Древние Боги

– Не думал, что гаарские молитвы такие длинные. – Недовольно пробурчал Сардейл. – Мы прямо все извелись, ожидая нашу ведьмочку. Что же она скажет?

На напряжённых, суровых, обветренных лицах расцвели робкие улыбки, и даже показалось, что немного утихли порывы ветра. В голосе ветерана прозвучала ничем не прикрытая любовь, и это было странно слышать от человека, жаждущего крови как дьявол, и способного лить её до тех пор, пока не падёт последний из врагов.

– Грешно смеяться над чужими богами. – Задумчиво проговорил Лурфар, кутаясь в чёрный хитон. – Боги гаар добрее, чем наш Бессмертный Тэнгри.

– А никто над ними и не смеётся. – Сардейл опять вздохнул, и было непонятно, то ли он шутит, то ли говорит совершенно серьёзно.

Наконец, тщательно завешанный полог палатки отдёрнулся, и оттуда показался Йеге. Его лицо блестело от пота, а взгляд был каким-то странным, осоловевшим, будто он ничего не видел, и не мог узнать ни людей, ни берега, где сейчас находился. В чёрных, грязных лохмотьях, развивающихся на ветру, он походил на огромного зловещего ворона, вестника беды.

Обведя блуждающим взглядом воинов, подле костра, он остановился на Рутгере, и, воздев руки к пасмурному небу, прокричал:

– Где ты, к кому боги благосклонны! Где ты, чьё имя заставляет трепетать врагов! Где ты, кого боги знают под именем Стальной Барс!

Эрли не раз говорила, что он должен будет сделать, и ответить, но сейчас твёрдо заученные фразы напрочь вышибло из головы, и воевода не мог вспомнить ни слова. Он сделал несколько шагов к Йеге, и крикнул, заражаемый торжеством момента, чувствуя, как гулко забилось сердце в груди:

– Я здесь!

Знахарь покачал головой, видимо, ожидая услышать что-то другое, ничего не сказал, и, придерживая полог рукою, сделал приглашающий жест. Оттуда пахнуло дымом, жаром, и ещё чем-то таким, навевающим тревогу, отчего совсем не хотелось лезть внутрь палатки. Это казалось дверью в ад, слабо прикрытой рваной, тёмной материей.

Собравшись с духом, воевода нагнулся, и пролез в духоту шатра. Ему пришлось опуститься на колени, дыхание сразу перехватило, и он какое-то время хватал воздух открытым ртом как выброшенная на песок рыба. Он не сразу разглядел в дыму Эррилайю сидящую на коленях по другую сторону небольшого костра, а когда увидел, поразился, насколько та изменилась. От улыбчивой, весёлой пятнадцатилетней девчонки не осталось и следа. Перед ним сидела старая, обряженная в лохмотья, разукрашенная чёрной краской, ведьма. Не открывая глаз, она спросила, надтреснувшим голосом:

– Здесь ли ты, любимец богов? Дай руку, и пролей кровь героя!

Стальной Барс протянул ладонь, а ведьма неуловимым, быстрым движением полоснула по ней ножом. Она подставила под струйку крови свою горсть, и когда набралось достаточно, вымазала ею своё лицо, брызнув несколько капель в костёр. Угли еле слышно зашипели, и воеводе даже показалось, что он услышал чьи-то слова, прозвучавшие не в ушах, а сразу в голове.

– Духи довольны твоей жертвой. – Всё так же, не открывая глаз, произнесла Эррилайя, и, бросив в огонь пучок травы, добавила: – А теперь смотри!

Шатёр тут же наполнился клубами белого дыма, опять стало нечем дышать, и Рутгера мгновенно прошиб пот. Непреодолимым было желание встать, и выйти на свежий, рвущийся в грудь свежий морской воздух, но сын Ульриха заставил себя усидеть на месте и закрыть глаза.

Ведьма читала какую-то монотонную молитву на языке гаар, постукивая клыком дракона по камням, окружающими костёр, и виг, теперь вспомнив её наставления, несколько раз глубоко вздохнул, ощущая, как душащий, белый дым проникает в лёгкие. Он почувствовал, как закружилась голова, и скоро уже вряд ли бы смог ответить на вопрос, что с ним случилось. Он не мог понять, что это – явь или сон. Происходит ли это с ним на самом деле, или это только привиделось.

