Вэй Аймин

– Гонджу, – раздался крик. – Гонджу!

По дороге к переправе на коне скакал навстречу Минмин один из солдат футина. Она его часто видела у кабинета футина, на плацу, у казарм, но имени его не знала. Позади него на крупе лошади сидела А-Лей и махала рукой. Всадник подъехал к гонджу, остановился. Перекинув ногу через голову лошади, он ловко соскочил с седла и, подхватив А-Лей за талию, помог ей спешится. А-Лей, смущено, отстранилась. Они стояли друг напротив друга: А-Лей – смущенная, он – с выражением растерянности на лице, Минмин – с усмешкой на губах, не прерывая их безмолвное общение. Немного придя в себя, А-Лей подошла к Минмин и затараторила:

– Вас ищут по всей усадьбе. Чжангонджу просто места не находит. Ох, и влетит вам! Хорошо, Бай Ци вспомнил, что вы интересовались рекой, предположил, что вы могли пойти сюда. Как вы здесь оказались?

– Долго объяснять, вот, посмотри, – ответила гонджу.

Она показала свою коллекцию камней.

– И из-за этого вы убежали из поместья? – удивилась А-Лей, – вам только нужно было сказать, что вы хотите, и для вас всё бы сразу сделали.

– И пропустить такую прекрасную прогулку? – покачала головой гонджу, – ни за что на свете! Я задыхаюсь в этом поместье, я как в клетке, еще немного и я сойду с ума. А-Лей, – гонджу указала на дерево с лентами: – что это? Для чего?

А-Лей переглянулась с солдатом, ничего не ответила, взяла Минмин за руку, повела за собой в сторону поместья.

– Пойдемте, уже поздно, – только и сказала она, – в поместье всё верх дном. Вас ищут.

– Давайте я понесу мешок, – впервые заговорил солдат.

– Да, конечно, – смущено улыбнувшись А-Лей передала ему сокровища Минмин.

– Так всё таки то дерево… – напомнила гонджу, – люди повязывают ленты на счастье?

– Вроде того, – А-Лей глубоко вздохнула, – вам не следует уходить из поместья, это опасно. И уж тем более нельзя ходить на реку.

– Почему?

– На этой реке живет злой дух, когда-то, несколько лет назад, здесь нашли тело мертвого ребенка. После этого стали пропадать дети. Там, – она указала на запад, – у реки жило несколько семей, дома стояли неподалеку от берега. Но горные реки меняют свое русло непредсказуемо, и одной весной, во время паводка, когда с гор сошли снега и река вышла из берегов эти дома затопило, унесло почти весь… – А-Лей вздохнула, сокрушаясь, продолжила, – как утонул ребенок – никто не знает. Но с тех пор в реке поселился злой дух и стали пропадать дети.

– Злой дух в реке? – удивилась гонджу, – что за бред. Люди! – она сделала ударение на слове, – похищают и убивают людей. Никаких злых духов не существует.

– Ш… – шикнула на гонджу А-Лей, – не навлеките его гнев на себя!

– Его?

– Да… духа, – боязно озираясь ответила А-Лей.

Минмин пожала плечами, замолчала. Они проходили мимо тутового сада. Некоторые деревья были срублены, стволы и ветки повалены вдоль дороги.

– Что тут происходит? – спросила гонджу. – Почему деревья убирают?

– Я не знаю, – ответила А-Лей.

– Сад старый, заражен гусеницами, – ответил солдат, – некоторые деревья – настолько сильно, что кроны почти полностью съедены. Его, видимо, вырубят зимой, сейчас подсачивают.

– Заражен гусеницами? – удивилась Минмин, – а это случайно не тутовый шелкопряд? Их не собирают для шелка?

– Зачем их собирать? Что за тутовый…? – удивился солдат.

– Как вас зовут? – спросила гонджу.

– Хей Ин, – ответил солдат.

