вдруг:«Увы! Всегда у начатого делаКонец бывает… Многих мук172 Причиной для тосканцев были, смелоТобой произнесенные слова.От них душа всех граждан наболела175 И род твой сгиб», – прибавил я. ЕдваЯ замолчал, несчастный осужденный,Безумием и горем пораженный,178 Пропал из глаз, и на других тенейЯ стал смотреть и пред собою сноваУвидел то, что в памяти моей181 Живет доныне. Образа такогоНельзя воображению создать,И слабо человеческое слово,184 Чтоб ужас и мой трепет передать.Передо мной встал призрак безголовый,Идущий, как другие, в мгле суровой,187 И, как фонарь, он нес в своей рукеОтрезанную голову. В тоскеТа голова кровавая стонала;190 Она светильник трупу заменяла, —То было – два в одном и в двух – один.Какая сила их соединяла,193 Лишь постигает высший властелин.И голову рукою подымаяКак можно выше, будто бы желая,196 Чтоб каждый звук услышан мною был,Тень молвила: «Ты, человек живущий,Сошедший в мир подземных, адских сил,199 Ты, по вертепу этому идущий,Случалось ли тебе когда-нибудьНа муки столь же страшные взглянуть?202 Бертрам де Борн{164} мне имя. Я тот самыйКоварный, бессердечный и упрямый,Бесчувственный советник короля, —205 Я клеветник. Лукавя и хуля,С отцом поссорить сына я решился,Вторым я Ахитофелем явился,208 Который Абасалона научил,Чтоб на Давида он вооружился.И вот за то, что в мире разлучил211 Я двух людей, столь близких меж собою,Я с головой своею разлученНавечно беспощадною судьбою…»214 И далее блуждать пустился он.Песня двадцать девятая
Десятый вертеп, где находятся алхимики и делатели фальшивой монеты. Два алхимика и их судьба.
1 Мучения бесчисленных теней,Терзаемых во мраке вечной ночи,И вид их язв, и горечь их скорбей4 Печалью отуманили мне очи,Так что едва я слезы удержал;Но мне путеводитель мой сказал:7 «Что смотришь ты, не отрывая взораОт призраков? В других вертепах тыКартиной их мучений и позора10 Не столько поражен был… С высоты,Где мы стоим, ты, может быть, желаешьИх сосчитать под кровом темноты;13 Коль это так, то, верно, ты не знаешь,Что двадцать миль долина заняла,И ты на ней теней не сосчитаешь;16 А между тем луна уже зашла, —Она теперь под нашими ногами, —А между тем далеко не пришла19 К концу дорога наша, и путямиДальнейшими нам суждено идти:Еще не все изведано здесь нами».22 «Когда б ты знал, зачем я на пути,Учитель мой, теперь остановилсяИ отчего не мог глаз отвести,25 То, может быть, и сам бы ты решилсяМеня из этих мест не торопитьИ не корил, что я остановился».28 Так я сказал, когда стал уходитьУчитель мой, и я за ним шел следом,Дорогой продолжая говорить:31 «Тебе мой каждый помысел стал ведом.В той бездне, от которой я не могГлаз оторвать, измучен от тревог,34 Я увидал – не мог я ошибиться —Тень одного из родичей своих.За тяжкие грехи он там казнится,37 Хоть поздно, но оплакивает их».«Не обращай ты на него вниманья,Но обрати вниманье на других,40 В Ад сверженных на вечное страданье.Оставь его. Я видел сам, как онИз-за моста грозил тебе, взбешен,43 И пальцем на тебя указывал. СлучайноУслышал я, что здесь его зовутДжери дель Бельо{165}. Занят чрезвычайно46 Ты был другим, когда грозил он тут,И лишь когда с правителем ГотфораРасстался ты, тобой замечен скоро49 Был этот дух». Я вновь заговорил:«За смерть его никто еще доныне,Учитель мой, из нас не отомстил.52 Вот почему, быть может, в той долинеВ негодованье он мне погрозилИ тем еще сильнее возбудил55 В моей душе и грусть, и сожаленье».Так говорили мы и шли впередК другой ужасной пропасти, и вот58 Взошли мы на такое возвышенье,Откуда бездна стала нам виднаДо самого таинственного дна…61 Когда ж пришли к последней мы оградеИ грешников увидели опять,Тогда вкруг нас и спереди, и сзади64 Несчастные так начали стонать,Сливаясь в вопль, в моленье о пощаде,Что должен был невольно я зажать67 Руками уши… Если б из туманаСобрать все испарения болотСардинии, Мареммы, Вальдикьяны{166},70 Соединив их вместе в свой черед,Тогда бы их зловредное дыханьеНапомнило вертеп мне гнусный тот,73 Откуда запах мерзкий исторгался.Зловонием весь воздух заражался,Как будто труп за трупом там сгнивал.76 Сошли мы на ступень одной из скал,Откуда вид ужасный открывалсяИ глаз свободно в бездну проникал.79 В той бездне те преступники скрывались,Которые безжалостно каралисьНеумолимым роком за подлог.82 Представить худшей казни я не мог.