В первородной тьме появился еле заметный, мерцающий огонёк, и он с каждым ударом сердца становился ближе, больше, и уже можно было разглядеть какие-то огненные фигуры, изгибающиеся в первобытном танце, напоминающие своими очертаниями людей. Ещё немного времени, и на сознание обрушились десятки пламенных, расплывчатых образов, закруживших вокруг в странном, каком-то диком хороводе. Не было никакой возможности что-либо понять. Что-то появлялось из темноты в виде всполохов, и тут же исчезало, прежде чем он успевал осознать, что это могло быть. Вдруг где-то впереди, в тёмной бездне, родилась белая точка, что как вспышка молнии, меньше чем за удар сердца надвинулась к самым глазам, и Стальной Барс увидел! Это было как картинки, мгновенно вспыхивающие где-то в голове, и растворяющиеся в ночи, но по ним уже было можно понять, что происходит где-то там, кажется, совсем в другой жизни.

* * *

– Да придёшь ты в себя или нет!

Сознание медленно, болезненно возвращалось, будто уже навсегда оставило это бренное тело, и не желало вдохнуть в него жизнь. Ведро холодной воды могло привести в себя кого угодно, и едва не захлебнувшись, воевода приподнялся, осознав себя всё на том же берегу моря, лежащим на песке. Морщась от жуткой головной боли, застонав, он повернулся на бок, и его тут же вырвало. Сотрясаемый спазмами он тщетно силился вздохнуть, и казалось, что вот-вот остановится сердце, не выдержав такой нагрузки.

– Что ты видел? – Перед Рутгером на коленях стоял Увгард, и совсем не замечал, что набегающая волна захлёстывает его ноги.

Немного отдышавшись, Стальной Барс оглядел воинов, столпившихся над ним, медленно поднялся на дрожащие ноги, и, боясь упасть, опёрся о плечо Сардейла.

– Что ты видел? – Снова, тревожно спросил Увгард.

Разрозненные картинки, виденные как в дурмане, сложились в одно целое, и теперь воевода мог определённо поведать о тех видениях, что ему пригрезились.

– В стране Лазоревых Гор идёт война.

Это было как удар грома среди ясного неба. Все какое-то время оглушённо молчали, не в силах поверить в то, что, казалось бы, невозможно, а потом вдруг заговорили все разом, и уже совершенно ничего невозможно было понять.

– Тихо! – Перекрыл ропот бойцов гулкий голос Сардейла, и когда установилась тишина, нарушаемая прибоем, криком вечно голодных чаек, спросил у Рутгера, задав всего один вопрос, несомненно волнующий всех вигов: – Ты видел, кто напал на страну Лазоревых Гор?

– Я не уверен, но кажется, видел знамя со змеями, и стяг с головой медведя.

– Змеи и медведь? – Ветеран неопределённо хмыкнул, и вдруг посерел, а шрам пересекающий, уродующий лицо побагровел, что случалось с ним во время праведного гнева. – Будь я проклят! Уж не перманы ли и ярвиры набрались наглости? Как же хватило смелости у этих дрожащих тварей? – Он немного помолчал, размышляя, и сказал то, что теперь вертелось на языке каждого северянина: – Нужно возвращаться домой!

– Пока это невозможно. – Возразил Стальной Барс, склоняясь, и чувствуя новый приступ тошноты. – Мы всё ещё не выполнили наказ военного вождя.

– Так что же? Выступаем! От земель ювгеров нас отделяет всего-то несколько поприщ! Воевода! Нам нужно торопиться! Конечно, виги – лучшие воины в Обитаемом Мире, но их слишком много погибло в войне с челманами, а тут новая напасть, и, боюсь, наше поредевшее войско теперь смогут одолеть и эти падальщики, перманы!

– Я видел наши города в огне, и то, что на их защиту встали и харвеллы, и заулы.

– Не бог весть, какие воины. – Нахмурившись, бросил ветеран, и Стальной Барс даже смог улыбнуться, не смотря на своё состояние. Столько в голосе вига было презрения!