– Хей Ин, – обратилась к нему Минмин, он остановился, поклонился, – помоги мне, пожалуйста, собрать несколько коконов, – попросила гонджу, – я не дотянусь до веток сама.

– Зачем? – спросила А-Лей.

– Я хочу проверить, может это коконы тутового шелкопряда.

А-Лей удивлено посмотрела на Хей Ина, тот только пожал плечами, поставил на землю мешок с камнями, привязал коня к стволу дерева, потянул несколько веток вниз, встряхнул их, порылся в листве, нашел с десяток желтых, липких коконов, сбросил их в подол фартука А-Лей. Гонджу рассмотрела несколько коконов, кивнула, поблагодарила. А-Лей аккуратно сняла фартук, смотала сокровище в кулек и они продолжили путь.

– Если это шелкопряд, то, возможно, денежные проблемы в скором времени решатся, – задумчиво проговорила Минмин.

Хей Ин и А-Лей переглянулись, Хей Ин пожал плечами. Вскоре они подошли к западным воротам поместья, Хей Ин остановился, обернулся к гонджу.

– Вам не следовало убегать, – сказал он ей, – два дня назад пропал ребенок, мальчик.

– Что? – воскликнула гонджу, – почему я об этом не знаю.

– Никто об этом вам и не скажет, – ответил Хей Ин, – чтобы не пугать.

– Его ищут?

– Кого? – удивился Хей Ин, – мальчика? Нет.

– Почему?

– Это был ребенок одинокой женщины… э… она, возможно, продала его, в надежде покрыть расходы на лечение и еду. Она беременна, а её муж ушел в солдаты несколько месяцев назад и ничего… никаких денег её не присылает. Может быть он её бросил или погиб. Никто не знает. Вот только ей скоро рожать, работать она не может, а ребенка и себя надо кормить. Может она его продала, а потом сказала, что пропал.

– Может это и так, но всё таки, – взволновано сказала гонджу, – его всё равно нужно искать, тем более это не первый ребенок, который пропал. Я не понимаю, здесь ведь стоит целый гарнизон солдат футина. Почему такое происходит у него под носом.

– Вам не следует об этом думать, – ответил Хей Ин, – Вы должны оставаться в поместье и о вас позаботятся.

– А тот ребенок? – гневно выкрикнула гонджу, – кто о нем позаботится? И как бы вы заговорили, если бы это был ваш ребенок?

– Дети пропадают часто, – ответил он, – их продают бедняки, которые не в состоянии о них позаботится. Некоторых даже новорожденных выбрасывают, как мусор, или в корзинах пускают по реке, или оставляют у храмов.

– Хей Ин, – воскликнула А-Лей.

– Ничего, – успокоила её Минмин, – я понимаю. Но, что вы сделали, чтобы им помочь?

Хей Ин ничего не ответил. Он постучал в ворота, ему открыли. И уже в следующее мгновение всё пошло верх дном, всё завертелось-закружилось. Переполох в поместье закончился только к сумеркам. Всех слуг, которые так или иначе были приставлены присматривать за гонджу – наказали. Минмин просила чтобы их отпустили, но мутин не слушала. Минмин поставили в углу её комнаты коленями на поднос с горохом.

Покои гонджу находились в отдельном домике – одном из пристроек к главному зданию поместья. В домике было несколько комнат – небольшая гостиная, где гонджу играла, кушала, проводила большую часть своего времени, в глубине гостиной слева было небольшое помещение, отделённое от гостиной ширмой, там стояла кровать, шкафы с одеждой и столик с бронзовым зеркалом, расческой и прочими туалетными принадлежностями. К гостиной с внешней стороны примыкали две комнаты для прислуги. В одной жила А-Лей, в другой кормилица с Мими. В задней части строения была уборная с банной комнатой, в которой стояла большая деревянная кадка для купания.

