Если что я (не) умру

P.S. У меня есть плохая новость. Мы все умрём. Неизбежно. Когда-нибудь. Кто-то раньше, кто-то позже. В настоящее время этого не изменить. Мы бессильны. Но есть кое-что, что мы можем сделать: быть искренними. Честными. Открытыми. Мы можем говорить приятным людям, что они нам нравятся, а любимым – что они любимы. Просто так. Потому что мы так чувствуем. Иногда это сложно, неловко или даже не по правилам. Но какое это имеет значение в конце концов по сравнению с тем, что мы можем не успеть? Я не знаю, что будет завтра, но я не хочу не успеть. Я выбираю говорить. Кому угодно. Даже тому человеку, который, как тебе кажется, посмотрит на тебя осуждающим взглядом и заявит, что это неуместно. Нет, я поспорю с ним и скажу, что уместно. Потому что это чувства. Хорошие чувства, которые нельзя в себе запирать. Я сдержанный человек. Не знаю, может у нас в обществе так принято. Кроме того, я не люблю все эти слюнявые сентиментальности. Из гордости скажу, что я выше этого. Но мы же, напомню, умрём. И что же? Так и не сказать?

…

Из неопубликованных разговоров:

– Я не смешиваю работу и личную жизнь. Никогда. Мы не будем, например, плевать с тобой с Воробьёвых гор.

– Я вас поняла.

– Ты не расстроена?

– Расстроена, но… я переживу.

И уже когда я уходила, я услышала ласковое «Юль… Юль, иди сюда». И мы обнялись. Это было так грустно, что у меня разрывалось сердце. Но так было нужно. Это тоже часть лечения. Иногда, чтобы помочь человеку и освободить его, нужно уйти в сторону. Остаться хладнокровным, хотя сердце раскалывается на части. Сделать больно, чтобы спасти. Как врач. Как любящий человек. Или же как равнодушный и действительно холодный. В первом случае нужна огромная выдержка, во втором… непоколебимая прямолинейность. Настанет день, и я всё пойму.

Глава 20

Вредные советы по пунктам

– Как у тебя может быть депрессия? Жизнь ведь так прекрасна!

– Как у тебя может быть астма? Кругом ведь столько воздуха! (с)

Я уехала на море, и у меня всё прошло.

Море, конечно, может улучшить настроение, но депрессию оно вряд ли уберёт. Дисморфофобию и подавно. Поймите уже наконец, что депрессия – это не просто плохое или очень плохое настроение. Оно НИКАКОЕ. Меня не радуют книги, кино, прогулки, поездки. Ничего. И море в том числе. Если у вас после него всё прошло, я за вас бесконечно рада, но скорее всего это была не депрессия.

Я просто не позволяю себе зацикливаться на отрицательном.

Не поверите, я тоже. Оно само лезет в голову. Ну невозможно всегда улыбаться, когда не улыбается. Эти мысли часть тебя и они не спрашивают разрешения, а отбиваясь от них, тратишь колоссальные силы. Это даже не столько мысли извне, сколько данность, которую считаешь правдой. Я не ДУМАЮ, что мне плохо, я ЧУВСТВУЮ себя плохо. Так же страшно и никчёмно. Это ощущения. Что ты сделаешь с тем, что чувствуешь свою руку, например? Как избавиться от этого ощущения? Как не зациклиться, когда оно с тобой всё время, да ещё такое естественное? Это что-то, что происходит само по себе, не смотря на твои сопротивления.

Это всё от эгоизма. Вот я вышла замуж, родила детей и мне было некогда возиться с собой.

Во-первых, это не так уж хорошо, когда нет времени на себя. Во-вторых, похоже на страусиную политику: только не заглядывай внутрь себя. В-третьих, это так не работает. Нельзя убежать от болезни. Её нужно пролечить. А депрессия, напоминаю, это болезнь. Да и как вы себе это представляете? Выйду-ка я замуж и рожу детей, потому что мне нехорошо как-то. Пусть и другие помучаются. Так, что ли? А за кого замуж? За первого встречного? Нет? А где взять этого не первого, особенно когда у тебя нет на это сил из-за той же депрессии? Замкнутый круг, не говоря уже о том, что это неэтично вот с такой мотивацией кого-то искать и кого-то рожать. Почему, если у человека рак, вы не советуете ему замуж с посылом, что всё пройдёт? Вероятно, знаете, что не пройдёт. Так вот, знайте, что и депрессия при наличии мужа/жены никуда не денется. И не от эгоизма рак появляется. Пора бы уже, кажется, относится и к психическим заболеваниям более серьёзно. Я-то не против. Вылечивали бы муж/жена от такого, первая бы стала свахой. Зачем врачи? Но что-то я не вижу, чтобы вместо больниц и лекарств, были загсы и роддома, куда заходили бы больные, а выходили здоровые. И что-то мне подсказывает: это не потому что никто о таком не догадался.