– Я иду к вождю Валтору, и говорю, что мы уходим в земли ювгеров. Если он откажется выполнить условия нашего договора и не даст проводников, тогда мы уйдём сами, полагаясь на удачу, и Бессмертного Тэнгри.

– Мы с тобой! – Выкрикнул Вальгер.

Воевода ещё раз оглядел посуровевшие лица друзей, и возразил, порадовавшись их единству:

– Незачем идти всем. Это смогу сказать, и я один. А где Эррилайя? Я не вижу её! Она всё ещё в палатке?

– Нет-нет! Что ты! Она давно уже в деревне, и Йеге отпаивает её каким-то своим волшебным отваром. Бедняжка! Она потеряла много сил, и честное слово, я не знаю, как ещё душа держится в её слабом тельце! Дайте вина воеводе! Он еле держится на ногах!

Рутгер сделал несколько глотков из протянутой кем-то фляги, и действительно, почувствовал себя гораздо лучше. Решительным шагом он направился к деревне рыбаков, думая о том, что больше нельзя просить ведьму о таком сильном колдовстве. Она ему слишком дорога, чтобы так можно было рисковать её жизнью. В следующий раз её организм может не выдержать, и сердце просто остановится. Страшно даже представить, что тогда случится!

Аласейа встретил его на краю деревни, с неизменным Анди за спиной, с распростёртыми объятиями, словно после долгой разлуки, и, похлопывая по спине, с тревогой спросил, сразу же стерев улыбку с лица:

– Война? С кем?

– Перманы и ярвиры. – Стальной Барс освободился от объятий, и, обходя лабиринты расставленных на шестах для просушки сетей, шёл к хижине, занимаемую вождём Валтором и Зурией, оставив далеко позади о чём-то спорящих воинов.

– Уверен, что к этому приложили руку лорды. – Высказав свою мысль, царь россов пошёл рядом, приноравливаясь к широкому шагу воеводы.

– Ты мудр, так скажи мне, зачем им это? Ведь они виги, так зачем хотят уничтожить свой народ?

– Власть и несметные богатства имеют огромную силу. Они могут завладеть разумом любого человека, и тогда уже не будет никакого преступления, на какое бы он не решился.

– Даже если это нарушает собственные, ранее изданные законы? Как же это?

– Чтобы безнаказанно совершать преступления против своего народа, надо просто придать им форму закона.

– А как же потомки? Они проклянут имя того, кто всё это совершил! Это же история, и летописцы опишут её так, как было на самом деле!

– Придя к власти историю можно переписать так, как тебе заблагорассудится. Летописцы – люди, и так же, как и каждый человек, хотят жить. Мне ли тебе объяснять? Ты уже переделал историю своей страны, и я думаю, что это будет не в последний раз. Надо лишь уметь различать, что это может принести: пользу или вред. Хотя… Я считаю, что маленькая ложь всегда рождает более большую, и, как следствие, более опасную.

Рутгер остановился, и виновато посмотрел в глаза другу:

– Не рви мне сердце, Аласейа. Поверь, мне очень трудно, и я не знаю, что мне делать.

Царь россов улыбнулся, и пожал рукой плечо воеводы:

– Извини. Я обещал Эррилайе, что больше не буду тебе напоминать об этом.

– О чём вы с ней говорили, там, у камней?

– Этого я не могу тебе сказать, но могу заверить, что она помогла мне посмотреть на всё это совсем, с другой стороны.

– Странная девчонка. – Усмехнулся виг. – Иногда мне кажется, что ей более тысячи лет, и она может всё, что угодно, даже достать луну с небес, или остановить рассвет.

– Она говорит, что в ней скопилась вся мудрость рода Ровво. Береги её. Эррилайя будет тебе достойной женой.

– По нашим законам виг может взять в жёны женщину только из своего народа. Я уже думал об этом, и не смог ничего решить, чтобы как-то обойти закон.

– А зачем что-то обходить? Ты станешь Владыкой, так что тебе мешает издать новые законы?

– Не слишком ли их много для такой маленькой страны, как наша? Законы предков, старые законы, новые, а теперь ты предлагаешь придумать ещё и свои?

– Да. Издай свои законы, но такие, чтобы они по-настоящему действовали, а не были красивыми, позолоченными рунами на куске красного бархата!

Они остановились возле самого лучшего дома в рыбацкой деревне, где разместился вождь восставших рабов, охраняемый воинами в доспехах, снятых с убитых русов. Конечно, домом это было трудно назвать, так, кое-как сколоченное убежище, способное защитить только от ветра с моря, и дождя, но видимо, только такое могли себе позволить живущие здесь рыбаки.

Стальной Барс не успел что-либо ответить россу. Дощатая, плохо подогнанная дверь хижины открылась, и из полумрака жилища вышла Зурия. Она сильно изменилась с тех пор, как они впервые встретили её. Если раньше, когда Хортер пленил её и привёл связанной в лагерь вигов, она казалось запуганным, жалким зверьком, то теперь выглядела как настоящая властительница, привыкшая повелевать. Подбородок потерял свою девичью округлость и стал более жёстким, нос заострился, а глаза сверкали решимостью. Лохмотья нищенки она сменила на тёмно-синий, мужской наряд, что выгодно подчёркивал её фигуру, и уже никому и в голову не могло прийти то, что она когда-то была всего лишь наложницей.

– Воевода Рутгер? Вождь Аласейа? Что привело вас скромную лачугу вождя Валтора?

– Пришло время выполнить условия нашего договора. – Рутгер не стал ходить вокруг да около, а сразу сказал, что ему нужно.

Зурия чуть смутилась, но тут же улыбнулась, взяв себя в руки:

– Куда же торопиться? Вы ещё совсем не отдохнули после ратных трудов, и в отряде благородного Рутгера много раненых, нуждающимся в уходе. Разве можно отправляться с ними в трудный, и тяжёлый путь?

– Тем не менее, нам нужно продолжить поиски Древних Богов. – Настаивал Стальной Барс.

– Вы знаете что-то такое, чего не знаю я? – Догадалась любовница вождя Валтора, и, придержав заскрипевшую дверь, сделала приглашающий жест: – Внутри, за чаркой вина нам будет гораздо удобнее, и уютнее.

– Да. Так будет лучше. – Пробормотал воевода, ступая на низкое, сколоченное из жердей крыльцо, и сделав ещё шаг, проходя мимо стражи, склонил голову у притолоки.

* * *

Глава 2.

Валтор и Зурия почти не участвовали в разговоре, целиком и полностью полагаясь на красноречие Ильвура, к кому Рутгер с самого первого дня относился подозрительно и с недоверием. Он и сейчас не хотел верить ни одному его слову, не смотря на то, что тот говорил от лица вождя восставших, здесь же и присутствующего. В каждом его слове чувствовалась какая-та сеть, чьл он ткал с особым усердием, уверенный в том, что жертва от него никуда не денется, и рано или поздно попадёт в расставленные силки.

– Я знаю, что в стране Лазоревых Гор идёт война. Мы должны как можно скорее двигаться дальше. Мой народ нуждается во мне!

– Откуда же это стало известно многоуважаемому воеводе? – Ильвур хитро прищурился, и Рутгер понял, что сейчас услышит от него какую-то пакость.

– В моём отряде есть ведьма, и она показала мне то, что скрыто от нас многими днями переходов.

– Ведьма? – С деланным удивлением переспросил бывший купец, невесть как ставший главный советником вождя Валтора. – Но ведь времена магии давно уже кончились, а колдуны и веды давно перестали существовать! Как же пятнадцатилетняя девочка смогла показать тебе то, что происходит в стране Лазоревых Гор? Какое страшное заклинание она может знать, что способна пронизывать пространства на такие расстояния?

– Не спрашивай меня о том, что невозможно объяснить. – Нахмурился Стальной Барс, подумав, что гораздо легче идти в бой с обнажённым мечом, чем в разговоре уворачиваться от словесных выпадов.

– Даже если допустить, что она сильная ведьма, что маловероятно, то сразу же возникает ещё один вопрос: а не могла ли она ошибиться, и многоуважаемый воевода увидел всего лишь то, что хотела увидеть она сама?

