Древние Боги

Не зная, что ещё сказать или спросить, воевода поднялся, и, повернувшись к воинам, заметил за их спинами человека в меховых одеждах, возраст коего было трудно определить, так как большая, мохнатая шапка скрывала чуть ли не половину его лица, оставив торчать лишь кончик носа, и короткую, чёрную как смоль бороду. Топор, с несколькими крупными зазубринами, висящий на бедре, выдавал в нём отчаянного рубаку, готового на всё ради славы. Не видя его глаз, было невозможно понять, куда он смотрит, и как он относится к этому древнему обряду вигов – хоронить в походе павших воинов в саване, а не в домовине, но по его почтительному молчанию можно было понять, что он уважает чужие традиции, не будет мешать и словом, пока к нему кто-нибудь сам не обратится.

Рутгер прошёл к нему между расступившимися воинами, и хмуро спросил, ведь незнакомец отрывал его от важного дела, что воевода совсем не собирался выставлять напоказ:

– Что тебе нужно?

Гонец, а это был, несомненно, он, с почтением поклонился, и, приложив правую ладонь к сердцу, вымолвил на языке русов:

– Вождь Тартей приглашает доблестного воеводу северян к себе в шатёр чтобы разделить с ним свою скудную трапезу, и поговорить с ним о цели прибытия вигов в земли ювгеров.

От этого было невозможно отказаться, и Стальной Барс, удовлетворённо кивнув, спросил:

– Могу ли я от лица уважаемого вождя Тартея пригласить к его столу и пару своих друзей?

– Конечно. Вы – гости в лагере друзей, и вольны делать всё, что вам угодно. – Незнакомец снова поклонился, сделал шаг назад, и, повернувшись, отошёл в сторону.

Чувствуя себя ещё не совсем уверенно, Рутгер подумал, что было бы неплохо пойти на встречу с вождём в обществе Аласейа и Сардейла. Похоже, что от первого визита многое решится, и цель их похода может, как приблизиться, так и отдалиться. Тартей. Какой он? Чего от него следует ожидать? Такой же он, как и его родственница по крови Зурия, говорящая одно, делающее другое, а думающее про третье, или он честный и не любящий кривить душою человек? Из рассказов Сайана можно подумать, что он почти святой, но ведь кто не будет нахваливать человека, с каким его самого связывает крепкая, многолетняя дружба?

* * *

Глава 20.

Вождь Тартей оказался человеком далеко за пятьдесят, с седой, длинной бородой, но ещё крепкий, кряжистый, как столетний дуб, с внимательными, проницательными глазами, словно заглядывающими в самую душу, и скрыть что-то от них было невозможно. В меховых одеждах, в высокой, мохнатой шапке, блестящими из-под небольшого козырька очами, он казался настоящим медведем, вздумавшему забраться в шатёр и усесться за низким столом, уставленном нехитрыми яствами, сложив ноги.

По правую руку от него сидел Сайан, ещё не успевший подавить улыбку, вызванную разговором, прерванным появлением Рутгера с друзьями. Слева, чуть в стороне, в таких же одеждах, сложив ноги, находились два угрюмых воина, встретивших гостей настороженными взглядами.

Вдохнув аромат свежезапечёного мяса Стальной Барс только сейчас почувствовал, как голоден, и желудок свело в ожидании пищи. Голова закружилась, и воевода едва смог устоять на ногах.

Тартей неожиданно резво для своих лет вскочил на ноги, поклонился, и обнажив белые, крепкие зубы в улыбке, протянул через стол ладонь для рукопожатия, как это было принято в стране русов:

– Рад приветствовать в своём скромном жилище, героя, о подвигах коего говорит вся Руссия!

Виг ответил на приветствие, отметив про себя, что рука вождя ещё не утратила былую силу, и ещё совсем недавно сжимала тяжёлый, боевой топор:

– Хочу заверить почтенного Тартея, что все подвиги, что мне приписывают, совершили мои друзья, и я волею судьбы поставлен воеводой над ними, хотя и не заслуживаю этого.

Ювгер сделал приглашающей жест, быстро оглянулся на Сайана, и засмеявшись, заметил:

– Как ты и говорил, он очень скромен!

