Древние Боги

– А когда же ты будешь думать о нас? – Эрли подняла лицо, и посмотрела в глаза воеводе, отчего его сердце сжалось, и ему нестерпимо захотелось прижать к себе возлюбленную, чтобы как-то успокоить, и взять себе частичку её волнений.

Вчера, после разговора с Зурией, Валтором и Ильвуром, он с трудом отыскал хижину, куда отнесли плохо себя чувствующую Эррилайю. Едва разглядев её при слабом свете потрескивающей лучины, он пришёл в ужас, и поклялся сам себе, что больше никогда не оставит её одну, и не будет просить, чтобы она провела ещё один такой обряд. Он не отходил от неё всю ночь, помогая Йеге отпаивать её целебными отварами, делал всевозможные примочки, слушая её бессвязный бред, и наконец, под утро, когда он уже совсем было отчаялся, любимая, кого он больше всего боялся представить мёртвой или увечной, неожиданно открыла глаза, и дрожащим, слабым голосом попросила пить.

– Мой воевода! – Хортер опустился на колено, обращаясь к Стальному Барсу, поднялся и заговорил: – Мне удалось найти рыбака, согласившегося провести нас мимо прибрежных скал короткой дорогой. Он хорошо говорит на языке русов, но требует половину суммы прямо сейчас.

– Хорошо. Он получит её. – Кивнул виг, нахмурившись. Рано утром, когда отряд был уже готов к походу, северяне столкнулись с вопросом, никем не предусмотренным. Даже всё тщательно продумывающий Аласейа не увидел его вовремя. У них не было проводника, чтобы добраться до земель ювгеров. Человек, присланный Зурией, совсем не знал этой местности, и не мог указать им путь. Хотя до цели похода и было недалеко, он не имел представления, куда идти.

Рутгеру казалось странным, что долгое время было невозможно найти в деревне рыбаков, приютивших мятежников, и живших довольно-таки бедно, смельчака, отважившегося за горсть золота провести отряд вдоль берега, и чуть углубиться на территорию Руссии, чтобы дойти до места, где обитали племена ювгеров. Может это просто совпадение? Или всё-таки и к этому приложила свою руку Зурия, чтобы, не смотря ни на что оставить вигов здесь? Но ведь это же глупо! Разве их сможет остановить отсутствие какого-то проводника? Это совсем не причина оставаться близ моря. Просто путь отряда может быть чуть длиннее, вот и всё!

Может любовница Валтора приготовила для северян ещё что-то более гнусное и коварное? Воевода хотел попросить Эррилайю заглянуть в будущее, чтобы она хотя бы туманно обрисовала то, что их может ожидать, но он тут же с содроганием в душе отогнал от себя эту мысль. Он никогда не простит себе, если ей станет ещё хуже. Она ещё слишком слаба, чтобы опять заниматься этим.

– Как долго тебе пришлось упрашивать его? – Спросил Стальной Барс «тёмного», дождавшись момента, когда Эрли, что-то бормоча себе под нос отошла от него с Йеге, чтобы принять целебного снадобья.

– Мне показалось, что жители деревни напуганы, и под страхом смерти никто не хочет иметь с нами дела.

– Как же тебе удалось найти этого храбреца?

– Он приплыл сюда две недели назад, чтобы сбыть кое-какой товар, и в шторме его баркас разбило в щепки. Теперь он не может вернуться домой один, так как путь по берегу долог и небезопасен. Он ждал, пока кто-нибудь из местных рыбаков попутно не заберёт его с собой, и не высадит где-нибудь поближе от родной деревни.

– Так значит ему с нами по пути?

– Да. Глядя на нас он уверился, что мы сможем пройти через Ратийские скалы, и с нами он останется в живых.

– Он не сказал, что за опасность может нас там поджидать?

– Нет, мой воевода, но ты можешь спросить его об этом сам. Хортер взмахнул рукой, кого-то подзывая, и скоро перед Рутгером стоял муж лет тридцати от роду, в длиннополом, кое-где штопанном, кожаном плаще, в волевом, мрачном лице коего можно было без труда разглядеть твёрдость характера. Он безбоязненно, как человек, не совершивший в своей жизни ни одного плохого поступка, смело смотрел воеводе в глаза, и в них можно было заметить даже нечто, похожее на вызов. Рыбак придержал на голове от порыва ветра такую же, как и плащ, шляпу, и неловким, непривычным движением кивнул, что очевидно должно было означать поклон.

