Если что я (не) умру

…

Из неопубликованных разговоров:

– В конце я уже специально писал так, чтобы ты поняла, что это я и почувствовала себя умной.

Если бы я отвечала на сообщения Олега, то ответ был бы таким:

– Я с первых двух сообщений поняла, что это ты. Но сообщения были нейтральными, т. е. была вероятность, что это кто-то другой. И я предпочла ответить, чем рискнуть обидеть, возможно, хорошего человека, своим игнором.

Я обычно не говорю людям о том, что знаю или догадываюсь об их очевидной лжи. Зачем? Ведь они начинают возмущаться и говорить, что это не так. И мы тратим время на споры о том, так это или нет. Я говорю, что да. Другой человек отрицает. А истина остаётся так и недоказанной. Мне проще логичными, но, на первый взгляд, глупыми вопросами подвести человека к правде. И это работает.

Глава 7

Гиперопека

Излишне опекаемые дети всегда будут испытывать свою ущербность, став взрослыми. (с)

Когда мне было два, я была под контролем родителей. Само собой. В пять лет я тоже была под их контролем и тоже само собой, потому что вряд ли в пять я могла бы быт полностью независимой и сильной личностью. Родители слишком заботились обо мне в 10, 14, 16 и даже в 18 лет. Ключевое слово здесь «слишком». Переночевать у подруги? Зачем? Глупость какая, у тебя же есть свой дом! Самой поехать общественным транспортом? Ни в коем случае! Мы тебя довезём, привезём обратно и вообще всё за тебя сделаем. Не хочешь идти с нами в гости? Нельзя, мы же семья и везде должны появляться вместе. Чтобы немного оправдать родителей, скажу, что они были очень молоды, а я была первым и, как я люблю добавлять, экспериментальным (или пробным) ребёнком. Поэтому, когда моя сестра жалуется, что её никуда не пускают, я закатываю глаза и с иронией в голосе спрашиваю: «Серьёзно? По сравнению со мной, ты тусуешься днями и ночами!». Но если отбросить шутки в сторону, то картина получается не очень весёлая. Когда тебя очень уж оберегают и предостерегают от всех бед, ты неизбежно начинаешь думать, что мир – это такое очень страшное место, где одному тебе справиться не по силам. Маленькому человечку не так-то просто переключиться и вдруг стать взрослым только потому, что ему исполнилось достаточно лет. В его сознании сохраняется множество «нельзя», «упадёшь», «один не сможешь», пришедших из детства. И он действительно не может, падает и ждёт помощи, потому что очень верит в то, что у него ничего не получится. Ведь он прекрасно помнит, как мама боялась и вскрикивала, если он чуть пошатнётся. Как папа тут же подбегал к нему, если он слегка упадёт и ушибётся. И хоть всё это было сделано с любовью и заботой, стоит ли удивляться, если такой человек, будучи уже взрослым, даже самую ничтожную проблему воспринимает, как непреодолимое препятствие и чуть ли не вселенское горе? Вряд ли слово «удивление» здесь будет уместно. У меня нет своих детей и хоть я могу представить, как это трудно, я обращаюсь ко всем чересчур тревожным родителям: Вы любите своих детей, вы желаете им счастья и вы не можете не тревожиться. Но во имя этой любви и этого счастья, я умоляю вас – не показывайте и половину тревог вашим детям. Не передавайте им свои страхи. Лёгкие падения и ушибы – это нормально, не страшно и совершенно не смертельно. Не делайте из них неразрешимую проблему. Царапины поболят, пройдут и забудутся. А ваше отношение к ним – никогда.

…

Из неопубликованных разговоров:

– И почему вы не учили меня всему в детстве? Теперь я тупая!

Гордо:

– Ты родилась гением, а мы вырастили в тебе тупость!

Ну спасибо.

Глава 8

Чтение

Оставь мне мои книги. Это всё, что у меня есть. (с)

Чтение помогает мне всю жизнь. В моей голове проносятся тысячи мыслей, тысячи историй. Так я забываю о своих проблемах и загружаю голову чем-то более интересным, чем самобичевание. К тому же это полезно, хоть и опасно одновременно. Потому что, открывая для себя чужие истории, я забываю свою. Были дни, недели и даже месяцы, когда я только и делала, что читала. Читала, читала, читала… и так до бесконечности, пока моя голова не взрывалась от всей этой информации. Я была словно помешанная. Закрывая одну книгу, тут же приступала к другой. Не знаю, что было бы со мной, если бы не эти книги. Это моё хобби. Моя страсть. Моя любовь. И моя жизнь. Я рыдала, ела шоколад, читала и избегала людей. Именно в таком порядке.