Это лень и отсутствие силы воли.

Тогда и любая другая болезнь – это тоже лень и отсутствие силы воли. Надеюсь, вы так не думаете.

Ты же молодая и красивая, откуда всё это?

Оттуда же, откуда и другие болезни. Я не знаю. Не знаю, почему именно у меня, именно это и именно сейчас. Есть предположения, но они не могут быть точными. И да, это не вышеперечисленное (т. е. не потому что я не родила/не замужем или вовремя не съездила на море).

Всё это не попытка уйти от ответственности и не повод для нытья. Это просто факты. Грузить себя дополнительно или слишком себя жалеть – это уже выбор. Характер, если хотите. Не симптом. И очень важно уметь это разграничивать. Чтобы зря не обвинять, но и полностью не погружаться.

P.S. Я не злюсь на людей, которые заблуждаются, но мне непонятны те, кто упорствуют в своём заблуждении и даже не задают вопросов, а делают далеко идущие выводы. Почему так сложно спросить, узнать или почитать о том, о чём собираешься говорить? Зачем сразу вешать ярлык? Спросить, чтобы лучше понять – это не больно. Задавайте вопросы, если есть желание вникнуть. С желанием показаться крутым и всезнающим – мимо. Это не сработает. Разве что наоборот.

…

Из неопубликованных разговоров:

– Первое время я испытывала к этому человеку жалость, потому что он болен.

– Есть люди, которые и до болезни сволочи. Ну правда, есть. Смотришь на таких и понимаешь: не болезнь с ним это сделала. А есть те, кто в болезни, наоборот, становятся мягче. Ведь нездоровье тоже открывает и показывает характер.

Глава 21

Депрессия

Бывает так, что у человека есть всё, к чему он стремился, – хорошая работа, семья, дети, красивый дом и тому подобное. И при этом человек испытывает гнетущее чувство тоски и разочарования. Не проходящая раздражительность, апатия, отсутствие удовлетворения от жизни могут настигнуть любого, даже если на это нет объективных причин. (с)

Депрессия забирает несколько лет жизни и обычно люди, находясь в ней, стартуют позже остальных. Моя депрессия забрала у меня много. Я не просто не помню этих нескольких лет, их как будто и не было. Это как очнуться после комы и понять, что тебе уже больше лет, чем ты думал, а мир изменился. Куда идти? Что делать? Как приспособиться к новому миру и новой себе, если ты даже в старом-то мало, что мог? И хорошо ещё, если очнулся. А то ведь можно так и всю жизнь «проспать». Я до сих пор не могу до конца поверить, что у меня депрессия. Депрессия – это у других. И мне бывает так стыдно за свои чувства, потому что кажется, что у других-то всё гораздо тяжелее, а я тут… как будто притворяюсь. Но я не притворяюсь. К сожалению, нет. Да и кто я без диагноза? Что из себя представляю? Боюсь, что ответ будет неутешительным. Я – никто. Пустота. Всё, что у меня есть, все те качества и мысли были даны мне вместе с моим душевным состоянием. Я не знаю, кто я без него. Вдруг мне не понравится? Вдруг я обнаружу, что не депрессия говорит мне, что я ужасна. Вдруг я ужасна на самом деле? И мне всё время кажется, что врачи заподозрят меня в притворстве и когда-нибудь скажут: «ага! Да ты же притворяешься!». Они не говорят, а я периодически думаю о том, как же они этого не видят. Ведь я в норме. Ну да, настроение снижено. Есть комплексы. Не хочется ничего делать. Но это ведь обосновано! Это нормально. Для такой, как я. Не нравлюсь себе я не просто так. И у кого не снизится настроение, будь он мной? А не делаю ничего, потому что не могу, не умею и ленивая. Разве всё это не так объясняется? Для меня было шоком узнать, что нет. Особенность депрессия заключается в том, что ты просто не можешь ничего делать. И я не преувеличиваю, когда пишу «ничего». В зависимости от её тяжести, бывает так, что нет ни сил, ни желания просто помыть голову или даже встать с кровати. То, что радовало и интересовало тебя раньше, больше не радует и не интересует. Совсем. Разгрузить машину с кирпичами и всего лишь сделать (буквально) несколько шагов, чтобы дойти… хоть куда-то (пусть даже с комнаты до кухни) кажется равносильным. Здоровому человеку вряд ли будет это понятно. Как это ты не можешь? Это лень! У тебя же есть руки-ноги, просто пошевели ими! Давай! Но нет. Это крайне тяжело. Почти невозможно. А когда возможно, силы тратятся такие, как будто ты весь день пахал в поле. Дело не в самом желании или нежелании, лени или силе воле. Дело в голове. В мозге. В том, что он неправильно работает, а от этого зависит вся наша жизнь. Мы немного роботы. Или много. У нас есть кнопочки, на которые можно нажимать, чтобы добиться нужного эффекта. Они ещё плохо изучены, но они есть. Это не говорит о том, что характера не существует. Он есть и проявляется, как и при любой болезни, заявляя о себе разным поведением, свойственным каждому индивидуально. Но нельзя и очень опасно путать симптомы болезни с самой личностью. «Ничего не хочу» при депрессии – это симптом.