– Как твоё имя? – Первым нарушил молчание Стальной Барс, удовлетворённый увиденным.

– Мать нарекла меня Найсом. – Хрипло ответил рыбак, и чему-то улыбнулся, отчего его суровое, обветренное лицо как будто осветилось. Добрая, открытая улыбка сразу располагала к себе, и было видно, что от этого мужа нельзя ожидать чего-то плохого.

– Ты хорошо знаешь побережье?

– Конечно! Воевода… Будь у меня баркас, весь путь до моей деревни занял бы не более трёх дней, а там до земель ювгеров и рукой подать, но мне не повезло, и лодку разбило штормом ещё две недели назад.

– Ты говорил про Ратийские скалы. Что там может нас ожидать?

– Есть одно место, что нигде нельзя обойти, небольшая бухта, где нам встретятся разбойники, но их не так много, и они не так опасны для таких воинов, как вы, северяне.

– Сколько их может быть?

– Этого никто не знает. Кто-то приходит к ним, кто-то погибает в схватках с русами, кто-то тонет в море. Их численность невозможно подсчитать, да этим никто никогда и не занимался.

– Значит, их может быть и сотня, и две?

Найс снова кивнул, всё так же улыбаясь, и пожал плечами.

– Чтож, готовься. Скоро мы выступаем. Надеюсь, ты заслуживаешь того золота, что запросил, и дорога будет не такой трудной и опасной.

Рутгер повернулся, собираясь уйти, чтобы найти Сардейла, как рыбак спросил, чуть понизив голос, и кося в сторону Хортера:

– Воевода, а вот этот отрок, с серой кожей, кто он? Мутант?

– Он на половину дхор, на половину виг. Впрочем, вполне можно сказать, что он мутант. Тебя что-то смущает?

– Нет-нет, что ты! Только… Он же не человек!

– Так что же в этом такого? У вас на юге гораздо больше мутантов, чем у нас, на севере. Если бы все мои воины были такими как Хортер, то с пятью сотнями таких бойцов я бы мог покорить весь Обитаемый Мир.

– Разве мутанту можно верить? Разве можно ему доверять?

– Ты меня не слышал? – Нахмурился воевода. – Хортер верен мне, и всегда выполнит любой мой приказ не раздумывая. И хватит об этом! Ты должен всего лишь показать нам дорогу, а мои люди – это моя забота. – Рутгер усмехнулся, и глядя в лицо Найса, склонившись к нему, похлопав по плечу рукой, доверительно прошептал, с удовольствием видя, как рыбак бледнеет, что было видно даже через загар: – Осторожнее с ним. Иногда его обуревает жажда, и он ищет человеческой крови!

Не дожидаясь того, что скажет потрясённый Найс, он отошёл от него, и направился к кучке воинов, где заметил Аласейа и Сардейла. Судя по жестам, росс что-то пытался доказать ветерану, чего тот никак не мог понять, или, скорее всего, делал вид, что не хочет понять.

– Так что с того? – Сардейл удивлённо посмотрел в лицо царю россов, и криво усмехаясь, добавил то, отчего воины, стоящие рядом, согласно закивали головами: – Он был вигом, и этим всё сказано! Идя в битву, виг никогда не думает о том, как сохранить свою жизнь. Он думает о том, как убить больше врагов, чтобы Бессмертный Тэнгри встретил его с честью!

– Но я сам видел, как Тиур бросился на мечи гвардейцев!

– Я тоже это видел. – Тихо повторил ветеран, и его голос дрогнул: – Что я скажу его отцу? Как смогу оправдаться в том, что не смог сохранить его младшего сына? – Он немного помолчал, опустив голову, и вдруг его глаза блеснули, и он твёрдо произнёс: – Зато имя Тиура будет высечено на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри, и весь его род будет гордиться тем, что вырастил такого достойного мужа!