Некоторые люди говорят, что книжки по самопомощи ничего не дают. Что всё это простенькие глупости, с помощью которых зарабатываются деньги. Может, отчасти для некоторых книг это и верно, но в целом я не согласна. Когда читаешь не одну и не две такие книги, то в голове что-то откладывается. Как будто сам себе по сто раз внушаешь позитивные мысли. Вдохновляешься. Этого мало для того, чтобы исцелиться полностью, но достаточно для того, чтобы сделать первый шаг. Если, конечно, ты умеешь действительно видеть то, что читаешь и хочешь этот шаг сделать. Я вдохновлялась и делала. Не сразу и не с лёгкостью, но постепенно мне становилось понятней и то, что происходит со мной, и то, какого врача нужно искать. Главное – не сдаваться и продолжать поиски. Говорят, когда ученик готов, приходит учитель. Я не была готова миллионы раз, но каждая из этих неудач вела меня к большой Встрече. К Встрече, которая изменила мой мир. Я всем сердцем это чувствую и в это верю. И кто знает, за каким поворотом и через сколько неудач вас ждёт ваша собственная и такая важная Встреча?

P.S. На книгах я учусь с детства. Например, мне очень помогла сказка про колобка. Дело было так. Однажды мама принесла домой большого шоколадного медведя, но не разрешила мне есть его сразу. Особым терпением я никогда не обладала, а тут ещё шоколад! Глаза мои сделались большими-большими и я, конечно, сразу же захотела хоть кусочек этого чудесного лакомства! Но медведь был поставлен на высокий шкаф и оставался для меня недосягаем. Что было делать в такой ситуации? Конечно же, вспомнить все прочитанные сказки и действовать с особой хитростью.

– Он такой красивый! – ворковала я возле мамы. – Можно мне хотя бы взглянуть на него поближе?

Просьба показалась маме безобидной и она наклонила мишку так, чтобы я могла получше его рассмотреть. Но смотреть на него в мои планы совсем не входило. Я прыгнула изо всех сил и откусила ему его шоколадное ухо. Это была победа!

…

Из неопубликованных разговоров:

– Ты вообще запоминаешь всё, что прочла?

– Нет. Я обычно забываю концовки и не могу вспомнить, пока кто-нибудь не расскажет мне, что же произошло, и меня не озарит. Но даже если я не могу вспомнить какие-то важные детали, потом они всё равно всплывают в памяти. И пусть я не смогу точно сказать, из какой это книги или откуда я вообще это знаю, но прочитанное сохраняется в памяти. То, что важно, всегда остаётся.

Глава 9

Еда

Независимо от того, сколько работы у человека, он должен найти время для физических упражнений, как он находит его для еды. (с)