P.S. Не хочу быть обузой. Если это не лечится, если я не смогу, то всё кончено. Всё решено. Я просто не смогу и дальше жить вот так. Зная, что другим со мной трудно. Что меня приходится тащить, и я торможу всё движение. Люди слишком добры, чтобы сказать об этом, но я-то знаю. Если моя болезнь победит, значит так надо. И я не стыжусь ей проиграть, она – сильный соперник. Немного грустно, но за всё это время я свыклась. Если бы и другие могли принять это, было бы легче. А может быть они и приняли в глубине души, но вслух об этом не говорится. Да, у меня есть понимание того, что жизнь одна и не нужно бояться того, чего тебе хочется. Я знаю, что в большинстве вещей, которых я делать не могу, нет ничего страшного. Я от них не умру. Мне даже не будет больно. Знаю, что потом станет радостно и приятно. К чертям собачьим летит всё это понимание, когда нужно сделать шаг в направлении страха. Это на уровне инстинктов. Неконтролируемо. Бесполезно себя уговаривать. Бесполезно позитивно мыслить. Есть ты и твой страх. И либо ты переступишь через него, либо нет. Зачастую – нет. Страх побеждает. Но иногда… Иногда ты находишься на таком дне, что посылаешь всё куда подальше и отталкиваешься. Делаешь шаг. Делаешь, потому что терять уже нечего. Потому что ничего другого делать не остаётся. И в этот момент понимаешь, что не всё ещё потеряно.

…

Из неопубликованных разговоров:

– Я вижу все эти несовершенства в зеркале. Не могу же я не верить своим глазам.

– Твои глаза искажают картинку. Это не галлюцинации, но мозг при дисморфофобии так обрабатывает картинку, что начинает видеть малейшую, не нравившуюся тебе черточку, преувеличенной. Учитывай это.

– Но ведь у других людей вообще нет несовершенств.

– Если ты не видишь их у других людей, значит искажение сильное.

Глава 22

Как успокоить (меня), когда грустно

Я любил свою кровать и мог оставаться в ней часами, даже днём, натянув покрывало до самого подбородка. Здесь было покойно, никаких происшествий, никаких людей, ничего. (с)

Когда я расстроена, меня лучше всего оставить в покое. Но если оставить меня в покое, я начну дуться и думать, что всем плевать. Вот и всё. И делайте с этим, что хотите)) Кроме шуток (но только наполовину), со мной в таком случае нужно провести познавательную беседу, где я буду беспощадным прокурором, а вы – адвокатом, который приводит ну просто великолепные аргументы. Адвокат должен победить, и тогда мне снова станет весело. По крайней мере, до того времени, пока противный прокурор не придумает новые обвинения. Кто-нибудь, убейте его уже. Он невыносим. Поможет ли мне отвлечение от тревог? Вряд ли. Разве что на какое-то время. Не продолжительное, потому что я буду возвращаться к проблеме снова и снова, пока не разрешу её. Мне очень важно логическое объяснение с доказательствами того, что чёрное это чёрное, а белое – белое. Понимание даёт успокоение. Не развязанный узел мучает и раздражает. Капля за каплей он бьёт по нервам и не прекратит, пока кран не перекроют. И лучше, чтобы это сделал кто-то со стороны, а не я сама, т. к. свои суждения я ставлю под сомнение, даже если они звучат логично. Мне нужен кто-то ещё, кто подтвердил бы их. Это простой рецепт, но не каждый сможет играть в адвоката. Я очень изобретательна в обвинениях. И тем не менее, это работающий вариант. Думаю, о том, что кидать в меня шоколадом и книгами, отдельно писать не надо. Это само собой в виде хорошего дополнения. Но не вместо него.