– Ты хочешь сказать, что я лгу? – Теряя терпение, зло прошипел виг. – Я видел то, что у меня на Родине идёт война, и этого достаточно, чтобы принять решение. Мы помогли вам разбить гвардейцев, кое-чему обучили ваших воинов. Мы выполнили свои условия договора, так теперь выполняйте свои!

– Конечно же, мы их выполним, просто я хотел удержать благородного воеводу от поспешных шагов, из-за каких он может сделать непоправимую ошибку.

– Самой большой ошибкой может быть только то, если я задержусь здесь хоть на день! Завтра утром мы уходим в земли ювгеров, не смотря на то, дадите вы нам проводника или нет.

Стальной Барс повернулся, больше не желая участвовать в этом затянувшемся споре, как вдруг услышал низкий, грудной голос Валтора:

– Воевода Рутгер! Я прошу прощения за словоблудие своего советника, и уверяю тебя, что он сделал это из лучших побуждений. Он печётся о продолжении нашей борьбы, и ему больно видеть, как гибнут его соотечественники под мечами гвардейцев императора Геннаха.

– Если вы хотели удержать меня здесь, чтобы виги занялись обучением ваших воинов, то могли сказать об этом прямо, и не стоило заводить столь долгих разговоров. – Рутгер резко обернулся, всмотрелся в суровое лицо Валтора. Нет, этот человек не может лгать, и ему вполне можно доверять.

– Разве от того, как это будет сказано, изменится твоё решение? – Улыбнувшись, спросил вождь восставших. – Я сдержу своё слово, и дам вам проводника, но прошу выслушать меня до конца, и возможно, моё предложение тебя заинтересует.

– Что же это за предложение? – С любопытством спросил Стальной Барс, неприязненно посмотрев на Ильвура, что с поклоном удалился в дальний угол.

– Бейтесь за нас, обучайте моих воинов, и мы заплатим вам золотом столько, сколько вы запросите. Недавняя наша кровавая победа показала мне, что с вашей поддержкой мы сможем выиграть в этой войне.

Воевода даже не сразу и сообразил, что ему предлагают стать наёмником, и лить кровь врагов за презираемый вигами металл. Кланы вигов не раз приходили на помощь своим соседям, верные роте Северному Союзу, и тяжёлая пехота суровых горцев всегда была впереди войск союзников, но никогда они не требовали за свою кровь и помощь золото. Платить за это, считалось, как само собой разумеющееся, не достойно настоящего воина. Да и как оценить звонкой монетой помощь друзьям, с коими их столь многое связывает?

– Откуда у тебя может быть столько золота, что ты готов отдать его за наши мечи? – Виг не стал сразу отказываться. Каким-то шестым чувством он уяснил себе, что здесь не всё так просто, как кажется. Ему опять показалось, что вождь Валтор имеет здесь гораздо меньше веса, чем могло показаться с самого начала. Ещё не оправился после раны? Или это в его характере?

Зурия поднялась с кресла, сделала несколько шагов к шаткому столу покрытым цветастым ковром, ещё совсем недавно принадлежавшему кому-то из купцов, захваченному мятежниками, и, улыбаясь, с каким-то оттенком интриги произнесла:

– У нас впереди долгая война, и наши силы крепнут. Мы сможем захватить власть в Егдере, и, конечно же, всё золото, что может храниться там. Иди с нами, воевода Рутгер, и совсем скоро ты вернёшься домой настоящим богачом!

– Заманчивое предложение. – Стальной Барс, делая вид, что размышляет, покосился на Зурию, на серебряный подсвечник на столе, и после непродолжительной паузы решительно ответил, уже готовый к любому обороту разговора: – Золото для нас ничего не значит. Самое ценное, что может добыть воин в битве, это – слава.

– Так если ты останешься, то будешь прославлен на века, и твоё имя будет блистать во всём Обитаемом Мире!

– Мы связаны клятвой, какую никто из нас не может нарушить. – Возразил воевода.

– Кое-кто из твоих бойцов не связан никакой клятвой, и если ты их отпустишь, то они бы с радостью остались.