К сожалению, медикаменты имеют свои побочные эффекты. У меня такой побочкой был повышенный аппетит и, соответственно, набор веса, за что я тоже себя винила. Никогда я ещё не съедала так много и никогда раньше у меня не было такого хорошего аппетита! Особенно мне нравился шоколад. Если в доме не было ничего сладкого, я могла съесть ложку мёда, хотя до этого не любила его. Настолько мне было невыносимо без порции сахара! Я даже начала понимать наркоманов с их ломкой. Я и сама чувствовала себя своего рода наркоманкой. Мне хотелось лезть на стены, ведь чувство голода было непреодолимым. Так я прибавила 5 кг. Затем ещё 5. И ещё 10. Это снова загнало меня в тупик. Я перестала выходить на улицу, не могла обратиться к специалистам и видеться со знакомыми. Я не хотела, чтобы они видели меня такой. Я сама себе была противна. И я сидела дома несколько лет, изредка выходя в магазин или на короткую прогулку. Как узник в тюрьме. Или как заколдованная принцесса в башне, если вам так больше нравится. Но никто не спешил меня спасать. Никто и не мог, кроме меня самой. Расстаться с лишними килограммами, сидя дома, находясь в депрессии и рядом с холодильником – задача невыполнимая. Но я корила себя за безволие и срывы. Я знала, что люди с анорексией больны, но всё равно задавалась вопросом, как им удаётся перестать есть и в тайне мечтала о том же. У меня так не получилось. Наверное, к счастью. Нет ничего хорошего в крайностях. В какой-то момент я собралась, скачала себе шагомер и стала много ходить. Очень много ходить. Могла пройти около 40 000 шагов в день. В любую погоду. В снег, дождь и ветер. Дождь мне особенно нравился. Из-за него никто не замечал моих заплаканных, красных глаз. Я ходила и ходила, пока не падала на кровать от усталости. Это помогло до какой-то степени сбросить вес, но на время. Я выдохлась. Однажды легла в кровать и больше не захотела вставать. Не было ни сил, ни желания. Килограммы вернулись, а я по-прежнему не могла обратиться за помощью. Вместо меня это сделали мои родители. Снова больница. Через несколько лет перерыва мне опять предстояло там появиться и появиться такой! Толстой. Противной. Ещё больше ухудшенной. Я не могла. Мне сменили лекарства по телефону, но я всё равно должна была показаться врачу лично. И я правда очень хотела прийти, но как только представляла себе, что врач увидит меня такой и испытает отвращение – делала шаг назад. Даже не шаг. Я панически спасалась бегством. Через месяца два мои новые лекарства привели меня в более уравновешенное состояние, и я созвонилась с врачом. Она заверила меня, что мой вес её абсолютно не волнует, и я обещала, что подумаю насчёт того, чтобы прийти. И уже на следующий день я в порыве эмоционального подъёма написала ей, что подумала и приду. Я знала, что, дав обещание, уже не смогу его нарушить и дороги назад не будет. И я пришла, трясясь от страха и постоянно повторяя про себя, как заклинание: «если ко мне хорошо относятся, мой внешний вид не будет иметь значения». И он действительно не имел. Меня приняли. Меня были рады видеть. И это было так искренне, что при всей моей подозрительности, я не могла не поверить.

…

Из неопубликованных разговоров:

«Ты мало ешь!» – говорили они. «Давай ещё немного!» – говорили они. Ну и как теперь перестать?!

Глава 10

Детские страхи

Жизнь становится гораздо веселее, когда ты не пытаешься всё время вести себя, как абсолютно нормальный человек. (с)

Меня пугали. Люди, книги, фильмы и богатое воображение. С детства я смотрела разные фильмы ужасов, такие как «дети кукурузы» и «кошмар на улице Вязов». Читать книги начала тоже с ужастиков. Этот жанр нравился моему папе, и я тоже в своё время на него подсела. Кроме того, мой дядя переодевался в чудовище и пугал меня, когда я не хотела спать в обед. Это было действительно страшно, потому что мои детские глаза не видели переодетого парня. Они видели настоящее чудовище, и я с ужасом пряталась от него под одеялом. Всё это не могло не повлиять на меня. Я долго боялась оставаться одна в квартире, писалась по ночам и однажды у меня даже была галлюцинация. Это случилось дома, днём. Родители спали, а я лежала рядом и смотрела на кровать, стоящую напротив. Как сейчас помню, что на этой кровати сидели пять человек и просто смотрели на меня, а на полу на ковре ползала маленькая девочка. Я даже не могла закричать. Оцепенела от ужаса. Все решили, что мне приснился кошмар, но я уверена, что это был не сон, ведь я всё так отчётливо и живо помню. И я знаю, что такое кошмары, они мне снились. Это явно был не один из них. Такое случилось всего один раз и больше не повторялось, но и одного раза было достаточно, чтобы заставить меня бояться. Я боялась всего, даже Деда Мороза в садике. Чтобы как-то меня успокоить, ему пришлось раскрыть свой секрет и признаться, что он на самом деле наша воспитательница. Только тогда я немного успокоилась и смогла рассказать стишок. Оставлять меня дома одну было тоже небезопасно. Я просто сидела и молилась, чтобы не произошло ничего ужасного. Однажды я так испугалась, что залезла на крышу (наш балкон выходил на крышу магазина) и стала звать соседей. Они проговорили со мной всё время, пока не пришла бабушка. Воображение моё было огромным, и я придумывала себе всякие удивительные (а иногда удивительно ужасные) вещи на пустом месте. Например, я считала, что на нашей детской площадке обитают невидимые гномы и качаются на качелях. Если качели хоть немного раскачивались после кого-нибудь, это был знак, что сейчас они заняты гномами. Я верила в домовых и в то, что в нашей песочнице остановились инопланетяне. Последнее поведал мне папа, а остальное я дорисовала сама. Я давно уже не боюсь и не верю в такие вещи. Но иногда я всё-таки заглядываю в глаза встретившемуся Деду Морозу и желаю весело провести время кому-то невидимому на качелях. На всякий случай.