P.S. Моя кровать – это моя крепость. Там я чувствую себя в безопасности. Как будто спряталась от всего и от всех в домике. Когда лежишь с закрытыми глазами – больше нет ничего. Никаких проблем. Никаких тревог. Иногда даже есть мечты. А поскольку сон – это маленькая смерть, я старалась спать, как можно больше. Во сне ничего не чувствуешь. Там тебя нет. Я спала, чтобы хотя бы на время исчезнуть из мира.

…

Из неопубликованных разговоров:

Никогда не говорила во сне. После нескольких посещений психолога – начала. И что уж тут медлить, сразу стала ругаться.

– Юль, ты во сне кого-то матом посылаешь!

– Что? Я? Посылаю? Матом?? Ой… Но мне официально это разрешили.

– Ну слава Богу! – сказал психолог. – Одобряю. Посылай.

Так что я теперь совсем плохая девочка.

Глава 23

Больница № 2 (НЦПЗ)

Если падаешь со скалы в пропасть, почему бы не попробовать полететь? Что ты теряешь? (с)

В данном случае я действительно падала в пропасть, и поэтому пришла в больницу добровольно. Сама. Решив, что это мой последний шанс. Честно говоря, я думала, что ничего не выйдет. Я пришла, чтобы в последний раз доказать себе и всем, что сделала всё, что могла, но увы. До сих пор не понимаю, как решилась после той, первой больницы. Видимо, это действительно была безумная попытка взлететь.

– Привет, меня зовут А. Н. Что тебя беспокоит?

После этих слов что-то изменилось. Дело было не в самих словах, а в человеке, который их произнёс. Не знаю как, но я почувствовала, что на этот раз всё будет иначе. Я рассказала, что меня беспокоит. Мы вместе решили, что требуется лечение, и я стала оформляться. За пару минут до этого, другой врач хотел направить меня в больницу, в которой я лежала в первый раз (эта была случайность), потому что в этой не было какого-то оборудования. И эти пару секунд, пока дело решалось, я про себя шептала: «Только не Слизерин! Только не Слизерин!». В конце концов, А. Н. сказала, что если будет нужно, оборудование привезут, и я вздохнула с облегчением. А. Н. не стала моим лечащим врачом, но на протяжении всего лечения я чувствовала её ненавязчивое присутствие. В тот момент я была очень дикой, решив отстраниться от всех и просто перетерпеть лечение, как терпят головную или зубную боль. Просто пережить это, забыть всех и уйти, возможно заново рождённой. Но я растаяла. И хоть мне были приятны эти люди, я могла забыть их всех, но не её. Первое время я была в общей палате, чтобы за мной могли понаблюдать в социуме, но уже через несколько дней меня перевели в двухместную палату. Не смотря на все удобства, я дико хотела домой и у меня всё ещё были опасения, связанные с предыдущей больницей. Например, я думала, что меня могут не отпустить домой очень долго. Это было не так. Я могла уйти в любое время, но делать этого не рекомендовалось. И тем не менее, сразу после того, как мне подобрали лечение и я почувствовала себя лучше, я ушла. Была эйфория. Было ощущение, что больше в больнице мне делать нечего, что дальше я справлюсь сама. И какое-то время я действительно справлялась, но потом что-то пошло не так. Я плохо помню, когда и с чего это началось. Такое не могло произойти в одночасье, но по ощущениям всё так и было. Я слишком долго принимала таблетки, не меняя их и не консультируясь с врачом, и они просто перестали работать. От побочных эффектов я начала сильно поправляться и из-за этого не могла никому показываться на глаза. Даже прийти к врачу и сменить лекарства стало невозможным. Меня накрыла депрессия и безысходность. Именно тогда мы (родители и я) связались с А. Н. по телефону, и она сменила мне препараты, благодаря чему я почувствовала себя лучше и через какое-то время смогла прийти уже к ней на приём. Всё это было не так быстро, как может показаться. Прошло лет 5, прежде чем я снова решилась лечь в больницу.