Стальной Барс тоже видел смерть тихого, не приметного, зато исполнительно, и всегда готового прийти на помощь отрока. В давке, в неразберихе сечи, прикрывая щитом друга, он, наверное, и сам не заметил, как лишился руки по локоть. Несколько мгновений он смотрел на обрубок, хлещущий кровью, и сильно побледнев, что было видно и сквозь чёрный боевой раскрас, сбросил с левой руки щит, как-то неловко выхватил из-за пояса длинный нож, и из последних сил бросился на врага, чтобы найти смерть героя в бешеной пляске звенящего металла.

– Ему было всего восемнадцать лет, но он совершил подвиг, какой мог сделать только седой ветеран, решивший, что пожил довольно, и может со спокойным сердцем вручить свою душу в руки Бессмертного Тэнгри. – Сказал Рутгер, подходя ближе.

– Зачем же он это сделал? – Продолжал допытываться Аласейа. – Он же мог ещё жить! Йеге мог бы залечить его рану!

Кажется, воевода понял то, что хотел сказать благородный росс. Он взял его за плечи, слегка встряхнул, и тихо, проникновенно произнёс:

– Ты можешь представить себе однорукого вига, не способного держать меч? Мы – воины, и вся наша жизнь в стали клинка. Лишившись руки, мы лишаемся и жизни. Вот поэтому у нас в отряде так мало тяжелораненых.

– Я понял. – Кивнул царь: – Но я не могу назвать это благоразумным. Нас и так осталось мало, и каждая смерть делает наше войско ещё более меньшим.

– Да. С каждым боем нас становится меньше. Зато те, кто выжил, могут продолжать сражаться, и инвалиды не висят на наших ногах связывающей цепью. – Твёрдо произнёс воевода так, чтобы это поскорее принял Аласейа, и согласился с ним. Пусть он называет это жёсткостью, бесчеловечностью, да чем угодно! Но так всегда было в тяжёлой пехоте вигов из века в век.

– Но ведь самое ценное у человека, это – жизнь! Ты представь себе, что бы он мог создать оставшись хоть и без руки, но живой!

– Каждый волен решать, как ему жить. С рукой, или без. Он умер как герой, спасая друзей, и это был его выбор, и мы обязаны его уважать.

– Не знаю. – Покачал головой Аласейа. – Может вы, виги, в чём-то по-своему и правы. Я бы всё же цеплялся за жизнь из последних сил, и кто знает, может быть, это и было бы единственно верным решением.

Царь кивнул, и с задумчивым видом отошёл к тем немногим россам, что остались в живых, и стояли чуть в стороне от вигов.

– Воины готовы к походу? – Стальной Барс повернулся к Сардейлу. Тот окинул взглядом строй, вздохнул, и ответил с небольшой заминкой:

– В общем, да. Еда и вода распределены, мечи и секиры наточены. Требовался небольшой ремонт для кольчуг и броней, но всё уже сделано. Только…

– Что? – Быстро спросил Рутгер, уже догадываясь, что так может смущать ветерана, и почему отряд всё ещё не вышел в сторону прибрежных скал, хотя вчера готовились выступить ещё затемно. Неужели Зурия так и не прислала своего проводника? Что же это? Тонкий расчёт, очередная коварная уловка, чтобы задержать отряд в деревне рыбаков, или просто легко объясняемая случайность?

– Всё ещё не пришёл проводник от вождя Валтора. Я уже два раза посылал за ним, и каждый раз Зурия просила немного обождать.

– Чего же она этим добивается? – Зло спросил воевода. – Неужели думает, что этим сможет удержать нас, и мы останемся?

– Не знаю. – Опять вздохнул Сардейл. – Не нравится мне всё это. Дождёмся мы проводника или нет, для меня уже не важно. Мне хочется поскорее уйти отсюда. В этой убогой, богом забытой деревне назревает нечто ужасное. Что-то такое, что выше нашего понимания.

– Я слышал, что скоро начнётся сезон штормов. Наверное, это и вызывает у тебя такое тревожное предчувствие.

– Ага. – Усмехнулся ветеран. – А ещё взгляды рабов из-под лобья. Ещё вчера они были к нам дружелюбны, а сегодня стараются избегать разговоров с нами. Всё это настораживает.

– Проклятье! Почему ты раньше мне не сказал всего этого?