P.S. А ещё игрушки. Для меня они были детьми. И выделять какие-то, как особенные, мне было стыдно. А вдруг другие обижаются и им из-за этого грустно? Я настолько была уверена, что они все живые, что шептала им, будто мне можно рассказать, я не выдам. Не рассказали. Их не так-то просто раскусить. А уж выбросить игрушку, пусть уже и никуда не годную, и вовсе было жалко. Живая же! Больно же! Нельзя так. Только взрослея, я потихоньку начинала понимать, что нет, не живая и не больно. Но всё равно ещё думала «а вдруг?» И это «вдруг» было таким непереносимым и мучительным, что я оставляла игрушку в доме, даже когда уже выросла из неё. Нельзя же рисковать подобными вещами! Это научило меня трепетно и бережно относиться ко всему, с чем я соприкасаюсь, а к живым существам я стала ещё внимательней и нежней. Сейчас у меня почти нет никаких игрушек (две-три плюшевые зверюшки), но нет-нет, а я иногда думаю «а что, если?..» И знаете что? Я, может, и знаю один великий игрушечный секрет. Но ведь я обещала молчать, так что… тссс.

…

Из неопубликованных разговоров:

Спорить с моим папой – это как будто признать себя сумасшедшим и расписаться в собственном бессилии. Ничего не выйдет, но зато он прекрасно владеет словом и может придумывать для меня великолепные сказки на ночь. До сих пор.

Глава 11

Всё ил и ничего

В этом вся она. Либо всё, либо ничего. И, опасаясь, что всего ей не получить, она выбирает ничего. Из гордости. (с)

Я очень категорична к себе. Если что-то не удаётся или является слегка не идеальным, оно летит в мусор вместе с моей самооценкой. Я не позволяю сделать себе что-то не так. Критично отношусь к собственным ошибкам. Мне даже неловко говорить, что я перфекционист, потому что – а как такой далеко не идеальный человек может им быть? Это же смешно. Но перфекционизм не заключается в том, что ты всё делаешь идеально. Ты только хочешь всё так делать. А поскольку это недостижимо, чаще всего не делаешь ничего. Даже не начинаешь. Таков был и мой девиз: всё или ничего. Я либо цеплялась за каждую мелочь, пытаясь довести себя до совершенства, либо бросала всё и опускалась на самое дно, всё больше погружаясь в депрессию. Если я занималась спортом, то до изнеможения, пока мои мышцы не затвердели от чрезмерных нагрузок. Если бросала спорт, то целыми днями лежала на диване и ничего не хотела делать. Я сходила с ума в четырёх стенах, но мне не хватало сил, чтобы что-то изменить. Часто я думала, что вовсе и не больна, а просто я вот такая. Ленивая. Глупая. Страшная. Никчёмная. И дверь в жизнь для меня закрыта. Потому что считала себя бесполезной. Потому что загнанных лошадей в конце концов пристреливают. В одно время от нервов у меня появилась экзема на руках. Мне казалось я просто разваливаюсь на кусочки. Разлагаюсь. Исчезаю сама для себя и для других людей, которых я уже очень давно не видела. Я хотела умереть, но даже этого не могла. Это было так больно, что я сомневалась, что когда-нибудь снова смогу быть счастливой. Мне просто нужно было исчезнуть. Почему никто не понимает, что я не справляюсь и меня пора отпустить?

P.S. Во мне всегда жила хорошая девочка. Она тихо разговаривает, на «как дела?» вежливо отвечает «хорошо» и считает, что высшее образование обязательно. Среди людей она делает вид, что такая же. Нормальная. Что ей тоже весело и она понимает смысл всей этой жизни. Но ей не весело и она не понимает. Вечером эта девочка приходит домой и даже не знает, что внутри она мертва. Она только сворачивается калачиком в постели и плачет. Тихо, чтобы никому не мешать. Как это умеют только воспитанные девочки. А на следующее утро всё повторяется. И так до тех пор, пока однажды она чертовски не устаёт крутиться в этом бесконечном колесе фальшивой радости. Тогда она решает, что следующее утро будет другим. Ей ещё немного сложно не возвращаться к старым привычкам, но успехи уже есть, и она улыбается. Не потому что надо. Потому что хочется. Улыбается и знает, что теперь, после стольких лет, она может быть свободной.