Тартей дождался, когда гости рассядутся у стола на мягкие, с длинным ворсом шкуры, сел сам, и наполнив пустые чаши золотистым вином, произнёс:

– Первый тост я поднимаю за мужественных и храбрых северян, спасших от неминуемой гибели моего старинного друга, Сайана!

Осторожно сделав несколько глотков из чаши, поддержав вождя ювгеров, и утолив жажду, Рутгер не заставил себя долго ждать, и взяв с одного из блюд сочный кусок мяса, впился в него зубами. Тартей одобрительно кивнул, и, улыбнувшись, сказал:

– Хорошего воина от плохого отличает то, что он никогда не теряет аппетита, и всегда готов набить своё брюхо!

Эти слова прозвучали несколько грубовато, но их можно было простить ювгеру. Видимо, по-другому он просто не мог, и за вежливыми, почтительными словами, нередко вылетали обороты, что мог позволить себе только дикарь. Сайан предупреждал об этой особенности повелителя племён, и никто на это даже не обратил внимания. В конце концов, это походило больше на своеобразную похвалу, чем на оскорбление.

– Сайан рассказал мне, зачем вы пришли с далёкого севера в наши земли, и, признаться, я не мало удивлён, что вы ищите встречи с потомками тех, кто уничтожил свой мир. Для чего вам это? Что вы хотите у них получить?

Расправившись с мясом, и почувствовав, что первый голод утолён, Стальной Барс не торопясь, обдумывая слова, что будет говорить, вытер руки о кошму, лежащую тут же, возле стола, и отпив из чаши чуть щиплющего нёбо напитка, поведал:

– У нас, на севере, существует легенда, рассказывающая о том, что здесь, на юге, есть убежище, где тысячу лет скрываются от огня Апокалипсиса Древние Боги. Конечно, они теперь не так всемогущи, как раньше, но всё ещё владеют знаниями уничтоженных цивилизаций.

– Значит, вам нужны их знания? – Задумчиво проговорил Тартей, и взял в руки на половину пустую чашу с вином.

Виг согласно кивнул, с интересом разглядывая жёлтый, полукруглый, отполированный сосуд, и вдруг подумал, что он, скорее всего, сделан из черепа человека. Внутренне содрогнувшись от собственной догадки, он осторожно поставил чашу на циновку между блюд с источающими аромат едой, и быстро оглянувшись, посмотрел на Аласейа и Сардейла. Те как будто ничего не замечали, и казалось, были полностью увлечены пищей.

Ювгер улыбнулся, заметив движение воеводы, и сделав глоток, подтвердил его мысли:

– Да. Эти чаши сделал ещё мой дед из черепов Древних Богов. Тогда с ними у нас шла жестокая война, и мы оказали великую честь павшим, каждый день вспоминая о них за трапезой. Такие у нас обычаи. – Вождь всплеснул руками: – Не я их придумал, и не мне их менять. Так говорит нам наш Бог, имя которого нельзя произносить вслух.

– Ювгеры победили в той войне? – Участливо спросил Рутгер.

– Разве можно победить Древних Богов? – Ответил вопросом на вопрос Тартей. – Они очень сильны, и чтобы убить кого-то из них нам приходилось платить слишком большую цену.

– Не проще ли было их просто оставить в покое?

– Как? Как их было оставить в покое, если они всегда, из века в век хотели похитить нашу землю и воду? – Вскинулся Тартей, и его глаза зло сверкнули.

– Как можно украсть землю или воду? – Удивился Стальной Барс, пытаясь понять то, что может скрываться за словами ювгера. Он даже засомневался, в своём ли он уме, раз говорит такое.

– Ах, да, вы же совсем ничего не знаете! – Спохватился вождь, и сделав быстрый глоток вина, покосившись на Сайана и воинов, сидящих чуть в стороне, продолжил: – Они собирали землю и воду в большие стеклянные сосуды, и уносили их с собой в своё убежище. Не знаю, что они там с ними делали, но потом на наш народ начали нападать болезни, и от них не было спасения, а скоро начали забредать сюда и твари, не появлявшиеся здесь уже лет пятьсот, не меньше! Это они натравили на нас все эти напасти, и мы просто обязаны были как-то защищаться!