P.S. Эта больница отличалась от первой кардинально. Здесь меня не только не игнорировали, но и были очень вежливы. Зная, что я не ем мясо, мне просто не клали его в тарелку. Я, конечно, догадываюсь, чьё это было распоряжение, но тем не менее. Другие пациенты были вполне адекватны и не нагнетали обстановку. У нас в отделении был популярен С. Кинг, многие его читали. Интересно, это о чём-нибудь говорит? В общем, мне было комфортно, насколько это вообще возможно в больнице. Одна медсестра сказала, что мне ещё понравится тут. Тогда я подумала, что быть такого не может, а потом поняла, что она оказалась права. В больнице тоже бывает уютно и тепло, если это хорошая больница и в ней хорошие люди. Эта больница и это отделение были именно такими.

…

Из неопубликованных разговоров:

– Некоторые люди не читают ужастики и фэнтези. Они закрывают книгу со словами: «Там всё неправда!». Как будто в «Анне Карениной» всё прям по реальным событиям! Я считаю, что есть хорошая и плохая литература, но не может быть один жанр ниже другого.

Глава 24

Работа с психологом 2

Все мы остаёмся детьми, сосланными во взрослую жизнь. (с)

Мы выяснили, что все мои страхи (кто бы сомневался!)из детства. В три с половиной года мои родители уехали на месяц на заработки, и я осталась с бабушкой. Я была слишком маленькой, чтобы понимать, почему они уехали, куда и когда вернутся. Не помню, чтобы кто-то мне это объяснял. А когда ребёнок не знает, почему уехала мама, он начинает додумывать сам. И поскольку думать о таких сложных вещах, как работа в этом возрасте он не может, он думает, что мама уехала, потому что с ним что-то не так. Он, должно быть, плохой. Я так и думала. Причём, периодически думаю до сих пор. До этого я не знала почему, а вот теперь кое-что становится ясным. Я тогда очень скучала. И именно тогда, живя с бабушкой, мой дядя стал меня пугать, переодеваясь в чудовище.

Мне было так страшно, что я никому об этом не рассказала. Только стала писаться по ночам. А когда мама приехала, не отпускала её ни на шаг и очень боялась, что она снова куда-нибудь исчезнет. Мама – это безопасность, которой у меня в нужный момент не было. Впрочем, были и другие моменты, когда эта безопасность была, но обычно мы запоминаем то, что больше всего болит. Моё детство было хорошим, но оно было отравлено страхом, и я думаю, это в большей мере негативно повлияло на меня. Я боялась всего на свете и была довольно подозрительной. Даже не знаю, почему я никому не рассказала про «чудовище». Мне просто не пришло это в голову. Гадать сейчас нет смысла, но родители всегда были открыты и готовы меня выслушать. Я знаю это сейчас, но знала ли тогда? Не уверенна. Мне казалось, что меня бросили и что у всех есть мамы, кроме меня. До сих пор помню это чувство: смесь одиночества и отвергнутости. Всё было не так, но детскими глазами я воспринимала это по-своему. Очень по-своему. Мне нужны были разговоры и объятия. Объяснения и любовь. Я не чувствовала этого именно в тот отрезок времени. Появились страхи. И «чудовище» – самый маленький из них.

P.S.

– Как у тебя дела с вегетарианской едой в больнице?

– Повар удивлённо на меня посматривает, но всё в порядке.

– Ну что ж, пусть расширяет свой кругозор.

Этот невинный диалог (и многие другие) дали мне понять, что мой психолог всегда (в разумных пределах) за меня. До этого я получала сигнал о том, что другие люди, может быть, чего-то не понимают, не знают и делают какие-то вещи (даже полную дичь) не специально. Нужно их понять и простить. Встать на их место. Посмотреть их глазами. А мои собственные чувства как будто оказывались на заднем плане. Ну неприятно тебе вот это, но человек же не специально! Теперь я понимаю, что это неважно. Специально или нет. Почему я должна всех понимать, если это меня саму огорчает? Почему некоторые люди позволяют себе быть некультурными и нетактичными, а я должна входить в их положение? Не должна, но я была так воспитана. И я по-прежнему считаю, что хамство – дело последнее, но теперь мне не нужно закрывать глаза на собственное недовольство или ставить довольство других на первое место.

Из неопубликованных разговоров:

– Пока один ребенок бесчувственно бьёт куклу, второй при виде этого аж за сердце хватается. Тебе не надо ничего не чувствовать и быть, как психопаты.

Вздыхает.

– Уже и не получится.

– Ну да. У тебя много зеркальных нейронов.