– Ты был занят нашей ведьмочкой, и я решил тебя не тревожить напрасно. Может, мне всё это всего лишь показалось?

– Разве такое может показаться? Быстро дай команду на отход от деревни! Мы уйдём вдоль берега на пятьсот шагов, и будем готовы к бою. Тогда на нас никто не сможет напасть неожиданно, если Зурия задумала именно это.

– Ты думаешь, это случится?

– Не знаю. – Произнёс Стальной Барс, оглядываясь, и ощупывая оголовку пернача на поясе. – Они клялись нам в верности, и преломили хлеб. Тогда им это было нужно как воздух. Теперь же мы им нужны как советники, и как воины, способные обучить их рать. Поэтому Зурия старается всеми силами задержать нас здесь.

– Вряд ли они решатся напасть на нас. – Глаза Сардейла недобро блеснули, и шрам, пересекающий лицо, стал наливаться кровью.

– Почему же? У нас всего чуть больше четырёх десятков воинов, а их несколько сотен.

– Рут, они рабы, способные сжимать в руках только рукоять мотыги! Разве они воины?

– Эти рабы совсем недавно были в битве и вкусили крови. Они окрылены победой над гвардейцами, и поверили в свои собственные силы. Так что вполне возможно, что Зурия, презрев все свои клятвы и обещания, отдаст приказ на то, чтобы захватить нас живыми. Быстро строй воинов! Мы отходим!

Рутгеру показалось, что он смог разглядеть между хижинами в конце деревни тёмную толпу медленно надвигающегося вероятного врага. Обида полыхнула огнём. Как же так? Неужели в Обитаемом Мире совсем нет места для чести и верности клятве? Неужели всё это так и будет продолжаться, и на каждом шагу их будут поджидать интриги и заговоры? Неужели человек не может жить по-другому, и всегда держать своё слово?

* * *

Глава 5.

Поигрывая серебряным жезлом воеводы, Рутгер отделился от строя вигов и прошёл несколько шагов вперёд, смерив недобрым взглядом разношёрстную толпу мятежников остановившуюся шагах в пятидесяти от отряда. Их было немного, что-то около сотни, но по тому, как они смотрели, и сжимали в руках оружие, можно было не сомневаться, что они бросятся в бой на ещё совсем недавних союзников. Стальной Барс хотел этого, желал всей душой, чтобы утолить свою злость в крови, не понимая, как он так смог в очередной раз ошибиться в кажущимися надёжными людях. Разве не им помогли северяне и спасли от неминуемой смерти? Разве не им дали шанс, чтобы они смогли продолжить борьбу и освободить Руссию от гнёта императора Геннаха? Разве не они теперь свободны, а не в цепях на рудниках, или распяты на крестах?

Ветер с моря зло завывал в древках поднятых копий, рвал из рук бунчук, и безжалостно хлопал чёрным флагом, с изображением оскаленной мордой барса. Казалось, что ещё немного, и на пологий песчаный берег хлынет невиданная волна, поднятая каким-нибудь невиданным чудовищем, и смоет всех, кто здесь есть, уже готовых принять смерть.

Молчание затягивалось. Никто из мятежников не решался заговорить первым, и выйти вперёд с обнажённым мечом. Даже если у них и был приказ напасть на вигов, всё равно они остановились в нерешительности, прекрасно понимая, чем это может кончиться. Не трудно воображать себя героем, не видя врага. Совсем другое дело, когда стоишь перед строем воинов, что уже видел в битве, и знаешь, на что они способны.

Микон! Где же он? Неужели здесь же, в этой толпе, и прячась за спинами восставших, боится показаться на глаза? Неужели он ничего не сделал, чтобы предотвратить это, и забыл про роту, что когда-то дал? Или его уже давно нет в живых? Где вождь Валтор? Где Зурия? Где на худой конец Ильвур, чтобы что-то объяснить, или признаться в своём коварстве?

Толпа рабов расступилась, и вперёд вышел Микон. Он не был так воинственно настроен как остальные. Напротив, всем своим видом он хотел показать, что явился сюда не для драки, а для переговоров. О Боги! Что же с ним произошло? Он как будто постарел сразу на несколько десятков лет! Воспалённые глаза, бледная кожа, тяжёлое, загнанное дыхание, и, несмотря на то, что с моря дул прохладный ветер, на его лбу выступили крупные капли пота.