– Уважаемый Сайан говорил нам, что когда-то племена ювгеров были дружны с Древними Богами, и даже помогали друг другу. – С надеждой напомнил Рутгер, надеясь, что ещё не поздно возродить их былую дружбу, и что это может здорово помочь вигам.

– Те времена давно канули в лета. – Тартей пригубил чашу, сделанную из черепа человека, поставил её, и оскалился. – Вот уже два года наши земли терзает непримиримая резня.

Вождь внимательно посмотрел на воеводу, и из под мохнатого козырька шапки блеснули наполненные злостью тёмные глаза. Виг понял, что сейчас последует неприятный вопрос, какого он хотел бы избежать, но ведь это не может продолжаться бесконечно, и на него когда-то придётся отвечать.

– Мой друг, Сайан, поведал мне, что где-то возле Картири вы встречали мою племянницу Зурию? Что же с ней?

Помня о том, что говорил купец, Барс осторожно, тщательно подбирая слова, проговорил:

– Она вместе с вождём Валтором стоит во главе войска мятежников, восставших против царя Геннаха.

– Эта девочка далеко пойдёт. – Вождь немного помолчал, и с ярость добавил: – Сколько же злости и ненависти в этом исчадии ада! Сколько коварства и лжи! Нет. Она никогда не остановится, пока не добьётся своего, и из моей головы не будет сделана вот такая же чаша. – Тартей поднял сосуд, разглядывая со всех сторон, будто видел его в первый раз в жизни.

– Мы помогли ей в битве с императорскими гвардейцами. – Честно признался Рутгер, прекрасно осознавая, что это скрывать уже нет никакого смысла. Если это не скажет он сам, то это расскажет вождю Сайан, и безусловно, до Тартея скоро дойдут слухи. Новости в этом мире иногда распространяются гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Ювгер в молчании покивал, и вдруг вскинув голову, как-то отчаянно улыбнувшись, воскликнул:

– Руссия полнится слухами о ваших великих победах, и клянусь Богами, имени каких нельзя произносить вслух, нет человека, не слышавшего о вас! Никто и никогда не отваживался спускаться в подземелья Егдера! А нежить, обитающая там гораздо опаснее, чем мутанты!

– У нас ещё будет время поговорить об этом. – Виг решил прервать восторженную речь вождя. Сейчас его интересовало только убежище Древних Богов, хотя и весть о том, что его племянница жива и здорова, несомненно, заставило поволноваться Тартея. – Неизвестно ли уважаемому вождю ювгеров о том, где можно чаще всего встретить ваших врагов?

– К сожалению, они могут появиться где угодно. Но это было раньше. Опасность другого рода поселилась в этих местах. – Голос вождя погрустнел, и он со вздохом добавил: – Многое изменилось. Древнее зло наступает на нас со всех сторон, и твари выдавливают нас с наших же земель! Мы сражаемся с ними, но нас слишком мало, чтобы сдержать нескончаемый поток мутантов. Разве может горстка воинов противостоять мощным волнам, коим нет предела?

Ну, вот. Наконец-то добрались и до серьёзного разговора, ради какого и затевалась эта трапеза. Вождь Тартей нахмурился, и долго молчал, выжидая, кто заговорит первым, смотря в чашу с вином, будто надеялся разглядеть там ответ на вопрос, долгое время не дающий ему покоя. Всем своим видом он показывал, как трудно принимать ему какое-то решение, и какая это большая мука – сделать правильный выбор.

Стальной Барс вдруг поймал себя на мысли, что ему совсем не хочется что-то обещать вождю ювгеров, и втягиваться в долгую, затяжную войну, где надежда на победу столь призрачна, что казалась чем-то сказочным, тем, чего не может быть. От сотни воинов, отправившихся с ним в поход и поверившим ему, осталось меньше четырёх десятков, и это просто чудо, что они смогли забраться так далеко на юг! Почему, зачем он выбирал короткий путь, полный опасностей? Может, стоило взять далеко восточнее, обойти Проклятые Земли, там, где когда-то ходили торговые караваны? Но возможно ли это было бы после войны с челманами? Ведь наверняка все степи были бы полны больших отрядов, жаждущих реванша, и крови победителей! Что им данные клятвы? Что они значат, когда вопрос стоит об уничтожении?