Простояв некоторое время и прислушавшись, не слышны ли голоса снаружи, Минмин встала, подошла к окну, открыла створку, убедилась, что никто её покои не охраняет, вылезла из окна и направилась в сторону кабинета футина. На дворе уже стемнело, но кабинет был хорошо освещен. Из под ставень лился яркий свет. Она приоткрыла дверь, проскользнула в щель, остановилась посреди комнаты, освещённой множеством подсвечников. Слева от входа стоял рабочий стол футина. Футин сидел за столом, что-то активно обсуждая со стоящими вокруг стола солдатами. Кроме футина в комнате было четверо. Одного из стоявших гонджу узнала, это был Хей Ин.

Вэй Нин поднял голову и удивлено посмотрел на дочь.

– Что ты тут делаешь? – спросил он, остальные присутствующие замолчали, повернулись ко входу и так же с удивлением уставились на Минмин.

– Что вы предприняли для поисков ребенка? – в лоб спросила Минмин.

– Что? – переспросил футин, сведя гневно брови. – Ты что тут делаешь? Ну-ка марш к себе в комнату. Разве ты не наказана?

– Наказана, – кивнула она, – наказана за то, что решила уйти, но если я в бедующем опять решу уйти, никакие стены меня не удержат, поэтому толку в этом наказании я не вижу.

Вэй Нин оторопел. Он со злостью ударил кулаком по столу.

– Что всё это значит? Ты как разговариваешь? Эй, кто-нибудь! – в кабинет вбежал слуга, – выведите её. Если ты продолжишь так себя вести, тебя выпорют.

Гонджу вздохнула, спокойно продолжила:

– Хорошо, если вам так хочется меня выпороть или наказать каким-либо другим способом, я это вытерплю. Прошу: не наказывайте слуг, они абсолютно ни при чем. О том, что я собиралась покинуть поместье, никто из них не знал – это во-первых. Во-вторых, что, в конце концов, предпринимается для поиска ребенка? Сколько дней прошло после его пропажи? Что сделано? Я до сих пор не могу понять, как такое могло произойти. В пригороде стоит военный гарнизон, куча солдат, и такое? Почему ничего не сделано до сих пор? Вы проверили местных…

В кабинет вбежала запыхавшаяся кормилица и двое слуг. Кормилица дернула гонджу за руку, попыталась схватить за рукав и выволочь ту из кабинета. Минмин отдернула руку, сквозь зубы произнесла:

– Если вы посмеете ко мне хоть пальцем прикоснуться, клянусь, рано или поздно я переломаю вам руки.

Кормилица оторопела, взглянула на дзяндзюна. Тот молча стоял и наблюдал за происходящим перед ним действием. Гонджу, убедившись, что кормилица не двигается с места и ничего не предпринимает, повернулась к стоящим перед столом и продолжила свой монолог.

– Вы проверили ту женщину, продающую сладости? Она продает их почти за бесценок, раздает бесплатно, прельщая этим детей. Может, конечно, она очень добрая, но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Потом там, за рекой… кто-то там живет, я видела дым…

В кабинет Вэй Нина вошла чжангонджу.

– Я прошу прощение, – обратилась она к присутствующим солдатам и дзяндзюну, – что моя дочь так плохо воспитана. В такой поздний час и беспокоить футина и его людей! – чжангонджу взяла Минмин за руку и отдернула, – немедленно извинись и ступай к себе. Это моя вина, – она склонила голову перед мужем, – я готова понести наказание. Обещаю, больше подобное не повториться.

Вэй Нуан повернулась к Минмин.

– Поскорее извинись и ступай в свою комнату, – повторила чжангонджу.

– Хорошо, – ответила Минмин, – я прошу прощение за причинённые неудобства, – она вздохнула, выдернула руку из ладони матери, развернулась, проговорила сквозь зубы, – если хочешь чтобы что-то было сделано, сделай это сам.