Глава 25

Больница № 2 (НЦПЗ). Дубль 2

Жди меня, я когда-нибудь выйду из комнаты… (с)

– Мы обсудим твои записи, когда ты ляжешь в больницу.

– Только так?

– Только так – улыбается. – Да, манипуляция, но с тобой же невозможно по-другому!

В психиатрической больнице хорошо то, что там все свои. Не нужно притворяться. Не нужно быть весёлой и выдавливать из себя улыбку. Можно оставаться собой. Какой угодно, здесь видели всё. Никого не удивят твои странности, даже если они заключаются всего лишь в грустном лице и безнадёжных мыслях. Никто ни о чём не спрашивает. Никто не лезет в душу. За исключением врачей, конечно. Но им можно. Они почти свои. Но иногда чувствуешь себя недочеловеком. Кем-то вроде подопытного кролика.

Здесь все вежливые и замечательные, но это не свой родной дом. С нами все носятся, интересуются самочувствием, зовут на завтрак (обед, ужин), дают таблетки и всё такое, а грустно всё равно. И никто в этом не виноват. Просто хочется побыстрее сбежать домой. А мне с дисморфофобией сбежать хочется особенно сильно. Потому что ужасно не комфортно с чужим светом, чужим зеркалом, с чужими людьми. А с теми, кто стал мне ближе и роднее, не комфортнее вдвойне, потому что они мне больше нравятся. Я их больше стесняюсь и даже думаю, что они и отношение своё ко мне поменяют именно из-за того, как я выгляжу. Тут два варианта: жалость или отвращение. Может быть, всё вместе. И все эти варианты меня не устраивают. Только не надо говорить, что я полная дура. Сама знаю. Но разве от этого легче?

Первое время в больнице у меня не было доступа к вкусным и любимым блюдам, поэтому я немножко голодала. И я не думала, что буду ждать еды из столовой! Ну вы знаете, вся эта больничная, столовая еда. Не самая худшая, конечно, но тем не менее. А я ждала и даже гадала, что будет на обед. Хоть бы картошка и капуста. Голод не тётка. После долгого воздержания от сладкого, я, съев одну конфетку, почувствовала такое удовольствие, что у меня пошли мурашки по коже. Вот прям буквально. И я обнаружила, что это такой кайф: получать не сразу. Не по первому зову. Немного подождать, потом ещё немного и вдруг получить. То, что ждал. О чём мечтал и грезил. И, разумеется, это касается не только еды. Очень полезно иногда такое практиковать.

Каких-то особых перемен во время лечения я не замечала. Ну снизилась чуть-чуть тревожность, но кто знает, отчего это? Может, я просто адаптировалась за это время. К тому же, в стрессовой ситуации я всегда повторяю про себя, что это временно и готова пообещать себе всё, что угодно, лишь бы скорее вернуться домой. Я волновалась, что всё это не эффект лечения, а эффект стрессового состояния и что оно пройдёт, как только я окажусь в безопасном и комфортном для себя месте. А вот что у меня появилось точно – это энергия. Силы действовать. Но опять же действовать в направлении улучшения того, что мне в себе не нравится. Это не ушло. Сомневаюсь, что оно вообще может уйти, т. к. эта сверхценная идея никогда не покидала меня и всегда была ярко выражена. Говорят, она убирается или притупляется лекарствами и терапией. Что ж, посмотрим. Я очень стараюсь, но во мне пока мало веры. Радует одно: вера для этого и не требуется. Если лекарства помогают, они помогу в любом случае.

В больнице можно было ходить на массаж и в бассейн, но я не могла, ведь там нужно было раздеваться, а я и одетой-то себе не очень нравилась.

– Пойдёшь на водные процедуры и массаж?

– Нет.

– Я буду настаивать.

– А я буду сопротивляться.

– Ну хоть так развлечёмся.

А развлекаться хоть как-то надо было, потому что время тянулось медленно. Каждый день был днём сурка. Иногда я просто смотрела на часы и ждала, пока пройдёт ещё одна минута. Даже читать надоело. Но постепенно мне становилось лучше, я приспособилась даже быстрее, чем в первый раз и дни стали проходить более-менее быстро. С врачом мы обсудили мои записи, мне сделали курс ТМС (Мы воздействуем на определённую точку мозга, чтобы ты меньше тревожилась. – Ой, а я теперь тревожусь, потому что буду меньше тревожиться. Это же буду уже не я), подобрали новые препараты, которые не способствуют поправлению, и я выписалась, продолжая лечиться амбулаторно.