Повисла какая-та нехорошая тишина, и, наверное, каждый понимал, что сейчас, от одного оброненного слова, очень многое зависит. Для кого-то это был вопрос выживания, для кого-то это был обычный день, мало чем отличающийся от вчерашнего.

Наконец, Тартей посмотрел на прикрывшего глаза Сайана, на воинов, угрюмо молчащих в стороне, и глядя на воеводу, медленно произнёс:

– Я помогу вам найти Древних Богов.

Понимая, что так просто ничего не бывает, Рутгер улыбнулся, и уже зная, что взамен попросит ювгер, спросил:

– И что мы должны будем дать вождю Тартею?

Глаза вождя хитро блеснули из-под козырька меховой шапки, и, оторвав ломоть от пресной лепёшки, запечённой на углях, отщипывая от неё маленькие кусочки, отправляя их в рот, проговорил:

– Те места, где нам встречались Боги, уже не принадлежат нам. Нас выдавили оттуда твари, вырвавшиеся из ада. Там наши старинные земли, и мы хотим их вернуть, но у нас слишком мало сил. На месте нашего стойбища теперь лагерь мутантов, а идолы наших богов порублены в щепы.

– Ты предлагаешь мне военный союз? – Напрямую спросил воевода, решительно обходя все намёки и недосказанности.

Тартей заметно оживился, и подавшись вперёд, горячо, торопясь, будто боялся что его не дослушают, заговорил:

– Я хочу дать всего один бой, но это будет великая битва! Дружественные нам племена пришлют своих воинов, я брошу клич по всему Картири, чтобы все, кому не безразлично своё будущее, вставали под мой бунчук! Я хочу ударить так, чтобы мутанты уже никогда не зарились на наши земли!

– И куда будет направлен твой удар?

– Ты ищешь Древних Богов, я хочу вернуть себе наши земли, а там чаще всего они появляются. У нас почти одна и та же цель, так почему бы нам не объединиться?

– Разве меньше полусотни воинов могут что-то решить? – Стальной Барс тянул время, не зная, что придумать. Ему необходимо было посоветоваться с друзьями. Он чувствовал, что не имеет права за всех решать, что делать дальше, и в то же время, предложение ювгера было более чем заманчиво.

– И море состоит из капель воды.

– Мне нужно подумать. – Сказал Рутгер, оглянувшись на своих друзей. Он ждал от них хоть какой-то поддержки, или совета, но те почему-то молчали, и, кажется, вообще не собирались подавать голос, занятые своими мыслями.

– Конечно! – С готовностью согласился Тартей, и снова улыбнулся, блеснув зубами: – Надеюсь, ты примешь верное решение, что будет выгодно для нас обоих. А теперь давайте наполним чаши и продолжим нашу трапезу!

– Нам надо похоронить товарищей, павших в битве, и воздать им заслуженные почести. Они приняли достойную смерть.

Ювгер кивнул, поднял чашу, плеснул несколько капель вина на шкуры, покрывающие пол шатра, и провозгласил:

– Слава павшим героям!

– Слава! – Подхватили все присутствующие, и выпили вино до дна, немного помолчав. Перед глазами снова возникли тела в белых саванах, и в сердце опять что-то дрогнуло. Что-то оторвалось, исчезло, и воевода понял, что теперь это он будет искать всю оставшуюся жизнь, и уже никогда он не обретёт покоя. Эта боль будет то затихать, то разгораться с новой силой, никогда его не оставляя. Лица убитых друзей каждый день будут преследовать его, и говорить, что они могли бы жить, выбери воевода совсем другой путь. Сколько их было? Сколько ещё будет?

Тартей первым нарушил установившееся неловкое молчание:

– Руссия полна слухов о непобедимости храбрых северян. Говорят, что в Егдере, ты, воевода, сам убил шестерых палачей, чтобы спасти жизнь обычного сотника!