После этого мутин и кормилица с слугами сопроводили Минмин в её комнату. Вэй Нуан отхлестала её линейкой по ладоням и заперла. Наказание линейкой, палками, розгами – было привычным делом. Гонджу безропотно принимала их, терпела, делала вид запуганного ребенка, молчала. Вот только единственный человек, которому она позволяла это делать – была её мутин. Она старалась не выделяться, телесные наказания детей были обычным делом здесь и если бы она стала сопротивляться и указывать всем на их несправедливость, то привлекла бы этом к себе еще больше ненужного внимания. Вот только наказание от кормилицы она не переносила. Каждый раз, когда та пыталась поднять на неё руку, Минмин или убегала, или устраивала истерики, и кормилица сдавалась.

На утро дзяндзюн и чжангонджу уехали к храму для жертвоприношения. Гонджу закрыли в комнате и поставили солдата охранять выход. Позавтракав у себя в комнате тем, что принесла ей А-Лей, дождавшись пока та уйдет, Минмин оделась в одежду Мими, украденную еще несколько месяцев назад и припрятанную на всякий пожарный случай. Одежда была немного великовата. Минмин потуже подтянула пояс, подняла подол платья заправив часть полотна под пояс. Затем вылезла в окно, которое не просматривалось с главного входа и, к удивлению, было оставлено без присмотра, и, так же как и днем накануне, добралась до забора за казармами на территории тренировочного лагеря. Лестница и веревка были на прежнем месте.

Минмин благополучно выбралась из поместья, дошла до реки. Переходить реку в брод она не решилась. Обувь у неё была с мягкой подошвой, идти по острым камням речного дна она не собиралась. Она медленно дошла до переправы, перешла по узким подмосткам, перекинутым через реку. Выйдя на другой берег и вспомнив направление, где она видела дым, она углубилась в кустарники. Земля была холмистая, высокие кусты с острыми колючими листьями резали кисти и шею. Дальше от реки кустарники сменились деревьями. Гонджу, боясь заблудиться, периодически останавливалась, надламывала ветку кустарника и укладывала пирамидку их трех камней, большой, на него – поменьше, и сверху самый маленький – для ориентира.

Гонджу, шла в сторону, где она накануне видела дым, ориентировалась по солнцу. Проходя по роще она увидела куст с красными ягодами. Она вытащила платок и набрала целую горсть, скрутила платок в узелок и засунула его за пазуху. Потом можно будет перекусить. Она уселась на поваленное рядом дерево и решила передохнуть. Солнце приближалось к зениту. Скоро утренняя прохлада сменится полуденным зноем, и даже здесь, в лесу, будет душно. Надо найти какой-нибудь ручеёк. Пить из него она бы не решилась, но умыться и помочить опухшие от укусов комаров и слепней ноги было бы неплохо. Она сорвала еще пару ягод, покатала их на ладони, любуясь как они переливаются в лучах солнца: яркие, сочные, собралась положить одну в рот, но остановилась… Её внимание привлек вой собаки, где-то далеко, надрывный, монотонный. Спустя несколько мгновений к вою присоединился второй голос, такой же жалобный и давящий на нервы, затем третий, четвертый. Минмин замерла. Холод и дрожь прошла по плечам, спине, пояснице… не собаки – волки.

Она встала с дерева.

– Деточка, не ешь, отравишься!

Рука повисла в воздухе, Минмин обернулась. Перед ней стояла старуха, та самая, которую она вчера видела в городе, продающей засахаренный боярышник. Старуха подошла к гонджу, выбила у неё из ладони ягоды. Взяла пальцы Минмин и поднесла их ближе к лицу.

– Ах какие пальчики, – пробормотала старуха. – Ягоды ядовитые, пальчики будут болеть.

Она сняла тряпку, покрывающую верх деревянного короба-каталки, протерла ею руки Минмин.

– Ты кто такая? – спросила старуха, – почему я тебя раньше не видела. Ты из чьей семьи?

Минмин озадачено посмотрела на старуху.

– Вы слышали… только что? – Минмин трясущемся голосом спросила, озираясь, – здесь волки в лесу обитают?