Не думаю, чтоб более терзалисьЭгины обитатели{167}, в тот срок,85 Когда они повсюду отравлялись,Вдыхая постепенно смертный ядЗловредных испарений, и склонялись,88 Чтоб умереть, и гибли с ними в рядЖивотные… На острове на этом,Когда про то поверим мы поэтам,91 Все вымерло, почило смертным сном,Лишь живы муравьи одни остались.Но вновь в людей живых перерождались94 Те муравьи Юпитером потом…Такой же точно мертвенной пустынейМы шли тогда и видели кругом97 Лишь груды тел. Здесь призрак бледно-синийЛежал на животе; ползком другойКуда-то пробирался, иль нагой100 Соседу тихо на спину ложился.Мы дальше шли; путь труден становился.Мы стали воплям страждущих внимать,103 Которые измученного телаС земли не в силах были приподнять,Как будто бы над ними тяготела106 Невидимая тяжесть. В этот разДвух грешников заметил я. СклонясьДруг к другу, эти призраки сидели,109 И тело их от головы до ногПокрыто было струпьями. На телеУжасный зуд унять они хотели,112 В кровь струпья раздирая. Я не могБез ужаса смотреть на их занятье.Нет, конюх, изрыгающий проклятья,115 Чтоб отойти скорее на покой,Не скреб коня с досадою такой,Как оба эти адские собратья118 Ногтями струпья начали срывать,Не в силах боли бешеной скрывать.Как рыбу с очень крупной чешуею121 Приходится ножами отчищать,Так тени осужденных предо мноюСебя скоблили с плачем и тоскою.124 И к одному из грешников в тот мигВергилий обратился вдруг с речами:«Скажи мне, дух, который здесь привык127 Терзать себя ногтями, как клещами,Скажи, когда имеешь ты язык:Латинцев нет ли, грешник, между вами,130 И пусть тебе на твой тяжелый трудТвоих ногтей на целый век достанет,Чтоб унимать чесотки вечный зуд…»133 «Тебя несчастный грешник не обманет, —Сказала тень. – Латинцы оба мы,И призрак наш здесь плакать вечно станет.136 Но кто ты сам, сошедший в Царство тьмы?»И с ним заговорил учитель снова:«Для человека этого живого139 Я перешел чрез целый ряд преград,Из мрачной бездны в бездну опускался,Чтоб показать ему подземный Ад…»142 Едва ответ учителя раздался,Как тень одна отторглась от другой,И каждый грешник, видимо, старался,145 Приблизившись, заговорить со мной.Учитель подошел ко мне поближеИ мне шепнул, знак сделавши рукой:148 «Ты хочешь говорить, так говори жеЧто хочешь с ними…» Выслушав совет,Я начал речь свою: «Пусть много лет151 О вас на свете память сохранитсяИ вас не позабудет долго свет!Откуда вы – вы мне должны открыться154 И, не стыдясь, начните свой рассказ:Позорное в вертепе наказаньеВас не смущает пусть на этот раз…»157 И начала свое повествованьеТень первая: «В Ареццо я рожден.Альберо дал однажды приказанье,160 Чтоб на костре я разом был сожжен{168}, —И я сгорел. В Аду же очутилсяЯ не за то, за что был умерщвлен.163 Однажды я с Альберо расшутился,Уверивши его, что я летатьПо воздуху, как птица, научился.166 Но, шутки не умея понимать,Так было смысла здравого в нем мало,Меня глупец решился заставлять,169 Чтоб из него крылатого ДедалаЯ сотворил, но так как я не могЕму помочь, тогда меня он сжег.172 Я муки этой огненной не вынес,Сюда ж меня неумолимый МиносНизверг потом, но за другой порок…175 Нет, я попал в кромешный Ад бездонный.Проклятою коростой пораженный,За то, что я алхимик прежде был».178 Тогда с поэтом я заговорил:«Едва ли есть народ другой на свете,Столь суетный, как все сиенцы эти.181 Французы даже суетны не так…»Другая тень тут выразила мненье,Чего не мог я ожидать никак:184 «Для Стрикко{169} только сделай исключенье,Который мотовства был страшный враг.Потом отдать ты должен предпочтенье187 Никколо{170}. Он за то здесь, что открылИ ввел гвоздику сам в употребленье,Гвоздику, это чудное растенье.190 Которое он смело разводилВ родном саду{171}, где дорогое семяВо всякое плодиться может время.193 Потом ты исключить еще забылВеселую ватагу, где когда-тоДаньяно{172} расточительный кутил196 И где неистощимый Аббальято{173}Умел острот так много расточать…Когда ж теперь желаешь ты узнать199 Того, кто о сиенцах судит здраво,Как сам ты судишь, то имеешь правоВо мне тень Капоккио{174} ты признать.202 Чтобы скорей набить свои карманы,Подделывал я золото и слылАлхимиком. Я в мире – вспомни – был205 Подобием преловкой обезьяны».Песня тридцатая
Перед поэтами проносится призрак Мирры. Тень Джианни Скикки бросается на алхимика Капоккио и низвергается с ним на дно вертепа. Другие призраки и упрек Вергилия.