– Тот рус был не совсем обычным сотником. – В ответ улыбнулся Рутгер. – Это был воин, встретивший нас на стене, когда мы перешли Проклятые Земли, и нам была нужна помощь. Чтобы отблагодарить его за это, я подарил ему меч, ставший причиной, приведшей его на жёлтый песок Большой Арены.

Заметив любопытство в глазах ювгера, Стальной Барс решил пояснить, понимая, что сейчас разговор пойдёт уже о том, о чём бы он хотел умолчать, или хотя бы оттянуть, чтобы собравшись с мыслями, выдвинуть более приемлемый рассказ для радушного хозяина шатра:

– Это был меч, богато украшенный самоцветными камнями с золотой рукоятью, и он приглянулся тысячнику. Микон сразу же был обвинён в измене, и приговорён к смерти.

– Я хочу видеть этого счастливца! – Воскликнул Тартей, выжидающе посмотрев на вига. – Должно быть он достойный человек, раз за него обнажил меч такой чужеземец как ты!

– Да. Это действительно мужественный и храбрый воин, но ты не сможешь с ним поговорить. Он остался в рыбацкой деревне на берегу Картири, где встала лагерем твоя племянница Зурия, с войском восставших рабов.

– Как велико её войско? – Хмуро спросил вождь, судорожно вцепившись в чашу так, что побелели пальцы.

– Отсюда до Картири два дня перехода, к тому же, нас разделяют Ратийские Скалы, а разбойники никогда не торопились пропустить беспрепятственно людей. – Впервые за всю беседу подал голос Сайан. – Не стоит беспокоиться ради пары сотен обречённых мятежников.

– Я лучше знаю свою кровь. – Криво усмехнулся ювгер. – Как только она наберётся сил, то явится сюда, чтобы взять землю, что никогда не будет ей принадлежать.

– Предводитель рабов – вождь Валтор, и он ставит своей целью освобождение всех угнетённых императором Геннахом. Не думаю, что он послушается уговорам Зурии, и пойдёт в ваши земли, чтобы отомстить за неё.

– Не имею чести знать Валтора, но могу сказать, что цели его благородны. Он – человек, и так же, как и любой из нас может умереть. Не важно, какой будет его смерть. Главное то, что ведьма убьёт его в конце концов, и найдёт способ убедить своих воинов, что освобождение Руссии надо начинать с земель ювгеров. Мне ли её не знать! Жаль, что вы не вырвали ядовитые зубы у этой гадюки. Я вас ни в чём не виню, ведь вы ничего не знали. Считайте, что вам повезло, раз она не смогла околдовать вас. Хотя, рано или поздно это всё-таки случилось бы. Когда-нибудь мы схватимся с ней не на жизнь, а на смерть, если к тому времени её не отправят обратно в ад гвардейцы императора.

В общих чертах Стальной Барс помнил, почему между Зурией и Тартеем произошла размолвка, и знал причину начала ссоры, но ведь это были всего лишь слухи и догадки. Он вдруг почувствовал в себе непреодолимое желание узнать все подробности, словно это могло ему когда-нибудь пригодиться, и уже зная, к чему это может привести, предотвратить вражду. Проклятье! Как, наверное, это страшно – ненавидеть и желать смерти человеку одной с тобой крови. Видеть, как вырастает маленький и хрупкий человечек в прекрасный цветок! Как угловатые плечи наливаются силой, округляются бёдра, принимая форму соблазнительного женского тела, и вдруг в один прекрасный день, видишь в дщери погибшего брата настоящую, коварную ведьму! Неужели он был так занят, что не смог рассмотреть в племяннице то, во что она превращается?

Воевода на мгновение представил, что Эррилайя плетёт против него сеть заговора, и вздрогнул. Нет-нет! Конечно, она его любит, как и он её, но ведь, если бы не это… Из неё наверняка получился бы смертельно опасный враг. Она знает о нём почти всё, он же о ней, почти ничего. Может, все её предсказания, предвидения, и любовь, всего лишь план коварного повелителя Гаарии с целью захвата власти в стране Лазоревых Гор? О, Бессмертный Тэнгри! Что с ним? Ведь раньше он никогда не думал об этом!

– Женщины – это коварные существа, и каждый день будут тебя удивлять, даже если тебе кажется, что ты их хорошо знаешь. – Как-то грустно улыбнулся вождь ювгеров, словно понял, о чём подумал Стальной Барс.