– Какие волки? – удивилась старуха.

– Но только что… вы разве не слышали… вой волков?

– Нет тут никаких волков, – ответила старуха.

«Может она глуха?» – подумала Минмин.

– Ты почему одна здесь, я тебя никогда раньше не видела… ты откуда? – продолжила расспрос старуха.

– Э… мне мутин не разрешала выходить, – начала придумывать на ходу гонджу.

– Дома сидела? А теперь разрешила?

Гонджу отрицательно покачала головой. Старуха наклонилась и внимательно рассмотрела лицо гонджу.

– Я тебя точно никогда раньше не видела в городе. Такой цвет глаз… синий, – пробубнила старуха. – Так ты убежала?

– Да, в лес по грибы-ягоды, – кивнула Минмин.

– А мутин не будет искать? – спросила старуха.

– Мутин в храм пошла, до вечера не вернется.

– О! – закивала старуха, – значит не вернется… а как же ты сюда попала?

– Я к реке пошла играть, и заблудилась.

Старуха покачала головой.

– А ты боярышник сладкий любишь?

– Угу.

– А у меня есть, пойдешь со мной? Угощу…

– Угу.

Старуха, катя за собой небольшую тачку, взяла гонджу за руку и повела за собой.

– Тебя как зовут? – прохрипела она.

– Мими, – ответила гонджу.

– А кто твои фуму?

– Я с мутин живу. Футина нет.

– А мутин кто?

– Мутин стирает белье.

– А где?

– Не знаю, – соврала гонджу.

– Ну пойдем, пойдем, – тащила её за руку старуха.

Гонджу не сопротивлялась, она послушно шла за старухой. Та так и катила свою тачку-каталку за собой. Каталка была тяжелая, видимо нагрузила она её под завязку. Минмин, пользуясь тем, что старуха смотрит в другую сторону, на каталку и тропу, периодически, аккуратно, чтобы не заметила старуха, заламывая ветки у кустарников, мимо которых они проходили. Вскоре они вышли на небольшую полянку. На возвышении, огороженном редким забором из прутьев и обломанных ветвей, стояла фанза46.

Хозяйство старухи было небольшим. Добротная фанза, огороженный курятник, пара овец на привязи, жующих солому, вот, пожалуй, и всё. Поднявшись по двум низеньким ступенькам на крыльцо гонджу остановилась и уставилась на косточки, играющие на ветру, собранные на веревочках, сплетенные в замысловатые узоры.

– Курочку любишь? – спросила старуха. – Это косточки моих курочек.

Гонджу молча постояла, внимательно рассматривая кости. Они играли, перестукивались на легком ветерке.

– Проходи, – подтолкнула старуха гонджу в дом, – садись за стол, устала, голодная?

Она подвела гонджу к столу, усадила на скамейку. Подошла к полке у печки, достала палочку с нанизанным на ней засахаренным боярышником, протянула её гонджу. Минмин взяла палочку, положила её на стол, уставилась в пол.

– Ты чего не ешь? – спросила старуха.

– Пить хочу, – пролепетала гонджу себе под нос.

– Пить, – старуха встала, – сейчас будет тебе пить. Компот у меня есть, только утром сварила.

Она доковыляла до комода у кана47, достала чашку, кувшин, вернулась к столу, налила из кувшина в чашку бордово-розовую жидкость с ягодами.

– Ты посиди, – проговорила она, – я мясо принесу. Эх, хорошо! Когда такие праздники – много мяса.

Она втащила свою тачку в комнату, вынула обёрнутые в тряпицы куски мяса, разложила их на стол.

– Ты чего не пьёшь? – обернулась она к Минмин.

– Я попила, – ответила гонджу, – вот: вы тоже попейте, я вам налила.

Она протянула старухе чашку с компотом.

– И то верно, – пробубнила старуха, – я тоже устала и пить хочу.