Ещё несколько мгновений назад обуревавшие сердце, злость и ненависть улетучились, и на их место жаркой волной вползла жалость. Бессмертный Тэнгри! За что ты так поступаешь с его друзьями? Зачем так торопишь и приближаешь день его смерти?

Поддаваясь первому порыву, Стальной Барс почти пробежал те несколько десятков шагов, что их разделяли, и схватил сотника, что ему всегда нравился, за плечи. Он уже не ощутил той силы в развёрнутых плечах, скрытых серым тегиляем, и подумал, что Микон за последнюю прошедшую ночь здорово сдал.

– Что случилось, друг мой? Что так подточило твоё здоровье? Я не могу поверить, чтобы за одну ночь пышущий здоровьем человек мог так угаснуть! Чем тебя опоили?!

– Мой воевода… – Прошептал старый рус, и Рутгер заметил в его глазах блеснувшие слезинки, и он сразу же поспешил их стряхнуть. – Я никогда не встречал человека, благороднее тебя. Всегда оставайся таким, и ты никогда не будешь одинок…

– Что ты говоришь? – Не сразу сообразил виг.

Микон кивнул головой, и продолжил, будто не заметил вопроса воеводы, будто хотел прямо сейчас выложить всё то, что так долго тлело и только сейчас разгорелось в его сердце. Словно он мог не успеть сказать об этом:

– Я чувствую, что умираю… Я слишком много времени провёл на границе, и Невидимая Смерть вцепилась в меня мёртвой хваткой. Она разъедает меня изнутри, и только одному Богу известно, сколько ещё мне осталось времени.

Рус закашлялся, и поспешно поднёс тёмный платок губам, пряча его в кулаке. Старый воин как-то виновато поглядел на Рутгера, вытер кровь из уголков рта, и ещё борясь с новым приступом кашля, сотрясающем всё его тело, прохрипел:

– С каждым днём мне хуже и хуже, и не далёк тот миг, когда я уже не смогу подняться с постели.

Стальной Барс понял, что уже не имеет смысла убеждать Микона в обратном, и что дни его сочтены. Ему стало стыдно за то, что мог подумать, что друг на стороне мятежников, и находится в этих же рядах, ждущих сигнала для нападения на вигов.

– Прости меня… – Прошептал воевода, потупив голову.

– За что? – Рус улыбнулся, и снова закашлялся.

– Я подумал, что это ты привёл рабов, чтобы взять нас в плен. – Виг не хотел, чтобы между ними были какие-то недомолвки, и поэтому выложил всё, что думал.

Микон снова вытер платком окровавленный рот, оглянулся, и повернувшись к Рутгеру, с кривой усмешкой произнёс:

– Да. Этих людей привёл я, чтобы они увидели, с кем им придётся иметь дело, и чтобы это остудило их горячие головы.

– Что происходит? – С тревогой спросил воевода, заметив в толпе рабов, только отдалённо напоминающей строй, какое-то неясное движение.

– В стане вождя Валтора раскол. Зурия и Ильвур не хотят отпускать вас, и в то же время они боятся вигов. Валтор настаивает на том, чтобы выполнить ту роту, данную на мече. Когда-то он был обычным кузнецом, но в нём гораздо больше чести, чем у племянницы вождя, или у бывшего купца. – Микон ткнул рукой за спину, и продолжил после небольшой паузы, во время которой его снова сотрясали приступы надрывного кашля: – Здесь стоят самые отчаянные, жаждущие схватки, и готовые выполнить приказ Зайвы. Теперь, видя перед собой грозных северян, они присмирели, но видел бы ты, что творилось с ними ранним утром, когда их призывала на бой любовница вождя! Она сильная ведьма, и умеет своими заклятьями посылать людей на смерть.

– Кто бы мог подумать об этом, что бывшей наложнице может быть подвластна магия! – Удивлённо воскликнул, Стальной Барс. Теперь ему казалось многое понятным. То, постоянное чувство беспокойства, что постоянно охватывало его, когда рядом находилась ювгерка, и то ощущение, словно кто-то пытается захватить его мысли, подчинить себе его волю. Почему Эрли не почувствовала всего этого? Неужели она не смогла разглядеть в рабыне такую же ведьму? Или её колдовство сильнее?