* * *

Глава 21.

Казалось, что каждая ветка в дремучем лесу направлена ему в лицо, и сама, как живая, пытается выбить глаза. Лорд Парфтек чувствовал, что ещё немного, и он безнадёжно отстанет от лесовиков, не в силах более выносить этот бешеный, беспрерывный бег. Уже ставший привычным меч на бедре стал непомерно тяжёлым, и всё время за что-нибудь цеплялся, сапоги в конец расползлись, и ещё каким-то чудом держались на ногах. Что будет, когда они развалятся, и виг останется босым, скачущим по толстым корням, в несколько обхватов елей, не хотелось и думать.

– Всё! Привал! – Выдохнул старый Норбер, останавливаясь. Не смотря на все свои годы, он нисколько не запыхался, будто и не было этого долгого бега от опасности, преследующей их по пятам.

Парфтек со стоном повалился на землю, покрытую толстым ковром опавшей хвои, и силясь перевести дыхание, полной грудью вдохнул дурманящий аромат хвойного леса, среди какого, казалось, невозможно найти пути.

Дерк упал рядом, открывая рот как рыба, вымотанный до предела, и кажется, его совсем не беспокоил обломок стрелы, застрявший в плече левой руки. Наоборот, это добавило ему прыти, и он бежал так быстро, как только мог, петляя между деревьев, чтобы не дай бог, получить ещё одну, на этот раз смертельную, стрелу.

На ногах остался стоять только Норбер, и он ещё какое-то время вглядывался в сумрак чащи, пытаясь разглядеть в ней что-то известное только ему. Но вот и он опустился на толстый, в тело взрослого человека корень ели, и, отстегнув от пояса флягу с водой, подал её лорду:

– Как же вашей милости удалось попасть в засаду возле самой границы Россы и страны Лазоревых Гор? Где были ваши глаза и уши? Неужели вы не смогли почуять полусотню ярвиров, изрядно накаченных вином?

Разбрызгивая воду, шумно отфыркиваясь, Парфтек с наслаждением напился чуть тёплой влаги, и передавая флягу Дерку, ответил, глядя в дерзкие, насмешливые глаза лесовика:

– Я совсем потерял голову! Да и как я мог их заметить? Я не воин, а всего лишь бывший судья!

Норбер что-то проворчал, какое-то время прислушиваясь к шуму ветвей, и видимо, не услышав ничего подозрительного, спросил:

– Что же с вами произошло в Россе, раз ты потерял голову? Неужели наместник Иштер, верный роте Северного Союза, пошлёт конницу на помощь своим соседям?

– Нет. – Усмехнулся лорд: – Иштер и Совет Бояр отказали мне в помощи, но зато боярин Гердай обещал отправить пять сотен всадников на помощь вигам! – Судья с видом, будто выиграл труднейшую битву, посмотрел на лесовика, и, улыбаясь, передал ему флягу, отданную ему обратно, слугой.

– Конечно, это не совсем то, что нужно стране Лазоревых Гор, но надеюсь, что это только начало. – Недовольно проскрипел Норбер. – А что же наместник Иштер? Почему он отказал?

– Он надел корону царя. – Тихо ответил Парфтек. Он ожидал увидеть удивлённые глаза, услышать негодующие восклицания, но ничего этого не произошло. Лесовик лишь прищурился, и сплюнул:

– Чтож, так я и думал. Наместник Иштер скоро очень плохо кончит! И если этого не сделают его собственные бояре, значит это сделает Аласейа, вернувшись из Сармейских степей.

– Они говорят, что отряд погиб, и уже нет никакой надежды на их возвращение. – С сожалением вздохнул судья, хотя и сам как-то мало верил в эту новость. Он не мог поверить в то, что человек, на кого весь народ страны Лазоревых Гор возлагает столько надежды, мог так просто, как обычный смертный, сгинуть в чужих землях!

Где-то в глубине чащи дробным, частым стуком о ствол сухого дерева возвестил о себе дятел, потом, чуть погодя ещё, и Норбер, снова поднявшись, и внимательно оглядевшись, произнёс, оглаживая бороду: