Древние Боги

– Я видел возле палатки нашего многоуважаемого вождя Арка. Почему он поспешно ушёл, даже не разделив с нами столь восхитительный завтрак?

– В сущности, о нём я и хотел поговорить. – Медленно проговорил Сатвел, наблюдая, как посол небрежно набрасывает себе на тарелку всё, что подворачивалось ему под руку. Складывалось впечатление, что ему совершенно всё равно, что есть. Скоро на его блюде оказалась кисть винограда, ножка курицы, зажаренная на углях, добрый кус ещё дымящегося, белого хлеба, и несколько печёных картофелин.

– А что о нём говорить? – Ниирде Соо оторвал крепкими зубами кусок мяса от ножки курицы, и с безмятежным видом посмотрел на лорда. Трудно было поверить, что перед ним сидит человек искушённый в интригах, вполне способный убедить собеседника в том, что белое – это чёрное, и наоборот.

– Вождь Арк стал слишком заносчив и жаден. – Начал было лорд, и тут же прикусил язык. Чтобы собраться с мыслями он потянулся к кубку с вином, и сделал большой глоток, с запозданием осознав, что не стоило этого делать. Что дозволено лорду, то не приемлимо для Владыки. Проклятье! Как же так получилось, что он сам себя загнал в эту словесную ловушку? Получалось, что он как безусый отрок, десяти лет от роду, жаловался на своего приятеля, отобравшего у него игрушку! Что же ярвир? Заметил это?

Ниирде Соо чуть зажмурив глаза, продолжал есть, и на первый взгляд можно было подумать, что он отрешился от всего, и ему ни до чего нет дела, кроме куриной ножки и куса хлеба. Но виг, уже немного изучивший повадки хитрого посла знал, что тот обдумывает их разговор на много ходов вперёд, и он предусмотрит всё, чтобы вытянуть из собеседника то, что ему нужно.

Сатвел лихорадочно искал достойные слова, с каких можно было бы начать разговор, и в растерянности снова сделал глоток из кубка, тут же поймав на себе внимательный, острый взгляд ярвира. Неразбавленное вино с утра – это признак плохого тона. Что он за Владыка, если с утра будет напиваться как сапожник?

– Что могло так расстроить моего драгоценнейшего друга? – Ниирде Соо перестал есть, и сделал вид, что только сейчас заметил состояние лорда.

– Так. Пустяки. – Попытался беззаботно отмахнуться Сатвел, в то же время ожидая от посла ещё пару наводящих вопросов. Это была, как ужасно запутанная игра, правила коей никто никогда не знал, но все понимали, что она необходима. Здесь каждое неосторожно оброненное слово могло иметь последствия, сродни Апокалипсису, и нужно было быть достаточно осторожным, чтобы не вызвать его.

Лорд подождал немного, ожидая от ярвира ещё вопросов, но тот как будто и не замечал этого. Пауза затягивалась. Виг опять взял в руки кубок, заставил себя удержаться от того, чтобы приложиться к нему, и без всякого аппетита стал обирать кисть крупного, цвета тёмного янтаря, винограда. С улыбкой выискивая на свой взгляд наиболее сладкие ягоды, Сатвел, как можно непринуждённее проговорил:

– Мне бы не хотелось разрушать столицу страны Лазоревых Гор, ведь здесь собраны ценности с многих концов Обитаемого Мира. Что мы оставим своим потомкам, если всё это бездумно уничтожим в пожаре войны?

– Владыка волен поступать так, как ему заблагорассудится. – Тут же улыбнулся Ниирде Соо: – Это шаг – шаг мудрого правителя.

– Но вождь перманов настойчиво предлагает мне взять город штурмом. – Продолжил лорд, думая, как лучше всего намекнуть ярвиру на то, что он уже почти потерял власть над Арком, и в то же время ещё имеет достаточную силу, чтобы не дать варвару сделать это.

– Грубые, неотёсанные воины никогда не понимали великодушных замыслов своих повелителей. Их удел только кровь, льющаяся рекой, и зарево пожаров, уничтожающих всё живое и прекрасное.

– Я мог бы увеличить вознаграждение войску ярвиров за их преданность и готовность поддержать меня, но… К сожалению, вождь Арк может это неправильно понять, и возмутиться.

– Разве они ещё недостаточно награбили в городах и весях страны Лазоревых Гор? Как он может оспаривать решения, принятые Владыкой? – Притворно всплеснул руками посол.

– Он давно уже перешёл все границы, и я думаю наказать его. – С часто застучавшим сердцем проникновенно сообщил ярвиру Сатвел. Да, сейчас всё станет ясно. Конечно, хитрый Ниирде Соо сделает вид, что предложение самозванца неприемлемо для него, и не благородно, но в конце концов всё равно согласится. Ведь за это ему будет обещано золото!

– Уменьшить долю варваров – мудрое решение. Это многому их научит, и они лучше поймут, кто их настоящий господин. Гораздо лучше вознаградить цивилизованных союзников, ведь на их мечи будет опираться новое государство.

– Я имел в виду нечто совсем иное. – С досадой размышляя, на самом деле ярвир не совсем понимает, что он хотел сказать, или только делает вид. Он быстро взглянул на иноземца, пытаясь поймать его взгляд, но тот уже уткнулся в свою тарелку, перебирая унизанными перстнями, руками, её содержимое в поисках наиболее лакомых кусочков. – Я хотел увеличить вознаграждение ярвиров за счёт погибших перманов.

– Но ведь они ещё живы, и являются нашими верными союзниками! – Ниирде Соо поднял голову, и в его глазах мелькнул огонёк, похожий на блеск глаз волка. – Неужели Владыка страны Лазоревых Гор хочет избавиться от варваров?

– Да. – Твёрдо произнёс Сатвел, испытующим взглядом смотря на ярвира. – Вождь Арк слишком груб, и отказывается выполнять мои приказы. Он хочет вести войну по-своему, не советуясь с нами, а ведь это чревато последствиями.

– Несомненно. – Задумчиво кивнул посол, неторопливо вытер руки, поданной слугой, салфеткой, и, потянувшись к кубку с вином, продолжил: – Перебив перманов, Владыка существенно ослабит наше войско, и мы уже не сможем рассчитывать на то, что Вольфбур падёт к нашим ногам.

Последние слова Ниирде Соо немного покоробили лорда, словно он ставил себя на одну ступень с повелителем страны Лазоревых Гор, но он всё же радушно улыбнулся, сделав вид что не заметил этого, и спросил:

– Разве у ярвиров недостаточно сил, чтобы выиграть в этой войне? Что для такого войска может значить потеря тысячи не самых лучших бойцов?

– Это действительно так. Мои воины смогут закончить войну победой. – Посол сделал многозначительную паузу, и твёрдо, поджав губы, произнёс: – Пусть сивды сделают это. Я не хочу терять людей в усобице. Мои соплеменники пригодятся нам в боях с вигами.

– Это справедливо. – Пробормотал Сатвел с разочарованием. Он рассчитывал перебить варваров силами ярвиров, но Ниирде Соо упорно избегал этого, и теперь уже становилось ясно, почему. Если он отдаст приказ сивдам на уничтожение перманов, то в этой распре они перебьют друг друга, и самопровозглашённый Владыка окажется во власти иноземцев, без какой-либо поддержки. Что тогда сможет помешать послу заковать лорда в колодки? Клятвы и заверения в верности не имеют никакой цены, когда на карту поставлена власть в такой стране, как Лазоревые Горы.

* * *

Глава 19.

Осознание того, что жив, было настолько болезненным и трудным, что Стальной Барс, в перерывах между липкими наплывами тошноты успел подумать, что так, наверное, чувствует себя умирающий человек. Через пелену чудовищной головной боли он пытался разглядеть, где находится, приподнялся, и тут же обессилено опустился на пыльное, душное сено, что кто-то заботливо под ним взбил. В памяти безжалостным огнём вспыхнуло то, что он видел ещё до того, как потерял сознание.

Жёсткий хряст разбиваемых черепов, брызжущая во все стороны кровь, жалобные предсмертные вскрики, смрадное дыхание мутантов, и страшное ощущение того, что здесь, между двух огромных валунов безжалостно режут друг друга люди и твари, и для них не будет какого-либо примирения, пока кто-то хоть один жив. Хищные, окровавленные оскалы воинов, утробное, нечеловеческое рычание врага, и смертельная усталость.

Он успел увидеть, как над тёмным, дремучим лесом показался краешек красного, раскалённого солнца, перед глазами мелькнуло улыбающееся лицо Увгарда, и едва он отвёл треснувший щит в сторону, намереваясь обрушить пернач на голову противника, удар! Это было как избавление от безумия царящего здесь. Как бегство от чего-то ужасного, безжалостного, от чего нет спасения.

Бессмертный Тэнгри! Где же он? Что с ним? Кто победил? Что с Эрли и его друзьями? Воевода, застонав, приподнялся, и повёл мутным взглядом вокруг себя. Он увидел усталые, перемазанные кровью дорогие лица, и среди них кого-то ещё. Незнакомых, но главное – людей. В изнеможении, едва не теряя сознание, он откинулся на спину, придавив хрусткое сено, и тут же почувствовал приступ тошноты. Рутгер смог перегнуться через край трясущейся на камнях телеги, и еле сдерживая стон, едва не ослепнув от яркого солнца, попробовал что-то произнести. Изо рта вырвалось какое-то нечленораздельное мычание, и его вырвало.

Кто-то положил на его спину слабую руку, и слегка похлопывая ею между лопатками, произнёс:

– Слава Богам! Ты очнулся!

В голове вспыхнуло болью – Эрли! Она жива! Значит, виги победили! Кто те неизвестные люди с оружием, что окружили телегу, смешавшись с воинами отряда? Как они здесь оказались? Может, ювгеры? Ведь до их земель оставалось совсем немного. Всего одно поприще. Но станут ли они помогать совсем неизвестным воинам? Почему нет? Они люди, и бьются против одного общего врага!

Наконец, воеводе немного стало легче, и он поднял налитое кровью, мокрое лицо. Он увидел плачущую Эррилайю, попытался улыбнуться, но смог только поморщился от новой волны обжигающей боли.

– Мы, победили? – Выдохнул Рутгер, чувствуя, что силы вот-вот оставят его, и он опять провалится в темноту беспамятства.

– Да-да. – Торопливо прошептала Эрли, глотая слёзы, и её тихий шёпот показался Стальному Барсу громче грома.

В правом виске гремучей смесью наливалась нечеловеческая, жуткая боль, и ему казалось, что стоит коснуться головы пальцем, и она лопнет, как давно созревший, воспалённый нарыв. Сейчас это было для него совершенно неважным, ему необходимо было узнать, много ли людей погибло в последней схватке. Последний бой показался ему самым жестоким и кровавым, по сравнению со схватками, где были виги. Даже битва с челманами, или с тварями в подземельях Егдера была не такой безжалостной.

– Сколько? – Простонал Рутгер, и замер в ожидании ответа.

– Тебе нужно отдохнуть… – Со всхлипом проговорила ведьмы, сделав вид, что не поняла вопроса.

– Сколько? – Настоял воевода, одновременно боясь, и понимая, что это надо знать. – Хуже мне уже не будет. Не жалей меня. Говори правду. Так сколько?

– Восемь.

От невыносимой боли Стальной Барс застонал, ещё балансируя на грани между явью и беспамятством. В голове молниями пронеслись тысячи мыслей длиной в вечность, и в конце каждой из них чёрным, многопудовым грузом висела смерть. Ещё несколько ударов сердца он удерживал ускользающее сознание, собираясь спросить, кто пал в сечи, но новая волна обжигающей, липкой боли опрокинула его в темноту.

* * *

Он никак не мог поверить в то, что это происходит именно с ним. Конечно, он думал, что с ним может что-то случиться, но надеялся, что ничего серьёзного не произойдёт. И вот, он лежит в каком-то войлочном шатре, укрытый чёрной шкурой волка, убитого в Проклятых Землях, и чувствует себя совершенно разбитым! Перед глазами какая-та пелена, сквозь какую видится всё как в тумане, головокружение, и приступы тошноты. Предсказания Эррилайи всё-таки что-то значат! Как она и опасалась, он всё же получил сильный удар по голове и потерял сознание. Она была права – в этом она не ошибается. То, что скоро произойдёт, она видит без ошибок. Не ошиблась ли она, когда предсказывала, что он возьмёт в руки золотой меч Владыки?

Душно. Стальной Барс видел вверху шатра светлую дыру, не закрытую войлоком для выхода дыма, и ощущал, что если сейчас не глотнёт свежего воздуха, то просто задохнётся от этого странного запаха, пропитавшего всё вокруг. Он совсем не помнил, что произошло с ним недавно, и как ни старался, в памяти всплывала только схватка с мутантами до определённого момента. Что же это? Как он смог пропустить удар твари?

Насколько позволяла ноющая шея, воевода огляделся. Лёгкое потрескивание костра, и ярко-оранжевый огонь он увидел сразу. Что там, за ним? Где он? Слух донёс до него приглушённый разговор, и он даже смог различить какие-то слова. Хвала Бессмертному Тэнгри! Они вышли победителями из битвы с мутантами, только, ценой каких потерь? Он хотел позвать тех, кто говорил за войлочной стенкой шатра, но из горла вырвался только еле слышный хрип.

С большим трудом, как во сне, он поднялся, и еле удержался на ногах. Нагнуться за лежащим рядом с ложем, тегиляем, уже не было сил, и он, думая только о том, чтобы не упасть, сделал шаг вперёд, ища руками, за что можно уцепиться. Проклятье. Как кружится голова. Вот и полог. Ещё одно нечеловеческое усилие!

Свежий, прохладный воздух опьянил, и немного остудил разгорячённое лицо. Рутгер успел разглядеть вершины гор, узкую, длинную долину, спускающуюся вниз, и множество таких же войлочных шатров, над которыми курился лёгкий дымок. Силы оставили его, он повалился на руки воинов, бережно подхвативших его. Он поднял голову, и с облегчением узнал такие дорогие для него лица друзей. Аласейа! Сардейл! Увгард! Анди! О, Боги! Хорошо, что они здесь, и с ними всё в порядке! Откуда-то из темноты памяти всплыли слова Эррилайи, и снова боль накрыла его с головой.

– Кто пал в сечи? – Прохрипел воевода, уже заранее боясь услышать имена воинов, без каких не мог представить себе целостность отряда.

– Об этом ли нужно тебе сейчас заботиться? – Прогудел ветеран, и в его глазах сверкнули слёзы. – В чём только жизнь держится?

– Нашего воеводу не так-то просто убить. – Прошептал Увгард. – Раз встал – значит, оправится. Да теперь он просто не имеет права умирать! Кого же мы тогда посадим на трон Владыки?

– Хватит! – Попросил Стальной Барс. – Не надо беречь меня как девицу на выданье! – Он чувствовал, что окончательно пришёл в себя, и может выдержать любой удар, любое известие, каким бы тяжёлым оно ни было.

Друзья переглянулись между собой, и Сардейл, потупившись, проговорил, так, словно и сам не верил в то, что говорил:

– Бессмертный Тэнгри призвал к себе на этот раз Норхорда, Соргая, Маркхара, Ильгара, Юрдера. – Ветеран замолчал, будто подавился, и ещё тише проговорил: – Сразу всех и не перечислишь. Мы получили сильный удар…

– Потери могли быть и больше! – Подхватил Увгард: – Но ты выбрал хорошее место для боя. Слава Богам, вовремя подоспел вождь Тартей со своими воинами, и ударил мутантам в спину.

– Так значит мы в землях ювгеров? – Быстро вскинул голову Рутгер, и сердце зашлось в бешеном стуке. Проклятье! Дошли! Невзирая на все опасности, всё-таки дошли! – Где павшие? Вы их похоронили?

– Нет. Мы подумали, что ты захочешь посмотреть на них…

Воевода кивнул, и, освобождаясь от рук воинов, встал на ноги. Он чувствовал себя достаточно окрепшим, несмотря на небольшое головокружение, слабую боль, и приступы тошноты. Он вошёл в шатёр, поднял с грубо плетёной циновки тегиляй, и завязывая шнурки, спросил:

– Здесь ли вождь Тартей?

– Да. – Сказал Аласейа. – Обеспокоенный долгим отсутствием Сайана он отправился с сотней воинов ему навстречу, и на рассвете увидел нашу битву. Он не стал долго размышлять, ведь мутанты давние враги ювгеров, и с ходу налетел на них. Те не выдержали, и бежали, потеряв при этом не менее пяти десятков своих лучших бойцов.

– Ты говорил с ним? – Стальной Барс огляделся в поисках доспехов, и облегчённо вздохнул, увидев их бережно сложенных по правую сторону от низкого топчана, где он лежал в беспамятстве. Он взял в руки чуть мятый шлем, и улыбнулся. Интересно, кто это постарался, нашёл его на месте боя, и даже попытался выправить? – Что с Эрли? – Быстро спросил он, вдруг вспомнив, что совсем о ней забыл, хотя и думал, что с ней ничего не может случиться. Скорее всего, воины жертвовали жизнями, и ни в коем случаи не могли допустить её смерти.

– У нас много раненых, и она вместе с Йеге перевязывает их. – Ответил Сардейл, и увидев, что воевода пытается натянуть кольчугу, спросил: – Куда ты собрался?

– Разве мне не нужно поговорить с вождём ювгеров, и почтить павших друзей? – Стальной Барс замер, удивлённо глядя на друзей, и зажав в руке горжет.

– После такого удара тебе нужно отлежаться, и прийти в себя. Ты ещё найдёшь время, чтобы поговорить с вождём.

– Нет. – Упрямо ответил воевода. – Я должен это сделать сегодня, и лучше всего сейчас. Каждый день на счету. Не забывайте о том, что в стране Лазоревых Гор идёт война, и гибнут виги. Разве мы можем медлить?

– Видишь ли… – Аласейа потёр подбородок, что говорило о его крайней задумчивости, и осторожно, словно чего-то опасался, продолжил: – Всё не так просто. Тартей укажет нам место, где чаще всего встречали Древних Богов, только с одним условием.

– Мы должны помочь ему в войне с мутантами? – Сразу же догадался Рутгер. – Чтож, этого и следовало ожидать. Все хотят воспользоваться нашими мечами, сберегая своих людей.

– Он видел нашу тактику, и ему показалось, что с её помощью, он может победить в войне. – Хмуро проговорил Сардейл. Ему, как и воеводе, не хотелось задерживаться здесь ни одного лишнего дня, ведь то, к чему они так долго шли, было совсем рядом!

– Тогда тем более, я именно сегодня должен поговорить с вождём! – Воскликнул Стальной Барс, чуть поморщившись от вспышки головной боли. Он не мог объяснить себе откуда у него такое упрямство, и почему он хочет сегодня во что бы то ни стало нанести визит Тартею, просто он был уверен, что это будет лучшее, что он ещё может сделать сегодня.

Осторожно, медленно, терпеливо пережидая боль, он облачился в кольчугу, сунул за пояс, уже кем-то почищенный пернач, и закинул за спину ножны с мечом.

Аласейа накинул ему на плечи плащ, и улыбаясь, произнёс:

– Сегодня прохладно. – Он повернулся к столпившимся возле полога воинам, и чуть повысив голос, сказал: – Он снова в строю!

– Слава воеводе! – Нестройно откликнулись друзья, и опустились на одно колено.

Было в этом нечто такое, отчего защипало глаза, и невольно выступили слёзы. Рутгер внимательно вглядывался в лица воинов, и уже во многий раз подумал, что ему крупно повезло, раз судьба свела его с такими людьми, идущими за ним до конца, не смотря на все опасности, что существуют в Обираемом Мире. Это были даже нечто большее, чем друзья, или бойцы, связанные друг с другом ротой верности. Это были настоящие братья, готовые не задумываясь отдать за другого самое ценное, что может быть у человека – жизнь.

Боясь, что они заметят его слабость, и готовность броситься в их объятия, чтобы как-то выразить им свою признательность, Стальной Барс сурово кивнул, чувствуя, что вполне может обойтись и без чьей-то посторонней помощи, вышел из шатра.

Занятый своими мыслями он шёл не зная куда по какому-то наитию находя тропу между хаотично расставленными войлочными жилищами ювгеров, отвечал на приветствия совершенно незнакомых людей, воинов, что по всей вероятности и были той грозной силой, противостоящей мутантам. Он жаждал одного – унять прохладой дня притаившуюся боль, и освежить разгорячённое лицо, пока вены не лопнули воспалённой, упругой струёй.

«Кого же мы тогда посадим на трон Владыки?» – промелькнули в голове слова Увгарда. Похоже, что они совершенно не сомневаются, чем закончится поход, и кто кем станет после него. Да, они видят Рутгера сжимающего в руках золотой меч, а кем они видят себя, ведь после всех тех испытаний, что выпали на их долю, они никогда не станут прежними! Кем они будут?

Стальной Барс остановился, словно наткнулся на какую-то невидимую преграду, и посмотрел в сторону, краем глаза заметив какое-то движение. Сам того не осознав, он оказался на опушке редкого леса, возле жарко горящего костра в окружении вигов. Они были во всеоружии, и он сразу понял, что они здесь делают. Все, кто мог стоять на ногах, и кому не мешали раны, полученные в последнем бою, собрались возле своих павших друзей, завёрнутых в белые саваны.

Сколько же их? Воевода пересчитал, где-то в глубине души надеясь, что Сардейл ошибся, как надеются в детстве на самое лучшее, боясь того, что происходит, хотя и понимают, что, то, во что они верят, попросту невозможно. Нет. Восемь. Ветеран умеет считать, и в такой малой цифре никогда не ошибётся. Малой? Разве восемь жизней, восемь погибших друзей – мало? Это чудовищно много!

Он чувствовал, как в его венах от нарастающей ненависти начинает закипать кровь, и думал, искал причины, почему это всё случилось. Теперь ему всё виделось в другом свете, и ему казалось, что он долгое время не замечал предзнаменований, указывающих на скорую гибель его друзей. Недавняя размолвка с Норхордом казалась теперь существенной, и прямо говорящей о его смерти. О, Боги! Почему же он тогда не придал этому никакого значения? Ведь наверняка же можно было ещё что-то исправить! Соргай. Вот почему в последнее время его глаза выражали какую-то необъяснимую грусть. Вот почему он так смотрел на своего двадцати двухлетнего сына Тормая. Он знал, что скоро погибнет и оставит его по воле Бессмертного Тэнгри! А остальные? Теперь Стальной Барс мог назвать десятки, если не сотни признаков, по каким можно было догадаться о скорой смерти друзей. Проклятье! Почему же раньше он этого ничего не видел? Можно же было обойти ущелье далеко стороной, через лес, и пусть бы даже они потеряли на это несколько дней, зато они бы смогли избежать боя с мутантами, и не понесли такие потери.

Рутгер приблизился к ряду мёртвых тел, закутанных в белые саваны, и опустившись на одно колено, откинул в стороны грубое сукно, скрывающее лицо первого погибшего.

Юрдер. Кажется, для него не было ничего невозможного, он брался за любое дело, и чем опаснее оно, тем веселее и злее звучал его голос. Казалось, что сама смерть его боится, страшась мгновенного блеска меча. Он был олицетворением тех древних воинов-вигов, много веков назад пришедших в страну Лазоревых Гор, и обосновавшихся там. Он никогда не бросал слов попусту, а нахмурив брови, внимательными глазами выискивая брешь в защите противника, стремительно атаковал, чтобы сразив врага, вернуться в строй, и снова проделать то же самое. И так раз за разом, с неутомимостью и жёсткостью, на какую был способен не каждый.

Соргай. О его меткости и спокойствии в любой обстановке уже при жизни можно было слагать легенды. Он никогда не терял головы, и мог в самом плохом положении найти какие-то положительные стороны. Пусть врагов слишком много, зато каждый арбалетный болт найдёт свою цель. Пусть мало места, и негде повернуться, зато за противником не нужно далеко бегать. Вернувшись из похода, он хотел получить кусок земли, и, отойдя от дел, растить на нём пшеницу. А как он рассказывал о том, как шевелится под ветром нива! Как здорово выйти на рассвете в поле, и, под захлёбывающуюся песнь жаворонков, прикоснуться натруженными ладонями к налитыми жизнью колосьям!

– Когда будут похороны? – Хрипло выдавил из себя Стальной Барс, всё ещё стоя на одном колене, вдруг подумав, что это выглядит так, будто он просит у мёртвых тел прощения. О! Если бы это могло вернуть к жизни всех погибших во время похода, то он был бы согласен простоять так до скончания века!

– Завтра. – Ответил кто-то сзади, и чуть помедлив, еле сдерживая рыдания, треснувшим голосом, что выдало в нём сына Соргая, добавил: – Сегодня ночью Лурфар хочет отпеть их души и поведать Бессмертному Тэнгри о том, какими бесстрашными воинами они были…