Моя свобода не в том, чтобы быть идеальной. Она в том, чтобы расслабиться и позволить себе быть собой. А это значит иногда ленивой, грустной и апатичной. Не совершенством с улыбкой в идеальные 32 зуба. Просто девушкой. Просто человеком. Слабым и уязвимым. Как ни странно, позволяя себе это, чувствуешь прилив сил. А может это закономерно, ведь только сильный человек может не бояться показать свои слабости. Я не такая уж сильная, я всё ещё боюсь некоторых вещей, но точно сильнее, чем была. Терпеливее. Выносливее. И я бы даже сказала за это «спасибо» своей болезни, но пока не могу. Пока она не отступила и пока я всё ещё борюсь, никакого «спасибо» не будет. Может быть позже мы пожмём друг другу руки и разойдёмся в разные стороны. Но сейчас рано. Всё ещё очень рано.

…

Из неопубликованных разговоров:

Если бы я вела диалог сама с собой, он, вероятно, выглядел бы примерно так:

– Ты страшная.

– Да? Я знаю.

– Глупая.

– Догадываюсь.

– У тебя плохо получается вот это и это.

– Ничего нового.

Глава 12

Выбери меня

Ты должен уважать себя, а не удовлетворять эмоциональную зависимость: «я хочу всем нравиться». (с)

– Юль, можно отдать эту игрушку Серёжке? – спрашивает мама.

Я смотрю на Серёжку, его маму и робко отвечаю:

– Можно.

Как только гости вместе с уже не моей игрушкой уходят, я начинаю рыдать. Я не могла сказать «нет» при всех. Это невежливо. Меня учили делиться, хотя делиться не хочется. Я не жадная, но это МОЯ игрушка и МОЯ мама. Неужели она выбирает не меня? Было ещё пару случаев, когда по моим ощущениям, выбирали не меня. Например, когда к нам приехала девочка Алина, и мы с ней шуточно боролись, играя в какую-то игру. Мои дядя и тётя активно болели за неё, а не за меня или даже просто ни за кого.

Позже мне, конечно, объяснили, что это потому что она гостья, да и я явно выигрывала и им не хотелось, чтобы ей было обидно. Но всё равно было неприятно и это вызвало во мне некоторые сомнения. Другой случай произошёл с хомяком, которого я очень любила и старалась никого к нему не подпускать. Моей сестре, которой на тот момент было лет 5, захотелось с ним поиграть и погладить его. Я была против, хомяк – не игрушка и мне казалось, что так его мучают. Но родители решили иначе. В итоге получилось, что сестра сильно прижала его и задушила. Мы похоронили его во дворе, но я была безутешна. Почему меня никто не послушал? Почему вообще так легко у меня могут взять то, что являлось моим? Неужели моё мнение настолько неважно? Всё это зародило во мне сомнения в собственной ценности и важности. А может ли вообще кто-нибудь искренне выбрать меня среди других? Только меня? Заслуживаю ли я этого? Я до сих пор не понимаю намёки. Вернее, трактую их не в свою пользу. Если все вокруг говорят, что по кому-то видно, что мне рады, ко мне хорошо относятся или меня любят, мне самой этого не видно. Не потому что я такая слепая. Я просто начинаю сомневаться и думать, что мне показалось. Мне надо чётко и ясно сказать, чтобы не было ни малейшего сомнения. Чтобы было понятно и осязаемо. Без намёков, выразительных взглядов и даже крепких объятий (ну или вместе с ними). Мне нужно УСЛЫШАТЬ. Иначе – бесполезно. Так работает мой мозг. Ему там с не самой высокой самооценкой в мире не видно, что же это происходит и как это интерпретировать. «А давай-ка в негативную сторону!» – решает он. И ведь получается. Блестяще получается! Какое-то время я даже любовь родственников не считала за любовь. Ну за такую, полноценную. За выбор в мою пользу. Они ведь родственники, им вроде как положено меня любить. А значит это не считается. Мне нужно знать, что кто-то совершенно посторонний может выбрать меня. По собственному желанию. Я хотела увидеть этот выбор, но при этом держала людей на расстоянии и отвергала сама себя. Я никому и не давала такой возможности – себя выбрать. Никто не знал меня настоящую. Все видели улыбающуюся, но несколько отстранённую Юлю, которая обитает где-то в собственном мире. И узнать этот мир хоть кому-то постороннему, хоть давно знакомому человеку, было невозможно. Я его бережно от всех охраняла.