– О чём ты говоришь? – С изумлением спросил виг. – Неужели кто-то из моих воинов готов остаться здесь, в Руссии?

Он никак не мог в это поверить, и сейчас пытался представить себе лицо отступника. У него это никак не получалось, и вместо головы он видел просто размытое пятно, хотя… Микон! Вот кто не хочет уходить из Руссии! Конечно! Он здесь родился, вырос, и ему будет трудно отправиться из родных мест на чужбину. Пусть родина обошлась с ним жестоко. Лишила семьи, будущего, и была бы не прочь отнять у него и жизнь. Впрочем, родина не может этого хотеть. От её имени это делают люди, что хотят только власти и золота. Что хотят за счёт жизни другого человека жить в довольстве и достатке. Для них не должно быть места в Обитаемом Мире, и он наверняка хочет исправить эту несправедливость. Трудно, и неописуемо тяжело видеть родную землю под пятой жестокого, жадного, и несправедливого царя.

– Ты имеешь в виду Микона?

– Да, воевода Рутгер. Ты мудр, и проницателен. – Зурия улыбнулась, и её глаза как-то странно заблестели. Она оглянулась и посмотрела на Валтора, продолжая так же улыбаться. Тот вздрогнул, весь как-то сжался, и Стальному Барсу показалось, что он готов провалиться сквозь землю, чтобы только оказаться как можно дальше отсюда.

Странная парочка! Похоже, что Зурия использует Валтора для достижения каких-то своих целей. Она пользуется своим влиянием, своей внешностью, всем, что у неё есть, для чего? Чего может жаждать человек из века в век с тех самых пор, как боги сотворили Обитаемый Мир? О, Бессмертный Тэнгри! Как всё это давно знакомо! Может, показалось? Во всяком случаи они производят впечатление безумно влюблённых друг в друга. Пылкие взоры, многообещающие полуулыбки… Может, это всего лишь его бред, а на самом деле ничего этого и нет? В конце концов, какое его дело?

– Чтож, если Микон захочет остаться, то я могу вернуть ему его роту. Это в моей власти. – Кивнул Стальной Барс, лихорадочно пытаясь сообразить, что они могут потерять, когда здесь останется сотник, не раз дававший хорошие советы.

Да, он был хорошим воином, сражался не щадя жизни, но не дотягивал до любого из вигов. Причина была, скорее всего, в его болезни, что его когда-то щедро одарила Невидимая Смерть. Зато он знал всё о тактике и манере боя русов. Именно благодаря его знаниям северянам удалось разгромить пять сотен отборных воинов императора в ущелье. Когда знаешь, как будет действовать противник, всегда легче устроить для него сюрприз! Потеря старого Микона может быть непозволительной роскошью, но разве можно его удерживать, если он захочет остаться? Не будет ли это большой ошибкой? Здесь и так, не всё ясно, как в плотном тумане, скрадывающем чёткие очертания. Не останется ли он на свою собственную погибель?

– Если Микон останется, то я не буду ему препятствовать. – Рутгер оглянулся на Аласейа, ища его поддержки, и тот улыбнулся, кивнув головой. – Означает ли это то, что вы дадите нам проводника, и выполните условия договора?

– Конечно. – На мгновение Зурия замерла, и её глаза снова заблестели. – Он сможет обучить наших воинов бою в строю, и я думаю, что надобность в твоём отряде, непобедимых северян, отпадёт сама собой! Со временем мы станем грозной силой, и сможем сокрушить власть императора Геннаха!

– Чтож, надо послать за Миконом, и спросить у него… – Начал было воевода, но Зурия его перебила, отчего тот недовольно поморщился.

– Я уже послала за ним, и сейчас он должен стоять возле дверей, ожидая твоего решения. – Она хлопнула в ладоши, и в хижину, чуть щурясь со света, вошёл сотник.

Увидев воеводу, Микон тут же опустился на колено, и, склонив голову, чуть заикаясь, произнёс:

– Воевода Рутгер, хочу просить тебя об одной милости, какую только ты можешь мне оказать. Прошу освободить меня от клятвы, что я тебе дал, и разрешить мне остаться в Руссии, на своей родине, чтобы вступить в войско вождя Валтора.