1 Когда на племя фивское былаРазгневана Юнона за Семелу{175}И в месть свой гнев ужасный облекла,4 Тогда Юноной страшному уделуАфамас обречен был. До тогоЮнона обезумила его,7 Что он, жену увидя, у которойВ тот час два сына были на руках,К ней подбежал, с одной его опорой10 Безумство было, – крикнув: «О, в сетяхСейчас поймаю с львятами я львицу!..»Потом с зловещим бешенством в глазах13 Он кверху поднял грозную десницу,Леарха сына за ноги схватил,Швырнул его он кверху, словно птицу,16 И об утес несчастного разбил,А мать с другим ребенком утопилась…Когда величье Трои закатилось,19 И царь, и царство в сумраке могилНашли покой, тогда в плену скиталасьНесчастная, лишенная всех сил,22 Гекуба и слезами заливаласьО смерти Поликсены{176}, и потом,Когда в слезах на берегу морском25 Она труп Полидора отыскала,То ярость в ней такая началась,Что, словно пес, Гекуба лаять стала;28 От горести рассудок в ней угас.Но никогда фивяне иль трояне,В которых кровь от бешенства зажглась,31 В дни мирные, или в военном стане,Жестоки столько не были, людейТак не терзали люто, как зверей,34 Подобно двум свирепым привиденьям,Которые – забыть их не могу —Крутились перед нами с озлобленьем,37 Кусались, словно вепри на бегу.Вот тень одна мгновенно наскочилаНа Капоккио, зá шею схватила40 Противника, согнув его в дугу,И, бороня им землю, потащилаЕго с собой. Тогда проговорила43 Тень аретинца мне: «Смотри ты: вотДжианни Скикки{177} бешеный промчался;Он в ярости других теней грызет».46 «Пусть дух другой, – тогда я отозвался, —Тебя, как эта тень, не загрызет;Но чей же призрак это?» И дает49 Мне тень ответ: «То Мирры похотливойПреступная и грязная душа.Она к отцу любовью нечестивой52 Пылала, в тайных помыслах греша.Но чтоб отец с ней разделить мог ложе,Она меняла вид свой, уничтожа55 Все прежние черты свои, как тотСвирепый дух, который уже скрылся.Плененный кобылицей, без хлопот58 Он получить за то ее решился,Что принял вид Донати, сочинилДуховную и мертвым притворился.61 За тот подлог коня он получил».Когда две тени бешеные скрылись,Свои глаза туда я устремил,64 Где новые преступники роились.И я одним из них был поражен,Так что невольно очи опустились.67 Похож бы был на лютню очень он,Когда б из бедер ноги не торчали.Он страшной водяной был отягчен,70 И эти ноги чуть его держали;Раздутостью пугал его живот.Стонала тень от жажды и печали,73 И, словно пасть, она открыла рот:«О, вы, вы, избежавшие страданья,Которое в вертепе адском жжет,76 Прошу вас, обратите же вниманьеВы на меня, – так говорил дух нам,Я знаменитый мастер был, Адам{178}.79 Огромное имел я состоянье.Не знал забот, не понимал нужды,А здесь в Аду одно мое желанье:82 Желаю каплю только я воды.В моем уме всегда одна картина:Холмов, цветущих в зелени, гряды,85 И с тех холмов зеленых КазентиноБегут ручьи и падают в Арно…О них воспоминание одно88 На краткий миг во мне не замолкает.Оно ужасней всяких адских мук,Ужаснее, чем тяжкий тот недуг,91 Который вечно здесь меня терзает.Одно воспоминание о техМестах, где совершил я тяжкий грех,94 Является моей ужасной казнью,И вечной мукой, вечною боязньюТерзаюсь я за то, что выпускал97 Поддельные флорины, и за этоСожжен был я… О, если б отыскалВ Аду я два проклятые скелета100 Двух братьев… О, Гюидо! Не желалЯ зрелища другого, и его быНа волны Бранды{179} я не променял.103 Те призраки, исполненные злобы,Которые вокруг меня снуют,Сказали мне, когда они не лгут,106 Что в Ад сюда один Гюидо сброшен…Но для чего теперь о том мне знать?