– Не знаю, что она ещё сможет придумать, и поэтому призываю тебя быстрее покинуть этот негостеприимный берег. – Микон опять закашлялся, и воеводе показалось, что он заметил на убранном в карман платке, ещё большие кровяные пятна.

– Так пойдём с нами! Почему ты хочешь остаться в этом осином гнезде? – Рутгер сделал последнюю попытку увести старого руса с собой, уже понимая, что всё равно не сможет его ни в чём убедить. Его слово было твёрже, чем кремень.

– Я буду для вас обузой, и не смогу поднять меч в битве, чтобы напоить его кровью врагов.

– Ты можешь помочь мне советом!

– Нет, воевода. – Покачал головой Микон, и грустно заметил: – Я родился в Руссии, и хочу умереть на своей земле. Дальние походы не для меня. К тому же, пока я здесь, я смогу сдержать восставших, и они не будут вас преследовать.

– Пусть только попробуют! – Зло прошипел Стальной Барс. – Может, мне стоит напасть на них и перебить всех вместе с ведьмой?

– Не надо. Это будет необдуманный шаг. Их слишком много, и ты снова потеряешь воинов, а ведь у тебя их осталось так мало. Да и зачем настраивать против себя вождя Валтора? Он сильный, благородный человек, и за ним стоит будущее Руссии. Когда-нибудь он займёт трон императора и не будет повелителя честнее и достойнее чем он.

В толпе рабов послышался неясный ропот, что не смогли заглушить ни резкие порывы ветра, ни шум накатывающихся на песчаный берег волн, и Микон, полуобернувшись, громко крикнул:

– Битвы не будет! Возвращайтесь в деревню, и обогрейтесь возле очагов! Скоро для вас не будет ни одного свободного мгновения, и я сделаю из вас настоящих воинов!

– У нас есть приказ Зурии! – Выкрикнул кто-то, и тут же смолк.

– Разве она ваш вождь? Это она ведёт вас в битву с мечом в руках? – Старый рус грозно посмотрел на молчащих рабов, и когда те нехотя, словно их лишили чего-то так долго ожидаемого, стали расходиться. Микон повернулся к вигу, и с ухмылкой произнёс: – Бес им в ребро! Многие просто не понимают, что только что я спас им их жалкие жизни! После боя возле ущелья многие возомнили себя великими воинами, и готовы были поднять меч на кого угодно, лишь бы утолить свою жажду крови!

– Для них это может плохо кончиться. – Заметил Стальной Барс.

– Да. Если их не сдержать и не подготовить…

Сзади послышался шелест песка и к Рутгеру подошёл Хортер:

– Мой воевода, воины готовы к походу. – «Тёмный» посмотрел на Микона и вздрогнул: – Бессмертный Тэнгри! Друг мой! Что с тобой случилось? Ты выглядишь как сама смерть!

– Так и есть. – Прохрипел сотник. – Идите, и запомните меня сильным, ещё способным поднять меч.

– Ты не хочешь попрощаться со своими новыми друзьями, с кем делил кус хлеба и глоток вина?

– Нет. – После недолгого раздумья вымолвил Микон. – Не хочу терзать своё и их сердце, расстованием. Помните, я был счастлив, что Великий Сварог свёл меня с пришельцами с далёкого севера, оказавшихся гораздо надёжнее и благороднее многих моих друзей, русов.

Рутгер хотел сказать нечто такое, чтобы отпечаталось в душе руса до самой смерти, до самого последнего мига жизни, но в горле запершило, тоскливо сжалось сердце, и боясь, что не сможет сдержаться, что Микон и Хортер заметят его слёзы, всегда появляющиеся вдруг, не вовремя, лишь шагнул вперёд, обнял старого воина, и резко отстранившись, быстрым шагом пошёл к строю воинов. Он понимал, что больше никогда не увидит руса, не услышит его кряхтенье, присказку «Бес им в ребро», и его советов, коих, несомненно, будет не хватать. Но Бессмертный Тэнгри пожелал, чтобы они расстались, и с этим придётся как-то мириться. Как бы ни было трудно и тяжело. На всё воля Богов.