Старуха залпом выпила из протянутой чашки компот. На мгновение замерла, схватилась за горло, вдохнула, выдохну, с трудом делала следующий вдох.

– Что такое? Что… ты сделала? – прохрипела женщина.

Она с выпученными глазами обернулась к гонджу, та стояла немного поодаль от стола. Схватившись за край стола старуха, скорчилась, потянулась к девочке, та отскочила. Минмин, пыталась обойти старуху, побежала к выходу. Ей почти удалось увернуться, но старуха схватила её за волосы и потащила в глубь фанзы, Минмин завизжала от боли. Старуха откинула крышку погреба, запихнула туда гонджу и захлопнула крышку у неё над головой. Минмин скатилась по лестнице вниз. Щелкнула тяжелая задвижка, гонджу оказалась в полной темноте. Минмин, взобравшись наверх лестницы к люку, с остервенением стала колотить деревянные доски, кричать, потом остановилась, прислушалась. Наверху раздавались торопливые шаги, был слышен звук падающей посуды – старуху рвало, она задыхалась; тяжелый предмет упал на пол, через какое-то время всё стихло. Минмин присела на ступеньку лестницы, внимательно прислушалась. Тишина. Так она сидела какое-то время, прислушиваясь, размышляя, что делать дальше. Глаза постепенно привыкали к темноте. «Надо спуститься и найти что-нибудь, чем можно было бы выкрутить люк погреба или сдвинуть задвижку» – решила она.

Гонджу спустилась по лестнице в погреб. Глаза еще не совсем привыкли, она наткнулась на что-то тяжелое, наклонилась, нащупала под ногой небольшое полено, обошла его. Протянула левую руку, нащупала стену. В тишине раздалось тихое шмыганье носом, кто-то плакал. Сначала она не поняла, откуда исходил звук.

– Эй, – окликнула она, – кто здесь?

– Ты кто? – ответил детский голос.

Голос раздался справа от неё, она повернулась и ощупью пошла на звук. Глаза почти адаптировались к темноте. Уже можно было различить очертания предметов: в углу, у противоположной стены, стояло что-то квадратное и низкое.

– Эй, – окликнула она, – ты еще здесь?

Никто не ответил, тишина была угнетающей.

– Не бойся, – заговорила опять гонджу, – старуха, похоже, умерла.

– Умерла?

Гонджу пошла на звук голоса, подошла к квадратному предмету, наклонилась, рассмотрела. Это была большая клетка из деревянных прутьев и в ней сидел ребенок, примерно такого же возраста, что и она, маленький, щупленький. Мальчик смотрел на неё широкими, полными страха глазами.

– Ты кто? – спросила гонджу.

– Жую Дешуэй.

– Что? Никогда не слышала таких имен. Я – Минмин. Как долго ты здесь?

– Не знаю, – ответил мальчик.

– Сколько тебе лет?

– Почти семь.

– А мне уже семь. Значит я старше тебя. А старших надо слушаться, понял?

– Да.

– Поэтому если я говорю не бойся, значит не бойся. Сейчас поищу чем можно открыть клетку.

– Не уходи, – мальчик привстал, схватился за поручни.

– Я никуда не уйду. Здесь и уходить-то некуда. Мы заперты в погребе, – мальчик захныкал. – Но не бойся, мой футин обязательно нас найдет. Ты голодный? Подожди, я что-нибудь поищу.

Гонджу вернулась к лестнице. Она не переставая говорила с мальчиком, объясняла, что делает, что видит. Тот немного успокоился. Вдоль стены были прибиты полки в виде стеллажей, на которых лежала всякая утварь. Глаза уже полностью адаптировались. Она покопалась в лежащих на полках вещах, нашла несколько свечей, но как их зажечь она не знала. В углу стояли инструменты, грабли, кирка, лопата. Она вернулась к клетке, внимательно изучила замок, нашла длинный гвоздь, попыталась им открыть замок, но ничего опять не получилось. Минмин попыталась отломить деревянные прутья клетки, но и они не поддались.