P.S. Первый человек, который должен вас выбрать – это вы сами. Иначе не получится увидеть, когда вас выберет кто-то другой. Хоть целый мир. Вам всё равно будет казаться, что это не те люди, не тот мир и вообще всё это совсем не то и не так. И никто не сможет доказать вам обратное. Вы заслуживаете любви по факту рождения. Банально, но это так. Маленький ребёнок, которым вы появились на свет, должен быть любим. Он не сделал ничего, что могло бы эту любовь отнять. Любите его в себе. Если вы хоть немного похожи на меня и сомневаетесь в том, достойны ли вы того, чтобы вас выбрали, я говорю вам: не сомневайтесь. Вы достойны. Не чуть-чуть. Не какая-то ваша часть. Не по сравнению с кем-то. Вы достойны полностью и сами по себе. Просто потому что вы есть. Вы нужны этому миру, людям и другим живым существам. В ваших сердцах есть сила, способная хоть что-то изменить к лучшему. Вы можете. Воспользуйтесь этим и сделайте шаг. Всего один шаг, который может привести вас в места, о которых вы и не подозревали. Шаг на встречу к себе. И затем – на встречу ко всему миру. Я обещаю, вы не пожалеете.

…

Из неопубликованных разговоров:

– Ты во всём готова увидеть совершенство, кроме себя самой. Но ведь именно ты наделяешь все эти вещи и этих людей подобными качествами. Именно ты видишь их такими. Значит, проблески совершенства есть и в тебе. Осознай это.

Глава 13

Перенос

Родственная душа – это ведь навсегда. Дважды в жизни её не встретишь. (с)

Все эти переносы и контрпереносы запутали меня окончательно. Как я поняла, терапия невозможна без переноса. Само собой, психолог и клиент, врач и пациент должны друг другу понравиться. Иначе Встреча не произойдёт. Но как понять, настоящие это чувства или ты перенёс их с одного человека на другого? Мне-то казалось, что я вижу своего врача таким, какой он есть и испытываю все эти тёплые чувства именно к нему. Да, чуть идеализированные. Да, с желанием, чтобы обо мне по-матерински позаботились, но всё-таки к нему. А что если нет? Как тут разобраться? Ответ не утешает: никак. Практически невозможно отличить одно от другого. Потому что это очень тонкая грань и любовь с переносом похожи, их легко спутать. Ты постоянно думаешь о человеке? Идеализируешь его? Переживаешь, что это не взаимно и пытаешься по-разному интерпретировать его слова, пытаясь найти в них скрытый смысл? Поздравляю, ты вляпался! Но куда – в любовь или в перенос? Поди разберись. И я решила не разбираться. Зная, что перенос ослабевает и проходит к концу лечения, я просто отдалась тому, что есть. Сколько бы я не ставила на то, ЧТО это, – только время покажет. Либо это пройдёт, когда мне станет лучше, а значит незачем переживать. Либо не пройдёт и тогда переживать тем более незачем: ведь я буду знать, что всё по-настоящему. А мне важно именно знать. Это создаёт хоть какую-то иллюзию контроля. Я знаю – значит я контролирую. Неверная формула, но каким-то образом меня успокаивает. Я полюбила своего врача, как человека, с которым нашла общие точки соприкосновения. Я не хотела этого, боясь, что мне будет больно от собственных чувств и не взаимности. Но мы не можем контролировать подобные вещи. Я долго мучилась и сопротивлялась, пытаясь держать своего врача, как и всех остальных, на расстоянии. Я рада, что у меня не получилось, и я начала доверять. Без этого было бы невозможно исцеление. Риск быть отвергнутой стоит того, чтобы посмотреть правде в глаза. Я больше не хочу убегать. Эти чувства слишком важны, чтобы от них отказаться. С терпением у меня по-прежнему не очень, но я дождусь. Обязательно. Ещё и потому что верю. Верю в то, что ничего я не перепутала.

P.S. Перенос бывает разным, я пишу только о положительном, потому что столкнулась именно с такими чувствами. Ни на секунду у меня не было негативных чувств по отношению к тем врачам, которые мне помогли. Они большие молодцы и из них получилась отличная команда. Негатив был только к тем, кто по очевидным причинам (о чём я писала выше) того заслуживал. Но это уже не перенос, а критическое мышление. Ни в коем случае не путайте, а то так ещё больше можно сойти с ума.