Вот в чем вопрос! Разит меня как нож он.109 О, что могу в Аду я предпринять,Чтоб насладиться делом отомщенья,Когда мои все скованы движенья…112 О, если б я хотя был легок так,Чтоб каждое столетье подвигатьсяВперед мог на единый только шаг,115 То я бы не подумал колебатьсяИ двинулся б вперед, чтоб отыскатьВо тьме, где души падшие крутятся,118 Того, кого я должен проклинать,Хотя окружность адской всей долиныИ велика… Нельзя мне забывать,121 Что все мои мученья и кручиныЧрез двух презренных братьев я узнал.Подделывать фальшивые флорины124 Они меня заставили, и сталЯ жертвой их». Но тут спросил его я:«Не знаешь ли, скажи, кто эти двое,127 Которые правей тебя лежат,Один к другому плотно прижимаясь,И пар встает над ними, колыхаясь?»130 Он отвечал: «Когда сошел я в Ад,Они лежали здесь, не поднимаясь,Не шевелясь. Столетий многих ряд133 Им суждено остаться без движенья.Тень первая – Пентефрия жена,За клевету достойная презренья.136 Другая ж тень, с которою онаНе разлучаться в бездне сей должна, —Синона{180} тень: то грек, стыда лишенный.139 Над ними пар стоит всегда зловонный…»Тогда одна из этих двух теней,Услыша приговор бесцеремонный,142 Ударила врага рукой своейПо животу отвисшему, и брюхо,Как барабан, вдруг загудело глухо.145 Но и Адам ответил ей в тот мигУдаром по лицу своей рукою,И был удар не легок, и такою148 Закончен речью: «Если не привыкИ не могу я с места подвигаться,Зато своей рукой, могу признаться,151 Владею я, и мой удар силен».И отвечал на то ему Синон:«Когда при жизни должен был взбираться154 Ты на костер, тогда твоя рукаБыла едва ли столько же ловка,Как некогда, когда, на диво свету,157 Чеканил ты фальшивую монету».«На этот раз ты правду говоришь;Зато солгал – и ложь все знают эту —160 Ты при осаде Трои. Замолчи ж!..»Синон же без ответа не остался:«Пусть так, пусть я обманывать старался,163 А деньгами обманывал ты всех.Я за один сюда попался грех,А ты зато в таких грехах попался,166 Которые не снятся сатане…»И тень с раздутым брюхом отвечала:«О деревянном вспомни ты коне,169 Предатель ненавистный! Разве малоТебе того, что вся земля узнала,Как дал тогда преступный ты совет.172 Тебя теперь стал презирать весь свет!Казнись же тем!» «А ты страдай от жажды,От жажды, от которой не однажды175 Язык твой будет трескаться и рот,От той воды поганой и зловонной,Что, как забор, твой вспучила живот».178 И отвечал монетчик разъяренный:«Преступный рот привык ты раскрыватьЛишь для того, чтоб лгать и предавать.181 Пусть, тяжкою болезнью изнуренный,Я пухну, вечной жаждою томим,А ты – горячкой огненной палим,184 И череп твой всегда – воспламененный…Тебя не стали б долго умолять,Чтоб зеркало Нарцисса полизать187 Решился ты…» Я не щадил усилий,Чтоб уловить теней взбешенных спор,Вдруг: «Берегись! – проговорил Вергилий. —190 Заслужишь ты и гнев, и мой укор,Когда их спором будешь увлекаться».Я покраснел и опустил свой взор193 С таким стыдом, что даже, может статься,Готов теперь воскреснуть он опять,Когда я стану вновь припоминать196 Все, что тогда со мной происходило.Я словно был охвачен смутным сном,И хоть вины во мне сознанье было,199 Но я молчал; певец сказал потом:«И большая вина твоя была быИскуплена столь искренним стыдом:202 Утешься же! Все люди в мире слабы…Но если ты еще когда-нибудьУслышишь спор, достойный лишь презренья,205 Прочь уходи. Совет мой не забудь».