– Послушай, – сказала гонджу мальчику, – я попытаюсь открыть люк и выбраться. Ключ от клетки, видимо, у старухи.

– Не уходи, – заплакал мальчик, – она тебя побьет.

– Ничего она мне не сделает, – ответила гонджу, – я же говорю тебе, я подлила ей в питье сок волчьей ягоды, она уже, скорее всего, мертва. А если и не мертва, то ей сейчас так плохо, что ничего она мне сделать не сможет. Не бойся, хорошо? Я тебя защищу.

– Хорошо, – кивнул ребенок.

Минмин поднялась по лестнице, подергала люк, попробовала просунуть гвоздь в щель, нащупать и сдвинуть щеколду. Все крепления люка были сверху, со дна люк представлял из себя плотно прилегающий к отверстию кусок деревяшки. Ничего не выходило. Она вернулась к клетке.

– Похоже, нам с тобой остается только ждать. Скоро за мной придет мой футин, не бойся. Он нас спасет. Он дзяндзюн.

– Дзяндзюн? – удивился мальчик.

– Да, – гордо ответила гонджу, – он всегда меня защищает, он обязательно меня найдет. Я оставила ему след, он должен догадаться.

– Мой футин тоже солдат.

– Я слышала, – кивнула гонджу.

– Но он ушел в армию и больше о нем никто ничего не слышал.

– Я уверена он скоро вернется. А твоя мутин?

– Мутин, – мальчик заплакал.

– Ну ладно, ладно, – Минмин просунула руки в клетку, обняла мальчика. – Не плачь, потерпи еще немного. Поспи, хорошо?

– Хорошо.

Мальчик тоже просунул руки сквозь решетку, обнял гонджу. От него пахло грязью и нечистотами, гонджу замутило, но она сделала над собой усилие, задержала дыхание, отвернулась от клетки. Выдохнула, вдохнула, еще раз выдохнула, вдохнула, успокоилась. Так они сидела довольно долго. Мальчик спал, Минмин думала: «Если футин её не найдет, как долго она сможет продержаться?» Кисть нестерпимо щипало от сока ягод. Ей пришлось выдавить их в чашку сквозь платок и кожу разъел сок, пошло раздражение.

Она не знала как долго они так проседали. Мальчик зашевелился.

– Ты слышишь? – спросил он.

– Что?

– Мне показалось, – ответил он, – кажется я что-то…

– Ш… – шикнула гонджу, – давай посидим молча и послушаем.

Они оба выпрямились, прислушались, посидели так некоторое время – ничего, тишина.

– Она одна живет? Кроме старухи ты еще кого-нибудь видел или слышал здесь? – спросила Минмин.

– Нет, – ответил ребенок, – не видел.

– Ты уверен? Может слышал какие-то голоса, кроме её…?

– Не знаю, – смутился он.

– Хорошо, давай тогда кричать. Если тебе не послышалось и кто-то поблизости, то наши крики могут услышать. Давай попробуем.

Они начали кричать. Кричали долго, пока не выдохлись. Никакого результата. Они затихли, прислушались.

– Мне показалась, – вдруг спросила гонджу, – кажется я услышала свое имя.

Издалека послышался шум, кто-то действительно что-то кричал – её имя? Они оба одновременно, не договариваясь, закричали. Сверху, с потолка подвала послышались шаги, много шагов, Минмин не переставая кричала.

– Минмин! – слышались сверху крики.

– Гонджу! – вторил чей-то голос.

– Мы здесь, – Минмин подскочила к люку, забарабанила по нему кулаками.

Люк открылся, свет факелов озарил погреб. Гонджу поморщились от света, прикрыла глаза ладонью, две сильные руки подхватили её, подняли, вынесли из погреба. Футин держал её на руках в первый раз в жизни. Она всё еще жмурилась от света факелов.